Возвращаться в этот дворец с заднего входа, с той стороны, куда входят слуги, оказалось для меня намного лучше, чем входить в него по мраморным ступеням вместе с Рамилем. На меня никто не глазел, никто не трогал. Я никого не интересовала. Но где-то там внутри, там, где все еще жила какая-то жалкая надежда, где жила любовь, все еще содрогающаяся в предсмертных судорогах и никак не умирающая, мне было больно.
«– То есть мне не показалось, что белоснежная русская красавица воротит от меня нос? Что такое? Все еще мечтаешь вернуться домой или хотела найти кого-то побогаче?
– Не показалось! Я не хочу быть второй и третьей женой, лучше быть игрушкой и шлюхой, так честнее. Я не хочу, как она… смотреть на твоих новых любовниц и жен, не стану я склонять головы и преклонять колени, ожидая великой
