Хранитель твоего сердца

Part 8

И снова солнце садится, скрывается под ровной линией горизонта. Больше его лучики не освещают окрестности и владения королевской семьи, более они людей не греют. Как и всегда в ночное и вечернее время суток поднимается ветер, перерастая и превращаясь в настоящий штурм. Он свои невидимыми руками сносит граждан и животных с ног, особенно тех, кто находится ближе к воде, – к той морской глади, где по легендам живут монстры.

Люди на самом деле внушают себе всю ту мощь и отвагу, думая, что слишком могущественны и всевластны. Они уверенны в том, что им по силу любое сражение, любая война… Только вот в действительности-то это всё не так… На самом деле люди слабы. Они не смогут преодолеть чьё-либо вторжение, будь то огнедышащий дракон или подводное чудовище – Ктулху. Воображая и строя из себя Богов, они забывают о главном – о том самом равновесии, к которому, как они и говорят, движутся и чего именно добиваются. Однако в их понимании “равновесие” – это их победа. Оно наступит лишь тогда, когда человечество обретёт власть над всем живым и над всем мёртвым.

Каждый день усердно работая, человек пытается изобрести что-то поистине нужное, например, средства связи, передвижения или даже самое простое улучшение бытовой жизни для себе подобных. Он пробует открыть нечто новое, будь то новый вид животных или растений, а может и вовсе не поддающийся объяснению объект. Он всё пытается сделать свой мир лучше, однако забывает про других… Убивая сирен, они добывают с них дорогостоящую чешую, выставляя за ценный вид рыбы, потому что для половины людей “русалки” – это не более обыкновенной легенды, однако то, что по праву принадлежит им – крадут люди. Подобное происходит и с животными, они снимают безжалостно с них шкуру, торгуют мясом, также получая за это своё вознаграждение.

Человек по сути своей сознательное существо, обладающее незаменимым даром мышления и речи… Люди – лучшее, что могло когда-либо существовать на земле… Только вот в то же время… Люди – худшее, что появилось в этом мире…

Малый процент добрых, чистосердечных и милосердных людей с каждым годом умирает, будто бы кто-то всевышний убирает их поочерёдно, оставляя только алчных, эгоистичных и самолюбивых… Только тех, сделает ради себя всё что угодно, убьёт всех, лишь бы только достичь желаемого…

Однако Адриан не такой, он входит в тот небольшой процент людей, которые ещё могут обернуть всё вспять… Которые ещё могут всё изменить… Восстановить то самое настоящее равновесие, где не будут гибнуть другие… Где человек станет действительно лучшим созданием на планете… И Эриксон решил внести свой вклад – убедить всех, что сирены на самом деле не зло, что они хотят жить точно так же, как и люди: радоваться моментам, тосковать, любить, смеяться и плакать.

Вновь шагая по длинным и, как всегда казалось, бесконечным коридорам, Адриан вновь сбегает, покидая его стены только с одной мыслью, с той, с которой живёт на протяжении нескольких долгих часов. Ему нужно было с ним повидаться вновь… Снова увидеть Лукаса, его прекрасные темные волосы, волшебные голубые глаза, дотронуться до мягкой и влажной кожи, до рельефной чешуи, хочется лишь вновь услышать тот обворожительный голос, чтобы он молвит красивые слова не останавливаясь.

По какой-то непонятной даже для себя причине Адриан верил, что Лукас будет ждать его там. Что они вновь смогут поговорить, но только уже спокойно, без ненависти, наплевав на ту войну, что идёт между водой и землёй.

Какие секреты хранят о себе сирены? Могут ли они чувствовать всё то, что чувствуют люди? Такие ли они на самом деле злые твари, которых описывают в легендах? Множество подобных вопросов крутилось у юноши, пока он вновь находился в том сыром помещении – в том тёмном и длинном проходе, где в прошлый раз принц упал и поранился. Однако физическую боль, а в особенности – свою кровь – он не видел уже очень давно, может, несколько лет. Потому что не было причин и вещей, об которые Адриан мог бы случайно по неловкости порезать себе кожу. Жгучая, неприятная и покалывающая боль обыкновенному человеку доставила бы дискомфорт, однако Эриксону она понравилось, даже, в какой-то миг, захотелось ощутить её вновь – почувствовать всё то же самое, что и тогда.

Шаг за шагом Адриан приближался к своей цели, совсем скоро он вновь почувствует запах морского прибоя и насладится бессонной ночью у берега океана. Он ждёт его, но выхода пока не видит, потому что слишком темно, он шёл там, как будто с закрытыми глазами, поднимая ноги и шагая, как настоящий солдат, дабы вновь не оказаться на земле, дабы вновь не вызвать ненужные подозрения у матушки, у Шарлин, у стражи, а в особенности у отца.

Руки Эриксон специально держит впереди себя, лишь бы только случайно не наткнуться на дверь. Медленно, но целенаправленно он двигался к выходу, шаг за шагом повторяя себе слова мотивации, поддержки и утешения. Ещё совсем чуть-чуть. И вот. Наконец его ладони упираются в тупик – в стену, которой и являлась деревянная дверь, омерзительно скрипящая от своей старости. Ручка внизу нащупывает большое кольцо, а после отпирает замкнутую дверь, впуская внутрь порыв сильного ветра, который чуть было не снёс юного принца с ног. Однако от этого было лишь приятно, даже плевать, что холодно, потому что температура точно показывала на термометре ниже положенной нормы.

На лице у Адриана незамедлительно расплывается счастливая улыбка, когда глазки радостные бегают по песчаному песку и по океану, граничащему визуально возле горизонта. Он-то как раз сейчас и неспокоен. Волны бешено плещутся, толкают друг друга, будто бы устраивая дуэли между собой, поднимаются хаотично то высоко, то не слишком. Только вот подобное зрелище Эриксона завораживало только сильнее.

Он ступает ногою в песок, погружается туда своим сапогом из-за веса тела, после чего и вторая нога подтягивается за первой. Адриан близился к океану, оглядывая его тщательно, несмотря даже на то, как сильно мешал ему в этом ветер, то и дело высушивая последнюю влагу из его глаз. Принцу надо было увидеть его – Лукаса.

Близко к воде не подойти из-за сильных волн, пускай и у берега они были небольшие, как, например, дальше. Вдали вода могла подняться на высоту нескольких метров, может, пяти или больше. Белые пенные края гребней тех крупных волн, плескались там, а брызги разлетались в стороны. Кажется, как учили Адриана учителя, этот ветер назывался “крепкий”. Ведь совсем недавно адмирал Фресис Бофорт изобрел шкалу скорости ветра в открытом море, всего каких-то двадцать лет назад.

Как бы Адриан не старался и не закрывался от ветра и брызг, но вводе он никого не видел. Ему стало обидно, потому что он надеялся увидеться с ним вновь… Потому что в груди от этой разлуки что-то гремело… Будто бы сердце и вовсе забарахлило.

— Лукас! — в отчаянии кричит принц, будто бы думая, что русал его услышит, учитывая тот гул ветра и шум прибоя.

Минута.

Пять.

Десять.

Больше…

Ничто похожее на рыбий хвост или человеческую голову не выглянуло из-под воды. Адриан чувствует нарастающий ком в горле, он мешал ему говорить, хотя безумно хотелось повторить это красивое имя вновь, да по громче, чтобы услышали все. Только вот он был не в состоянии. Ноги вдруг худенькие перестали держать тело, и юноша упал на колени. Колючий песок впивался через ткань брюк в кожу, однако тому плевать. Внезапно даже для самого себя из глаз покатились кристальные слезинки – принц заплакал.

Душевная боль терзала его изнутри, будто бы бродячую кошку, которую изодрали собаки. Шум в груди так и не переставал, даже когда Эриксон ронял свои слёзы в ладони, прикрыв ими своё лицо. Однако человек понял одно – больше он с этим прекрасным существом никогда не встретится. Его любовь так и продолжит жить в абсолютном одиночестве, продолжит умирать в тех муках… Совсем одна…

— Для чего ты ждёшь меня? — голос этот будто бы острым и длинным мечом вдруг режет этот шум прибоя, вынуждая Адриана замереть и, кажется, на какое-то время перестать дышать. — Почему плачешь? — вот и второй вопрос, подтверждающий и полностью Эриксона убеждающий, что это никакие не галлюцинации.

Блондин поспешно убирает от своего лица руки, дабы поскорее увидеть Лукаса. И вот взгляд его падает на прекрасное существо, показавшееся из воды лишь по грудь. Русал находится от Адриана далеко, однако тот слышит его, будто бы юноша совсем близко, возможно, это одна из способностей этих существ.

— Ты звал меня, принц… И я пришёл, — тягучий, монотонный его голос успокаивал, но и в то же время будоражил, заставлял сердце в грудной клетке колотиться чаще… Так ведь проявляет себя “влюблённость”? — Думаешь, что можешь делать это, когда вздумается? — внезапно глаза, перед которыми болтались длинные пряди мокрых волос, вдруг заискрились, стали такими яркими по сравнению со всем тем мраком, в который оба и были погружены. — Ты же знаешь, кто я и на что способен… Решил испытать свою судьбу? — Адриан ни с того ни с сего поднимается плавно со своих колен и пошёл стремительно к воде.

Он не контролировал своё тело будто бы находился в неком забвении. Лукас недобро улыбается,  а после начинает петь. Эриксон не в состоянии разуться или скинуть с себя хоть какой-то элемент одежды, поэтому просто ступает одетый во владения океана – на территорию сирен. А русал поёт свою прекрасную мелодию, ангельским голоском протягивая гласные, завораживает, утягивая невидимыми нитями человека за собой. Принц погружается по пояс в холодную воду, но даже низкая температура не в силах развеять эти чары, которыми каждый раз пользуются сирены, когда решаются у***ь очередного человека.

— Зря ты вновь пришёл сюда, принц, — теперь же из тех гласных Лукас плавно переходит и формирует в своей песне слова. — Ты попал в капкан собственных желаний, — смеётся, самостоятельно подплывая к блондину.

Адриан чувствует воду уже возле шеи, чувствует нежное прикосновение сирены, как юноша аккуратно обхватывает пальцами его ручки и тянет за собой, но только уже не голосом, не чарами, а своим обаянием, своим превосходством, ведь он был неземной красоты. Однако это его прикосновение и заставило Эриксона прийти наконец в себя. Силы вдруг восполнили тот внезапно опустевший сосуд. Он смог осознанно пошевелить пальцем, рукой, ногой, головой – всем телом.

— И сейчас ты умрёшь, — с усмешкой на устах Лукас подплывает к Адриану, дабы прильнуть к тому поцелуем и утянуть на дно океана, после чего принц более никогда наружу не всплывёт.

— Зачем ты делаешь это, Лукас? — только с губ Эриксона слетает имя русала, как тот распахивает свои глаза, резко останавливаясь у самого лица блондина.

Человек переполнен множеством разных эмоций. Ему страшно, безумно, потому что глядит сейчас прямиком в глаза своей смерти. Однако и в то же время счастлив, безумно раз, что находится сейчас рядом со своей любовью… И даже если сейчас он умрёт, то ничего плохого не случится, ведь Адриан и так не хотел бы занимать трон отца.

— Ты же не такой, — русал так от человека и не отплывает, лишь после этих его слов одаряет того огненным дыханием прямо в губы.

— Тебе же страшно… Почему не кричишь? Не просишь о пощаде? — Лукас вдруг после сказанного замолкает на некоторое время, затем продолжая. — Почему ты… Не такой, как все? — глаза аккуратно и плавно скользят по щекам, скулам и останавливаются на глазах.

Лукаса рука поднимается к лицу принца, после чего касается его. Сирена всего на немного отстраняется, позволяя себе оглядеть человека. Пальцы длинные продолжают свой путь и останавливаются в светлых прядях, перебирая их, будто бы щупая мягкость.

— Только вот… Откуда ты знаешь, что я не такой? — волны сбивают парнишку с ног, но русал крепко его держит, не позволяя от себя уплыть.

— Я чувствую это, Лукас… Я хотел встретиться с тобой вновь, сам не зная на то причины… — брюнет вдруг светловолосого обрывает.

— Врёшь, принц... — пальцы слегка в волосах его сжимаются. — Я чувствую твои эмоции… Чувствую всё, что происходит у тебя внутри… И именно сейчас… Ты мне солгал, — уголки губ его вновь потянулись вверх, однако из-за этой лжи юноше стало обидно. — Хочешь, чтобы я поверил этим словам? — хихикает.

— Но, Лукас…

— В нашу первую встречу, я действительно подумал, что ты не такой, как все… — начинает, всё также продолжая шевыряться в чужих волосах. — И ты действительно немного другой… В тебе нет того огня ярости, что присущ остальным, отнюдь я не знаю на то причины… — он тянет, постоянно останавливаясь, вынуждая эмоции внутри человека бушевать, как и тот шторм вдали – в открытом океане. — Но всё же ты человек… Человек, который постоянно лжёт на благо лишь себе одному…

— Тогда что я чувствую сейчас? — принц перехватывает фразу Лукаса, чуть повышая на него голос. — Что сейчас борется и устраивает дуэли без правил у меня в душе? — слеза катится по щеке и сирена её улавливает.

Темноволосый следит за траекторией, скатывающейся по лицу напротив капельки, хмыкает, а после вновь возвращает свой взгляд на те зелёные глазки, продолжая фальшиво улыбаться, будто бы показывая ею, что убийства тому нравятся, только вот это было не так… Лукас это ненавидел, однако с самого детства родителями было это привито.

— Ты боишься, — русал начинает. — Ты растерян, — и ведь правда, потому что Адриан не знает, как поступать в подобных ситуациях. — Кем-то обижен, — имеет ввиду отца, что с семилетнего возраста запер своего сына в замке. — И… Встревожен… — теперь же заканчивает.

— Именно, — Эриксон всё подтверждает.

— Но всё же ты солгал мне…

— Потому что встревожен своими к тебе чувствами! — Лукас вдруг на мгновенье замирает, даже, кажется, перестаёт двигать свои мощным хвостом и удерживать в воде равновесие, из-за чего вдруг его волна сносит прямиком на принца.

Брюнет поддаётся влиянию океана и льнёт своими пухлыми губами к губам юноши. У Эриксона внутри будто бы лопается что-то, даже непонятно что именно, однако это чувство заполонило его полностью. Прикосновение то нежно и в какой-то степени напористое из-за давления волн, перевернуло весь его мир вверх тормашками. Адриан чувствует вкус сирены и это что-то напоминает аромат лаванды, такое же приятное и успокаивающее.

Погрузившись в своё затмение, в свой мир, где существуют лишь они вдвоём, принц не замечает того момента, когда оказывается погружённым в воду с головой. Поспособствовала этому не волна, а мужские руки, держащие тело в своей хватке крепко и настойчиво.

Глаза распахиваются, и человек видит перед собой свою первую и неповторимую любовь. Как она утягивает его вниз. Как смотрит на него пристально. Как шепчет губами что-то непонятное. Как со временем меркнет, потому что на глубине становится совсем темно. А затем стоп. Резко и неожиданно. Лукас своими силами прижимает Адриана ко дну, тому мягкому, но в то же время жёсткому песку. Эриксон чувствует тягучую боль в позвоночнике и затылке, прикрывает на мгновенье глаза, а после вновь открывая, замечая, как русал заметно приблизился, своим торсом касаясь чужого.

Воздух, что был в его распоряжении, заканчивается. Лёгкие натужно пульсируют, становится больно… Человеку нужен был кислород.

Секунда.

Три.

Четыре.

Пять.

Рот юноши раскрывается, выпуская немного пузырей оставшегося земного кислорода, после чего сирена льнёт к нему губами вновь, целуя сладостно и тягуче, однако у Эриксона воздуха больше не осталось. Его глаза прикрываются, и он погружается в полнейшую темноту… Падая в бескрайнюю бездну…