Дыши, Софи, дыши

19

Я чувствую подступающую тошноту, открываю глаза и едва успеваю добежать в ванную.

Боже, ну почему же всегда так плохо после того, как было очень хорошо…

- Потому что всё имеет свою цену, - слышу я где-то вдалеке голос Ники.

- Слушай, всезнайка, - кричу я ей в ответ, - А ты не могла бы не умничать, пока меня выворачивает в унитаз? Морали позже можно прочитать?

- Пожалуйста-пожалуйста, - язвительно отвечает девочка, - Я подожду пока вы закончите свои важнейшие дела.

Я хочу ей было ответить, но новый приступ тошноты не даёт этого сделать. Чёрт! Сколько я вчера выпила? Кажется, почти две бутылки…

В комнату я возвращаюсь лишь спустя полчаса и без сил падаю на кровать. Голова раскалывается, тело ноет, внутренние органы кажется и вовсе завязались в один громадный узел. Еще и Ника со своим осуждающим взглядом.

- Ника, - умоляюще шепчу я, - Сейчас ночь. Давай ты мне все выскажешь утром, когда мне станет чуть полегче.

- Ну, во-первых, - деловито уточняет она, - Сейчас восемь часов утра. А во-вторых, лучше тебе станет только тогда, когда ты наконец-то разберёшься со своей жизнью. А ты этого делать совершенно не торопишься, я смотрю…

- Я не хочу с тобой разговаривать - зарываюсь с головой под одеяло я.

- Что ж, - ухмыляется она, - А я хочу. Поэтому можешь просто лежать и слушать.

Я закрываю глаза и шумно выдыхаю. Если она решила поговорить, то её не остановить.

- Помнишь ту книгу, которую отец купил нам после падения с качелей? – начинает Ника, - «Волшебник Изумрудного Города».

   Конечно я помнила, я перечитала её раз сто и в детстве знала практически наизусть.

   - Помнишь главных героев? - продолжает девочка, - Элли и Татошка перенеслись в волшебную страну и оказались очень далеко от дома. И всё, чего хотела девочка – вернуться домой. И именно для этого она пошла к великому волшебнику. Она верила, что он своим волшебством сможем все исправить и она по-прежнему будет счастлива. По пути она встретила Страшилу, Дровосека и Льва, которые тоже желали получить от волшебника в подарок то, чего им недостаёт – смелости, сердца и мозгов.

   - Зачем ты пересказываешь мне сюжет? – ворчу я, выбираясь из-под одеяла, - Я его и так прекрасно помню!

   - Подожди, - Ника выставляет вперёд маленькую ручку, - И дослушай.

   Я молча киваю, и девочка неторопливо продолжает:

   - Так вот. Все они верили в чудо и ожидали, что волшебник решит их проблемы. Но по факту великий и ужасный Гудвин оказался просто человеком, не обладающим и каплей волшебства… Однако заветные желания героев всё-таки исполнились, не так ли? На самом деле все они уже давно обладали качествами, о которых мечтали, но им просто не доставало веры в себя и свои силы. Да и сама Элли не сдалась и в итоге благополучно вернулась домой и жила счастливо. 

   - Я не понимаю, к чему ты клонишь – вру я, отчётливо догадываясь, о чем идёт речь.

    - Всё ты понимаешь, - закатывает глаза Ника и облизывает зубы, - Элли - маленькая хрупкая девочка, на которую обрушились множество переживания и проблем. Но они не остановили её, а наоборот сделали её сильнее. И только благодаря самой себе она в итоге обрела счастье. Так что, Софи, кончай уже себя жалеть. Ну, подумаешь муж – придурок. С кем не бывает? Работы нет, живёшь в гостинице, подруга отказалась в самый нужный момент. Это всё мелочи.

    - Не хреновые такие мелочи, - огрызаюсь я, - Мне скоро будет негде жить и нечем платить за гостиницу.

    -  Тебе просто удобно жалеть себя, - мягче произносит девочка, - Но, пойми, всё это – отрицание, алкоголь, жалость – ничего не смогут исправить. Тут два варианта – или ты берешь свою жизнь под контроль и исправляешь всё сама, или возвращаешь к Марку и живёшь, как раньше.

    - Нет, к Марку я не вернусь, - решительно, хоть и не очень уверенно заявляю я.

    - Вот и отлично, - чуть заметно улыбается моя юная собеседница – В таком случае немедленно переставай наматывать сопли на кулак, иди в душ и наконец найди в себе силы посмотреть на свою жизнь с открытыми глазами.

    Сказав это, Ника быстро растворяется в воздухе, не дав мне возразить ни слова.

    Я зажмуриваюсь и устало забиваюсь обратно под одеяло, подоткнув его под себя со всех сторон. Как будто оно несомненно сможет меня спасти и оградить от всего мира.

    Блин, Ника как всегда права.

    Открыв глаза, я робко высовываю руку из-под одеяла. Её тут же обдаёт холодом. Вот так же и со мной, наверное, будет. Стоит мне выбраться из своего купола и меня обдаст холодом реальной жизни, с которым придётся как-то справляться. Только вот готова ли я к этому? Раньше я всегда была прикрыта Марком, мамой и иллюзией счастливой семейной жизни. Сейчас же я сама за себя. И это страшно.

    Прошло по крайней мере пару часов, прежде чем я решаюсь выбраться из своего укрытия и отправляюсь в душ.

    Теплая вода смывает с тела всю тяжесть минувшей ночи и придаёт сил двигаться дальше. Выбравшись из душа и завернувшись в уютный халат, я заказываю завтрак в номер и устраиваюсь на кровати, включит телевизор.

    Бесцельно полистав каналы, я отбрасываю пульт на пол, как раз в тот момент, когда молодой официант приносит в номер восхитительно пахнущие омлет и кофе.

   Я выдавливаю из себя самую очаровательную улыбку, протягиваю пару купюр и делаю несколько глотков обжигающего напитка.

   Как же болит голова! Кажется, где-то было болеутоляющее.

   Я тщетно роюсь пару минут в своей необъятной сумке, и в итоге, сдавшись, вываливаю всё содержимое на кровать.

   Старые чеки, помада, бутылка воды, протеиновый батончик… Наконец-то, таблетки! Выпиваю разом две штуки и опускаю голову на подушку.

   Краем глаза, среди всего барахла, разбросанного по кровати, я замечаю книгу. Ту самую папину книгу. «Безусловно» - мысленно произношу я. Идиотское слово, которое никак не вяжется с моим отцом.

   Непроизвольно беру книгу в руки и жадно вдыхаю запах.

   Каждая книга для меня всегда пахнет по-особенному. Одни пахнут солнечным светом, свежим ветром и зеленой травой. Другие – уютом домашнего очага и теплотой свежеиспеченного хлеба. Есть книги, пахнущие войной и оружием, а есть те, которые пахнут любовью и тонким ароматом нежности.

    Ты можешь перечитать книгу тысячу раз и каждый раз, книга может пахнуть по-разному.

    Книга отца сейчас же пахла просто краской. Безликой типографской печатью. Не более.

    Я без особого интереса кручу её в руках, лениво листая страницы. Мой взгляд падает на первую страницу, где отец обращается ко мне по имени:

   «Дорогая моя Софи... Если бы ты только знала, сколько страниц, исписанных мной, никогда не увидят свет… Я сотни, нет тысячи раз начинал писать эти строки о тебе и для тебя и никак не мог подобрать слов, чтобы выразить все переполняющие меня эмоции. 

    Я, наверное, никудышный отец, ведь правильнее всего было бы взять тебя за руку, моя милая малышка, и сказать всё глядя в глаза. И, видит Бог, я бы очень этого хотел. Но, увы, не смог... Но об этом позже. 

     А пока я лишь хочу, чтобы ты знала, что я всегда любил тебя. С твоего первого вздоха, с твоей первой робкой улыбки. Не смотря на расстояния, обиды, обстоятельства и время. Я и сейчас тебя люблю.

    Просто люблю. Безусловно и навсегда.

    Ни ты, ни твоя мама так и не дали шанса мне. Так дай же шанс хотя бы этой книге. О большем и не прошу.

    С любовью, папа.»

   Что? Это я не дала ему шанс? В какой это вселенной? А не он ли отказался от нас с мамой? Не он ли ни разу не появился в моей жизни? Как вообще ему хватает наглости такое писать?

   Я с шумом бросаю книгу на пол, не собираясь дальше читать этот бред.

   Конечно, когда у тебя есть новая счастливая семья, новая жена и новая дочь, ты можешь придумать сотни страниц всякой чуши и обозвать это гордым словом «Книга».

   Как он посмел писать откровенную ложь? У меня просто не укладывается это в голове! «Безусловно ложь». Вот как надо было назвать это подобие литературы.

   Я залпом допиваю остывший кофе и принимаюсь мерить гостиничный номер быстрыми нервными шагами, проклиная отца последними словами.

   Так, Софи, дыши.

   Переведя дух, я быстро хватаю книгу и забираюсь обратно в кровать.

   Должна ли я её прочитать? Или просто сжечь её ко всем чертям и никогда больше не вспоминать ни о ней, ни о нём?

   «Так дай же шанс хотя бы этой книге» - перечитываю я ещё раз. Да, я определённо должна её прочитать. Хотя бы для того, чтобы знать, какую ещё ложь этот человек там написал.

    Я укутываюсь в спасительное одеяло и принимаюсь спешно читать страницу за страницей.

  «Моя дорогая девочка, эта книга написана не ради пиара, или денег. Эта книга – своего рода моя исповедь. А на исповеди, как известно, люди всегда говорят правду. Поэтому прошу, поверь мне, каждое слово здесь – абсолютная и безоговорочная правда»

    Ага, как же! Ты уже начал со лжи! Лжи о том, что я якобы не дала тебе шанс!

    Я перелистываю страницу и продолжаю читать.

 «Много лет назад я встретил твою маму и полюбил её всей душой. Детали этой судьбоносной для меня встречи я, пожалуй, опущу, скажу только, что ты родилась в большой любви. Мы не чаяли в тебе души. Я каждый день благодарил Бога, когда смотрел как ты спишь, или как неуклюже делаешь первые шаги. Это, клянусь, были лучшие моменты жизни.»

   И именно поэтому ты меня бросил, всё же очень логично, да, папа?

  «Шло время, и твоя мама начала отдаляться от меня… Она была поглощена работой, новыми инвестициями, а как я узнал в дальнейшем и новым инвестором – Эдом. Я допускал, что у них мог быть роман, но и подумать не мог, что всё зайдёт настолько далеко. Она неделями пропадала в командировках, возвращалась домой под утро, и категорически отказывалась со мной что-то обсуждать.

   Так прошло почти два года. Я терпел. Терпел из-за тебя, Софи. Потому что не мог позволить, чтобы ты была несчастна из-за наших с мамой проблем.»

   Так Эд был маминым партнером? Почему она никогда не говорила об этом? Хотя, чему я удивляюсь? Она никогда и не о чем не говорила со мной. Наши отношения больше походили на отношения начальника и подчинённого, нежели на родственные…

  «И вот наступил тот день. Я помню его в мельчайших деталях, так как именно в этот день моя жизнь разбилась на тысячи кусочков, которые я так и не смог собрать… Я вернулся домой чуть позже обычного, а там никого… Только маленькая записка – «Глеб, прости, я люблю другого. Мы с малышкой уехали к нему. Пожалуйста, не ищи нас, так будет лучше для всех. Пусть Софи растёт в счастливой полноценной семье, а не среди наших постоянных ссор»

   - Охренеть счастливая семья! – заорала я на весь гостиничный номер и выдохнув, опустила глаза в книгу.

   «Я не находил себе места, обзвонил всех знакомых и незнакомых, даже заявил в полицию. Но результата не было… Только через несколько месяцев я случайно узнал, где вы и, естественно, приехал. Я не хотел разрушать новый брак твоей матери. Всё, чего я хотел – видеться с тобой, и чтобы ты знала, что это я твой настоящий отец и что я люблю тебя.

    Она не пустила меня на порог… Сказала, что ты думаешь, что я героически погиб и вполне счастлива с отчимом. Пригрозила полицией. Тогда я ушёл, а когда вернулся через пару недель, твоя мать сунула мне судебный запрет, по которому мне запрещалось приближаться к тебе более чем на двести метров...

    Следующий год я судился. Я обращался во все возможные инстанции, платил бешенные деньги, чтобы только оспорить эту дурацкую бумажку. Но всё было тщетно… У Эда были могущественные друзья в разных структурах нашего города.

    И я опустил руки, дочка… Мне ужасно стыдно за это, но тогда я сдался… Я лишь раз в неделю украдкой наблюдал, как ты возвращается из школы или как гуляешь во дворе. А потом вы вновь переехали, и я… Я не стал искать вас…

   Прости, родная… Знаю, что поступил, как последний трус… Но, клянусь, я тогда думал, что ты счастлива. Я не знал о том, в какой кошмар превратилась твоя жизнь…»

   Я с трудом дышала, давя подступающие слёзы… Господи, как она могла! Я просто не могу в это поверить! Папочка… Дыши, Софи, дыши.

   «Через какое-то время я встретил Виту, и женился на ней. На свет появилась Роза – твоя сестрёнка. Как же вы были похожи, если бы знала!

   Признаюсь, боль утраты начала потихоньку угасать внутри меня, но я не переставал писать тебе письма и отправлять подарки и деньги, хоть и не большие… На зарплату школьного учителя, знаешь ли, не многое можешь себе позволить…»

   Я отложила книгу в сторону и со стоном откинулась на кровать. Она прятала от меня письма! Я уже молчу про всё остальное!

   Я хватаю телефон и начинаю набирать номер мамы. Но останавливаюсь на полпути. Нет, я сначала прочитаю книгу до конца, а уже потом решу, что ей сказать.

   Мне нужно вино!

   Я резко вскакиваю с кровати, открываю мини-бар и возвращаюсь в постель с бутылкой белого сухого.

  Да, Ника будет на меня сердиться… Но в конце концов, не каждый день я узнаю о величайшем вранье, длинной в целую жизнь…

  Я делаю большой глоток прямо из бутылки продолжаю читать.

   «Позже через общих знакомых я узнал, что ты вышла замуж и начала учиться на психолога. Я был счастлив и горд тобой.

    Помню тогда Вита сказала мне, что я должен лично поздравить тебя и наконец всё объяснить.

   Я долго сомневался… Знаю, это не добавляет мне очков, но мне было страшно, милая... Я боялся, что ты не захочешь со мной разговаривать... Собственно, так и произошло.»

   Что? Когда он приезжал ко мне? Я никогда не отказывалась от разговора с отцом!

  «Я нашёл адрес и приехал к тебе на работу, где впервые встретился с твоим мужем – Марком. У нас тогда вышел долгий и не самый лучший разговор в моей жизни. Он рассказал о твоем детстве, о том, как этот мерзавец Эд обращался с тобой… А еще он сказал, что ты давно знаешь правду и не хочешь меня видеть, потому что считаешь трусом и предателем… В сущность, Софи, ты была права…

   Через пару дней я приехал к вам домой, дверь снова открыл Марк, и я услышал, как ты что-то легонько напевала в другой комнате. Марк не дал мне увидеть тебя. У нас был короткий и жесткий разговор на лестничной клетке. Он сказал, что мне не следует больше приезжать и искать встречи с тобой. Что он рассказал тебе о моём визите и после этого у тебя случился нервный срыв… И протянул мне письмо от тебя. Самое ужасное письмо в моей жизни… Хотя, наверное, я его заслужил…

    Я тысячи раз перечитывал его, разрывая себе сердце строками, что я тебе не нужен и что ты никогда больше не хочешь что-то знать о моей жизни…

    Было тяжело, но я выполнил твою просьбу, родная. Я больше никогда не приближался к твоей семье. Но, уж прости старику эту слабость, я из года в год следил за твоей жизнью…

    Мы с Витой отмечали каждый твой день рождения, собирали твои статьи из научных журналов, и радовались твоим маленьким победам.

    Я счастлив, моя милая Софи, что ты выросла такой красивой, умной женщиной. И несмотря ни на что я люблю тебя. Безусловно и навсегда…»

   - Папочка, прости… Прости за всё… - шептала я сквозь слёзы, - Как жаль, что я не в силах ничего изменить… Я ненавижу себя за это, но еще больше я ненавижу маму и Марка, которые сделали это с нами…

    Прижав книгу к себе, я разрыдалась, не в силах остановиться. У меня не было никаких мыслей, кроме одной – как же я его люблю.

    Спустя пару часов я, слегка успокоившись и допив бутылку вина, вновь открыла папину рукопись.

    Оставшуюся часть книги занимали его письма ко мне, вырезки из журналов моих научных публикаций и редкие фотографии отца, часть из которых мне уже присылала Вита.

    Каждую страницу я перечитала минимум дважды, настолько мне хотелось впитать ту неполученную за много лет любовь отца.

    Я смеялась вместе с ним, восхищалась, но чаще, конечно плакала.

    Когда я закончила чтение, за окном было уже совсем темно и сил почти не осталось, как не было и почти никаких эмоций… Ни злости, не отчаянья, ни ненависти. Только ноющая всепоглощающая боль, которая свербела где-то в груди.

    Я снова забилась под одеяло, закрыла глаза и мечтала только о том, чтобы папа сейчас был рядом.

    И постепенно, сама, не замечая этого, я провалилась в сон.  

   - Боже, Софи, только не говори, что ты целый день провела в постели, – слышу я недовольный голос Ники сквозь сон, - О, великолепно! Ты опять пила! Видимо, моя утренняя мотивационная речь была не такой уж и мотивационной…

   - Что ты так кричишь? - бормочу я, потирая глаза, - Который час?

   - Почти полночь, - возмущенно говорит девочка, но переводит взгляд на лежащую рядом книгу и резко меняется в лице, - Ты её прочитала?!

   - Да, - почти беззвучно отвечаю я и выбираюсь из-под одеяла.

   - И что? Рассказывай всё! От первой до последней буковки! – Ника с шумом запрыгивает на кровать и принимает выжидающую позу, подперев голову руками.

   - Я… Я не знаю, что сказать, - пожимаю плечами я и подтягиваю книгу поближе к себе.

   - В смысле? – округляет глаза девочка, - Я не прошу делиться твоими мыслями по этому поводу, я лишь прошу пересказать мне то, что там написано. Вот и всё. Справишься?

   - Он пишет, что всегда любил меня и всегда следил за моей жизнью, - тихо говорю я, бережно обнимая книгу.

   - Так, продолжай, - кивает Ника.

   - А еще он пишет, что мама выгнала его из дома и много лет скрывала меня от него, не давая нам видеться, - я стараюсь быть безучастной, но нижняя губа предательски дергается.

   - И? – девочка слегка трогает меня за руку.

   - А потом мама совместно с Марком не подпускали отца ко мне! – мой голос срывается на крик, я почти задыхаюсь, - Двадцать пять грёбанных лет! Понимаешь? Они выстроили вокруг меня стену и не подпускали того, кто был им не угоден! Ника, он приезжал! Он писал письма, десятки, нет сотни писем! Но я не получила ни одного… Потому что так решила мама… Или Марк… Уж не знаю, кто их них более сумасшедший…

   Я перевожу дыхание и вытираю выступившие на щеках слёзы, пока Ника с задумчивым видом смотрит куда-то в стену.

   - Ты веришь ему? – наконец спрашивает она.

   - Что? – зачем-то переспрашиваю я, хотя прекрасно слышала вопрос.

   - Я спрашиваю, ты веришь отцу? – без каких-либо эмоций повторяет девочка, - Ведь местами книга могла быть, скажем так, слегка приукрашена.

   - Нет, Ника, - шумно выдыхаю я и почти перехожу на крик, - Я ему верю! Он знал о моей жизни всё! Он радовался моим успехам, переживал мои огорчения! Но не мог пообщаться лично! Ему просто не позволяли!! Моя прекрасная семейка даже сумела убедить его, что я его ненавижу и не хочу иметь с ним ничего общего… Они написали ему письмо от моего имени, с просьбой не появляться в моей жизни…

    Я без сил откидываюсь на кровать, закрывая глаза руками.

   - Скажи, - наконец одними губами произношу я, - Как мама могла так поступить со мной? Ладно, Марк. Мы выяснили, что он больной ублюдок. Но мама… Зачем? Зачем так жестоко?

   - Может она считала, что так будет лучше, - пожимает плечами Ника. – А потом ей уже было сложно признать свою ошибку.

   - Вот именно, - чуть громче отвечаю я, - Ошибка её, а расплачиваюсь за неё я. Именно из-за этой ошибки я не смогла увидеть отца, не смогла обнять его… Блин, я даже не приехала на его похороны…

    Я больше не в силах сдерживаться и слезы прорываются наружу. Я зарываю голову в подушку и рыдаю, как ненормальная.

    Сквозь слёзы я слышу, как Ника тихонько напевает детскую песенку. Ту самую песенку, которую пел нам отец на ночь. Про орла и черепашку. Мне всегда она нравилась, хоть и казалась слишком уж детской.

   Незаметно для себя я потихоньку успокаиваюсь. Ника пристраивается рядом и легонько касается моей руки.

   - Скажи, - поворачиваюсь к ней я, - Эта боль когда-нибудь пройдёт?

   - Не знаю, - отвечает девочка, - Если честно, мне кажется, что боль никогда не проходит. Люди просто учатся задвигать её в дальние уголки сознания и в конце концов привыкают жить с ней. Большую часть времени боль дремлет, но порой просыпается и бьёт с новой силой.

    Я всхлипываю и утираю рукой слёзы, а Ника прижимается ко мне всем телом и шепотом спрашивает:

    - Что будем делать дальше?

    - Давай просто поспим, - говоря я, натягивая одеяло, - А завтра попытаемся спасти мою разрушенную жизнь. Вновь.

    - Хочешь я спою тебе ещё? – спрашивает девочка, сквозь лёгкую улыбку.

    - Хочу, - киваю я и закрываю глаза.

    - И, Ника… - нерешительно начинаю я, - Я простила отца.