Дионис

Глава 18.

Они смотрели друг на друга и молчали. Затем Миловидов достал сигареты и закурил. Делал он это удивительно красиво, но совсем не картинно, все движения были абсолютно органическими. И Анне, которая никогда не курила,  вдруг ужасно захотела достать сигарету и так же выдохнуть, как он, густое облачко ароматного дыма.

- И долго мы будем сегодня молчать, гражданин старший следователь? – поинтересовался Миловидов, затушив окурок. – Скучно становиться.

- Сколько надо, столько и будем.

- Это новый метод давления на подследственного? Боюсь, он не принесет вам нужного результата.

- А что принесет?

- А ничего.  

- Напрасно вы так думаете. Пока вы отдыхали в камере, я не теряла напрасно времени. И, как у нас говорят, нарыла еще несколько любопытных фактов.

- Очень хотелось бы с ними ознакомиться.

- Так для того и нарыла. Ваша афера с акциями Газрома и Сбербанка. Я разговаривала с некоторыми знатоками этого вопроса. Они полагают, что это одно из лучших мошеннических операций, какие только можно провернуть. Может быть, вы сами поделитесь вашими ноу-хау?

Несколько секунд Миловидов о чем-то размышлял. 

- Я предпочитаю услышать о них  из ваших прелестных уст.

- Скоро услышите, - пообещала Анна. – Как только я окончательно в них разберусь. Имея дело с таким человеком, как вы, надо вступать в схватку во всеоружии. Но сейчас мне бы хотелось поговорить  немного о другом.

- С удовольствием. И о чем же еще?

- О ваших так называемых четвергах в вашем загородном доме. Или вернее, поместье.

- Насколько я знаю, оргии у нас не караются законом, - усмехнулся  Миловидов.

- Под действие закона они действительно могут  и не попасть. Хотя я постараюсь сделать и это. Все зависит, как повернуть дело. У меня есть информация, что там многие баловались наркотиками.

- Может быть, но я наркотиками никого не угощал. А если кто-то приносил их с собой, то это их личное дело. 

- А мы проверим. Сделаем обыск. И если найдем даже следы наркотических веществ, то можно вам впаять дополнительную статью. А за наркотики у нас судят строго.

Миловидов сменил позу на стуле.

- Я все смотрю на вас и думаю, что вами движет? Такое чувство, что я не просто ваш подследственный, а ваш личный враг.

Теперь и Анна откинулась в кресле.

- А вы попали в точку, Владимир Эдуардович. Вы мой личный враг. И я считаю свом долгом воздать вам по заслугам, хочу, чтобы вы ответили бы за все свои деяния. Строго по закону. Но при этом ничего не пропустить. Потому-то так скрупулезно собираю все касающиеся вас факты.

- Такое бывает лишь тогда, когда человеком движет черная зависть. Вы так сильно мне завидуете?

- Вы крайне опасный человек, даже в чем-то опасней убийцы. Вы разлагаете общество до самых его корней. Вы как жук короед, он маленький, но уничтожает огромное дерево. После вас все становится поражено ржавчиной и гниением.

- Ерунда. Я помогаю людям стряхнуть с себя оцепенение. Видели бы вы эти экземпляры: потухшие, абсолютно лишенные жизни. А я им вернул ее  вкус.

- На ваших знаменитых четвергах.

- В том числе. Люди – поразительные создания, они созданы для жизни,  а жить то ли не хотят, то ли не умеют, то ли боятся. Обложили себя, как защитными валами, какими-то правилами, установлениями, запретами – и бьются о них, как о стенку.  А так легко это стенку ликвидировать, достаточно  ее не замечать. И она перестает существовать. И тогда все окрашивается совсем  в другие тона. Вы никогда не пробовали убрать стенку?  

«Никогда не пробовала, но хочу попробовать», - захотелось ответить ей.

-  Есть люди, которые должны быть окружены со всех сторон стенами,  из которых они не смогут вырваться. По крайней мере, в течение отведенного для их там пребывания срока, - проговорила она.  

Миловидов усмехнулся.

- Вы все в своей жизни сводите к судебным решениям, к тюрьмам, к заключенным. – Он так  внезапно и решительно придвинулся  к ней, что Анна даже чуть-чуть перепугалась; что он замышляет? – А ведь это вы всю жизнь пребываете в тюрьме. Вы вообще даже не знаете, что такое свобода. Это вам только кажется, что вы находитесь на свободе. Но это ваша главная иллюзия. Вы в вечном заключении. И однажды это поймете – и вам станет жутко от всего, что вас окружает. Вы оглянитесь на прошедшие годы – и ничего, кроме унылой серой ленты там не увидите. И скажите себе: «И это вся моя жизнь? И ради этого я появилась на свет, столько работала, как каторжная, переживала. Да пропади  все пропадом, все что было».

- Вы завершили исторический экскурс в мою жизнь? – спросила Анна.

Миловидов к ее облегчению немного отодвинулся.

- Да я, собственно,  и не начинал, так слегка набросал эскиз.

- Вам бы набросать эскиз своей будущей жизни. Боюсь, получится он в мрачных тонах. Я тут кое-какие еще факты накопала, - небрежно бросила Анна. И увидела, как он насторожился. 

  - Что же на этот раз, - внешне беззаботно поинтересовался Миловидов.

- У вас есть филиал банка «Южный». Я права?   

 - Это не есть великая тайна, она известна всем.

- Да, эта тайна, как вы говорите, известна всем. А вот другая тайна  – совсем немногим. Но надеюсь, скоро я в нее проникну. Я тут смотрела кое-какие документы, изъятые в вашем банке. И у меня возникло одно подозрение. Может быть, вы мне его сейчас подтвердите, Владимир Эдуардович.

- В чем же вы подозреваете меня на этот раз?  

- Я подозреваю, что через этот филиал обналичивались большие суммы. Речь может идти о сотнях миллионах рублей.

- У вас богатое воображение.

- Так оно меня не  подвело?

- Вы же прекрасно знаете, я не подтверждаю ваши подозрения. Вам платят за это деньги – вот вы и доказывайте.

- Да я-то докажу, уж не беспокойтесь. И с чистой совестью получу свою небольшую зарплату. Разумеется,  с вашими доходами она ни в какие сравнения не идет. Зато мои деньги честные. А ведь обналичивание еще одно серьезное преступление. Я понимаю, что до кучи, вам даже все равно. Но лишний годок-другой на нарах – нужно ли вам?  Предлагаю подумать. Я даю вам последний шанс. Либо вы все расскажите и - тогда можете рассчитывать на какое-то снисхождение, сокращение срока, либо я все раскопаю сама. И тогда вкачу вам по полной программе. Причина для снисходительности  к вам у меня нет. И чем вы быстрей придете к решению, тем для вас лучше. То, что я сама выясню, я в счет признания не зачту. Вы меня поняли?

- Понял, гражданин старший следователь, - поднялся со стула Миловидов. – А вот вы себя – нет.