Корейские любовники.Lovers from South Korea

ВОСЬМАЯ ДЕВЯТКА

ПОДРУГА

Актёр пытался ещё что-то сказать, но жена подняла ладонь — это был знак остановиться.

- Иди сюда, - Мэй похлопала себя по коленке, - ложись удобно и слушай, я не хочу, чтобы ты смотрел в мои глаза во время рассказа. Поэтому можешь даже слушать с закрытыми глазами.

- Хорошо. - Кунцю улыбнулся, - мне нравится такое начало. Мне будет тепло и удобно, почему бы не послушать!!!

- Все началось в тот момент, когда отчим начал приставать ко мне. Мне было 17 лет, я училась в старшей школе. Мой отчим не кореец, он приехал в Корею со своими родителями из какой-то латиноамериканской страны, когда был ещё маленьким. Родители, которые поняли, что их сын талантлив, приложили все усилия, чтобы выучить его на пианиста. Отчим младше моей мамы на восемь лет. Отец оставил маме много денег и поэтому новый союз с молодым мужчиной был взаимовыгодным. У мамы были деньги, у отчима красота, молодость и талант. Родственники пытались отговорить маму, но это было бесполезно. Дело кончилось свадьбой. Бабушки и дедушки просили о том, чтобы мама хотя бы оставила меня им, чтобы я осталась в Корее, но мама не согласилась и на это.

Мы уехали. Я меняла школу за школой. Отчим гастролировал по всему миру. Так прошло десять лет. Мама могла не работать, но ей было скучно и она занималась организацией концертов отчима, была его менеджером.

В тот день она уехала как раз по этому вопросу, по вопросу предстоящих гастролей. Отчим проснулся поздно, я сидела в гостиной и делала уроки, когда он подошёл, обнял меня и поцеловал. Что такое?

- Я не могу. Мне надо выйти на улицу и отдышаться.

- Да ты слабак, мой милый, я ещё ничего не рассказала, а ты уже не можешь слушать!

- А что, будет ещё что-то более отвратительное? - Кунцю побледнел

- Нет, к счастью не будет. Я вырвалась и убежала. Я бежала и плакала. Спина и губы горели. Он поцеловал меня в шею, в губы и обнял за плечи. Эти места горели и чесались теперь, будто их намазали жгучей мазью. Я не понимала куда бегу и в этот день могла случиться большая беда.

Был красный свет, а я этого не заметила и побежала к переходу. Меня остановила молодая учительница. Мы только переехали тогда, я только пошла в новую школу и я даже еще не запомнила имя этой учительницы. Она спросила, что со мной случилось, а я расплакалась и долго не могла успокоиться. Учительница лишь недавно начала преподавать в этой школе и поэтому так же, как и я, чувствовала себя неуютно. После того как она спасла меня, мы стали подругами. Она была мне как старшая сестра. Ей не нравилось, когда я называла ее учительницей, тогда я стала называть ее по имени, хотя в Корее, и не принято называть тех, кто старше, по именам. Однако я была как бы иностранкой, и меня эти правила не касались. Тем более что учительница была такой юной и беззащитной, и не выглядела на свой возраст. Когда мы были рядом, люди считали нас сестрами. Итак, у меня появилась подруга.

 Это был мой корейский период, мы вернулись тогда в Сеул и жили в своей старой квартире. До этого мы жили в Гонконге, где гастроли отчима проходили с бешеным успехом. Мама волновалась, что отчим, который был популярен в Японии и Китае, был мало известен в Корее.

Учительница спасла меня в тот день. Домой я в ту ночь не вернулась. Я переночевала у нее. На следующий день, не вдаваясь в подробности, я заявила, что буду жить у родственников со стороны отца. Я знала, как мама любит отчима и не собиралась становиться камнем преткновения.

Я не знаю, показалось мне или нет, но в глазах мамы я заметила облегчение. Мне кажется, что мама обо всём знала, ведь влечение отчима ко мне зародилось  не в  один день. Незначительные знаки внимания, какие-то прикосновения, какой-то необычный свет в глазах - вероятно, всё это мама видела, но не решалась поговорить с отчимом.

Решительные действия отчим предпринял лишь в тот первый и единственный раз.

В общем, никто не пострадал.

 А учительница стала мне подругой, стала ближе мне, чем сестра.

 - А отчим? - Кунцю больше не мог лежать спокойно, он вскочил и ходил по гостиной.

- Успокойся, больше с отчимом наедине я не оставалась никогда.

 - Ох,- артист сел возле ног жены и закрыл глаза ладонями.- Ты, это, мне не решалась рассказать?

- И это тоже, но весь рассказ ещё впереди.

- Ты же сказала, что больше никогда не оставалась с отчимом наедине, разве ещё было продолжение?

- Нет. Но рассказ сейчас пойдет о другом, я хочу рассказать тебе о своей подруге.

- Боже мой, хорошо, конечно, рассказывай, я-то думал... Ты не представляешь, как я счастлив, что ты тогда убежала от отчима!

- Хорошо, дорогой, я продолжаю свой рассказ. Однако я не думаю, что ты будешь также спокоен и счастлив, когда я его закончу.

О ХЭ ЕН

- Мою подругу звали. О Хэ Ен, тебе ничего не напоминает это имя?

- Да,- чуть помолчав, ответил артист,- у меня была подруга в детстве с таким же именем. Это распространённой имя в Корее. Мы познакомились с ней, когда были еще совсем маленькими, на неё напала собака, я отогнал эту собаку камнями. Тогда-то мы и подружились. Еще у меня был друг Ван, вот мы все втроём и дружили. Эта дружба длилась долго, хоть мы учились с О Хэ Ен в разных школах, но после школы были неразлучны. Мы продолжали дружить даже после окончания университета.

Помню, когда мы были ещё совсем маленькими, подруга хотела, чтобы мы поженились, когда вырастем. Я был не против, но время всё расставило на свои места. А почему ты спрашиваешь?

- Мою подругу, как ты уже знаешь, звали тоже О Хэ Ен, и это была именно та девушка, с которой ты дружил в детстве.

- Ты... Этого не может быть, ты мне хотела  о ней рассказать?

- Да. Южная Корея-маленькая страна, и мир так тесен. В тот момент, когда она спасла меня, оказывается, она ещё была и твоей подружкой.  После того случая, когда она спасла меня, я проучилась  в этой школе ещё какое-то время. Потом я была вынуждена уехать в Америку. Так решила мама. Я уехала учиться в Америку, и не видела подругу несколько лет. Однажды я приехала на каникулы домой к бабушкам и дедушкам. Я только распаковала вещи и бросилась к подруге. Уже месяц, как я не могла ей дозвониться, письма оставались без ответа. Я как вихрь влетела в дом О Хэ Ен, и первое что увидела — это её траурную фотографию. Моя подруга, моя близкая подруга, моя почти сестра, покончила с собой. А я ничего не знала. Ничего не предвещало этой трагедии. Я знала, что у подруги есть парень, за которого она собирается замуж. Но лица парня не видела и никогда не слышала о нем плохих слов. Этим парнем был же ты?

- Да, но послушай...

- Давай я закончу свой рассказ, а потом мы с тобой поговорим.

- Хорошо, но ты должна знать...

- Мы же договорились. Я говорю - ты слушаешь.

- Хорошо.

- Я не буду рассказывать, в каком состоянии была тогда мама моей подруги, мы проговорили с ней до вечера, а потом мама вспомнила, что подруга оставила для меня письмо. Прочитав письмо, я поклялась отомстить тебе.

- Что?

- Да, именно так.

- Но, что я такого сделал? Подожди, ты же не знаешь всю эту историю.

- Я всё знаю. Я понимаю, произошло что-то ужасное, что-то такое, что заставило подругу покончить с собой.

- Если ты мне дашь возможность объясниться, то я расскажу тебе всё.

- Хорошо, обязательно, но сначала дослушай меня. Я тогда пробыла в Корее лишь неделю, мой мир опустел. После недельного пребывания в Сеуле я вернулась в Америку.

Письмо я забрала с собой. Мне нужно было учиться ещё несколько лет, в моей голове возник план, но я не могла его осуществить прямо в тот же год. Я окончила школу, потом университет, а потом вернулась в Сеул.

Передо мной были открыты все пути, мой диплом был моей визитной карточкой, но когда я сказала родным, что хочу устроиться на работу в агентство домработницей, они были в ужасе. Однако я стояла на своём, и они смирились. Я поработала домработницей в двух местах, куда устроилась лишь для вида, чтобы в резюме было написано, что я имею хоть какой-то опыт, а потом я добилась своего, ты разрешил мне работать в своём доме.

Я достигла своей цели. Я не лгала тебе, я никогда не была твоей фанаткой. Читая и перечитывая письмо подруги, я ненавидела тебя всем сердцем, но, чтобы узнать о тебе всё, я вынуждена была смотреть твои фильмы и слушать твои песни.

- Остановись,- закричал актер,- Дай мне оправдаться, дай мне сказать хоть что-нибудь, неужели ты не понимаешь, что я не могу больше это слушать?

- Какие нежности! Я жила с этой ненавистью столько лет, а ты не можешь послушать несколько минут? Ну, если ты настаиваешь, я замолчу.

- Нет, я не это имел в виду. Ладно, продолжай.

- Мой рассказ подходит к завершению, все непонятные вещи, которые происходили в твоём доме и вокруг тебя, с того момента, как я вошла в твой дом — это дело моих рук. Все эти надписи на зеркалах, записки, и прочие непонятные тогда для тебя вещи - всё это делала я. Помнишь заколку в моих волосах, когда я в первый раз переступила порог твоего дома? Ты узнал эту заколку, это тревожило тебя! Ты смотрел на нее раз за разом, не отдавая себе в этом отчета, на этот эффект я и рассчитывала, и была безумно рада, что мой план удался! Это, как ты знаешь, была любимая заколка О Хе Ен. Мама подруги подарила мне ее в тот день, когда я узнала о ее смерти. Но  анализируя и изучая тебя, слушая твои песни, проводя вечера за просмотром фильмов, где ты играл главную роль, я не заметила, как влюбилась в тебя. Я говорила себе, что человек сыгравший в том фильме, человек настоявший на сьемке того фильма о несчастных детях, не может быть подлецом. Я тебя любила и ненавидела. С течением времени ненависть ушла, тогда я стала ненавидеть себя, за то, что предала память подруги.

Вот и всё. Вот и вся история. Я думаю, что теперь ты без труда дашь мне развод.

- Я могу тебя спросить, что было написано в записке?

- Да, раз сегодня день откровений, я расскажу тебе всё. Вот это записка, это последнее письмо моей подруги. Если ты прочитаешь письмо, то увидишь, что О Хэ Ен так сильно любила тебя, что ни в чём не обвиняла. Из её слов

следует, что в тот день, когда вы все трое  играли в доме твоих родителей в компьютерные игры, пропала шкатулка с драгоценностями твоей мамы. Родители не стали поднимать шум, они не хотели никого обвинять и пытались разобраться в том, что произошло. Однако  твой друг не стал молчать  и сказал, что видел, как шкатулку взяла О Хэ Ен. Девушка расплакалась, она ждала, что ты встанешь на её сторону, но ты медлил, ты не знал, кому верить. Не дождавшись никакой реакции с твоей стороны О Хэ Ен ушла.

В письме написано, что О Хэ Ен не брала шкатулку, она не стала бы мне лгать. Ее семья переживала в это время временные жизненные трудности, в том числе и финансовые. Может быть именно поэтому, ты не встал на её сторону. Ты подумал, что она взяла шкатулку, потому что хотела помочь семье. Это не мои слова, это О Хэ Ен  слова. Девушка ушла, но ты не кинулся за ней, ты поверил словам друга. Она ждала, минула неделя, потом две, потом месяц. Ты не пришел. После этого  она решила покончить с собой. - Я ничего не знал. Ван сказал, что потом, позже  она вышла замуж и уехала в Китай.

Ну почему же она мне ничего не сказала? Почему не возразила? Почему не попыталась доказать свою правоту? Ведь она была бойкой девочкой!

- Я так понимаю, что в тот день её мир рухнул. Она очень доверяла тебе, и хотела, чтобы ты также безоговорочно верил ей. Когда этого не произошло, она ждала, она хотела, чтобы ты пришёл с ней поговорить, но ты не пришёл. - Я несколько раз собирался к ней прийти, но Ван говорил мне, что она не хочет со мной говорить. Он говорил мне, что если я приду к ней, то она пожалуется старшему брату и он меня побьет. Я действительно очень любил и ценил эту девочку, мы о многом всегда говорили с ней, и когда произошла эта история, мне очень не хватало разговоров с ней.

Однажды я был в такой печали и грусти, что не мог больше быть в разлуке с ней, и отправился к ней домой. Я долго стучал в ворота, кричал ее имя, кричал, что люблю ее, но мне никто не открыл, и только тогда я поверил, что она больше не хочет меня видеть. Это произошло через три месяца после того, как исчезла шкатулка.

- Ты мог бы ещё стучать, вопить, называть её по имени, но тебе бы никто не открыл, потому что после её гибели, её семья переехала оттуда.

- Нет, этого не может быть, ты что-то путаешь. Ван, тот мой друг, рассказывал мне недавно, что видел  О Хэ Ен  в одном из магазинов, рядом с ней был муж и дети.

- Ох, я устала. Дождь закончился. Давай выйдем на улицу и просто помолчим. Я ждала от тебя другой реакции. Я думала, что ты согласишься на развод, когда узнаешь, что я целый год тебя дурачила.

- Нет, развода не будет. Хорошо. Пойдём на улицу и просто помолчим. Дай мне письмо, я хочу посмотреть на ее почерк и вспомнить все.

Они сидели и молчали. Дождя не было, но небо было еще серым. Песок был мокрым, а свинцовые волны бились о берег. Чайки заполошно кричали и обещали новый дождь.

ПОСЛЕ РАЗГОВОРА

Прошла неделя. Актёру нужно было срочно возвращаться в Корею, но он боялся завести об этом разговор с женой.

Мэй  видела, как мучается и переживает её муж, вспоминая о своей первой любви, но молчала. Она считала, что эту боль он должен пережить сам, что эта ноша будет с ним теперь всю жизнь. Актёр так и не вернул Мэй письмо О Хэ Ен, и она уважала за это своего мужа.

Однажды ночью Мэй не спалось, и она долго гуляла по берегу. Когда она вернулась, то решила заглянуть в комнату мужа. Муж как всегда спал плохо, глаза его под веками двигались, и он дышал учащенно. Кунцю спал, сжимая в руках письмо О Хэ Ен. Мэй поцеловала Кунцю, и он расслабился и крепко заснул.

Женщина понимала, что теперь, когда всё прояснилось, у неё нет больше причины ненавидеть мужа. Однако если муж её простил, то она себя не простила. Она говорила себе, что отношения, начавшиеся со лжи, не могли привести ни к чему хорошему. Также Мэй понимала, что мужу нужно возвращаться в Корею, но пока она не примет решение, он никуда не улетит.

И она приняла решение.

Она сказала мужу, чтобы он возвращался в Южную Корею один. Если по прошествии девяти месяцев он будет ещё любить её, тогда может быть они смогут быть вместе.

Сейчас же ей нужно было побыть одной.

Как и ожидалось, муж не  сразу смирился с решением жены. Но настало такое время, когда она осталась в доме одна. Все девять месяцев, в день аварии, она приносила цветы на тот перекрёсток. Она знала, что ее девочка жива и, ступая на камни перекрёстка, звала ее, и говорила о том, что она, мама, пришла, мама здесь, мама надеется на встречу с дочерью. Цветы были проводником между мамой и дочкой. Когда минул девятый месяц, она в последний раз принесла цветы. Через два дня она уже летела в Японию, чтобы подняться на Фудзияму. Фудзияма была первым объектом ее восхождения, после Фудзиямы она хотела подняться на все самые высокие горы в мире.

Она сколько могла, ждала, что муж прилетит к ней, но от него не было вестей.

ЛОЖЬ ВАНА

За время разлуки с Мэй произошло много событий. Чувствуя свою вину, мужчина отправился в тот дом, где сейчас жила мама О Хэ Ен. Не то, чтобы он сомневался в словах своей жены, но, одно дело слова, а другое, когда видишь и слышишь рассказ о том счастье, которое потерял.

Кунцю провел с мамой своей погибшей возлюбленной целый день. Они говорили и не могли наговориться, они вспоминали ту, которой не было на земле вот уже столько лет. Потом, вместе мамой О Хэ Ен, он отправился туда, где жила память  о его прекрасной юношеской любви. Там горели свечи, стояли цветы, там был портрет О Хэ Ен. Именно такой помнил её Кунцю, счастливой, весёлой и влюблённой. Рядом с портретом стояли другие фотографии, на этих фотографиях были они все втроём, он, Ван и прекрасная О Хэ Ен.

Мама давно уехала, а он всё стоял и разговаривал с той, которая была любовью его юности.

После того, как он отдал долг памяти, он решил осуществить то, что долго откладывал. Как артист и предполагал, Ван отрицал свою вину. Кунцю не мог наказать Вана, время ушло, и ничего доказать уже было нельзя. Ту шкатулку украл именно Ван, он проигрался тогда, ему срочно нужны были деньги. Не то, чтобы он планировал и раздумывал о том, на кого сбросить свою вину, решение пришло мгновенно.

Ну, а то, что было дальше, вы уже знаете.

Артист был в ярости,  половина его жизни прошла в неведении. Он злился на свою  любимую, обижался на неё, потом завидовал ей, когда Ван  солгал ему, что видел О Хэ Ен  с мужем и детьми, а его любимой девушки на самом деле уже давно не было на свете. Всё, что Кунцю  мог сделать сейчас, это только сказать, что их многолетняя дружба окончена. Отныне они больше не друзья, и если Ван еще раз придет к Кунцю домой, то его просто не пропустит охрана. Однако артист был уверен в том, что существует высший  суд, и этот суд его лживый друг не сможет обмануть.

Мэй  запретила мужу писать и звонить, она сказала ему, что если у него найдется время, и если он будет любить ее по-прежнему, то он сможет прилететь к ней, когда минует девять месяцев. Кунцю  так и планировал сделать, но произошло непредвиденное, когда минуло шесть месяцев, к артисту вернулись его сны. Всё это время, пока он жил с Мэй и любил  ее, приступов не было. Казалось, что они ушли насовсем, но сейчас опять всё повторилось.

МОНАХ

Минул седьмой месяц и восьмой, артист выглядел все хуже и хуже. Мама Кунцю  была в курсе всех его мучений, и когда навестила его в очередной раз, просто ужаснулась. Артист выглядел не просто плохо, он выглядел ужасно. Договорившись со знаменитым монахом, который по слухам творил чудеса, она отправила сына в буддийский монастырь. Чтобы монах мог составить точную картину душевной болезни артиста, он объявил, что Кунцю придется прожить в монастыре три дня. Кунцю не возражал. Здесь, в горах, ему дышалось легко, он верил и надеялся, что найдет причину того проклятия, которое преследует его уже вот столько лет. Однако к удивлению Кунцю, монах просто разговаривал с артистом, он расспрашивал его о родословной, о его детстве,  о нынешних проблемах, которые мучают мужчину. Это было весьма необычно, артист думал, что монах будет  делать всякие необычные, мистические вещи, но первый день прошёл в разговорах. На второй день монах попросил, чтобы артист помог ему. Если подняться высоко в гору, а потом спуститься вниз, то можно было выйти к речке. Река была холодной и очень бурливой. Артисту нужно было набрать воды и отнести эту воду в монастырь. Посреди монастырского двора стояли огромные бочки, но сейчас бочки были почти пусты. Кунцю  быстро понял свою задачу, весь день его ушел на то, чтобы заполнить до краев бочки водой. К вечеру он не чувствовал уже ни рук, ни ног, но почему-то был счастлив. Занимаясь физическим трудом, он не думал и не вспоминал. Он просто жил настоящим. Минула вторая ночь, настало последнее утро в монастыре. Монах оделся в ритуальные одежды, и пригласил Кунцю в зал вопросов. Я не хотела бы описывать ритуалы, которые проводил с Кунцю  монах. Перед тем, как начать ритуал, монах попросил оставить всё в тайне. Кунцю даже хотел дать письменное обещание, что тайна ритуалов останется тайной, но монах лишь улыбнулся, и сказал, что всё это ему не нужно. Достаточно устного соглашения.

Артист ещё раз подтвердил, что никому не расскажет о том, что происходило в монастыре, и ритуал начался.

Работа монаха была похожа на работу врача,  он поставил диагноз  и порекомендовал лечение. Монах недаром долго беседовал о семье Кунцю, о предках со стороны отца и матери. Выслушав всё, что рассказал  ему артист, прочитав его астральную карту, которую составил по дате рождения, и, проведя ритуал, о котором я не имею права рассказывать, он, наконец, дал точное определение недуга Кунцю.

Как это невероятно бы не прозвучало, но артист расплачивался за грехи своего знаменитого предка. Конфуций был высоконравственным мужчиной, азиатский мир до сих пор живет по его заповедям. Лишь одно пятно было на биографии великого философа. Его ученики не любили об этом упоминать, но этот факт нельзя было стереть из биографии Конфуция.

Вот выжимка из древних книг

«Во времена Конфуция китайский развод выглядел просто: берешь жену, отвозишь ее в родительский дом и уезжаешь восвояси с легким сердцем.

Конфуций так и поступил: через несколько лет после рождения сына он вдруг взял и вернул Кикоан Ши ее престарелым родителям.

Почему вернул? История умалчивает: ученики Конфуция не любили рассказывать о разводе Учителя, поскольку этот прискорбный факт шел вразрез с его сияющим учением. От неудачной любовной истории Конфуция и Кикоан Ши остались только обрывочные упоминания.

О том, что девятнадцатилетний Конфуций, скромный торговый пристав на рынке (отслеживать свежесть овощей и рыбы — важная, но совершенно не почетная работа), женился на скромной девушке из соседнего царства Сун.

О том, что, видимо, поначалу молодые жили в семье ее родителей, поскольку у Конфуция не было ни средств, ни положения в обществе, а жизнь с тещей — это во все времена и во всех странах непросто.

О том, что Кикоан Ши не очень-то была довольна тем, что муж вместо карьерного роста занят размышлениями и беседами. О том, что Конфуций в быту был человеком строгим и придирчивым, если не сказать — занудным: не терпел излишней болтовни и пустых разговоров, искренне считал, что порядочный человек не может храпеть, сурово осуждал разнообразные человеческие слабости и не скупился на оценки.

О том, что вскоре слава о Конфуции и его мудрости распространилась по Царствам, ему стали подносить подарки правители и чиновники, семья переехала в свое жилье, но счастья молодым это не добавило.

Любовь уже прошла, а теплое уважение так и не появилось. В сухом остатке наблюдалось только занудство супруга и усталость супруги.

Настоящий опыт семейной жизни родил, например, такую сентенцию:

«В собственном доме трудно иметь дело с женщинами и слугами. Приблизишь их — станут развязными, удалишь — возненавидят».

Из двух зол, развязности и ненависти, Конфуций решил выбрать последнее. И удалил женщину. Навсегда.

Пример оказался заразительным: ни сын Конфуция Ли Бо Юй, ни его внук так и не построили счастливой семьи — все их браки заканчивались разводами.»

В потомках Конфуция текла кровь и Кикоан Ши. И боль женщины, которую выбросили как ненужную вещь, после стольких лет супружества, иногда становилась проклятием для потомков. В данном, конкретном случае, случае с актером Кунцю, проклятие сходило на нет, в тот момент, когда его жена оказывалась рядом с ним. Только Мэй была панацеей от всех бед и от всех проклятий, которые угрожали актеру.

Именно это и предположил монах. Он сказала, что вероятно, спасение Кунцю  в том, чтобы быть рядом с Мэй.  Лишь она имела силы, которыми награждает женщин мать природа при рождении, чтобы не допустить гибели Кунцю. Если верить монаху, который сверился с астральной картой артиста, то следующая лунная ночь станет для Кунцю последней. Монах дал артисту охранные обереги, но сказал, что обереги будут защищать его лишь до начала роковой луны, но станут бесполезны, если до начала следующих трех лунных дней и ночей он не воссоединится со своей женой. Услышав это, артист поднялся, чтобы уйти из монастыря и начать свой путь к любимой женщине, но  монах его остановил. Монах сказал, что душа, о которой мужчина плакал и скорбел, на самом деле осталась на земле. Как только артист вернется домой, его будет ждать важное сообщение. Артист не должен игнорировать это сообщение, он должен встретиться с человеком, который прислал это сообщение. Кунцю ничего не понял, он хотел бы, чтобы монах выражался более конкретно, но ничего больше не добился. Единственное, что добавил монах, это то, что, когда Кунцю встретится со своей женой, он должен верить её словам безоговорочно. Именно жена всё это время верила, что маленькая душа, о которой скорбел артист, жива. Кунцю решил, что начинает что-то понимать, однако монах опять отказался толковать свои слова. Монах посоветовал артисту торопиться, потому что до роковых трех лунных дней остался всего лишь месяц, и потому что дома его ждет важное сообщение.

СООБЩЕНИЕ

Когда артист вернулся домой, то среди вороха почты, которая накопилась за то время, пока он не был дома, он увидел письмо, которое было отправлено из тюрьмы Лос-Анджелеса. Когда он начал читать, его тело начала сотрясать дрожь. Мэй как всегда была права, их дочь была жива. Госпожа Пак, та безумная фанатка, написала об этом в письме, которое артист сейчас и читал.

После ареста, госпожа Пак находилась в тюрьме Лос-Анджелеса. Однажды она наткнулась в библиотеке тюрьмы на Библию. С этого момента жизнь девушки изменилась. Она уверовала в Бога, именно это сподвигло её на то, чтобы написать письмо артисту. Как вы помните, родители госпожа Пак были до безобразия богаты, и поэтому ни одно желание их дочурки не оставалось невыполненным. Вот только теперь из американской тюрьмы они вызволить ее не могли. Девочка выросла избалованной донельзя и привыкла, что все ее желания исполняются. Когда она поняла, что артист Кунцю не собирается с ней встречаться, и что у него есть другая женщина, она замыслила месть.

Как она осуществила эту месть, вы знаете, но вы не знаете, что случилось с дочерью Кунцю и Мэй на самом деле. Девочка родилась здоровой, слава Богу, авария никак не отразилась на её здоровье. Мэй говорила правду, ребёнок был в палате и она кормила его грудью. Однако все эти воспоминания списали на родовую горячку. Врач и медсестра получили такую огромную сумму денег, которую и озвучивать то  здесь страшно. Документы подделали, и ребёнка отдали кормилице, которую наняла за большие деньги прямо из тюрьмы госпожа Пак. Но осуществив свою месть, фанатка теперь не знала, что ей делать с ребёнком. В результате она просто велела тем, то был сейчас с ребенком, выбросить малышку, как ненужную вещь. Женщина, которая ухаживала за новорожденной, оставила её под  стенами больницы.

Прочитав это письмо, мужчина схватился за голову. В его голове просто не укладывалось то, что написала эта ненормальная женщина. Сейчас госпожа Пак уверовала в бога, и просила, чтобы артист ходатайствовал за неё, чтобы девушка могла искупить свой грех в тюрьме Южной Кореи. Она мечтала молиться в часовне при корейской тюрьме день и ночь, чтобы искупить свой грех.