Весна раньше календаря

Глава XXI

XXI

В пятницу утром Терехову позвонил Григорий Петрович Жигулёв, уже немолодой доцент кафедры теории и методики воспитания Института педагогики и психологии. Жигулёв в этом году руководил педпрактикой студентов-филологов. За исключением педпрактики, а также преподавания собственно педагогики и психологии, что для всего вуза совершалось силами педагогов межфакультетских кафедр, расположенных, однако, в здании Института, сам Институт к филологическому факультету касательства не имел.

— Здорóво, Дмитрий Сергеич, доброго утречка тебе! Как жизнь молодая? Тут видишь какое дело… Как бы помягче сказать тебе… — Жигулёв замялся. — Невеста твоя мне с практики характеристику принесла. Отвратная характеристика, прямо скажем…

— Чем отвратная? — уточнил Дмитрий Сергеевич, нахмурившись. Вот, теперь ещё и это!

— Всем, а главное, тем, что «трёшки» схватила, и по предмету, и за классное. Ты у себя? Я тебе занесу через полчаса.

Через полчаса на стол декана действительно легла характеристика студентки четвёртого курса ЯГПУ А. В. Синицыной с подписью и печатью директора Чернопрудненской средней общеобразовательной школы, а также с ясно читающимися двумя «удовлетворительно».

— Ужасно, ужасно, — пробормотал Дмитрий Сергеевич, помотав головой, как бы отказываясь верить, и, ещё немного посомневавшись, открыл электронный телефонный справочник. Номер директора школы отыскался сразу.

— Директор школы? — уточнил он вежливо-вкрадчивым голосом. — Здравствуйте, Вас беспокоит декан Института педагогики и психологии ЯГПУ. Простите, не знаю Вашего имени-отчества. Людмила Григорьевна, очень приятно, я запишу. Дмитрий Сергеевич Терехов, будем знакомы. Мы каждый год по заявкам школ распределяем Вам студентов старших курсов на педпрактику. В этом году у Вас была одна, Синицына вроде бы… Мне доставили её характеристику, оценки оставляют желать лучшего. Скажите… это действительно объективные оценки?

«Дмитрий Сергеевич, дорогой человек! — всполошилась директор на другом конце провода. — У меня ремонт, крышу меняем, аварийное состояние крыши. Присесть было некогда, вот и попросила Вашу Синицыну самой написать, что хочет. Подмахнула подпись не глядя. Девочка-то самокритичная! Вы уж не обижайтесь на меня, старую дуру!»

— Я понял Вас, — осторожно ответил декан. — Людмила Григорьевна, простите… — он еле приметно покраснел, но закончил: — Вам не составило бы труда написать новую характеристику? Она ведь у нас отличница…

«Сделаю всё, сделаю в лучшем виде! — зазвучал голос в динамике. — Так и думала, что отличница! Жалко девчонку, правда? По предмету напишу “пять”, а за классное “четыре”, ладушки? Я у неё сама методистом была, хорошая девочка, умничка, все конспекты всегда в порядке! Дисциплинка, правда, хромает, так у кого из молодых не хромает? А классный руководитель болеет у них, но “трёшку” уж не за что ставить, верно?»

Поговорив ещё немного, сказав пару дежурных любезностей и пожелав успехов в починке крыши, Дмитрий Сергеевич положил трубку. Фу, как неловко всё вышло! Неловко было, что уже знали об истории посторонние люди, что Жигулёв наверняка сопоставит чудесное явление новой характеристики со своим звонком ему (более того, он ведь, в простоте душевной, пожалуй, и звонил для этого), что он, Дмитрий Сергеевич Терехов, сейчас совершил должностное нарушение, правда, положим, мелкое, мельчайшее, положим, даже и не нарушение вовсе, ведь сама директор клятвенно уверяла, что хотела выставить другие оценки… Хм, а так ли это? Может быть, директриса, человек старой закалки, вначале прописала правду-матку, а потом уже раскаялась, поняла, что погорячилась, потому как ведь за педпрактику «трёшек» обычно не ставят, верней, если и ставят, то тем откровенным лоботрясам, которых за всю практику в школе видят пару раз, а иначе совсем уж неприлично. Могло такое случиться? Легко. Но меньше знаешь — крепче спишь, значит, и не нарушение вовсе, а исправление небрежности. Да, именно так. Пусть Саша съездит в Чернопрудье и заберёт новую характеристику. А поговорить с ней всё же надо.

Дмитрий Сергеевич даже чуть воодушевился: вот, появлялся законный, справедливый, официальный повод поговорить с девушкой, которую он привык знать как свою невесту, но в которой совершалось что-то, и эту новую Сашу он не знал совсем, настолько, что даже побаивался её. Но, пряча голову от страха в песок, проблемы не решишь, и расставить точки над i давно следовало.

— Саша, это я, — сказал он в трубку, набрав номер девушки. — Я бы хотел увидеть тебя, и… по рабочему вопросу, знаешь ли. Ты могла бы приехать? Я у себя. Мой кабинет — двести первый, в здании ИПП. Да, через час я тоже буду на месте.