Когда лето наступит в ноябре

Длинный больничный коридор заливал холодный свет флуоресцентных ламп. В воздухе разносился горький лекарственный запах. Казалось, что в четвертом часу утра жизнь в операционном корпусе больницы города N замерла, но это было не так. Пациентку привезли в крайне тяжелом состоянии, и шансов ее спасти было ничтожно мало. Именно поэтому приняли решение срочно вызвать Сергея Гринева, несмотря на то, что каких-то пару часов назад он окончил сложную операцию и должен был отсыпаться после работы. Сергей приехал в свою квартиру на такси. Сам водил он крайне редко, поскольку не знал, во сколько иной раз уйдет из больницы, и не был уверен, что не уснет за рулем по пути домой. За себя он не боялся, но сознавал ответственность за других, собственными глазами видя во всей неприглядной красе последствия аварий. Он поставил в прихожей потертый кожаный портфель с бумагами, которые еще неделю назад обещал просмотреть, и не разуваясь прошел в зал. В большой трехкомнатной сталинке, сохранившей профессорскую атмосферу его родителей, Сергей жил один. Изредка ему намекали, что для холостого современного мужчины это жилье совершенно не подходит, но он лишь отмахивался. Сергею нравилось, что в квартире все так, как было при родителях. Переезжая в загородный дом, они не забрали ничего, кроме некоторой кухонной утвари, постельного белья и личных вещей. В отличие от сына они, вышедшие на пенсию, захотели окружить себя современной обстановкой. Сергей достал из серванта хрустальную рюмку и все так же в обуви направился в кухню. Он не ел с шести утра и сейчас чувствовал зверский голод, а холодильник издевательски демонстрировал свое пустое нутро. Сергей вытащил початую бутылку водки и в качестве закуски взял припрятанную на черный день банку тушенки. Спартанский ужин пришелся по душе. Насытившись консервами и пропустив пару рюмок водки, лучший хирург области не спеша скинул с себя ботинки и растянулся на кухонном диване. Стоило закрыть глаза, как Сергей провалился в глубокий сон. Крепкий алкоголь проникал в кровь, давая покой не только телу, но и измотанному мозгу. Если бы не трель мобильного, Сергей проспал бы до позднего утра, но нерадивый телефон безжалостно вырвал его из теплых объятий сна. — Да?.. — хриплым голосом ответил он и, щурясь от света лампы, уставился на настенные часы. — Сергей Игоревич, вы нам срочно нужны. Как скоро приедете? — главврач перешел сразу к делу, зная, что нельзя давать время на раздумья, когда нужен быстрый результат. — Сейчас?.. Всеволод Илларионович, я не уверен, что в состоянии. — Сергей покосился на бутылку на столе и тут же почувствовал сухость во рту. — Ситуация требует. Девушку сбила машина, ее состояние критическое, нужны золотые руки, чтобы хоть как-то подлатать то, во что она превратилась. Кто, если не вы? — Я… я выпил, — честно признался Сергей. — Это проблема? Вытяните руку. Дрожит? Сергей проделал нужную манипуляцию, с гордостью отметив, что его ладонь не дрогнула. Это придало ему сил, и он резво соскочил с дивана. Прижимая ухом к плечу телефон, он стал выспрашивать детали, попутно натягивая ботинки, однако главврач не смог ответить ничего вразумительного. — Сергей Игоревич, я, как и вы, дома. Мне позвонили за разрешением обратиться к вам, зная, что вы после операции. И я решил вам набрать сам, чтобы, так сказать, прощупать почву. Вы сможете оперировать? — Да, — уверено ответил Сергей. Сергей работал хирургом тринадцать лет. Окончив университет, он ассистировал. Спустя девять лет, когда главный хирург Виталий Борисович Ожегов уверился в его компетенции, стал оперировать самостоятельно. А еще через четыре года Сергей сменил заслуженного врача, ушедшего на пенсию. Таким образом, в свои тридцать пять он стал самым молодым главным хирургом больницы города N, добился славы не только здесь, но и во всей области. За свою практику Сергей неоднократно вытаскивал людей с того света. «У него золотые руки», — твердили в больнице, забывая о том, что некоторые схватки в операционной оканчивались поражением. А вот Сергей отлично помнил каждого пациента, спасти которого ему не удалось, и с легкостью забывал о тех, кто выпорхнул из больницы здоровым. — Ты ничего не мог поделать, сын. Случается, что жизнь располагает так, что приходится подчиниться ее воле. Его привезли к вам, считай, уже трупом, — твердил отец в очередной раз, подбадривая Сергея после роковой неудачи.  — Знаю, но я мог бы… — Не мог, и ты знаешь это. Если оторвать человеку голову, каким бы искусным хирургом ты ни был, к жизни его бы не вернул. Тут практически то же самое. Будь я верующим, сказал бы, что на все воля Бога. Конечно, это чушь, как и судьба, и прочее трансцендентное… Это просто неприятная ситуация, у которой не могло быть иного исхода, а тебе не посчастливилось оказаться в ней. Думай о тех, кого действительно можно спасти. Не опускай руки и работай. Сергей был поздним ребенком в профессорской семье. Его отец, Игорь Сергеевич, на момент рождения сына уже был ректором университета, а мать деканом одного из факультетов. Они познакомились будучи студентами, поженились и… отдали себя науке. Когда в очередной поход в женскую консультацию Лидии Михайловне сообщили, что у нее скоро начнется климакс, она вдруг поняла, что на самом деле хочет быть матерью. Это осознание так ее поразило, что она не сразу решилась обсудить такую щекотливую тему с мужем, а когда заговорила, выяснилось, что он совсем не против попробовать родительскую роль. Однако время шло, а у них ничего не выходило. Уверившись в том, что забеременеть ей так и не удастся, Лидия Михайловна приняла внезапную задержку за неизбежный момент своего женского увядания. Смирившись с тем, что у нее начался климакс, она даже не обратила внимания на растущий живот, пока как-то раз у нее не случились болезненные колики. Игорь Сергеевич решил не дожидаться скорой и сам отвез жену в больницу. — Какой месяц? — сходу спросил дежурный врач. — Что, простите? — недоуменно вопросил Игорь Сергеевич. — Какой срок у вашей жены? Похоже на шестой месяц… Колики оказались реакцией на острую курицу, с ребенком все было в полном порядке, а будущие родители оказались перед фактом, что через три с лишним месяца у них появится сын. Сергея растили в любви, но взрослой, осознанной. Его и не баловали, и не ограничивали в желаниях. Каждое недопонимание решалось разговором с изложением всех фактов «за» и «против». И если сначала в подобных спорах победа всегда оставалась за родителями, то с подросткового возраста их счет почти сравнялся, а чуть позже перевес и вовсе оказался на стороне сына. Именно такой разумный подход к воспитанию ребенка вкупе с родительскими генами сделали из Сергея достойного продолжателя интеллигентской семьи Гриневых. Если пару десятилетий назад их фамилия была известна в городе в научных и образовательных кругах, то теперь все чаще ассоциировалась с медициной. Сергею потребовалось пятнадцать минут, пять из которых ждал такси, чтобы добраться до больницы. Там он переоделся, тщательно вымыл руки, убрал копну непослушных темных волос под медицинскую шапочку, надел маску и перчатки и зашел в операционную. Стоило ему переступить порог, как сразу донесся «запах» пациента. Каждый человек, оказавшийся на его столе, «пах» по-своему. И именно этот «запах» позволял Сергею определить, что это за человек, настолько серьезна его болезнь, возможно ли его спасти. Когда, будучи простым ассистентом, Сергей рассказал об этом своем качестве Ожегову, тот прищурился, довольно посмотрел на него и похлопал по плечу: — У каждого хорошего врача есть дар, но не всякий этот дар ощущает так, как ты. Ты в прямом смысле чувствуешь пациентов. Учись разбираться в этих, как ты выразился, «запахах». Ему сказали, что пациентка — молодая девушка, но Сергей мог поклясться, что чувствует детский «запах». Это было что-то тягучее и сливочное, как сгущенное молоко, но в тоже время отдавало перечной горчинкой, какая присутствует всегда, если смерть рядом. Сергей взглянул на операционный стол и тяжело сглотнул. Ситуация действительно критическая, нельзя было терять ни минуты, и он, моментально собравшись, приступил к операции. За те несколько часов, что он орудовал скальпелем, зажимал, вскрывал, удалял, зашивал, Сергей ни разу не посмотрел на лицо пациентки. Все, что ему было нужно, оказалось сосредоточенным в красном месиве органов, и ему думалось чем-то неприличным в такой момент разглядывать ее лицо. Удар машины пришелся на живот. Скорость была огромной, травмы — серьезными. Девушку откинуло на тротуар, и только чудом она осталась жива. Сергей, как и его родители, был атеистом, но, глядя на кардиограмму сердцебиения пациентки, мог поверить в божеский промысел. Хотя говорить о том, что ее жизни ничего не угрожает, было слишком рано. За тринадцать лет практики Сергей так и не научился спокойно принимать гибель своих пациентов, но в этот раз тревога за девушку была иной: словно перед ним лежала не незнакомка, а родной и близкий человек. От одной мысли, что ее жизнь все еще под угрозой, Сергей почувствовал самый настоящий страх. В этот момент он позволил себе впервые посмотреть на ее лицо. Она была молодой, совсем еще девчонкой. Худое бледное лицо, высокий лоб с красной ссадиной с левой стороны, впалые щеки с острыми скулами, тонкие обескровленные губы и маленький треугольный подбородок. У нее были необычайно длинные ресницы. «Наверняка наклеенные», — подумал Сергей и тут же ощутил укол вины за то, что позволил себе подобные мысли в такой момент. Девушку нельзя было назвать красавицей, даже хорошенькой с трудом, но в сердце Сергея что-то кольнуло. В конце концов у каждого свой идеал, даже если он далек от журнальных картинок, и свой Сергей только что узрел. Спасти эту девушку означало для Сергея спасти себя. Он понимал, что если потеряет ее, то этого точно не простит себе: ее жизнь в его руках… может, немного в руках Господа, но в него же Сергей не верил. Он снова перевел взгляд на «поле битвы» — измученное девичье тело, оценил результат работы и устало выдохнул: — Зашиваем. Весь следующий день незнакомка находилась между небом и землей, и Сергей не находил себе места. Он, как и должен был, отправился после операции домой. На этот раз обошелся без алкоголя и сразу же уснул мертвецким сном. Спустя несколько часов полного беспамятства он проснулся, принял душ, чисто выбрился, надел свежую одежду и вновь отравился в больницу. — Сергей Игоревич, вы? — удивленно спросила старшая медсестра, когда он вошел в ординаторскую. — Что вас так удивляет, Екатерина Павловна? — У вас же на сегодня нет операций… — Знаю, но должен проверить пациентов. Скажите, девушка, которую я оперировал ночью, кто она? — Да, как раз насчет нее… Раз уж вы здесь, то поговорите с полицией сами. — С полицией? — Разумеется, аварией занимаются органы. Они хотели бы побеседовать с пострадавшей, раз она жива… — Об этом не может быть и речи! — возмутился Сергей и даже не заметил, как крепко сжал руки в кулаки, будто был готов немедленно ринуться в бой. От такой решимости старшая медсестра оторопела и даже неосознанно попятилась назад. — Да-да, мы так и ответили, — виновато промямлила она, — но дело в том, что они не знают, кто такая эта девушка. В ее вещах не было никаких документов, мы даже имени не знаем… — И где они сейчас?! — В кабинете у Всеволода Илларионовича, досматривают ее вещи. Ничего не ответив, Сергей вылетел из ординаторской и поспешил в кабинет главврача. Он вошел без стука, как было заведено в их больнице. «В рабочее время в рабочем кабинете можно только работать», — не гнушаясь тавтологии твердил Всеволод Илларионович всякий раз, когда кто-то стучал в его дверь. — Сергей Игоревич! Мы вас не ждали… но заходите. Всеволод Илларионович указал Сергею на одинокий стул у стены, два гостевых кресла были заняты мужчинами в форме. Полицейские кивнули в знак приветствия. Сергей на минуту замялся, думая, стоит ли протянуть руку для приветствия, но, сочтя это лишним, ответил таким же молчаливым кивком. — Сергей Игоревич — главный хирург, блестящий врач, — гордо представил его Всеволод Илларионович. — Именно он вчера оперировал. — Она выживет? — хмуро вопросил один из полицейских. — Спасибо за ваше беспокойство, — съязвил Сергей, прекрасно понимая, что полицейского вряд ли на самом деле интересует здоровье девушки. — Мы делаем все возможное. — Мы досмотрели ее вещи — никаких документов, карточек и прочего, чтобы нам сказало, кто она такая. Телефон разбился и вряд ли будет работать. Нам нужны ее показания, из свидетелей — только продавщица круглосуточного ларька, которая и вызвала скорую, но она не запомнила ни номеров, ни марки машины, — сказал второй полицейский. — А дорожные камеры? — нахмурился Сергей. Он был уверен, что полиция давным-давно разыскала лихача и уже приперла его к стенке, а они, оказывается, только поговорили с продавщицей местного ларька. — На том перекрестке их нет, а дальше… Нам надо хотя бы знать, какая машина. — Та, у которой на бампере будет вмятина. Удар был такой силы, что мы буквально сшивали эту девушку. — Это мы проверим, но качество ночной записи не очень, сами понимаете. Я оставлю телефон, позвоните, когда с ней можно будет побеседовать… или если она не выкарабкается. Сергея настолько покоробили слова полицейского, что он не смог ничего ответить. Пока один полицейский записывал номер телефона, а второй уткнулся в свой мобильный, Сергей посмотрел в окно. Был ноябрь, и темнело рано. Еще не было пяти, а на город уже опустились сумерки. Он проспал почти весь световой день, но это не впервые. В конце концов дневной свет такая мелочь, когда остается отблеск луны… Но это начинаешь понимать, когда видишь грань между жизнью и смертью. Сергей жив, и благодаря его рукам живы многие другие, но выкарабкается ли она? Никогда раньше не молившись, он вдруг почувствовал непреодолимое желание обратиться к Всевышнему. Будь то Бог или какая-то другая сила, но если она способна помочь тогда, когда он бессилен, то Сергей в нее поверит. Он поднял глаза к небу и попросил о ее жизни… — Сергей Игоревич, — вывел его из задумчивости Всеволод Илларионович. — А? — повернулся он к главврачу и только тогда заметил, что полицейские ушли. — У вас было ко мне какое-то дело? — Собственно, нет. Мне сказали, что у вас полиция, и я подумал, что мне следует зайти. — Езжали бы вы домой. Сегодня отдохните, поешьте как следует, выпейте, отоспитесь. У вас были напряженные сутки. — Ничего. Я поспал. — Сколько? — Пять часов. Мне достаточно. — Как знаете, — покачал головой Всеволод Илларионович, — но не задерживайтесь. Сергей внимательно изучил все показания обоих прооперированных накануне пациентов, стараясь в равной степени уделить внимание и одному, и другой. Врач в нем взывал к разумной справедливости, но мужчина кричал от желания еще раз увидеть ее. Перед уходом Сергей снова зашел к незнакомке. Она пришла в себя на третий день после операции. Угроза жизни окончательно миновала, и на ее щеки вернулся румянец. Всеволод Илларионович хотел немедленно известить полицию, но Сергей настоял, чтобы девушке дали покой еще на день. Нехотя главврач согласился, но попросил Сергея выяснить хотя бы ее имя и контакты родных. Вооружившись планшетом с бумагами, Сергей вошел в палату. Из шести коек заняты были лишь две: на одной лежала женщина средних лет после удаления кисты, а на второй его незнакомка. В свои тридцать пять у Сергея был опыт общения с женщинами, однако все его отношения оказывались недолгими. Ни одна не выдержала соперничество с медициной, но его это мало заботило. Сейчас же все было иначе. Девушка волновала его куда больше собственных обязанностей. И все же как ответственный врач Сергей первым делом обратился к Елене, второй пациентке, и справился о ее самочувствии. После ряда традиционных вопросов, он отметил, что восстановление идет отлично и назавтра можно будет поговорить о снятии швов и выписке. — Так… А вы у нас?.. — Сергей повернулся к своей незнакомке и почувствовал, как земля уходит из-под ног. Девушка чуть привстала и натянула выше одеяло, словно пытаясь закрыться от него. — Как вы себя чувствуете? — Не знаю, — тихо ответила она. — А как должна? — Вы можете ощущать дискомфорт, тягучую боль, возможно головокружение. — Да. Мне больно. — Это пройдет. Но нужно время, так что пока вам нужно потерпеть, хорошо? Она молча кивнула, и Сергей ласково улыбнулся. Ему хотелось забрать ее боль себе, а потом немедленно заключить хрупкое тело в объятия, укачать, словно ребенка, и уверить, что все будет хорошо. «Ты в первую очередь врач!» — возмутился его внутренний голос, и Сергей вновь стал серьезным хирургом. — Все самое страшное позади, теперь вы пойдете на поправку. Но у нас нет никаких данных о вас… — Меня зовут Александра, — сказала девушка, глядя ему прямо в глаза, от чего сердце Сергея сделало самый настоящий кульбит. — Хорошо, Александра, а дальше?.. — Оленина. — Сколько полных лет? — Сергей с трудом отвел от нее взгляд и перевернул в планшете лист, открывая пустую анкету, где сверху быстро написал фамилию и имя девушки. — Двадцать два. — Мы должны связаться с вашими родными и близкими, чтобы сказать о вас. — У меня никого нет. — Совсем никого? — нахмурился Сергей. Саша выглядела совсем девочкой, хотя ее взгляд казался чересчур взрослым для двадцатилетней. Сам он в этом возрасте еще был окружен родительской опекой. — Никого, кому стоит сообщать. Разве что на работу. — Где вы работаете? — В кафе «Старый дворик» на Красноармейской. Но я могу сама позвонить, только не знаю, где мои вещи. — Саша стала взволнованно озираться и вдруг поморщилась от боли. — Тише, вам нельзя делать резких движений. — Сергей вмиг оказался рядом. Он легко коснулся ее плеча и помог опуститься на подушку. — Ваш телефон разбит. Вещи — у нашего главврача. Приходила полиция, осматривала вашу сумочку, чтобы выяснить, кто вы. Вскоре они захотят взять у вас показания. Вы же помните, что случилось?.. — Полиция?! — перепугалась Саша, ее слабый румянец тут же сошел с лица, и оно вновь стало белым как мел. — Саша… Можно вас так называть? — смущаясь, спросил Сергей, но она не ответила, будто и вовсе не слышала. — Вам необходимо дать показания о том, что случилось. Единственная свидетельница ничего не смогла рассказать, а нужно разыскать того, кто это сделал. — Хорошо. Весь вечер Сергей не мог перестать думать о Саше. Может быть, он не особо хорошо разбирался в людях, но не нужно быть гением, чтобы заметить, как она перепугалась, когда речь зашла о полиции. «Неужели, она преступница? Не может быть! А если ей угрожают?» Дурные мысли не давали уснуть до самого утра, и, когда прозвенел будильник, Сергей встал с тяжелой головой. Он приехал в больницу и прямиком направился в кабинет главврача, чтобы сказать, что лично будет присутствовать на допросе своей пациентки, но по пути его перехватили: — Сергей Игоревич, у нас разрыв аппендикса. Вы нам нужны. Срочно! Сергей посмотрел на оставшиеся до кабинета Всеволода Илларионовича два десятка метров и повернул к операционной. Когда операция окончилась, полиция уже уехала. Осмотром Саши занимался другой дежурный хирург и ему самому по сути не было никакой надобности к ней идти. Борясь с диким желанием увидеть Сашу, Сергей все же отправился в свой кабинет, предварительно захватив ее карту. Девушка шла на поправку, хотя для полного восстановления потребуется не один месяц и, конечно же, хороший уход. Но кто будет ухаживать за Сашей после выписки? Сергей взглянул на часы: в приемном покое как раз тихий час, операций не было запланировано, а до вечернего обхода оставалось достаточно времени. Он молниеносно сорвался с места, схватил пальто и по пути к выходу стал вызывать такси. «Старый дворик» был небольшим замызганным ресторанчиком, где собирался соответствующий контингент. Днем — бизнес-ланч для сотрудников местного рынка, вечером — караоке, по выходным — дискотека. В подобных заведениях Сергей не бывал. Вся его врачебная натура восставала против подобного, боясь подцепить дизентерию или кишечную палочку. — Вас ожидают? — спросила девушка-хостес в торжественном черном платье, которое наверняка носила изо дня в день, поэтому треть пайеток, украшавших вырез, давно отвалилась. — Нет, мне нужно переговорить с директором. Это касается одной из сотрудниц. В прокуренном кабинете владельца «Старого дворика» Сергей узнал, что Саша работала здесь три месяца, но из-за неявки была заочно уволена, и на ее место уже взяли другую девушку. Больше директор ресторана ничего не смог рассказать о своей бывшей сотруднице, а вот одна из официанток поделилась с Сергеем еще кое-какой информацией, что Саша приехала из другого города и снимала комнату у какой-то старушки, но, где именно, не знала. Сергей вернулся в больницу к окончанию тихого часа и сразу пошел в палату к Саше. Он редко пользовался лифтом, только если нужно было спешить на операцию, в прочее время считал, что разумнее подниматься по лестнице, уступая лифт тем, кому он нужнее. Но не успел Сергей подняться на первый пролет, как его нагнала перепуганная медсестра Зиночка. Она начала что-то тараторить, и из всей несвязной речи Сергей уловил только имя Саши и слово «амнезия». — Зинаида, говорите нормально! Я ничего не понимаю! — суровым тоном прервал он поток слов взволнованной медсестры. — У Александры была полиция, оказалось, что девушка ничего о себе не помнит! Возможно, у нее потеря памяти из-за травмы… или стресса. — Значит, вдруг амнезия? — усмехнулся Сергей. — Ясно. Спасибо, Зинаида. Саша лежала на койке, не сводя взгляда с голого дерева перед окном. Она даже не повернула головы, когда в палату вошел Сергей, а он не сразу решился потревожить ее покой. Мир словно замер, все кругом затихло, и для Сергея потеряло всякую важность все, что не касалось Саши. Такое было с ним впервые, но это непривычное ощущение ему чертовски нравилось. — Сергей Игоревич! — воскликнула пациентка с удаленной кистой, чем разрушила хрупкую магию момента. — Елена, добрый день, как вы? — поморщившись от ее ультразвукового голоса, поинтересовался Сергей. — Все хорошо. Вы снова к нам? Ранний обход? — Не совсем. Я пришел переговорить с Александрой. — Сергей повернулся к Саше, и она испуганно посмотрела на него. — Мне сказали, что у вас легкие пробелы в памяти, так? — Д-да… — тихо произнесла она и отвела взгляд, стараясь не встречаться с ним глазами. — Угу… Кажется, я знаю, в чем причина. — Сергей бросил взгляд на Елену, которая внимательно вслушивалась в их диалог и, подойдя ближе к Саше, так, чтобы слышала только она, перешел на шепот: — Саша, у вас проблемы с регистрацией, так? Вы боитесь сказать полиции, что живете в нашем регионе нелегально? — Откуда вы?.. — Тс… Я не собираюсь вас выдавать и обещаю, что помогу. — Правда? — Да, но обещайте, что, когда мы все уладим, вы расскажете полиции все, что помните об аварии. Этого мерзавца необходимо найти. Он скрылся с места аварии, даже не узнав: живы вы или нет. Если бы рядом не оказалось той продавщицы, что вызвала скорую… — Обещаю. Я все расскажу, только на самом деле помню немного. Это был единственный разговор, который Сергей решился завести с Сашей в больнице. Стоило ему выйти из ее палаты, как он снова стал исключительно хирургом, не допускающим и мысли о каких-то больших отношениях, кроме профессиональных. А вот за стенами больницы его теперь тревожили иные проблемы: он занялся оформлением временной регистрации для Саши. Хотя в этом вопросе Сергей понимал немного, он точно знал, что его связи и хорошая плата помогут все решить уже к ее выписке. Спустя три недели Сашу выписали из больницы. Первым делом она поехала за вещами в квартиру, где снимала комнату. Ее сумка стояла в прихожей. Хозяйка, узнав, что девушка попала в аварию, быстро нашла других жильцов, но хотя бы не взяла с Саши денег за время, что та провела в больнице. Прямо с вещами, вооружившись документами, с которыми помог Сергей, Саша поехала в участок давать показания, а выйдя из него, на крыльце встретила своего врача. — Вы?.. — опешила Саша, думая, что не увидит Сергея до следующей недели, когда ей назначили осмотр. — Да, Саша. Я приехал, чтобы отвезти вас домой. — Но я пока не сняла жилье. — У вас на руках справка о временной регистрации, там ваш новый адрес. — А разве он настоящий? — удивилась Саша и словно в подтверждение взглянула на документ. — Садитесь в машину, — смущенно улыбнулся Сергей и, сбежав по ступенькам, галантно распахнул перед Сашей дверцу автомобиля. Всю дорогу они не проронили ни слова. Сергей боялся, что как только он приведет Сашу в свою квартиру, она испугается и захочет убежать. Так оно и случилось. На ее лице читался ужас и разочарование… разочарование в нем. Конечно же, она поняла его бескорыстный порыв совершенно не так… Саша попятилась к лифту, но он уже закрыл двери, и кабина умчалась на другой этаж. — Это совсем не то, что вы подумали! — воскликнул он, протянув руку, чтобы ухватить Сашу, но быстро ее отдернул, сознавая, что так еще больше ее перепугает. — А как еще это понимать?! — воскликнула она и бросила отчаянный взгляд на сумку со своими немногочисленными вещами, висящую на плече у Сергея, словно заложница. — Как хотите, но только без дурных мыслей, которых у меня никогда не было по отношению к вам. Саша, я живу здесь один, но дома бываю от силы несколько часов в сутки. Эта квартира огромная, она как общежитие. У вас будет своя спальня, в которую я никогда не зайду. Да, у нас будут общими прихожая, кухня и санузел, но это не должно быть проблемой, мы как-нибудь уживемся. И я вас пальцем не трону, не заговорю даже, если вы не захотите общения. — Зачем вы делаете это? — спросила она. В ее голосе больше не было ни страха, ни злости, и Сергей немного расслабился. — Не знаю… Я просто понял, что не должен вас бросать, тем более что могу помочь. Саша, вы еще не окрепли, вам надо много лежать, нельзя перенапрягаться. Вы не сможете сейчас работать, а вам нужно как-то жить. Саша опустила взгляд, но Сергей успел увидеть, что на ее глазах заблестели слезы. Только он не понял, что Саша грустит не из-за своего положения, а потому что ей больно от его жалости. Правда была настолько жестока, что не оставила места гордости. Саше действительно некуда было идти, в кошельке осталась какая-то мелочь, которой хватит разве что на еду, боль от травмы сковывала тело, сил на долгий поход не осталось. — А что вы хотите за то, что позволите здесь жить? — наконец произнесла Саша. — Ничего… Разве что… У меня вечно пусто в холодильнике, если вы обеспечите меня горячим ужином и кастрюлей борща на неделю, то мы будет в расчете. Конечно, когда вы оправитесь. — А уйти я смогу? — взволнованно спросила она. — В любой момент. Вы не пленница. Так что? — Я согласна.