Совершить побег — не значит убежать

ДОКАЖИ, ЧТО ТЕБЕ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЖАЛЬ

THE NEXT DAY:

POV ДЖЕЙМС БРИКМАН:

— У меня нет сейчас таких денег! — с нескрываемой злостью в голосе кричу я в динамики телефона, пытаясь донести это то того, кто их с меня как-рази таки и требует.

— Это твои проблемы, — рявкают мне в ответ без единого намёка на дружелюбие или хоть какое-то человеческое понимание. — У тебя есть ещё день, чтобы отдать нам деньги, — прекрасно дают понять, что идти у меня на поводу они уж точно не собираются, после чего ставят определённый срок. — Иначе твоя подружка очень серьёзно пострадает. — говорят о моей малышке, о Бекки, из-за чего я злюсь ещё сильнее, чем прежде. Такие люди, как они, прекрасно знают на что давить и о чём напоминать, чтобы человек выполнил всё то, что они от него и требуют, а может даже и больше. — Как думаешь, лучше отдать её в бордель, или пустить по кругу? — советуются со мной, зная, что от такого вопроса в восторг я точно не приду. — Ты же прекрасно знаешь, — напоминают, что знаком я с ними уже далеко не один день. — Что мы делаем с такими, как она, — на том конце провода слышится противная усмешка. — Поэтому решайся как можно скорее, пока это за тебя не решили мы. — в очередной раз дают понять, что затягивать с деньгами мне не стоит, что я итак уже понял. — До связи. — послышались короткие гудки, осведомляющие об окончании такого нежеланного для меня разговора.

Злюсь абсолютно от каждого слова, сказанным сейчас мужчиной по телефону, из-за чего резко, неожиданно для самого себя, ударяю кулаком в стену слева. Костяшки покраснели и даже начали побаливать, но я не обратил на это даже малейшую каплю хоть какого-нибудь, да внимания, ведь сейчас были дела гораздо поважнее этого. Они не посмеют. Никогда и ни за что. Никто не смеет трогать мои игрушки и играть с ними, кроме меня самого. Особенно с самой дорогой из них. С Ребеккой. Я не позволю. Как бы это эгоистично не звучало, она — моя. Только моя. И что-что, а шантажировать меня моей же собственностью я не позволю даже настолько влиятельным людям, как они.

Я ведь могу просто отдать им её, и тогда все мои проблемы тут же разрешаться и я смогу избавить себя от лишней мороки и головной боли. Но почему я, чёрт возьми, не могу выкинуть её не то что из своей жизни, а даже из головы? Как же она этим бесит. Бесит тем, что в ней что-то такое, что меня притягивает и полностью сносит крышу, затмевая рассудок и заставляя делать различные необдуманные поступки, которые мне в конечном итоге очень дорого обходятся. Я же всем своим сердцем ненавижу эту грязную, противную и лживую девчонку, тогда почему же так забочусь о ней? Почему я чувствую себя как-то неправильно, как-то необычно, как-то не так? И пусть где-то в глубине собственного сознания я даже знал ответ на свой же вопрос, говорить его вслух, убеждая себя в том, что мои мысли это не мысли вовсе, а прямой ответ, я не желал. Не желал в очередной раз думать о ней и сходить с ума.

Наверное, бедняжка будет ещё долго отходить от вчерашнего «ада на земле». Жалею ли я о том, что сделал? Однозначно. Я даже не надеюсь на то, что она сможет хоть как-то попытаться понять меня, ведь такое понять просто невозможно, не говоря о том, чтобы смириться, простить и забыть. И к моему же несчастью, время нельзя повернуть вспять для того, чтобы всё изменить и исправить. Она в очередной раз снесла мне башню, из-за чего мой мозг просто отключился и сделал глупость. Глупость, о которой я действительно сожалею и отдал бы всё, если бы её только можно было исправить. Только вот Эрандес всё равно в это не поверит, как бы я ей не старался это доказать. Она вновь скажет это уже до жути надоевшее мне и совершенно не надоевшее ей: "Отпусти меня и я прощу тебе всё". Это была словно её личная пластинка, которая заела уже очень-очень давно и играет всё снова и снова, каждый божий день по несколько раз, что уже раздражает настолько сильно, что хочется просто её отключить. Но отключить её, к сожалению, было просто невозможно.

Вспомнив об девчонке, находившейся буквально за стенкой, у меня появилось дикое желание сходить и посмотреть, как она там. Проснулась ли? Нужно ли ей что-нибудь? Как себя чувствует? Надеюсь, что она хотя бы в состоянии пошевелиться и самостоятельно дойти до туалета, ведь если нет, то я буду чувствовать себя подонком ещё сильнее, чем прежде. Хотя, казалось, что куда уж ещё сильнее?

Дохожу до комнаты за считанные секунды, бесшумно приоткрываю дверь и захожу внутрь, садясь на край кровати. Она всё-так же бездвижно лежит в том же самом положении, в котором вчера и уснула: на боку, свернувшись в клубочек, но при этом несильно поджав ногу кверху. На теле, а если быть точнее, то на его кусочке, которое выглядывает из любезно накинутого мной вчера поверх обнаженного тела девушки одеяла, нет буквально не одного кусочка живого места. Всё покрыто засосами, которые я так любил оставлять, пожелтевшими проявляющимися синяками и различными царапинами. Её лицо приняло какую-то не очень естественную и здоровую бледность, губы были искусаны в кровь до самого мяса, а на лице, а именно на скуле, красовался большой синяк, успевший даже стать полностью фиолетовым. Я даже не помню, кто и при каких обстоятельствах его оставил, из-за чего злюсь на себя ещё сильнее. Разбитая бровь дополняла всю «картину» и давала понять, что сейчас Бекки явно не в самом лучшем состоянии. Такая беззащитная, покалеченная и наивная маленькая девчонка, о которой я мечтал уже далеко не один год, сейчас лежит прямо передо мной, а я ничего не могу сделать. Не могу заставить её полюбить себя, не могу заставить остаться тут по собственному желанию, отчего желание заставить её остаться здесь кажется с каждой секундой всё нормальнее и нормальнее, хотя в глубине души я понимаю, что это отнюдь не так.

Услышав душераздирающий крик, враз прерывающий все мои мысли, я вскочил с места и удивлённо посмотрел на только что проснувшуюся Эрнандес. Она сидела на краю кровати, нервно вцепившись пальцами в скомканную и испачканную в крови простыню. По её щекам без остановки скатывались слезы, а сама она вся тряслась так, словно билась до этого в диких конвульсиях. Взгляд девушки был устремлен прямиком на меня. В её взгляде было нечто большее, чем простое разочарование или предательство, в нём отчетливо была видна вся та ярость и ненависть, которую она испытывала по отношению ко мне и даже не пыталась скрыть. Слёзы продолжали скатываться по её щекам, а сама она дышала настолько тяжело и быстро, что казалось, начнёт прямо сейчас задыхаться. Мне было стыдно. Очень стыдно. Но извиниться я не мог. Просто не мог.

— Пожалуйста, не нужно! — её голос слышно охрип, но несмотря на это, она продолжала кричать со всех своих оставшихся сил. — Уйди, не трогай меня! — несмотря на то, что я к ней даже и не прикасался, с каждым её словом крик становился всё громче и громче. — Пожалуйста! Джеймс, прекрати, хватит! — она попыталась отползти куда-то назад, но уперлась в изголовье кровати, отчего тут же зашипела, не трудно было догадаться от чего.

Придвинувшись чуть ближе, я аккуратно взял её за подрагивающие плечи, чтобы не задеть спину с множеством запёкшейся на ней крови, и легонько притянув, прижал к своей же груди. Она чуть отстранилась, удивленно посмотрев мне в глаза, словно ища в моих действиях какой-то подвох или скрытый смысл, которого просто не было. Вскоре, вместо удивления, на её лице появился страх. Ребекка вновь оттолкнула меня и отползла в другой конец кровати.

— Бекки, успо… — я не успел договорить, как она снова зарыдала, прерывая этим все мои слова.

— Почему? — голубоглазая явно чего-то не понимала, и я даже понимал чего. Понимал, но не мог дать ответ. — Чем я заслужила такое?

— Ребекка, прекра…

— Почему я не могу просто уехать? — она вновь не даёт мне договорить, задавая очередной вопрос. — Отпусти меня! — диктует какие-то свои условия, словно совершенно забыв о том, что им не суждено быть выполненными. — Я уже достаточно натерпелась, хватит! — зарывается рукой в собственные растрепанные волосы, после чего сжимает их на затылке, запутывая ещё сильнее. Но ей, судя по всему, на это было абсолютно плевать. — Я больше так не могу, слышишь?! — от всей боли она кричала чуть ли не своим голосом, а каким-то другим. Не человеческим. Ведь человеческий голос не мог быть настолько жутким. — Не могу!

— Угомонись уже! — не сколько прошу, сколько требую. — Ты же прекрасно знаешь, что никогда, — выделяю последнее слово более серьёзным тоном, давая понять, что ей стоит прекратить истерить, ведь нянчиться с ней я не собираюсь. — Не уйдешь от меня.

Как только я договорил, так тут же получил слабую, но только из-за нехватки сил, пощёчину. Я, пытаясь сдержаться и не ударить в ответ, медленно перевёл взгляд на Ребекку, которая сидела, прижимая рукой к себе всё то же одеяло и с ненавистью в красных от слёз глазах прожигала меня взглядом, от которого по коже пробегал табун мурашек.

— Посмотри что ты сделал со мной, ну же! — откидывает одеяло в сторону, открывая взору моих глаз своё обнаженное тело. — Ну же, посмотри, полюбуйся! — требует, чтобы я немедленно опустил свой взгляд ниже, на то, что она так пытается мне сейчас показать. — Или такая я уже тебя не привлекаю?

Я просто не мог смотреть на её тело сейчас. Если и какую-то минуту назад я действительно сожалел о случившемся и мне было чертовски стыдно за всё произошедшее, то если я посмотрю на неё сейчас, мне вновь захочется сотворить с ней то же самое, что и вчера. Эти шрамы, ссадины и синяки на её хрупком бледном теле стали совершенно не отвратительны, а даже наоборот красивы. Я не могу снова сорваться на неё, просто не могу. Не сейчас. Не после всего того, что было вчера.

— Ты испортил мне жизнь! — срывается теперь уже сама. — Я не виделась с семьей несколько месяцев, это не нормально! Они наверное уже сошли с ума! Меня не было в колледже очень долгое время, как я сдам экзамены? — спрашивает саму себя, но при этом смотрит на меня. — А если меня вообще отчислили?! — она вновь начала захлебываться в рыданиях.

— Я… — нервно сглатываю, всё так же пытаясь не смотреть. — Я предлагал тебе съездить к семье. И если тебя это утешит, то я могу договориться, у меня есть связи, ты получишь хороший диплом и… — я не успел договорить, как меня вновь перебили:

— Засунь этот грёбаный диплом себе в задницу! — слабая пощёчина приходится мне на правую щёку. — Я ненавижу тебя! — затем на левую. — Я жалею, что мы вообще познакомились! Жалею, что ты подошёл ко мне на той площадке! — очередной всхлип. — Лучше бы я осталась без той грёбаной машинки, чем познакомилась с тобой! — неприятно напоминает. — Ты — худшее, что произошло со мной за всю мою жизнь, — бьёт по больному. — Ты — чудовище!

— Ребекка, эти слова меня никак не обидят, даже и не пытайся, — наконец-то поднимаю голову и смотрю ей в глаза, убеждая не только её в этих словах, но и самого себя. — Но ты можешь хорошо получить за них

Послышался неестественный истерический смех. Она усмехнулась, когда уловила мой взгляд на себе.

— Да? — наигранно удивляется. — И что же ты сделаешь? — вопросительно приподнимает правую бровь. — Изнасилуешь меня? — наклоняет голову вбок. — Или опять будешь играть со мной с… — на секунду замялась, — С теми штуками? — находит хорошую замену таким грязным словам. — Или позовешь своих друзей, которые снова будут насиловать и бить меня? Да пожалуйста! Давай прямо сейчас! — она резко накинулась на меня, повалив на кровать. Откуда у неё, черт возьми, столько сил после вчерашнего? Я сомневался, сможет ли она вообще нормально стоять, не говоря о таком.

Ребекка села ко мне на торс, и наклонившись, впилась в мои губы. Она жадно целовала меня, оттягивая нижнюю губу. Такое ощущение, что сейчас конец света, и это наш последний поцелуй. Она впервые проявила инициативу в чём-то подобном, что было очень странно. Но никакой радости и удовольствия не было, ведь голубоглазая делала это явно не из-за желания. Из чего-то другого, но точно не из-за собственного желания.

— Давай же, трахни меня! — отстранившись от меня, прошептала Ребекка, не стирая с лица усмешку. — Не хочешь? — видя, как я замешкался, продолжает: — Хорошо, тогда я сделаю это сама.

Бекки начала стягивать с меня футболку, а я, будучи ещё в шоковом состоянии, не понимал абсолютно ничего. Осознание пришло ко мне, когда на моём теле были лишь одни боксеры.

— Эрнандес, это не смешно, прекрати. — прохрипел я, когда она оставляла засосы на моем торсе, и двигалась все ниже и ниже с каждой секундой…

— Я же делаю всё, как ты и хотел, — недоумевает. — Я же твоя личная грязная шлюха, которой ты можешь пользоваться тогда, когда захочешь.

Всё, так больше продолжаться не может. Я не мог поверить в то, что сейчас вытворяла Бекки… это… это просто необъяснимо. Мне нравится, но, боюсь, что еще несколько секунд таких активных действий с её стороны и я точно потеряю над собой контроль. Я хочу её, очень хочу прямо здесь и сейчас. Но тут же понимаю, что не могу допустить ещё один срыв, как бы сильно этого не хотел.

— Да прекрати же ты! — резко отталкиваю её. — Немедленно одевайся, я жду тебя на кухни. У нас будет очень серьёзный разговор. — беру свои джинсы с футболкой и выхожу из комнаты.

У меня появилась одна очень интересная идея, которая ей точно должна понравиться.

Я уже оделся и ждал Ребекку на кухне, нервно подкуривая сигарету. Не знаю к сожалению, или же к счастью, но долго ждать она себя не заставила. Девушка пришла на кухню спустя минуты две, после того, как я вышел из спальни. Видимо, она так и не отошла от образа «моей личной грязной шлюхи». И мне это совершенно не нравится.

— Что на тебе надето? — приподнял одну бровь, надменно оглядывая Эрнандес.

— А что? Тебе не нравится? — усмехается. — Это отличная вещь, — кивает головой, наклоняя голову. — Теперь я буду ходить в ней всегда, ведь её так легко снять. — она подходила ко мне все ближе, закутанная с ног до головы в одеяло.

Бекки выглядит чертовски сексуально, но мне не нравится то, как она себя сейчас ведёт.

— Я надеюсь, что ты хотя-бы нижнее белье надела, иначе мы просто не сможем нормально поговорить. Думаю, что и ты сама это прекрасно понимаешь. — усмехнулся теперь уже я.

Она резко отпустила одеяло, которое до этого поддерживала обеими руками и я увидел, что под ним нет ничего. Абсолютно ничего.

— Черт! Немедленно прикройся! — прикрываю свои глаза рукой. Обычно я бы никогда не отказался поглазеть на красивую, так ещё и голую девушку, но только ни в этом случае.

Слава богу она послушала меня и наклонившись, подняла его с пола, вновь закутываясь в него.

— Присаживайся, — я кинул взгляд на барный стул, который стол рядом со мной. Она без лишних вопросов и возмущений села. — Возможно, сейчас не лучшее время говорить об этом, но… — вздыхаю, предвещая тяжелый разговор. — Тебя разыскивают по всей Калифорнии! Твои родители наверняка усилили поиски и…

— Заткнись. — резко произнесла Эрнандес, положив свою голову на барную стойку.

— Что? — недовольно нахмурил брови.

— Либо ты затыкаешься, либо переходишь ближе к делу.

Откуда в ней столько дерзости? Её ротик предназначен для других, не менее приятных вещей. И когда-нибудь она это поймет. Или я ей объясню, это как пойдёт.

— Хорошо. — как ни странно, я соглашаюсь. Мне же и лучше, что не придётся тратить время на пустые бессмысленные разговоры. — Мы должны пожениться, дабы укрепить наш союз. — улыбаюсь, предвкушая её бурную реакцию.

— Что? — я был прав, ведь после этих слов она чуть не упала со стула. — Какая, чёрт возьми, свадьба? — приподнимает голову. — Я не выйду за такого придурка как ты, никогда!

— Прости малышка, но я не спрашиваю твоего мнения.

По её выражению лица было видно, что она была готова накинуться и у***ь меня прямо здесь и сейчас, наплевав на все последствия.

— Тем более, — вновь продолжаю разговор, не обращая никакого внимания на её недовольство. — Если ты будешь моей законной женой, то сможешь уехать или покинуть эту страну только с моим разрешением, ведь у меня свои связи. — не ленюсь объяснять, чтобы она восприняла это всерьёз, а не как очередную мою глупую шутку. — Следовательно: ты не сможешь сбежать. — я заулыбался ещё шире прежнего. — Никогда.

Её глаза смотрели куда-то в даль, а она сама даже на сантиметр не сдвинулась с места. Я даже не заметил, чтобы Ребекка просто дышала или моргала. Она сейчас была словно статуя, не имеющая никаких эмоций и никаких чувств. Такое ощущение, что девушка летает где-то в облаках, совершенно не слушая меня.

— Я не выйду за тебя замуж, — прошептала голубоглазая, пока по её щеке скатилась одинокая слеза. — Пожалуйста…

— Пару минут назад ты была более уверенной. — усмехаюсь. — Почему? Разве тебе не хочется надеть пышное белое свадебное платье? Или прокатиться на шикарном белом лимузине? — перечисляю все нюансы. — Разве тебе не хочется чтобы весь мир знал о нашей свадьбе?

— Хочется.

— Так почему ты так капризничаешь?

Она повернулась в мою сторону, и я вновь увидел то самое умоляющее лицо, которое уже давно не действовало не меня.

— Я никогда не выйду за тебя замуж. — тихо прошептала она, с небольшой злостью. — Лучше умереть, чем стать твоей женой.

Я засмеялся.

— Не выйдешь за меня? Ричард конечно же идеален в постели, но я тоже бы вроде нечего, — размышлял вслух. — А хочешь, я позову своих вчерашних друзей, м? — бросаю на девушку вопросительный взгляд. — Вчера они тебе очень понравились.

Она удивленно уставилась на меня, а после тяжело выдохнула:

— Джеймс… я не…

— Скажи мне, сколько раз вы трахались? Один? Пять? Десять? — перечисляю всевозможные варианты. — Ответь мне, немедленно! — начинаю кричать на неё, требуя точного ответа.

— Я не занималась с ним сексом. — прошептала Бекки, встречаясь своим взглядом с моим.

Я каждый раз тонул в бездне её синих глаз как в первый, сколько бы она так раз не делала. Не прожигала меня очередным недовольным взглядом.

— Что?

— Я не спала с ним! Никогда! — Эрнандес перешла на крик, а по её щекам вновь начали скатываться слёзы. — Ричард чуть не изнасиловал меня, он пытался затащить меня в постель, но я отказала ему, понимаешь?! Я отказала ему, Джей! — было видно, что она на грани истерики.

— Но ты же мне сказала… — недоумеваю.

— Я решила позлить тебя. А ты… Ты изнасиловал меня, Джей. В очередной раз.

Я отказывался верить во всё, что сейчас слышу. Это её очередная глупая шутка и попытка сбежать, воспользовавшись моей минутной слабостью.

— Ты жестоко изнасиловал меня, хотя я была ни в чём ни виновата! Я пыталась сказать тебе правду, но ты просто не слышал меня! — она кричала на меня, глотая слезы, которых уже не остановить. Я начал вспоминать. Ребекка действительно пыталась что-то сказать, когда я просто не желал её слышать. Чёрт... — Ты не просто изнасиловал меня, ты жестоко трахнул меня вместе с этими игрушками! Ты вновь избил меня плеткой до потери сознания. Ты хоть можешь представить, какого это, когда по не зажившим шрамам наносят удар за ударом?! — демонстрирует большой кусок окровавленного белоснежного одеяла на спине. — Ты отшлепал меня тогда, когда я уже и сидеть нормально не могла! — перечисляет события вчерашнего дня. — В конце концов, ты изнасиловал меня вместе со своими друзьями. — грустно усмехается, вспоминая и это тоже. — Ты ничтожество, Джей. — вновь возвращается к злости. — Я ненавижу тебя.

Чем больше она говорила, тем сильнее я убеждался в том, что её слова о том, что никакого секса с Ричардом и не было — правда. Если и до этого своим вчерашним поступкам я находил хоть какое-то оправдание, то сейчас с каждым её новым словом я чувствовал себя подонком всё больше и больше.

— Ребекка, я не знал… я думал, что… — наконец-то набираюсь смелости сказать хоть что-то, но выходят глупые оправдания.

— Замолчи. Мне не нужны твои извинения. — с отвращением произнесла Эрнандес, отворачиваясь.

— Я сделаю всё, что угодно, лишь бы ты смогла простить меня. — встаю перед ней на колени. — Умоляю, Ребекка. Мне так жаль, я не хотел, я не знал… — несильно сжимаю её крохотную руку в своей.

— Я прощу тебя, прощу все твои издевательства если ты отпустишь меня, Джеймс. — смотрит на меня с последней каплей надежды. — Отпусти меня на свободу, я больше не могу так жить. — отрицательно мотает головой. — Я умру, если проживу так ещё хоть один день, умоляю. Если тебе действительно жаль, то тогда докажи это.

И вправду. Я сломал её. Я испортил ей жизнь, превратив её из сказки в сущий ад. Она уже сейчас боится людей и не может доверять им. А что тогда будет потом? Она никогда не сможет нормально жить. У неё никогда не будет отношений, ведь она будет бояться парней. Она постоянно будет бояться что ей сделают больно, как когда-то это сделал я.

— Хорошо. — решительно киваю. — Я отпускаю тебя.