Портрет нимфоманки. Пять дней разврата

Стрелки часов находились возле цифры одиннадцать, когда больница резко опустела. Оглушая процедурный кабинет тихими стонами, я лежала животом на столе. Крупный член санитара Димы мягко и настойчиво массировал мое в*******е, а крепкий живот с силой врезался в ягодицы. Мои больничные штаны были спущены до колен, порванные трусы висели на бедре. Моя рубашка была расстегнута нараспашку, сдвинутый лифчик бесстыдно обнажал набухшие сиськи, которые, буквально расплющились об поверхность стола. От ритмичных мужских толчков мое тело плавно покачивалось, напряженные соски сладостно терлись об стол. Дима двигался в среднем ритме, его мощные пальцы цепко впивались в мои ягодицы, а напряженный орган скользко гулял внутри. У меня не было причин сопротивляться этим порывам, потому что наши желания полностью совпадали… Мне 31 год и мои потребности достигли своего пика. После пяти лет, проведенных в этом отделении, это был единственный член, который встревожил мою изнывающую плоть.  Дима никогда не разговаривал со мной. Он просто наклонял и имел меня как животное! Иногда мне казалось, что он глухонемой. Но мое голодное тело с радостью принимало его. Мы никогда не договаривались о встрече, он просто ловил меня возле туалета и тащил в процедурку.  Рядом с ним я невероятно крошечная: в моем маленьком теле нет и шестидесяти килограмм, при росте, не превышающем 165 сантиметров. Зато Дима– настоящий гигант. Кажется, тогда он был немного выпивший и не мог кончить. Внизу моего живота стали появляться острые спазмы, по телу прошла приятная волна. Я была готова к оргазму. Упругий, жилистый п***с упорно раздвигал в*******е, с хлюпаньем покидал его и сладостно погружался вновь, огромные звериные яйца с силой врезались в мой напряженный к****р, который чувственно вздрагивал и кажется, становился еще напряженнее... Мужской лобок с такой мощью шлепался об мою задницу, что с меня дважды слетали очки. От переизбытка эмоций мое дыхание стало просто запредельным. Я буквально задыхалась от страсти и как могла, напрягала мышцы живота. Еще… еще движение… Кажется, сейчас кончу… Процедурный кабинет целиком наполнился ритмичными шлепками мужского живота об мои ягодицы. Я сдавленно ныла на каждом толчке и возбужденно кусала губы. Мои зубы до боли впились в нижнюю губу, пальцы нервно сжимали край стола. Я чувствовала, что готова кончить, но никак не могла… Мое тело было натянуто как струна, я изо всех сил напрягала половые мышцы и вскоре, к моей промежности стали подкатывать первые оргазменные позывы... Я не знаю, как это случилось, но мы с Димой кончили одновременно, как в каком–то любовном романе: когда в моем в*******е появились первые спазмы женской радости, Дима резко замер. Громко выдыхая, он начал дрожать и еще сильнее сжал мою задницу руками. Это было невероятное ощущение– наши половые мышцы сокращались одновременно, а тела сотрясались в сладостных конвульсиях. Крупный мужской инструмент очень сильно пульсировал, заливая мое в*******е до краев.  Наконец Дима расслабился. Его руки отпустили мою задницу, а горячий, вздрагивающий член плавно выскользнул наружу. Мужчина нахально пошлепал головкой по моей жопе и довольно вышел из процедурного кабинета. Из моего распахнутого влагалища тяжелыми каплями вытекала густая сперма.  Опираясь на дрожащие руки, я поправила съехавшие очки, выпрямилась и разорванными трусами вытерла свою промежность, после чего, выбросила скомканное белье в мусорное ведро. Я лениво натянула штаны, и на ходу застегивая рубашку, направилась к выходу. Моя палата встретила меня хоровым сопением и храпом. Я тихонько достала влажные салфетки и до колен спустив штаны, быстро привела в порядок промежность.  "Трусы разорвал… еще и штаны заляпал… - хмуро подумала я, - ну Дима… Ладно, похуй! Завтра суббота, значит будут выдавать свежую одежду… " Вообще девчонки крайне недовольны нелепыми штанами и такой же рубашкой. А меня почему–то прикалывают эти бледно–серые тона с редкими красно–тусклыми полосками поперек. А что поделать? В отделении запрещают личные вещи. Все, вплоть до нижнего белья, зубных щеток и прочего, выдается администрацией.  Грязное белье забирают стирать и выдают свежее. Так администрация может контролировать, чтобы у больных не появились остро–колющие предметы или какие–нибудь опасные таблетки: суицидников в отделении хватает…  Удалив следы спермы со штанов, я взяла сигареты и отправилась в туалет. Я глотала густой дым и расслабленно выпускала его обратно. В этот раз секс был особенно жестким… Я была выжата как лимон. Мои глаза закрывались сами собой.  Я не понимала, что со мной происходит: после секса, вместо чувства удовлетворения, во мне появилась какая–то странная агрессия… В душе поселилась глубокая мысль, которая в дальнейшем, едва не добила мою и без того разрушенную жизнь… Затушив сигарету, я вернулась в палату и легла спать. Это было первое утро, когда я проснулась позже других… Я сладко потянулась и встала с кровати. Утро казалось недобрым… В моей памяти проносились события вчерашней ночи и вместо спокойствия во мне зародилось чувство животной агрессии. – Савченко! Алиса! Алисонька! – доносилось из коридора, – бегом таблетки пить! Спишь, что ли там?!  Я нащупала на тумбочке очки и быстро надела их на сонное лицо. Мое вялое тело слегка покачивалось, ноги неуклюже искали тапочки. – Иду– иду! – я лениво поднялась на ноги и пошла по палате, сонно опираясь на кровати, что попадались на моем пути. Вышла в коридор. Ну и какого черта меня звали, если тут очередь, как до китая. Медленно прошла по коридору.  "Боже, как же мне надоели эти высокие потолки, белые стены и огромные окна с решетками… - пронеслось в моей голове. - А этот длинный коридор по сто раз в день стоит перед глазами. И эти лица: кругом одни бабы, в одинаковой одежде…" Весь воздух насквозь был пропитан мерзким женским духом. Я просто задыхалась в нем… И только три мужика на все отделение: три тупорылых санитара Дима, Егор и Валера. Они и двух слов связать не могут.  Быстро протерев очки, я обреченно подошла к очереди и встала за Ириной. Странная девочка из соседней палаты. Худенькая и невысокая, прямо как я. Она с самого начала шокировала окружающих… Ириша всегда пребывала в непонятном расположении духа. Мрачное лицо и бессмысленный взгляд частенько пугали и отталкивали нас. Молодая вроде, на вид ей лет двадцать. Мы частенько спорили, что такого случилось в ее жизни, что затяжная депрессия навсегда лишила ее будущего и поселила в белых стенах, вероятно на пмж… Ирина совсем не разговаривает, никогда не моется, со скандалом отказывается менять белье и почти ничего не ест. Черт ее разбери, с чем она лежит, но мы с девчонками регулярно шутили, что ее психическое расстройство связано с чистой водой и мылом. Симпатичная, худенькая, но чокнутая на всю голову девочка.  Она популярна на все отделение своим телесным "ароматом". В нашей палате тоже есть девочка, которая не ходит в душ, но она лежачая. Инвалид. И ее, периодически, губкой моют медсестры. Она вполне адекватная, хоть иногда раздражает нас своей вонью. Но над ней мы никогда не смеемся. Что же мы, не люди, что–ли…  Ирина же совершенно иной случай… особенный, так сказать, фрукт. Она может, но не моется… У нее вечно грязное лицо. Наверное она с таким родилась. В глазах маленькими трупиками покоятся куски сонной грязи, из носа висят какие–то кровоподтеки, а в волосах, кажется давно завелась новая жизнь. Ирина постоянно рисует могилы и всячески намекает, что она покойник.  И стоять рядом с ней в очереди за утренними таблетками– жестокое наказание для нас. В этот раз, попалась я… Боже, как же от нее дурно воняло немытым телом. От плотного запаха этой ебанашки, у меня кружилась голова и неумолимо темнело в глазах. Тошнота стремительно подкатила к горлу. Я брезгливо поморщилась, и опасаясь за свою жизнь, сделала шаг назад. Но тут же уперлась в чье–то огромное, мясистое пузо. Это была Тамара из дальней палаты. Хмурая, но очень добрая женщина. Кажется она тоже лежит с какой–то затяжной депрессией. – Здравствуйте, Томочка! - обернулась я, - как Ваши дела? – я приветливо улыбнулась, как обычно, пытаясь вызвать в ней хоть какую–нибудь эмоцию. – Здравствуйте, Алиса… все отлично! – мрачно ответила она.