Жестянка

Две лилии и роза на сером картоне 2

Что им стоит? Потом их отвезут домой.

- Никто не узнает, мы никому не скажем! 

Никто не узнает. А может быть опять сбежать? Их ведь всего двое. Но ноги млели мурашками и отказывались подчиниться.

- Знаете кто я? - вновь заговорил носатый - самый большой начальник в городе! Мой брат тоже большой начальник. Вас все будут уважать! Домой будут носить фрукты, шашлык, и даже диплом принесут из института. Лечо, постелит бараньи шкуры. Лечо! Стели шкуры, девушки согласны.

Носатый подошел к Светлане осторожно взял двумя пальцами ее ладонь, она безвольно поднялась. Может, только один разик? Потом она постарается забыть это как страшный сон. Носатый методично ее раздел, ладошкой легонько хлопнул по попке и с нежностью положил в шкуры. " Они очень деликатны!" - подумала Ольга глядя в лицо улыбающемуся, приветливому Лечо  - "Они не обидят нас."  Ольга разделась сама и легла в шкуры зажмурившись. Совсем рядом, громким щелчком, полосонувшей страшной догадкой,  хрустнула сухая ветка. 

Глава девятая. 

Ночь сдавала свои позиции, уже воздух потяжелел, насытившись росой - вот, вот упадет обильной водой в траву, небо задрожало светлеющей синевой и в близкой деревне загорланил петух.

- Хватит! - Гаркнул носатый по-русски. - Достаточно. Видите - они  в первый раз. А то сдохнут. Мамед, отвези их домой.

Оргия внезапно прекратилась.  Ольга лежала на онемевшей спине не чувствуя ног, краем глаза видела как розовая пена стекает по ноге Светланы и размазана у самого колена. "Уже все кончилось?"   Их отвезут домой? Не убьют, а просто отвезут. Она не верила. После всего, что случилось она молила о смерти как избавление от непосильных издевательств.  А теперь все кончилось? И их отвезут домой?

Домой. Домой. Они замертво упадут на свою кровать и не встанут неделю, что бы отоспаться. Какой к черту институт? Когда страшно болит там внизу. Но потом, они наверстают. Обязательно! Станут самыми прилежными студентками, мама будет довольна.

Их везет Мамед, тот самый хмурый дядька, что не проронил ни одного слова за все время их нежеланного и подневольного знакомства. В оргии не принимал участия, лишь исподлобья смотрел на утехи своих товарищей. Да он и в возрасте, вот и седины на полголовы, может у него есть такие же взрослые дочери. И лишь когда подъезжали к общежитию повернулся все корпусом к сестрам заглянул им в глаза, короткими, рубленными фразами, сказал:

- У меня сын в Москве. Женат на русской. Катей зовут. Она мне как дочь.

Остановился около общежития, когда солнце пробилось из под горизонта и начало согревать. У девушек мокрая одежда от росы, между ног хлюпает неприятная, пенистая слизь. Холодно. А солнце, в спину, такое ласковое и теплое. Щекочет достает до самых органов, и все внутри пульсирует, тупой болью. Холод, боль, тепло... Холод, боль, тепло... и сердце замирает от этих позывов.

Они вошли в холл, вахтер ошалело посмотрел на измученных, растрепанных девушек, непроизвольно потянулся к телефонному аппарату. Хочет позвонить коменданту? Или в милицию? Только не в милицию! Носатый начальник им ясно сказал: "В милицию не звоните, башку отрежем"

Как хорошо, что студенты еще не проснулись, сестры проникли в свою комнату незамеченными. Ольга взяла тазик, воровато озираясь принесла из общего умывальника воды, присела над ним и охая помылась. Светлана упала не раздеваясь на кровать и заплакала зарывшись лицом глубоко в подушку. Ей стало жалко себя, ей стало жалко сестру. Не было даже сил на ненависть к предавшему их любимому.

- Помойся.

- Не хочу.

- Помойся, тебе говорят, легче будет.

- Мне очень больно.

- А я, что говорю? Ну, как хочешь. - и Ольга со стоном перелезла через сестру к стенке на свое место.

Занавеска на окне так и осталась откинутой с времен демонстрации герба. Целая эпоха прошла с тех пор. Темная, страшная, нелепая - эпоха сметающего, корежащего, сокрушающего  урагана. Рисунок Ольги ехидно выпячивал лилии и уродливую розу на своем сером, картонном пузе. Герб. Символ предательства. Колючая проволока вместо страстного трепета, огненная отрыжка дракона вместо нежности.

- Давай, уедем отсюда?

- Куда?

- Поступим в другой институт, в Воронеже например?

- А как мы объясним маме наш поступок? Ты же не хочешь ей рассказать все?

- Не знаю, ничего не знаю. Но мне кажется нас не оставят в покое.

- Оставят! Поверь мне, это было в первый и последний раз.

В дверь постучали. Наверное комендант. Сейчас они попросят у него прощения. Будут умолять простить их за то, что так ошибались в нем. Он действительно заботился о них как отец. Как они могли подумать о нем такое?

- Входите, Андрей Яковлевич.

Но вошел не комендант. Двое парней с базарной корзиной. Молодые совсем, может быть даже еще школьники. Сестры не были знакомы с ними, если сегодняшнюю ночь, можно назвать знакомством.

- Мы принесли фрукты, мясо и лечебную мазь, Аслан передал.

- Аслан сказал: "Передайте от Аслана"

- Уходите, - сквозь подушку сказала Светлана не поднимая лица - Видеть вас не можем вместе с вашим Асланом!

Но парни не только не ушли, один из них  защелкнул собачку на замке и они прошли с корзиной в центр комнаты, поставили корзину на журнальный столик.

- Сильно болит? - соболезнуя спросил один из парней.

Ольга вскинула на него удивленный взгляд. Не может быть, что бы пожалел!  Они настолько же коварны насколько и жестоки. Но на всякий случай ответила:

- Очень сильно.

- Вот мазь, помажете и завтра можно продолжать.

- Продолжать?

- Даже сегодня! Прямо сейчас.

Он подошел к Светлане, лежащей ничком с краю кровати, звонко шлепнул ладонью по ягодицам и задрал ей подол платья. Она резко оторвала лицо от подушки.

- Я не могу... сейчас... у меня, там все болит!!!

- У тебя осталось много мест, которые еще не болят. А у меня есть мазь.

- Не тронь ее! - закричала Ольга пытаясь оттолкнуть парня.

- Лежи, спокойно, тебе тоже, достанется. - рыкнул на нею парень, выругался на своем лающем языке и навалился на Светлану сверху. Второй с нескрываемым интересом стал ожидать действа. 

Светлана тихо рыдала давясь слезами, мычала от боли и храпела кусая подушку. Ольга лежала рядом и широко открытыми глазами смотрела не отрываясь в лицо сестре. "Боже! Как она постарела!"

Глава десятая. 

Их не оставят в покое. Будут жестоко мучить долго, почти всю жизнь. Надо бежать, бросить документы, институт.

Все к черту! К черту, мамины стенания про неуравновешенность и взбалмошный характер сестер, к черту потерянный год, бежать от этого ужаса и страшной реальности. Пришло решение и стало очень легко, даже боль утихла. Светлана улыбалась Ольге, когда Ольга говорила обо всем этом.

- Мы уедем. Сегодня же! И пусть они здесь все будут прокляты.

- Не надо, чтобы прокляты, не все же здесь такие.

- Все! Андрей Яковлевич, говорил.

Они поднялись в решимости с постели. Вещи не брать, ничего не брать, взяться за руки, на поезд, билет хоть в никуда. Только не домой! Нет. Только не домой, там мама. Ольга открыла рывком двери... На пороге топтался в нерешительности комендант. Будто он уже знал все, но боялся войти.

- Входите, Андрей Яковлевич.

Девушки отступили на пару шагов пропуская коменданта в комнату.

- Простите нас, Андрей Яковлевич.

Комендант потупился, покраснел, заволновался.

- За что, близняшки?

- За все. За то, что мы думали о Вас плохо, за то, что Вы были правы.

- С вами что-то случилось?

Сказать? Не сказать?  Сказать. Как отцу. Попросить помощи. Стыдоба.

- Да... Помогите нам..

- Защитите нас, помогите уехать...

- Так. Так. Мерзаааавцы, какие мерзавцы!- закивал головой комендант и сразу ухватив суть, по деловому стал распоряжаться встревоженным голосом. - никуда не выходить, никому не открывать ни под каким предлогом. Я сейчас звоню в милицию. Уезжать не надо, спрячу вас у себя дома. В институт неделю не ходить, пока все не уладится и упокоится. Ясно?

- Ясно.

- Я, часа через три, за вами приду. Закройтесь!!! У меня есть дубликат вашего ключа. Мерзаааавцы, какие мерзавцы!

Остается только ждать. Сидеть и ждать. Андрей Яковлевич правильно придумал. Все уладится - бандитов посадят в тюрьму, они отлежатся неделю у Андрея Яковлевича, потом пойдут в институт и будут учиться как сумасшедшие. Как долго тянется время, в кромешной тишине. Тянется густой смолой едва разогретой солнцем по одной тяжелой, черной капле. Кап. Кап. Ну же, шевелись! Кап. Кто-то подошел к двери осторожно потрогал ручку. Сестры явно слышали легкие шаги за дверью и ручка - клац, клац. "Тихо! Тсссс." Замерли, затаили дыхание. Сейчас постучатся... "Нас нет!" Не постучали. Опять тишина. По коридору никто не ходит - все студенты на занятиях, только во второй половине дня начнется движение и шевеление, начнется жизнь в общежитии. Но до этого времени все уже решится и они будут у коменданта дома. Звенящее напряжение нарастало, еще немного и лопнет терпение перетянутой струной на гитаре,  тогда сестры могут испортить весь план Андрея Яковлевича. Что же он там делает? Почему так долго?

Шаги за дверью. Шуршание. Ольга схватила Светлану за руку. Характерный скрежет ключа в замочной скважине. "Уф. Он пришел за нами!" Радостно вскочили.  Дверь открылась, но вошел носатый с Лечо. За ними топтался еще кто-то в широкой клетчатой фуражке. Как? Откуда у них ключ? Когда они успели сделать копию?

- Здравствуйте, хорошие девушки, - носатый широко улыбался как старым добрым друзьям. - У вас, все уже хорошо?

Светлане стало плохо, ноги вдруг отказали, перестали ее держать, и она качнувшись осела на пол.

- Почему упала? Боится? - искренне удивился носатый, широко улыбнулся и пропел на манер оперного певца: - я, буду хороший, очень хороший... 

- Оставьте нас в покое, пожалуйста! - выпалила Ольга в отчаянии.

- Зачем? Вы нам нравитесь. Я нашел человека, много заплатить хочет.

Ольга опустилась на пол к сестре и заплакала. Нет. Не с целью разжалобить этих железобетонных чурок, она заплакала от безысходности. Им никогда не вырваться из этих липких, воняющих козлиной похотью лап.

- Не плачь, девочка, - жалостливым голосом произнес носатый и добавил тому, кто в кепке. - Заходи, Ахмед, располагайся. Мой дом -твой дом.

Ахмед наконец вышел из-за спин своих проводников, мерзкий, похожий на семейную мыльницу в туалетном наборе. Озирается  ханжески и трусливо.

Глава одиннадцатая. 

Укрывшись желтым покрывалом, чтобы скрыть наготу, сестры лежали в своей кровати,  с тупым безразличием смотрели на четверых своих мучителей, расположившихся у журнального столика. Мужчины играли в карты, оживленно гортанно о чем-то спорили, смеялись и курили бросая окурки в цветочный горшок с тщедушной травинкой в центре. Лечо увел мерзкого Ахмеда, но до этого пришло еще трое незнакомцев и теперь они играют в карты, пьют вино и курят с носатым.

- Не курите, - апатично, севшим голосом произнесла Ольга - дышать нечем.

- Заткнись.

Воля сломлена. Если какой-то час назад они еще строили планы, мечтали сбежать, надеялись на помощь коменданта - теперь этого уже нет. Все болит и полыхает пламенем, там, внутри. Воспаленный язык прилип к саднящему нёбу. Комендант так и не пришел. Испугался. И в милицию не позвонил. Ну что ж, он имеет право боятся. Но спасибо хоть за попытку помочь. Девушки его не осуждают. Семья, дети. Им нужно лишь смириться со своей участью.

Сестры вздрогнули когда раздался стук в двери, резкий,  властный, требовательный, не допускающий никаких возражений. Спасение! Несомненно, это пришел комендант с милицией.

- Света, открой. - Сказал носатый через плечо.

- Я голая. Мне больно ходить.

- Открой, тебе говорю.

- Дайте платье.

- Иди, иди, там свои.

Светлана со стоном поднялась и охая с каждым шагом направилась к двери. Открыла двери. Милиция! Господи! Андрей Яковлевич не бросил их, он вызвал таки милицию. В комнату шагнул человек в милицейской форме, потеснив шатающуюся Светлану. От него пахнуло застарелым прошлогодним потом. Помятый мундир, кое как пришитые лейтенантские погоны и милицейская фуражка потерявшая свой бравый вид много лет назад.

- Поступила жалоба, - сказал участковый, пялясь на грудь Светланы. - Что здесь происходит?

- Ничего особенного, брат, - поднялся ему навстречу носатый, - свадьба у нас.

- Спасите! - прошептала Светлана. - Спасите нас.

- Проходи, брат, выпей с нами за здоровье невест.

- Это невесты? - Ухмыльнулся дурно пахнущий участковый и игриво окинул взглядом Светлану, затем перевел взгляд на лежащую Ольгу. - А где женихи?

- Хочешь, ты будешь?

- Хэх, - крякнул участковый и крутанул по молодецки усы. - Конечно!

- Это, слово настоящего мужчины! Света, дай ему.

- Олка, миленькая, дай ему, ты, я уже не могу больше. -  Светлана сдавленно всхлипнула и с надеждой посмотрела на сестру.

Участковый даже не снял вонючий мундир, повалился на Ольгу своей обрюзгшей тушей выдавив из девушки то ли хрип, то ли стон. Издевался долго, изощренно, меняя девушек и позы, приговаривая: "Харашо. Харашо. Харашо"

Потом пропустил стаканчик с носатым, произнеся напыщенный тост за здоровье невест,  похвалив их за прекрасное тело, пожелал счастливой, долгой жизни, в придачу по десятку детей. Ну, в общем, чего еще пожелать невесте на свадьбе? Засобирался уходить и напоследок задал вопрос:

- Когда приду протокол подписать?

- Когда хочешь, дорогой!

Лишь закрылась за участковым дверь, носатый подошел к лежащим в полном бессилии сестрам, подошел с недоброй улыбочкой.

- Я вам что, говорил? Милицию не звать! - нахмурился, грозно сверкая глазами - Почему не послушали? Что я, еще обещал делать? 

Сестры подскочили словно ужаленные.

- Пожалуйста, не убивайте нас! Не убивайте.

- Вы дали слово - не сдержали. Я дал слово - должен выполнять. Мужчина всегда выполняет слово.

- Пожалуйста, нет!!!

- Хорошо. Не буду отрезать вам голову, - неожиданно согласился носатый и добавил, как бы осененный идеей.  - я отрежу вам соски.

- Нет!

Носатый медлил, выставил указательный палец в задумчивости, выбирая, затем, сделав выбор, ткнул пальцем в грудь Ольги. 

- Отрежу тебе. Чтобы вы, знали - обманывать нехорошо. - Усмехнулся носатый, Ольге в лицо, и обернувшись, крикнул своим сотоварищам. - Дайте ножик! 

Ольга смотрела в ужасе и мольбе на носатого, непроизвольно схватившись за грудь. Один из парней с сожалением подал нож.

- Мансур, не надо отрезать сейчас, ладно? - с надеждой проговорил парень. - Товар испортишь.

Носатый засмеялся.

- Пошутил, я. Но, вы будете делать, как я скажу. Хорошо?

- Да - хрипло, с судорожным глотком выдавила из себя Ольга.

Глава двенадцатая. 

Слишком медленно наступает утро. Вместо мыслей в голове толкутся  броуновским хаосом светлые и темные мурашки. Усталость, дикая, невыносимая, вперемешку с физической болью, тошнотворными волнами  затягивает  в тупую, бессмысленную пустоту.  Когда они уйдут?  Когда они, наконец, уйдут? Но вместо ушедших приходят другие. Или... это одни и те же, только, девушки никак не могут запомнить лиц? 

- Мне пора, - произнес Мансур, долгожданную фразу, - жена и дети волнуются. Уходим.

- Мансур, можно мы еще останемся?

- Нет. Кто платить будет? Завтра.

И они все ушли. В замке щелкнул ключ, сестры провалились в душный без видений сон, рывками падая, проваливаясь в никуда. С горячими вспышками воспаленного мозга мелькали редкие картинки. Светлое - толстое, скользкое и обязательно тошнотворное. Темное -  тощее, скрипучим песком на зубах...

Это не роза, обнимающая стебли лилий - это ядовитая гадюка сжимающая больно тела плотными кольцами, ни вздохнуть, ни закричать в ужасе. И не бутон у нее, а  квадратная, хищная морда с острыми клыками-шипами и укоризненными глазами мамы. Глаза не мигают, прожигают взглядом, уничтожают остатки гордости: "Я всегда говорила, что из вас ничего не выйдет путного, проститутки." "Сколько можно спать! Откройте глаза, наконец." - закричала змея голосом коменданта.

Светлана с трудом разлепила глаза.

- Проснитесь! Девочки, проснитесь, нужно уходить, -  комендант нервно тормошил Светлану.

- Андрей Яковлевич? - Светлана окончательно проснулась.

- Скорее, скорее. Буди сестру, у нас мало времени, у нас почти его нет.

- Олка! Вставай. - Вскрикнула Светлана.

- Они сейчас вернутся, и мы не успеем.

- Они забрали всю нашу одежду.

- Я знаю... Я принес...

Они одевались под липким, лапающим взглядом коменданта, в тесную, детскую одежду его дочери. Ну и пусть смотрит. Пусть лучше смотрит, чем недавний кошмар. Кинулись за документами, их нет, их забрали. К черту! Жизнь дороже. В страхе вышли из комнаты. Комендант аккуратно закрыл комнату на ключ.

- Выйдете через парадный и идите на хоздвор, там стоит моя машина. Сначала спрячьтесь в сарае, он открыт. Быстро бегите к машине, что бы никто не видел, ложитесь на заднем сиденье и укройтесь, ради бога!

- Зачем?

- Так надо. Я выйду через запасный выход. 

Вахтер спит на трех стульях составленных  за  стойкой. Раннее утро. Тише, тише! Нужно выйти на цыпочках и не зашуметь невзначай. Может быть вахтер связан с бандитами. Иначе, как же он всех их пропускал? Парадная закрыта на ключ. Как открыть? Ключ. Он должен быть у вахтера. Ольга осторожно пошарила на столе перегнувшись через стойку. Вот он! С надписью. Вахтер не пошевелился. Вставила ключ в замок. Замок громко лязгнул. Шшшшш! Осторожно вышли, опасливо огляделись, на улице никого. Город еще спит. Это время воров, когда сон самый сладкий. Время когда ночь еще не кончилась, но уже наступает утро и красит небо в грязно-светлый цвет.

А вдруг,  носатый Мансур поставил кого-то следить за ними? Эта мысль ужасом отозвалась во всем теле. Чушь. Делать ему больше нечего, как следить за ними. Прижимаясь к стене пошли вдоль общежитья на задний двор,  где стоял перекошенный, давно молящийся о ремонте сарай. Юркнули в кромешную темноту.

- Смотри внимательно! Есть кто ни будь?

- Вроде нет.

- Тогда пошли.

Метнулись к машине стоящей метрах в десяти от них, осторожно открыли заднюю дверцу и затаились на  сиденье укрывшись каким-то пыльным тряпьем.

- Думаешь, пронесло?

- Не знаю. Наверное, еще нет.

Через долгих десять минут послышались торопливые шаги и тихо щелкнула дверь водителя.

- Девочки, вы здесь? - шепотом спросил комендант.

- Да. - так же шепнула Ольга.

- Вахтер вас видел?

- Нет, он спит. Нас никто не видел.

- Поехали. Не высовывайтесь.

Глава тринадцатая. 

Какое наслаждение принять душ и никакой ни будь, а горячий! За столько дней, первый раз. Сестры нежились под струями, отдаваясь теплой воде и прислушиваясь к ощущениям. Светлана вздыхая рассматривала свои ссадины на теле. Ну ничего, пройдет и забудется. Теперь у них настоящая цивилизация с горячим душем и чистой постелью, без издевательств и без постоянного ужаса. Ей показалось, что она уже привыкла к страху  поселившемся в ее теле и обнимающим ее волю. Может быть, в будущем она так никогда и не испугается уже по настоящему. Дай-то бог.

Андрей Яковлевич ушел на работу, распорядившись выспаться как следует. Они так и сделают. Обязательно. Наконец ничего не угрожает и можно спокойно лечь в постель, вот так вдвоем, обнявшись и не думать о том, что кто ни будь войдет и вновь начнется кошмар.

Они выспались. Спали почти весь день и проснулись свежими и бодрыми. Тело еще болело, но уже можно было жить и подумать о будущем. Женщина - почти как кошка, у нее не девять жизней, но близко к тому.

- Завтра уедем. Попросим у него денег и уедем.

- Может, совсем и не нужно уезжать?

- Может и не нужно, но мне не нравится все это. Зачем он нас тайно вывез из общежития? Зачем подстроил так, будто мы не с ним  вовсе?

- Что ты этим хочешь сказать?

- Да, ничего. Только, все происходящее означает одно, он их сам боится, в случае чего не поможет, милиция даже не помогла. Поэтому они будут нас преследовать и нам не учиться здесь.

- Тогда, мы сами об этом его спросим...

Андрей Яковлевич вернулся с работы в  приподнятом настроении. Принес две огромные сумки со снедью.

- Проголодались? Сейчас, мои дорогие, сейчас покушаем. - бодро проговорил комендант, блеснул линзами очков и завозился на кухне весело гремя кастрюлями.

Девушки переглянулись. А новости? Они так их ждали...

- А, новости? - они заглянули на кухню.

- Какие новости? А! Вас никто не хватился и не искал. Наверное у вас не так много друзей. Я целый день ожидал, когда, кто ни будь о вас вспомнит.

Такие дела. Никто не ищет. А, бандиты?

- А, бандиты?

- Пока все тихо. Но думаю они не будут афишировать поиски.

- Нет, Вы, не поняли. Вы, их боитесь? - холодно спросила Ольга и пристально посмотрела прямо в зрачки коменданта.

Он стушевался. Не ожидал вопроса. Не выдержал взгляда, засуетился, хватая кусочки порезанной колбасы  неумело раскладывая-перекладывая их на тарелке, словно тасовал карты.

- С чего ты взяла? С чего вы взяли? Их посадят в тюрьму.

- Их не посадят! Потому что милиция уже приходила, которую Вы, вызывали.

- Я не вызывал милицию! - Громко крикнул комендант, несколько громче, чем сам рассчитывал, смягчил голос и уже тише добавил. -  Неужели хотите, чтобы все в городе показывали на вас пальцем? Чтобы каждый молокосос-школьник, приветствовал щипком за ягодицы? Они здесь все такие, говорил я, уже. Поэтому, пусть они сядут на ком ни будь другом.

- И это говорит педагог? - Ольга уже не могла остановится и теперь готова была вновь оборвать едва  начинающиеся доверительные отношения. - Так они и сядут, ждите, когда им помогают половина города. Нам, что, здесь, у Вас, торчать пока они на ком ни будь другом сядут?

- Не кипятись, Олка, Андрей Яковлевич прав. Я не хочу, чтобы на меня все пялились как на последнюю шлюху.

- Прав? А когда нас трахали как последних, он просто сидел в своей коморке и философски думал об всем этом?  

 Настроение испорчено навсегда. Ольга умеет это делать блестяще. Заведет всех, и сама надуется, потом будет остаток вечера фыркать. "Не троньте меня" 

- Ладно, сестренки, вы устали, у вас была не лучшая полоса в жизни. - Андрей Яковлевич попробовал уладить недоразумение. - О! Давайте лучше выпьем. Ничто так не расслабляет и не успокаивает как алкоголь. У меня есть водка. И присаживайтесь, поужинаем.

Налил водку в граненные рюмочки стараясь выдавить подобие улыбки пухлыми губами. Рука дрожит и горлышко бутылки слегка цокает по краю рюмки. Да. Водка. Только она поможет сейчас, залить боль, замуровать, замазать память. Сестры залпом выпили, поставили рюмки одновременно на стол. Андрей Яковлевич удивился, налил еще. Выпили. 

- Хороший ты, мужик, Андрей Яковлевич, но...

- А где Ваша семья?

- Светка, дай мне сказать!

- Придержи язык, ты пьяная. Так, жена ваша где, Андрей Яковлевич?

- Нет у меня жены.

- А мы думали, что это одежда вашей дочки.

- И дочки у меня нет. Еще налить?

- Наливай. Тогда, чья?

- Одной девушки. Она больше не учится в нашем институте. Лучше пейте. 

Пить. Жадно глотать жгучую жидкость не ощущая горечи, потому, что, там в груди итак жжет и сильно болит, нет ни сил, ни терпения. Сколько же нужно выпить, и упасть бесчувственным куском мяса, не слышать, не видеть, не понимать, погрузиться в себя, или лучше не проснуться? Ольга уткнулась лбом в стол, держала дымящуюся сигарету в бессильно свисающей руке. Дым тонкой струйкой обвивал руку поднимался вверх, томно путался в волосах.

Глава четырнадцатая. 

-Уже кончилась, схожу, еще куплю.

- Да.

- Я скоро.

Андрей Яковлевич пошарил  в карманах пиджака висячего на гвозде вбитом в кухонную дверь и вынув смятую красную бумажку вышел. На крыльце громыхнуло жестяное ведро, заголосила соседская собака. Неуклюжий топот в прихожей. Что-то забыл наверное и вернулся. Он вернулся не один, Светлана поняла это, по его перекошенному испугом лицу, да и собака сорвалась в истерический лай.  Они нашли их! Они пришли за ними! За перепуганным комендантом стоял носатый, он подтолкнул коменданта в спину, шагнул в кухню со своей, ничего не обещающей хорошего, улыбочкой. 

- Захотели меня обмануть? Захотели убежать? 

Светлана почему-то не испугалась, лишь вяло кивнула головой, то ли в знак согласия, то ли в знак приветствия. Перед глазами мягко плыла комната, сливалась с людьми, учетверялись, смазывались контуры. Ольга не шевельнулась, спит. Носатый сел на стул верхом, положил обе руки на спинку и оперся подбородком о сложенные руки, сказал коменданту:

- Иди, зачем шел, а мне нужно с девочками говорить.

- Вы наверное так и не поняли ничего. - Вновь заговорил носатый, дождавшись, когда Андрей Яковлевич исчезнет за дверью. - Почему ушли и не сказали мне: "до свидания, Мансур"?  Я на вас обиделся.

- Мансур. Миленький. Мансур. - всхлипнула Светлана. - Пожалуйста. Мы устали очень. Нам нужно отдохнуть. Хоть немного.

- Почему не сказали мне? А? Я бы отвез вас в мой дом. Знаете, какой у меня большой дом?  Жена и дети были бы рады.  Почему убежали, как крысы? А?

Мансур схватил за волосы спящую Ольгу и встряхнул.

- Почему она спит?

- Ой. - задохнулась в шоке Ольга внезапно проснувшись и увидев спросонья носатого.

- Мансур. Пожалуйста. Мансур. Отпусти нас, пожалуйста.

- Я бы вас итак отпустил. Но, зачем вы убежали, с этим, плохим человеком? Знаете, какой он, плохой человек?

- Нет...

- Сейчас узнаете. - Сказал Мансур и громко крикнул в сторону окна - Где этот урод?

Ему ответили по-чеченски и через минуту появился Андрей Яковлевич в сопровождении Лечо.

- Водочкой, значит, поишь девочек?

- Да. Тебе, тоже налить? - Андрей Яковлевич выглядел плохо. Осунулся, вжал голову в плечи, заикался. На лбу крупные капли пота. В руке купленная бутылка водки.

- Давай. Им, уже хватит. - Мансур указал на девушек вытянутыми губами. - Теперь говори...

- Что?

- Как что? Почему их украл?

- Я не крал!

- Да? Я же сказал: "Через неделю отдам тебе" А ты, забрал, не дождался и трех дней. Тебе, слова мужчины мало?

Андрей Яковлевич побледнел. Его начало трясти от гнева и ненависти. Вот сейчас, он все ему скажет, прямо в наглую, чеченскую рожу. Ольга и Светлана затаили дыхание.

- Слова мужчины? - Комендант лютовал, бушевал в благородном гневе. - Может Катьку, вспомнишь? Давай, давай вспоминай! 

- Значит ты, злопамятный? - Подбодрил коменданта Мансур, облокотился о подоконник скрестив  ноги.

- Ты, мне ее тоже, обещал через неделю. И где она теперь, может скажешь?

- Я передумал, потому что, ты, плохой человек.

- Ну где же твое, слово мужчины? Отдай их мне! Отдай! Они мои. Они мои. - Голос коменданта затихал, затихал переходя в невнятные всхлипывания.

- Если тебе их верну, что за это дашь?

- Все, что хочешь. - Выдохнул Андрей Яковлевич. Жалкий, потный, трясущийся.

- Твой "Москвич" отдашь?

- "Москвич"? - Андрей Яковлевич сник, присел на стул, обхватил голову руками. - Но это, дорого.

- Дорого за таких хороших девочек? Знаешь, сколько я на таких заработаю? Два "Москвича"! Решайся!

- Нет.

- Нет, так нет. Пойдем, девочки.

Мансур отпрянул от подоконника, подошел к ошеломленным и  протрезвевшим девушкам, взял их своими пальцами-клешнями за локти.

- Стойте! - Андрей Яковлевич резко вскочил со стула. - Сколько будет стоить всего один раз?

- Для хорошего человека - бесплатно, а тебе, сто рублей.

- У меня есть сто рублей.

-Хорошо. - Мансур заинтересованно взглянул на коменданта - Деньги вперед. Пойдем в спальню, здесь неудобно.

Андрей Яковлевич с минуту возился у книжного шкафа перебирая книги, вынул один из томиков Ленина. Деньги между страниц. 

- Пойдем посмотреть. - гаркнул кто-то и в спальню набилось много народа.

- Раздевайтесь. - сказал Мансур буднично.

Сейчас будет театр. Театр двух лилий и розы. Никто не поможет, никто не пожалеет, даже недавно спасавший человек. Сестры разделись. Немного дрожат ноги. Хорошо хоть пьяные. Иначе, кто бы поручился за их рассудок? 

- А можно, все уйдут? - спросил Андрей Яковлевич снимая рубашку.

- Двести рублей.

Комендант вздохнул и снял брюки. Лег на Светлану, положил ладонь на грудь Ольги. Несколько раз конвульсивно дернулся. "Ах-ха. Ах-хаааа" И затих.

Глава пятнадцатая. 

Взревели моторы, и машины битком набитые жаждущих веселья мужчин, оставили дом, где сестры получили еще один настоящий, не детский урок в жизни.  Их куда-то везут. Опять в горы. И слёз совсем нет, и дрожи, лишь апатия,  будет, как будет.  Еще немного и они привыкнут к постоянной боли, к калейдоскопу небритых и потных лиц. Нужно расслабиться, не надрывать сердце, и пить, много пить.

- Дайте сигарету. - Вяло сказала Ольга.

- И мне.

Несколько пачек услужливо открылись в протянутых руках. Машины остановились у заброшенного пастушьего домика, рядом с ним, похожая на слона с перебитым хребтом, кошарня, там раньше жили овцы. Неприятное и страшное место. Гудит ветер в черном провале окна.

- Мансур, я первый! - выкрикнул нетерпеливый юноша.

- Нет, - сурово ответил носатый, - сегодня никто не будет. Ясно? Девушки хотят отдохнуть. Приходите завтра.

- Но...

- Я сказал, нет. Останется Мамед, будет охранять. Кто придет, сразу убей.

Девушки с удивлением и благодарностью посмотрели на Мансура. Неужели? Что-то здесь не так. Пожалел? Дал ночь передышки?

- Идите спать, завтра я приду. Мамед, накорми их. Без фокусов, твоего сына. Понял?

Мансур уехал. Седой и хмурый Мамед открыл  скрипучую дверь пастушьего домика, зажег керосиновую лампу на грубом столе. Свет выхватил убогую обстановку, пакли пыльной паутины в углах, саманные, с торчащими пучками соломы, стены, железную кровать с кучей грязного тряпья вместо постели.

- Кушать хотите?

- Нет.

- Ложитесь спать. 

Ужасная ночь. Пронзительный взгляд Аслана. Сестер заволакивает, засасывает в вонючую яму. На дне раскаленные угли, они нещадно жгут тело. Аслан спускается к ним в яму, за ним Мансур с Лечо, комендант несет охапку розг. Мансур выбирает одну взмахивает для пробы, розга издает противный свист. Аслан смеется и наносит первый удар розгой по животу Ольги. На рубашке Аслана, вышивка - фамильный герб. Безумно больно. Крик тонет, глохнет в ватном тумане. А сверху ямы строго смотрит Мамед, рядом с ним парень с щуплой девушкой, это его сын и Катя. 

Ольга вздрогнула. Ощущение пристального взгляда не прошло. Кто-то смотрит на них спящих, это чувствуется сквозь сон, обостренным чутьем. Медленно открыла глаза. Тело жжет, невыносимо, даже корни волос нестерпимо болят. Что это?

- Поднимайтесь, - сказал Мамед. - Уезжать надо.

Поднялись, ничего не понимая, спросонья с тяжелой головой от похмелья.

- Куда уезжать?

- Отвезу вас, на вокзал, а там на поезд и куда хотите.

- Зачем?

Он ничего не ответил, протянул паспорта сестрам, вышел из домика. На улице послышался шум заведенной машины. Откуда у него машина? Мансур не оставил ни одной. Мамед сходил в город за машиной?  Откуда у него паспорта? Девушки выскочили следом. Не верится... Спасение? Вот так просто?

- У меня все тело горит - сказала Светлана, расчесывая в кровь руку выше локтя.

- Это вши, - ответил Мамед, - их здесь много. Поехали.

Мрачный неразговорчивый Мамед. Он молчит. И не расскажет ничего. Как? Почему? Он не расскажет, им незачем знать всех подробностей, им никогда не понять национальных тонкостей. Лишь на вокзале, когда посадил в поезд сказал:

- Аслана не вините, он умер, его зарезали.

От автора:

Через десять лет в этих местах случилась жестокая война.  Ольга и Светлана сидели около телевизора и молча смотрели на разрушенный город, слушали диктора, как он торжественным голосом перечислял ущерб и жертвы.

- Так им и надо, блядь, козлам, - сказала Ольга прищурившись.

- Так им и надо.