Жестянка

Сети Сатаны 2

Ненавижу его, потому что завидую лютой завистью. Живут же люди, рождаются, достигают половой зрелости, женятся, делают детей, заботятся о семье, верят в своего бога, старятся и умирают. Ровно и запланировано, никаких опасностей и кипящего адреналина в крови. Вот так прожить бы свою жизнь! Понимаю, что невозможно уже в принципе. Искалечена психика до полной атрофии. Не смогу я больше не убивать, во мне уже инстинкт выхватывания пистолета в ответ на малейшее раздражение.

Уф! Привез он меня таки в аэропорт. Дорога показалась пыткой. Единственное, что полезного вынес из этой поездки в такси - не летают самолеты ночью, нужно ждать утра. Проклятая страна, где живут только днем, а ночью город мертв. Пойду, найду проститутку, и сниму ее на всю ночь. Невыносимо быть одному сегодня. Или пойти застрелить кого-нибудь, что ли? Адреналин - мое снотворное. Не дури! Сейчас ты бегаешь от полиции, не до мальчишества.

- Только молчи, - говорю проститутке, - иначе не заплачу тебе.

Бедная девчонка старается за свои сто долларов и терпит странного парня, угрюмого и злобного. Механический секс, без единого слова и без имен, она привыкла ко всему на своей работе, а это даже лучше. Промелькнет ночь и не останется в памяти. Утром я не попрощался, бросил деньги на нее, лежащую в кровати, подхватил сумку с кассетами и ушел прочь.

Вот он, мой самолет, самый первый в Колумбию. Куплен билет, осталось только подождать в накопителе посадки и взлета. Болваны в полиции, им еще учиться и учиться, как завещал великий Ленин, наши бы менты давно меня взяли. Я думаю над тем, как сообщить своим ребятам об опасности, грозящей им. Через два часа буду в Колумбии, позвоню с автомата на работу Генке, и если его еще не схватили, то и у них будет шанс вырваться. Генке сложнее, у него семья, но кто его заставлял жениться?

Последняя инстанция - таможенный контроль. Здесь все просто, никаких турникетов, металлоискателей, никакого досмотра личных вещей, латиноамериканская авиалиния. Да и в порядке все мои документы. На мой "Вальтер" есть сотня разрешений и регистраций, легальное оружие - это на всякий случай.

- Сеньор, пожалуйста! - говорит очень вежливый таможенник в темно-синей униформе. - Вам в комнату предварительного досмотра.

- Почему? У меня все в порядке! Я банковский работник. Вот документы на оружие. Пистолет упакован по всем правилам перевозки и поедет в багаже. Что такое?

- Так положено.

- Я уже не первый раз еду с оружием.

- Так положено! - повторял, как испорченный автомат, таможенник. 

А у меня сводило судорогой правую руку. Выхватить пистолет у него из кобуры и стрелять, стрелять, стрелять, прямо в эту скучную, постную рожу.

Спокойно, нервишки надо придержать. Ничего страшного здесь нет. Пошарят в моей сумке, и все. А если взбредет кому-нибудь просмотреть записи?.. Чушь какая-то.

В комнате досмотра меня не досматривали. А просто навалились три человека, скрутили и надели наручники.

- За что!

- Вы арестованы по подозрению в убийстве.

****

Мои вещдоки уже вывалили на стол. Пистолет в фирменной упаковке и десяток видеокассет. Каждая из которых потянет мне на двадцать лет тюрьмы.

Полиция! Недооценивал я их, работают как надо. Мне-то какая польза от их хорошей работы? И я понял, как запутался, как допустил ряд непоправимых ошибок. Нужно было проанализировать все мои действия и мысли. Зачем тащить с собой смертный приговор - кассеты, уничтожил бы, и все - меньше лишних вопросов. Зачем ехать на самолете, да еще в другую страну? Уехал в глухую деревню, и вообще никто не искал бы. Загнан, как зверь в западню. Лишить бы себя жизни, а заодно потащить за собой с десяток полицейских - "поздно пить нарзан, когда печень отвалилась". Я в наручниках, и взвод полицейских почетным эскортом провожает меня в свои владения. Как неосторожно! Мало того, что сам попался - спалил всю команду.

Меня даже не допрашивали, бросили в камеру. И вот уже томлюсь двое суток один на один сам с собой в четырех стенах. Что с ребятами, догадались ли уйти? Что говорить на допросе? Теряюсь в догадках и в собственных мыслях. Хуже нет, когда ничего не знаешь, а думаешь. Я думал и предполагал - вот они просмотрели все наши записи и сделали однозначные выводы, устроили засаду в моем доме и потихоньку вылавливают ребят. "Невыносимо!" Я бегаю, как ошпаренный, из угла в угол камеры - вот, наверное, потешается какой-нибудь тюремщик, наблюдая за мной в потайной глазок.

С лязгом открывается дверь, за мной пришли. Вот он, первый допрос. Теперь я понимаю, почему они два дня без интереса относились ко мне. У них все неспешно делается. А куда торопиться? Как можно заниматься каким-то маньяком, когда вся страна смотрит по телевизору чемпионат по футболу. 

Моим делом занимается сам комиссар. Очень почетное дело, за это повышение дадут. А как же! За парня, который отправил на тот свет, по меньшей мере, 70 человек. Ну, хорошо, эти люди были бандитами, но ведь матери их об этом не знали! Много месяцев ждали правосудия над бандой террористов, и вот... Будет процесс громким и скандальным. На всю страну прославится комиссар. Какое там, на весь мир!

- А мы посмотрели Ваши фильмы, - вместо приветствия сказал комиссар и крепко, до боли в суставах, сжал мне руку. Дурацкая манера у некоторых людей - крепко жать руку. Неужели в этом есть особый кайф? Не люблю.

Я вопросительно посмотрел на него. Веселый комиссар, с живыми угольками глаз и морщинками у висков от частого прищура. Добрый такой, дядька, ему бы в детском саду няней работать.

- Очень занимательные съемки, - усмехнулся комиссар.

Молчу. Единственное, что могу пока сделать. Лихорадочно ищу выход из положения. Я нашел их, чтобы потом посмотреть. А, ну да, конечно, и для этого поехал в Колумбию, и вдобавок с пистолетом. Глупый вариант. Но другого не было.

- Не знаю, не видел, - очень убедительно отвечаю. Не думаю, что он поверил.

 - Да? - удивился комиссар - Предполагаю, что одним из участников съемки были Вы.

- Разве? - продолжаю играть дурака.

- А я Вам сейчас покажу, - подхватив мою игру, комиссар нажимая клавишу видеомагнитофона.

Одна из съемок - наш молебен на природе: висит человек, прибитый гвоздями к дереву, и я с рюмкой водки предлагаю ему выпить за наше здоровье. Камера приближается на все лицо и показывает меня во всей красе. Не узнает только слепой. "Гад, Маурисио! Для истории, для истории... Придурок".

Что можно сказать в оправдание, когда улыбчивый парень позирует на фоне висельника? "Это мой двойник"? Вообще маразм.

- Этот парень очень похож на меня!

- Редкое совпадение! - Комиссар ухмыляется весьма криво. - Вы, наверное, коллекционируете кассеты с Вашими двойниками, - и при этом указывает на гору кассет, лежащих на столе.

 Почему я их не сжег? За такую ошибку мало самого сжечь, а пепел развеять по ветру. Взяли как пацана с поличным, дальше отпираться невозможно.

- Хочу адвоката и русского консула!

Потом немного подумал и решил: одного адвоката будет более чем достаточно, потому что в России за такое расстреливают.

- Ничего рассказывать не буду, - на всякий случай сказал я.

- И не надо, - обрадовался комиссар. - У нас и так все есть, - и он широким жестом богача еще раз указывает на кассеты.

Вежливо отводят обратно в камеру. Что хотел от меня комиссар, зачем приводили на допрос, у него и так все есть? Для того, чтобы потешить свое самолюбие? Что говорить, он крут.

**** 

Первое, что я увидел в своей камере, - родные лица в полном составе.

- Ты что натворил! Ты предал нас! - подступает ко мне с кулаками Генка.

- Нет. Нет. Я сейчас все объясню!

- Выкручиваться будешь? - это уже Семен говорит.

- Меня взяли неожиданно!

- Ну конечно, по пути в Колумбию! Ты предал нас. На кой черт не уничтожил кассеты? Почему не оповестил нас? Свою шкуру спасал?

Я сник. Нет оправдания всем ошибкам, которые допустил. Единственная милость, которую сейчас заслуживаю, - смерть. Самое страшное - мои товарищи по оружию разделяли это мнение! Совершенно не абстрактно: "Тебя мало у***ь". Это было решение окончательное и не подлежащие возражению. Приговор. Потому что уже начался обряд приношения в жертву.

Я умру, как все наши "жертвенные овцы". Мои друзья, мои бывшие друзья уже разрывают мою рубашку, чтобы сделать из нее веревки, и привязывают мои руки к нарам, изображая из меня распятие. Я умру, и во мне страх перемешивается с раскаянием. Мне страшно умереть, но я умру от рук моих товарищей. Я люблю их и ненавижу. Из остатков тряпья от моей рубашки мне делают кляп в рот, чтобы не кричал от боли. Смотрю с мольбой, но нет мне прощения и пощады.

- Господи, услышь нас, - тихо говорит Генка, и я вижу, вижу первый раз в жизни, как он плачет. - Мы собрались здесь не по своей воле, но не имеем другой возможности. Мы собрались сейчас в последний раз, чтобы отдать тебе последнюю дань и честь. Приди и встреть нас. Встреть нас лично, скоро мы будем в твоих рядах.

Я обвел затравленным взглядом всех. Они плачут! Семен - тихо и скрывая слезы, Димка рыдает откровенно, несдержанно, Генкины слезы торжественны, как в храме Сатаны. А Маурисио, не все понимая, смотрит на происходящее и тоже готов разрыдаться. Что Генка хочет? Он собрался порешить всех?

- Господи, ты говорил нам: "Все, что не от бога - это от Меня"! Как ты смотришь на предательство? Предательство священно? Но почему нам так больно - нас предал наш брат! Зачем тебе такие воины, которые предадут тебя? Прошу, тебя сделай из этого человека, - Генка уничтожающе посмотрел в мою сторону, - прошу, тебя! Сделай из него спицы твоей колесницы. Он недостоин большего.

Генка медленно подходит ко мне. Сейчас? Сейчас он умертвит меня! Боже! Я вижу, как он достает из ботинка припрятанный перочинный нож, и режет мне живот от самого паха до груди. Мне больно, но я не теряю сознание. Видимо, Дьявол хочет, чтобы я собственными глазами увидел свои внутренности. Я вижу, как мой кишечник медленно вываливается из кровоточащей раны и сползает вниз, к бетонному полу. В памяти вспыхнула картинка нашей последней вечеринки в компании с "ладроном" - он тоже с ужасом смотрел на свои кишки позабыв боль. Как он не сошел с ума? Как я не сошел с ума?

- Повелитель, прими слугу своего и дай ему, что заслужил, - Генка уже не плачет, и голос его тверд, как сталь. - Не вправе мы судить его, это только в твоих силах. Отдаем его в твою власть!

Он повернулся к притихшим товарищам. Достал из кармана сигарету и разорвал ее. Из сигареты выпало на его ладонь несколько драже. Раздал их всем и оставил одно себе.

- Выпейте! - приказал тоном, не допускающим возражений. - Мы умрем с нашим братом и во славу нашего Господа.

Никто не посмел противиться, проглотили таблетки. И заговорил с нами Сатана.

- Воины мои! Я жду вас, чтобы возвеличить и поднять над миром. Вы нужны мне, вы доказали свою преданность. Смело идите за мной, и вас ждут великие дела в моих владениях. Вы, как Апостолы земные, несете чистые и светлые мои идеалы. Да будет адский свет освещать вам дорогу тысячелетия, до дня великого Армагеддона. Вы отныне - Архангелы смерти, носители очищения, Генералы моей армии.

Генка говорил хрипло. Под воздействием сильного яда плотно взбитая пена обильно выделялась на его губах. Он шатался, но стоял на ногах. Уже все упали и бились в предсмертных конвульсиях, а он стоит, одержимый и возвышенный, как истинный генерал армии Тьмы.

Смотрю, как умирают мои товарищи, не в силах видеть это. Кровь сочится из моей смертельной раны, я умру гораздо позже, но прежде сойду с ума. Сознание туманится, и я проваливаюсь в пустоту. Бреду прямой дорогой в Ад, там мое место и вечное наказание. Нет сравнения между терзанием плоти и терзанием души. Сквозь пелену савана смерти я чувствую, что не умер, а повис между жизнью и небытием. Неужели наш бог дал мне именно это наказание? Не умереть и не жить.

Но я выжил. Врачи долго боролись, они сделали невозможное - спасли меня от смерти. А кто спасет меня от душевных мук?.. Как мне нести в себе  это?! Мне досталась самая тяжкая участь - жить.