Бумажный дом

книга первая - 23

Но вот каким он был, настоящий Виктор? Был ли он просто автор мировых бестселлеров или человек, презирающий всех, кто не достиг его уровня и поэтому оградился от всего внешнего мира в своем роскошном особняке? А может быть, он так и не смог ужиться с теми, кто окружал его своей завистью и ненавистью, и поэтому создал свой вымышленный мир, в который ушел с головой и остался верен ему до конца своих дней?

Правду об этом знал только Андрей. Парень знал о своем дяде больше, чем все их родственники и фанаты вместе взятые. И только он мог видеть те моменты, когда Виктор пребывал в таком состоянии, когда даже слово «депрессия» было слишком мягким. Это были настоящие сдвиги, от которых мурашки бежали по коже, но Андрею довелось увидеть подобное лишь один раз. После этого он долго не навещал своего родственника, опасаясь, что однажды дядя заметит его присутствие.

Но чем подобное поведение было вызвано, Андрей до сих пор так и не мог понять. Может быть, причиной всему стал именно кризис в творчестве, но последствия такого кризиса были слишком эмоциональными, даже для талантливого писателя. К тому же там было еще что-то, о чем Андрей предпочитал молчать даже перед самим собой.

Каримов находился в рабочем кабинете в окружении стеллажей книг, он сидел в кожаном кресле, скрестив руки перед собой и глядя в сторону письменного стола, на котором лежал последний роман Воронова Виктора. Книга никем не прочитанная, если говорить языком самого автора: «не тронутая взглядом». У Андрея был свой экземпляр, он находился дома, в квартире, а это издание хранилось в библиотеке автора, на полке среди прочих книг, в самом доступном и просматриваемом месте. Книжная полка размещалась за спиной сидящего за письменным столом и, достаточно было только развернуться в кресле, чтобы, не поднимаясь на ноги, взять одну из книг.

Андрей на протяжении четверти часа, смотрел на иллюстрированную обложку книги под названием «За четвертой стеной».  Он все еще сильно переживал из-за статьи, опубликованной в Интернете, и подумывал о том, чтобы позвонить в издательство и устроить там скандал. Поначалу парень уже начал искать нужный адрес и номер телефона, но вовремя одумался. Звонок в издательство только лишний раз расшевелит осиное гнездо. Он мог только дать им повод и журналисты уже не упустят возможности вцепиться в него, и кто знает, во что они превратят телефонный звонок в своей очередной статье. Скорее всего, все вновь перевернут, переврут и перефразируют в угоду любителей желтой прессы, все будет выглядеть как крик гнева разбогатевшего, капризног наследничка.  Что само собой только озлобит читателей, и они начнут говорить об Андрее, как о не заслужившем наследства везунчике, который теперь весь мир считает ниже своего достоинства.

Нет, звонить в издательство с целью развенчать слухи был не вариант, если и звонить, то только не в то издательство, которое издало всю эту ложь, а их конкурентам, куда можно будет совершенно спокойно дать интервью. Только тогда Андрей сможет остаться полностью уверенным в том, что его слова выйдут в печать такими, какими он их произнесет и это будет лучшим опровержением и станет местью и очищением имени родственника одновременно. Хотя лучше всего интервью на телевидении, но об этом можно только мечтать. Никто не станет приглашать Андрея на ток-шоу, чтобы задать вопросы и выслушать ответы, которые станут не такими интересным для общественности, как выдумки желтой прессы - правда всегда не интересна тем, кто охотится за ложью.

Андрей встал с кресла и взглянул на часы, Светлана должна была подъехать с минуты на минуту, но он хотел побыть один еще какое-то время, чтобы просто поразмыслить над тем, как на самом деле поступить дальше.

У Виктора всегда был один издательский дом, куда он мог дать интервью и кому доверял больше всего. Мужчина редко соглашался на приезд к нему домой журналистов, но все-таки понимал: время от времени необходимо напоминать о себе, иначе это сделают представители желтой прессы. Андрей взял с полки глянцевый журнал, на обложке которого была фотография писателя. Мужчина, слегка подкорректированный в специальной программе, выглядел вполне естественным и таким, каким Андрей привык его видеть. Волосы чуть длиннее обычного, аккуратно уложены стилистами перед фотосессией,  поверх белой рубашки с расстёгнутым воротом надет черный пиджак, приталенный и с поднятыми почти до локтей рукавами. На правой кисти дорогие часы черного цвета, на циферблате которых только минутная и часовая стрелки без цифр. На левой руке кожаный браслет, которого Андрей никогда в жизни не видел, с выгравированным на нем треугольным символом. Синие джинсы с черным кожаным ремнем с классической бляхой.

Правильные черты лица, удачно выделялись при помощи хорошего освещения, а выразительные, темные глаза, словно смотрели в такие дали, которые обычным обывателям были неведомы.

Этот снимок был сделан полтора года назад, и ради него Виктору пришлось даже ехать в Москву, поскольку в преддверии выхода его очередного бестселлера была задумана фотосессия, фотоснимки из которой послужили в промоушене для творческих вечеров и продвижения книги в средствах массовой информации.

В самом журнале для статьи с вставками из интервью было выделено сразу шесть полос, сопровождающихся фотографиями. Выдержки из интервью оформляли в рамки красного цвета, а тексты в них выделяли от основного увеличенным размером шрифта. Андрей раскрыл на первой странице статью, здесь было изображение Виктора в одной рубашке без пиджака. Мужчина смотрел в сторону от камеры, артистично делая задумчивое, серьезное выражение лица.

Андрею нравилась эта фотография, и парень настоял на том, чтобы дядя сделал ее главной на официальном сайте и Виктор сделал так, как просил племянник, хотя всячески пытался избегать ненужного пафоса. Но для продвижения нового романа он пошел на исключение, на чем, кроме Андрея, настаивал и издатель, постоянно опасающийся, что писатель в любой момент может попросту плюнуть на все эти мелочи и вновь уйти в затворничество.

Само интервью было сжатым и  лаконичным. Виктор лично тщательно прорабатывал его после редакции, чтобы ничего лишнего не было прописано на страницах журнала от его лица. Это было основным из условий писателя и издательство, всегда шло навстречу Виктору.

Перечитывая взглядом вопросы и ответы, Андрей задержался на одном месте, где говорилось о том, как автор сочиняет свои романы. Являясь самым популярным из задаваемых вопросов, на который журналисты рискуют получить практически шаблонный ответ, Воронов постарался ответить максимально честно. Он старался давать журналистам именно тот материал, который был нужен, словно заманивая, таким образом, читателя в свою беседу, раскрываясь даже на такие сокровенные для него темы, как вдохновение.

Андрей прочел текст, отмеченный как ответ на вопрос, восстанавливая при этом в памяти тот день, когда впервые увидел интервью в только что купленном журнале.

«Иногда воображение рисуется так сильно, что на время кажется, что все это реальность. Ты видишь образы почти материальными, они окружают, они говорят, они смотрят в мою сторону. И я знаю точно, какими бы они ни были, настоящими или плодом моего воображения, они видят меня. Они хотят говорить со мной. И они говорят со мной, потому что точно знают: я их услышу. Я готов говорить с ними, мало того, я готов записать за ними и передать это посредством своих книг тем людям, которые так же желают узнать все то, что они говорят мне. Поэтому я строю некий мост: между миром воображения и реальностью».

Андрей улыбнулся, это был хороший ответ и, можно было бы поставить точку, но Виктор продолжал развивать свою мысль дальше, превращая ее в настоящее сокровище для фанатов и почитателей творчества.

«Секрет написания хороших книг достаточно прост. Читая очередную книгу любимого автора, я всегда нахожу в ней самого автора. Иногда он прячется, а иногда сам выходит на открытое пространство. А все потому, что нужно описывать историю так, как будто она уже произошла, причем именно с тобой, и кроме тебя никто не знает о случившемся, и ты хочешь рассказать об этом во всех подробностях. Ты один знаешь, что было и только ты один можешь поведать об этом. И читатель ждет всех подробностей, он ждет, когда я возьму его за руку и проведу по всем страницам, рассказывая и показывая все то, что произошло. И только тогда они полюбят это и захотят вернуться вновь».

Андрей закрыл журнал и стиснул зубы, ощущая, как на глаза навернулись слезы. Впервые за все эти дни, с момента смерти своего дяди, Андрей ощутил сильную, почти жгучую потребность в том, чтобы выплакаться. Он положил журнал на стол и, задрав вверх голову, стал сдерживать потоки из глаз, стремящиеся хлынуть на щеки, предательски при этом подкатывая к векам.

Все, что на данный момент Андрей мог сделать для своего дяди, это опровергнуть всю клевету, которую вылили в онлайн-журнале. И опровергнуть необходимо было так: чтобы  и разнести в пух и прах и заставить писать опровержения. Хотя последнее представлялось маловероятным. Андрей все-таки решил позвонить в издательство, которому всегда доверял его дядя. Может быть, тогда он сможет хотя бы немного устыдить и сбить спесь с журналистов работающих в желтой прессе.

Но позвонит он не сейчас, чуть позже, когда все слухи улягутся и когда смерть Воронова станет уже не такой обсуждаемой темой. Тогда Андрей нанесет свой удар, сделает это и уже больше ни у кого не останется желания тыкать в него пальцем и говорить о наследстве, свалившемся на него словно, из неоткуда и незаслуженно. А еще он обязательно узнает, кто именно позвонил в издательство и спровоцировал журналистов взяться за диктофоны и направиться на охоту за новой, желтой сенсацией.

Андрей вернул журнал на место и, проведя кончиками пальцев по книге, которая лежала на столе, решил больше не мучить себя переживаниями. То, что  должно было случиться, случилось, и самое главное:   желтая пресса не имела привычки  мусолить события слишком долго. В мире происходит слишком много всего, и нет смысла и возможности  зацикливаться на чем-то одном. Ценителям желтой прессы нужно было постоянно разнообразия.