Сирена ада/ Siren of Hell

Сквозь галловые[1] кованые решётки, украшающие стрельчатые арки католического монастыря, проникал утренний свет июльского солнца. Сестра Габриэлла, ласкаемая лучами зари, распростёрлась по белой простыне, на кровати раухтопазного[2] цвета. Опомнившись, монахиня встала и, мигом собравшись, суетливо направилась на хваления. *** Юный бутон, окутываемый гагатовым[3] полотном, проведший часы в незамысловатых хлопотах, скользнул, словно по дуновению ветра, в ставшее привычным место, - каменный ледяной подвал средневекового монастыря, куда не просачивалась ни толика света. Габриэлла ступила на влажный пол, спустила многочисленные одежды и присела, устремив от природы смуглое лицо к полуразрушившемуся столбу. Сложив руки в молитве и обратив блаженные карие глаза к уходящему во тьму потолку, Иезавель начала шептать латинские фразы. Всё её существо содрогалось, пронизываемое неизвестной силой. На помутневших глазах выступили хрустальные слёзы. Бальзаминовые[4] губы её походили на иссохшую и потрескавшуюся от недостатка живительных капель воды африканскую почву. Достигнув высшей степени экстаза, она рухнула на белокаменные плиты импровизированного алтаря. Вскоре Габриэлла пришла в себя и поспешила удалиться. *** - Сестра Габриэлла! Сестра Габриэлла! – кричала запыхавшаяся монахиня. - Да, сестра Антония? – обернулась на зов мирно шагающая девушка. - Где вы были сегодня после обедни? - Собирала цветы для алтаря. - Но у вас не было цветов с собой, когда вы вошли в монастырь! - Я уже положила их на алтарь... Сестра Антония, вы следите за мной? - Нет... Но вы так часто стали пропадать, не понятно, куда. - Ох, избавьте меня от ваших подозрений! - Извините, я не хотела вас обидеть… - проговорила тридцатилетняя монахиня, искренне раскаиваясь. - Всё хорошо, я не в обиде на вас, дорогая сестра, - безрадостно улыбнулась Габриэлла. *** - Как же я люблю тебя! Ты моё небо, ты – мой ангел, ты – мой отец и моя мать! – восклицала, забываясь, Габриэлла. Она нежилась в горячей постели, в келье, наполняющуюся холодным лунным свечением. Бледные полосы нежно ложились на её искушённое лицо. Глаза, полуприкрытые шторками век говорили об отстранённости, вызванной проявлением нечестивой любви. - Я хочу, я так хочу тебя!.. Её трясло изнутри. Вздохи походили на отчаянные крики. - Папочка не хотел, чтобы мамочка знала… Габриэлла уходила в беспамятство, и язык заплетался во время произнесения отрывистых фраз, отголосков прошлого, доносящихся из глубин сознания. Она облизывала потрескавшиеся губы. - Ты знаешь, ты знаешь, как я люблю тебя… Я твоя… Внезапно в келью ворвалась сестра Катарина. Представшее перед ней зрелище шокировало робкую девятнадцатилетнюю монахиню, что та, закрыв лицо руками, как бы стараясь не осквернять собственные мысли и чувства, отвернулась и убежала прочь. Габриэлла, не слыша ни единого шороха, погружалась в сладостную дьявольскую обитель, всё больше и больше разжигая в сердце губительный огонь. *** Немного погодя в комнату возвратилась Катарина, но уже вместе с матерью-настоятельницей. Увиденное повергло честных женщин в состояние аффекта. Обнажённая Габриэлла сползла на пол и, задыхаясь в адской истоме, граничащей с неуловимой экзальтацией, шептала бредовые плохоразбираемые слова, выкрикивала непристойности, активно совершая соблазнительные телодвижения, пластичности которых позавидовала бы любая исполнительница сабара. - Габриэлла! – осмелилась наконец вымолвить неуклюже подбежавшая к девушке игуменья, - Что вы творите? Такое не дозволено монахине! Как вы смеете?! - Она одержима, она не слышит вас, - тихо сказала, чуть не плача, сестра Катарина, оставаясь стоять в дверном проёме. - Видимо, ты права, - ответила настоятельница более спокойным тоном, лишённым первоначального негодования. Она пыталась удержать конечности девушки в одном положении хоть на секунду, но движения Габриэллы, казалось, только усиливались. - О, я запомню этот миг, Люцифер, мой любимый! Бери меня полностью, пользуйся мной, поглоти моё существо, познай мою бренную плоть, испей нектар моей чёрной крови… Катарина, окончательно растерявшись, закричала, чем вызвала испуг и озабоченность шедших по коридору монахинь. Женщины в мрачных одеяниях прибежали на ужасающий гул и, узнав причину беспокойства, заторопились уведомить о происходящем весь монастырь. *** Маленькая послушница Катарина плакала в углу, укрывшись от окружения в спасительных складках апостольника, когда в келью с серьёзным и невозмутимым видом вошёл священник. Все отошли в сторону, расступались, освобождая проход падре Даниэлю и предоставляя ему свершить искоренение зла. Падре внимательно посмотрел на сотрясающуюся в конвульсиях монахиню, после приступив к исполнению ритуалов, читая молитвы и окропляя юное тело святой водой. *** Стояла глухая ночь, во мраке которой мерещились странные видения. Будоражащий вопль пронёсся по безмятежной лестной чаще. Габриэлла, вопреки праведным силам, вырвалась из священного места, расталкивая ненавистных святош; она оказалась посреди лиственного леса. Глаза её словно покрылись пеленой, и, ничего не видя, девушка совершала непонятные ей самой действия. Изумлённый падре вышел и решительно направился на поиски блудницы, и толпище монахинь последовало за ним. Они рыскали, но не сумели отыскать недавно приехавшую к ним женщину, желавшую стать послушницей, самоотверженностью своей поражавшую испытанных аскетов. Габриэлла мчалась, спотыкаясь о кочки и ветки, следуя немому голосу, звавшего её из пучины преисподней за собой в Пандемониум. Монахиня перебирала руками в воздухе, хватаясь за голые шершавые стволы обволакиваемых сумраком деревьев. Вблизи послышался шум быстрого течения Рио-Саладо. Изнывая от мучительного страстного томления, ничего не подозревавшая Габриэлла ступила навстречу водному потоку, живительному источнику уповающей любви... И к актинолитным[5] кронам чудесных эндемичных деревьев вознёсся пронзительный рёв раненного в самое сердце зверя, утонувшего в пламени кровавого ада. 7.07.2019 [1] Га́лловый – то же, что чёрный. [2] Раухтопа́зный – то же, что коричневый. [3] Гага́товый (здесь) – то же, что чёрный. [4] Бальзами́новый (здесь) – то же, что красно-розовый, тёмно-розовый. [5] Актиноли́тный – светло-зелёный, сине-зелёный.