Иррегулярный интеллект

Глава XXX

Глава XXX    Последующие сутки ушли на подготовку к игре. Гаспар беспокоился буквально о каждой мелочи, заразив окружающих своей лихорадочной активностью; КомиСвобода вынуждена была потратить драгоценный день исключительно на то, чтобы организовать матч и провести его на достойном уровне. Самого Гаспара волновало, похоже, всё: влажность воздуха, яркость освещения, конструкция стульев. Дотошный и придирчивый в мелочах, он будто бы и вовсе не интересовался собственно шахматами. Да и с чего вдруг?

    Действительно, в возможность поражения одного из лучших игроков в Галактике не верил никто. Ему предстояло играть белыми – и против кого? Моррид окончил Школу, заведение для слабоумных; как оказалось, он не знал даже правил игры. Ле Саж взял последний вопрос на себя, разъяснив Морриду, что к чему.

    Великан казался абсолютно невозмутимым. Тупая уверенность его в собственной победе вызывала раздражение у Ле Сажа, в то время как Гаспар кипятился. Он явно опасался мошенничества.

    Наконец, приняв все меры безопасности, обычные для соревнований высшего ранга, они – ИсполКом – могли сказать, что готовы честно разыграть должность Президента.

    Ле Саж устремил взгляд на огромный звукоизолированный куб из стеклопластика. Внутри стоял стол и два стула; один из них, сваренный из толстых стальных прутьев и труб, предназначался для Моррида.

    Стенки куба, оборудованные хитроумными датчиками, препятствовали любым попыткам связаться с игроками посредством радиосигналов либо оказать на них воздействие при помощи направленных ультра-инфра-звуковых волн или иного типа излучения. Учитывая наличие у Моррида рентгеновского «третьего глаза», игроков разделяла прозрачная двойная перегородка из сплава свинца и бериллогласса.

    Голографическая неэвклидова доска размещалась в «нейтральной» зоне; компьютеру предстояло передвигать фигуры, подчиняясь устным командам игроков.

    Ле Саж осмотрел зал, набитый чуть ли не битком; многие, если не все, имели при себе оружие. Бойцы студотрядов после гибели властного Никода почти тотчас отказались повиноваться Эльзеру и перешли в лагерь Гаспара; на противоположной стороне находились жестокие Иррегуляры Канализации, возглавляемые Радаем.

    Эльзер, будто не заметив, как низко упал его рейтинг, сидел в зале, посасывая таблетку галлюпана. Френни не явилась, сославшись на плохое самочувствие, и этот факт служил лучшим подтверждением тому, что назревает драма. Вчерашние смерти станут только началом. Вскоре неизбежные раздоры между «товарищами» примут решительные формы и станут набирать обороты с каждым часом.

    Основная масса революционеров получила уведомление о том, что Никод-старший скончался в результате сердечного приступа, а Шимрон разбился насмерть, упав с высоты Банковской площади. Вскоре, однако, шило вылезет из мешка, насчёт этого не стоило питать иллюзий.

    Ле Сажа не оставляли предчувствия: именно партия в «неэвклиду» откроет новый этап вооружённой борьбы. Врата Смерти распахнутся ещё шире. Сам он, всегда сторонившийся насилия и полагавший свой электронный самописец мощнейшим оружием во Вселенной, также вооружился: никелированный пистолет-моледиссемблер, как две капли воды похожий на тот, из которого вчера убили Ни-Ни, непривычно оттягивал правый карман его куртки.

    Верный Дейб находился рядом и прикрывал тыл Ле Сажа. Его пистолет, прикреплённый к системе лямок и планок, приводился в действие при помощи шнура, свисавшего с козырька кепки так, чтобы пинчероид в любой момент мог потянуть за него зубами.

    Дружный гул революционеров оторвал Ле Сажа от его горьких раздумий. Игроки, вошедшие в бывший зал обслуживания клиентов одновременно с противоположных сторон, торжественно приветствовали друг друга.

    Гаспар настоял на отмене процедуры рукопожатия – по вполне понятным причинам, – поэтому соперники ограничились вербальным салютом – и вошли в куб. Ле Саж включил радиомикрофон; он произнёс придуманную нарочно для этого случая клятву честной игры. Оба шахматиста повторили её, обещая подчиниться победителю в случае поражения.

    Затем последовала минута молчания. Собравшиеся склонили головы и напустили на лица скорбное выражение в память о безвременно ушедших Ни-Ни и Ви-Ши.

    Анархо-Антихрист XI провёл небольшую церемонию дьяволослужения, к которой присоединились некоторые студбойцы. Верующие не удержались от слёз, когда воля их подверглась сминающему воздействию сатанинской музыки; Вера и Великая Цель, объединявшие молодых революционеров, показались Ле Сажу мрачным залогом мира – слишком ненадёжным, к сожалению.

    Ле Саж, главный и единственный судья, запустил отсчёт времени, и в кубе зажглась небольшая красная лампа. Потекла первая минута из отпущенных Гаспару ста двадцати. Ле Саж умел играть в «неэвклиду», но добиться заметных успехов не смог. Подобно всем талантливым писателям, он, скорее, мыслил образными категориями, нежели оперировал вычислениями. Неэвклидовы же шахматы относились к области высшей математики, преуспеть в которой могли лишь единицы из числа наиболее одарённых к точным наукам, подлинные гении.

    Один из таких гениев сидел сейчас за доской. Гаспар двинул центральную пешку сразу на две клетки, как то позволяли правила. Голограмма, демонстрировавшая ход партии остальным зрителям, повторила этот ход, в то время как красная лампа потухла, а загорелась синяя. Теперь настал черёд Моррида расходовать своё время.

    Воспользовавшись тем, что в зале разрешалось курить – он лично внёс данный пункт в регламент соревнований, – Ле Саж достал сигаретку с мага-марихуаной и зажигалку. Сладострастно потерев сигарету пальцами, он поднёс её к носу, чтобы вдохнуть замечательный букет, а потом, нетерпеливо щёлкнув зажигалкой, прикурил.

    Первая затяжка, заполнившая его лёгкие наркотическим дымом, повергла Ле Сажа в состояние, близкое к экстазу. Он сразу ощутил, насколько далека от него Гейомия с её безумием и кровавой Революцией, насколько чужд ему этот безумный мир. Бросив взгляд на демонстрационную проекцию – Моррид как раз ответил Гаспару симметричным ходом чёрной пешки, – Ле Саж сделал ещё одну затяжку, от которой почувствовал приятную слабость, обмяк – и сполз в кресло.

    То, что Моррид опрометчиво согласился играть чёрными, катастрофически уменьшало его, и без того мизерные, шансы на победу. Впрочем, Ле Сажу было всё равно. Пребывая в радужном дурмане, он пропустил значительную часть партии и смог сконцентрировать своё внимание на игре только в разгар миттельшпиля. Доска к тому времени извернулась самым немыслимым образом, так как каждый ход, в зависимости от его амплитуды, угрозы фигурам противника и ещё целого комплекса факторов изменял топографию пространства.

    Ле Саж посмеивался собственным мыслям; особенно же его забавляла доска, на которой определялась участь целой планеты. Неэвклидовы шахматы характеризуются возникновением трёхмерных или же, наоборот, одномерных зон, сменяющих изначальные двумерные горизонтали и вертикали; нередко появлялись свёрнутые одноразмерные или даже нуль-размерные участки. Даже количество полей, изначально равное шестидесяти четырём, не всегда оставалось стабильным, существенно меняясь к концу партии.

    Мага-Мэри уходила; все проститутки одинаковы: получив свои деньги и доставив вам оплаченное удовольствие, они прощаются. Ле Саж напомнил себе, что именно он является судьёй, и сфокусировался на партии.

    Позиция – или, выражаясь на жаргоне шахматистов, «свёртка» – свидетельствовала об упорной борьбе. Моррид держался на удивление неплохо, по крайней мере, количество фигур оставалось почти равным, хотя он и проигрывал пешку. Однако Гаспар выглядел несколько обеспокоенным: он то и дело ерошил собственную причёску, чтобы мгновением спустя такими же нервными движениями начать её приглаживать. Каждые несколько мгновений он менял позу, и не проходило и минуты, чтобы он не поёрзал на стуле.

    Всё это могло оказаться обычным поведением Гаспара, рефлекторным способом стимулировать активность коры головного мозга, поэтому Ле Саж решил не торопиться с выводами и перевёл взгляд на Моррида. Тот был совершенно спокоен: казалось, его ничто не волнует, даже суетливые движения оппонента или тот факт, что у него на одну пешку меньше.

    Ле Саж снова закурил, на этот раз обычную сигарету, и продолжил наблюдение. Поведение Гаспара с каждой минутой становилось всё более подозрительным: он то и дело потирал нос, чесал в затылке – и вообще выглядел так, будто вот-вот расплачется. Наконец, причина его треволнений стала очевидна всем присутствующим, когда в результате вынужденного хода слоном белые открыли новую, не существовавшую ранее, вертикаль длиной в полдоски.

    Белый король оказался беззащитным! Ле Саж даже привстал, ожидая роковой развязки. Чёрный ферзь стремительно пересёк доску по диагонали, последовал быстрый размен, и…

    Ладья, покорная слову Моррида, нанесла удар.

    - Шах и мат белым! – объявил компьютер. – На тридцать первом ходу чёрные победили! 

    Гаспар опрометью выскочил из прозрачного куба и, не удостоив оппонента даже словом, бросился к своим сторонникам.

   - Товарищи! – закричал он срывающимся голосом. – Этого не могло произойти! Он сжульничал!

    Ле Саж, чувствуя, что настала его очередь вмешаться, пока не случилось наихудшее, встал и подошёл к мечущемуся по залу члену РевИсполКома.

    - В чём дело, Гаспар! Что случилось?

    Гаспар схватил его за плечи с неожиданной силой. Взгляд шахматиста был совершенно безумным, когда он, проглатывая окончания слов, начал с несвойственной ему горячностью убеждать Ле Сажа в собственной правоте.

    - Ле Саж, нужно немедленно назначить экспертизу. Он получал сигналы каким-то неизвестным нам способом, возможно, система безопасности куба дала сбой… Он не мог выиграть!

    Гаспар, казалось, прикипел к его рубашке и жилету; Ле Саж медленно, палец за пальцем, начал разжимать его хватку.

    - Успокойтесь, Га-Га, умейте проигрывать. Вы совершенно утратили всяческое достоинство.

    В глазах Гаспара вдруг вспыхнул огонёк понимания, словно он разгадал некий сложный ребус. Его короткие, толстые пальцы отпустили ворот дорогостоящего, в две сотни палладием, предмета туалета.

    - Действительно, – проговорил шахматист, отступив на несколько шагов. – Действительно, как я раньше не догадался… Микрокомпьютер, у него в голове микрокомпьютер… Но я не слышал о моделях таких размеров и мощности… Это невероятно…

    Гаспар начал ходить по залу кругами, то и дело натыкаясь на кого-то. Иногда он буквально выплёвывал какие-то слова извинения, порой вскрикивал, словно обжёгся, а то и вовсе не замечал случившегося – и без конца бормотал, бормотал себе под нос.

    Наконец, синусоида его хаотичного движения завершилась у куба. Едва ли замечая Моррида, который находился всего в нескольких шагах у него за спиной, Гаспар вдруг остановился и потряс кулаками, обращаясь к зрителям:

    - Товарищи! Господа! Случилось невозможное – он же не мог победить! Вы все отлично знаете, кто он в шахматах, а кто – я! У него в голове наверняка вмонтирован какой-то компьютер, может, он вообще робот – нужно провести вскрытие и выяснить в чём дело!

    В этот самый момент голова Гаспара, с всё ещё открытым ртом, пытающимся что-то произнести, отделилась от тела – единственный взмах моледиссемблерного клинка, искусно стилизованного под огненный, прервал его затянувшуюся тираду.

    Перевернувшись в воздухе несколько раз, голова ударилась о пол и покатилась. Анархо-Антихрист XI, расталкивая студбойцов, стремительно приблизился и подобрал этот ужасный окровавленный шар.

    - Сей предмет необходим мне для таинства дьяволослужения. – Сказав так, криворогий дал понять верующим, что Моррид поступил правильно.

    Зал пришёл в движение. Черноспины, торопливо распрощавшись, покинули помещение, на удивление быстро семеня всеми шестью конечностями. Однако не все были настроены столь же миролюбиво: Эльзер и группа студбойцов выступили вперёд, требуя объяснений.

    - Эльзер, – протянул насмешливо голубокожий великан, поигрывая своим огненным клинком. – Ты осмелился претендовать на мою женщину, а теперь ещё и хочешь отнять у меня победу?

    К удивлению Ле Сажа, Эльзер унаследовал некоторые черты характера своего покойного черта, включая благоразумие:

    - Нет… Нет, я не это имел в виду. – Нерешительность Эльзера дорого ему обошлась. Дрогнув, он отдал свои карты противнику. Его сторонники, заметив колебания лидера, начали переходить на сторону Моррида – и особенно Анархо-Антихриста XI, чья вера была им близка.

    Подождав, пока Эльзер не окажется в одиночестве, Моррид приблизился к нему. Его сверкающий «третий глаз» приобрёл ярко-вишнёвый цвет, внутри него то и дело вспыхивали какие-то искры – похоже, Эльзер подвергался облучению. Впрочем, сейчас это никого не волновало – имя будущего Президента уже определилось.

    - Я вижу в тебе смятение и страх, мой маленький друг, и, учитывая твои заслуги, а также доброе имя твоё отца, чей дух сейчас присутствует среди нас, я сохраню тебе жизнь. – У Ле Сажа от этих слов пробежали по спине мурашки. Превращение молчаливого великана, способного лишь к применению грубой физической силы, в великого шахматиста и горделивого правителя, оказалось столь неожиданным, что само по себе производило впечатление волшебства.

    - Однако остаток жизни ты проведёшь там, где провёл свои предыдущие годы я – на самом дне общества, лишённый даже того жалкого подобия разума, которым обладаешь сейчас. Я же займу место, уготованное твоим отцом и системой образования для тебя. Это будет справедливо.

    Моррид помолчал ещё несколько секунд, словно ожидая услышать возражения, но Эльзер будто онемел.

    - Что ж, ты отправишься сейчас к моему давнему другу Чинэлю, в прошлом – перспективному учёному, которого твой отец уволил за излишнюю любовь к науке. Ни-Ни ведь видел в Университете лишь средство отбора и подготовки «талантливых» свинослужащих. Уведите его.

    Покорного своему жребию Эльзера взяли под стражу и увели. Гигант тряхнул головой – сплетённые в узел чёрные косички заколыхались, словно каждая из них обладала собственной волей.

    Ле Саж бросил взгляд на Дейба и кивнул в сторону Моррида. Тот переживал сейчас момент наивысшего триумфа; следовало получить и свою толику успеха. Ле Саж занял место за спиной Моррида, в то время как Дейб, двигаясь впереди, стал глашатаем великих перемен.

    - Дорогу кандидату в Президенты! Дорогу…

    Видимо, по этой причине баркерианин и погиб – потому что шёл первым. Власть, сосредоточенная в одних руках, всегда является искушением, а неограниченная власть, является искушением, непреодолимым по определению.

    Когда нестройная линия приветствующих их студбойцов сломалась, и их лица одно за другим начали искажаться яростью, Ле Саж уже знал, что именно происходит – даже до того, как грохнул первый выстрел.

    Всё же, в силу того, что перестрелка глубоко претила его натуре, Ле Саж так и не смог сыграть в ней хоть сколько-нибудь значимую роль.

    Моррид, все восемь рук которого несли смерть из моледиссемблеров и плазмомётов, прошёл сквозь ряды врагов, оставив после себя дымящиеся, изуродованные трупы. Каждый раз, когда Ле Саж собирался выстрелить, Моррид его опережал. Когда стрельба прекратилась, и перед ним возникло лицо Радая, стало понятно, что бой окончен.

    - Ты в порядке? – Горячее дыхание начальника охраны Моррида коснулось его лица.

    Ле Саж кивнул и, не имея  другого занятия, пошёл проверить, что с Дейбом.

    Тот лежал навзничь и не шевелился. Широко распахнутые глаза пинчероида уставились куда-то в пустоту невидящим взглядом. Его клыки, сведённые смертной судорогой, всё ещё сжимали шнур пистолета, требовавшего перезарядки. Рядом лежали убитые Дейбом противники. Ле Саж сглотнул комок – он почувствовал, что ему будет не хватать всегда приветливого, дружелюбного баркерианина.

    Пистолет в его руке внезапно стал гораздо тяжелее, когда он услышал надсадный вдох одного из студбойцов – тот ещё дышал, на губах его выступила розовая пена. Почему-то Ле Саж был уверен, что именно он убил Дейба, этот черноволосый парень с голографическим значком на груди.

    На глазах у Ле Сажа выступила влага, и перед ним всё поплыло. Наконец, подняв пистолет, он решил, что, являясь участником Революции, должен хотя бы раз выстрелить в Рихтера, пусть даже в голографического. Преодолевая тошноту, он навёл пистолет на значок – и выстрелил.

    К глубокому удивлению Ле Сажа, он не промахнулся – голограмма исчезла, а на её месте возникли обломки пластика и металла, которые постепенно заливала выступившая неизвестно откуда кровь. Стоны прекратились, и Ле Саж уже знал, что это означает.

    Его раздумья прервал сильный, впрочем, вполне дружеский хлопком по плечу. Радай, чьего приближения он не заметил, держал наперевес винтовку-плазмомёт.

    - В первый раз? Я уже думал, ты не сможешь… Присядь где-нибудь – тебе наверняка станет плохо.

     Ле Саж кивнул, удивившись, насколько непослушны ему мышцы, и прошёл в середину зала. Пока подчинённые Радая убирали трупы и искали мины-ловушки, он просто сидел и курил, уставившись бессмысленным взором на прозрачный куб.

    Разговоры доносились до него, будто сквозь толстый слой ваты – бессмысленными, малопонятными обрывками. Анархо-Антихрист XI куда-то исчез, и, должно быть, ещё доставит немало проблем. Сам не понимая почему, Ле Саж улыбнулся этой новости. В конце концов, то, что у жестокого тирана возникнут проблемы, не так уж и плохо.

    А Моррид, конечно, окажется беспощадным тираном.

    Сигарета в его руке сгорела практически до фильтра, но Ле Саж хотел курить ещё. Щелчок зажигалки – и он снова втягивает дым, правда, вкус первосортного табака больше похож на картон – так всегда, когда куришь слишком часто.

    Он дрожал всем телом. Тем не менее, каждая затяжка возвращала его в действительность. Ле Саж вновь посмотрел на прозрачный куб. Так как всё-таки Моррид одержал победу? Объяснить всё внезапным сумасшествием Гаспара проще всего, однако до матча Га-Га не подавал и признаков душевного расстройство – оно, скорее, наоборот, стало реакцией на неожиданное поражение.

    Казалось, он вот-вот раскроет эту загадку. Куб – ключ ко всему: к Революции, к пожару, к превращению властелина помойки в диктатора. Да как такое вообще могло случиться с процветающим городом с населением в несколько миллиардов человек – притом в считанные дни?

    Что-то, лежащее почти на поверхности… Затянуться ещё раз… Микрокомпьютер… Победил выходец из Канализации… Он почти нащупал это!

    Ле Саж встал и на негнущихся ногах пошёл к игровому кубу. Дверь поддалась практически без усилий – потребовался всего лишь один предварительный выстрел из моледиссемблера. Он склонился над голографической доской и скомандовал:

    - Новая партия. Играю белыми. 

    Доска послушно выпрямилась, превратившись в обычный квадрат, имевший восемь клеток в длину и восемь – в ширину. Фигуры двух цветов, чёрного и белого, выстроились друг против друга.

    Ле Саж медленно опустился в неудобное, способное выдержать вес огромного тела Моррида, кресло и закурил, уже третью сигарету подряд. Всякие сигналы извне были недоступны – но что, если Моррид получал их непосредственно изнутри?

    Перед началом Революции ему, как и всем командирам высшего, среднего и даже низшего звеньев, выдали коммуникатор. Настроив прибор на поиск сигнала в широком диапазоне, Ле Саж с удивлением отметил, что тот действительно поступает. Хотя раскодировать его и не представлялось возможным, это было уже гораздо больше, чем ничего.

    Моррид действительно получал сигналы с подсказками, и получал их непосредственно от компьютера, находящегося в этой же комнате! Оставалось только выяснить, что же это за компьютер…

    Ле Саж отлично помнил, что сам его выбирал – и остановил свой выбор на одном из коммунальных ИИ. DMR-28, не имевший никаких заданий, накануне действительно отключали из-за сбоев, но наутро он показал себя вполне нормально, и Ле Саж с чистой совестью доверил ему проведение матча.

    На лбу у писателя выступила холодная испарина, когда он вспомнил, какой именно ИИ… Никод перед самой своей смертью упоминал об этом, как о какой-то шутке… Мусороуборочный ИИ!

    Ле Саж встал и со словами «Одна большая помойка!» трижды выстрелил в стол; голограмма замигала и исчезла.

    Он вышел. Радай, всё ещё с винтовкой-плазмомётом в руках, встретил его в зале и подозрительно заглянул в глаза.

    - Ты что-то искал там? Там что-то есть?

    - Нет, – устало улыбнулся Ле Саж. – Нет, ничего ценного. Сплошной хлам и мусор.