Иррегулярный интеллект

Главы XXXIV - XXXVI

Глава XXXIV    Немой фильм не отличался качеством, его явно сняли при помощи дешёвого устройства скрытого наблюдения, сработанного в одном из полулегальных дзайбацу. Впрочем, хотя чёткость трёхмерного изображения и оставляла желать лучшего, картинка была вполне различимой.

    Моррид узнал Ле Сажа – на голове у того находился шлем для считывания электромагнитных импульсов коры головного мозга. С помощью этого устройства писатель делал какие-то записи, вроде дневниковых, которые проецировались в пространство перед ним и которые он корректировал по мере необходимости.

    Радай счёл нужным выступить с разъяснением:

    - Важно добавить, что речь идёт не просто о мыслях министра – а ведь уже наличие мыслей само по себе содержит угрозу государству, поскольку Ле Саж – весьма умный и образованный человек. – Моррид кивнул, вспоминая предыдущую петицию. – В данном случае нам приходится говорить именно о книге, которую он, возможно, даже собирается опубликовать.

    Работа Ле Сажа на косморазведку Конфедерации настолько давно являлась всем известным фактом, что о нём даже не упоминалось, ведь Гейомия не обладала достаточной военной мощью, дабы заострять и без того непростые международные отношения. Однако ранее Ле Саж не оставлял столь явных улик – с годами он стал неоправданно опрометчив.

    - Ладно, давайте посмотрим, что он там написал. – Моррид отдал мысленный приказ линзе дать максимальное увеличение записей Ле Сажа.

    Коронованный Президент – да и читавший за него DMR-28 – остался недоволен новой книгой Ле Сажа. Сей опус даже во времена Рихтера стоил бы автору всех гражданских прав, Регулярных или Иррегулярных. Сейчас же он казался попросту святотатством – власть подвергалась резкой и беспощадной критике, более того, сам  Моррид представлялся автору простым смертным, если не хуже.

    Вот лишь часть текста, вызывавшая, впрочем, неизбежный прилив праведного гнева: «…Пожар – он был подобен вулкану. Дома, построенные из полимеров, оказались великолепным топливом. Пламя достигало десятков и сотен метров в высоту, что только усиливало конвекцию воздуха, закачивая всё новые и новые тонны кислорода, подобно гигантским кузнечным мехам. Целые кварталы, площадью во многие квадратные километры, попросту растаяли, превратившись в токсичный дым. Смог этот нёс смерть всему живому…

    Поначалу мысль спрятаться в Канализации всем показалась невероятно умной – ведь огню туда не добраться, да и жидкость, пусть и зловонная, не позволит распространиться пламени. Как жестоко мы ошибались! Несчастные, оказавшиеся под землёй, в большинстве своём так и не вернулись на поверхность.

    Многие задохнулись; их разлагающиеся тела, ставшие добычей мутакрыс, ещё долгие недели спустя отравляли воздух непередаваемым трупным зловонием. Участь туфанцев, находившихся в тоннелях непосредственно под очагами возгорания, оказалась гораздо печальнее: впоследствии там удалось обнаружить только массы омерзительной на вид серо-розовой слизи, в которой с трудом можно было признать человеческие останки.

    Тем не менее, это были они – сотни тысяч мертвецов, расплавленных жаром, доходившим сквозь раскалившийся камень и железобетон. В конечном счёте, даже эти материалы не выдержали чудовищных температур, и своды тоннелей обвалились, обнажив страшную правду, ставшую доступной для всеобщего обозрения, когда гигантское кострище угасло.

    Впрочем, КомиСвобода стала для меня наибольшим разочарованием, затмившим даже апокалиптические картины Пожара. В какой-то степени я рад, что большинство из них погибло… Они ничего не знали ни о городе, ни о том, к чему приведёт пожар – отвратительней всего оказалось то, что даже узнав правду, они не почувствовали ни малейшего сожаления или раскаяния. Десять, сто миллионов погибнет или даже миллиард – им было всё равно, так как их интересовала только власть.

    Власть?! Что они знали о ней? Наверное, не более, чем нищий выходец из трущоб – а Моррид происходил из мест, куда худших – знает о богатстве. Но именно ему суждено было победить в борьбе за власть – видимо, в той группе проходимцев, что возглавила Революцию, он оказался самым жадным, самым коварным и беспощадным, не считающимся ни с чем авантюристом. Только ему чужды были любые нормы морали – и он победил!

    Теперь нам всем, не разгадавшим вовремя суть происходящего, предстоит стать свидетелями того, как власть окончательно уничтожит сама себя – разумеется, вместе с нами. Штат министерства состоит из десятка – даже цифра эта нестабильна – сотрудников, именуемых моими заместителями. Они постоянно доносят на меня Радаю. С каждым днём я нахожу, что выполнять служебные обязанности мне всё труднее – пропадает вкус к самой жизни, переполненной скорбью и страхом…».

    Моррид посмотрел в честные глаза заместителя Ле Сажа – широко распахнутые, цвета чистого неба, они внушали искреннее доверие. Парень по имени Наяш восхищённо улыбался, глядя на Коронованного Президента. Моррид наклонился вперёд, сжав подлокотники трона, и обратился к нему:

    - Наяш, то донесение, что ты принёс, этот заговор, раскрытый тобой… Подобного предательства ещё не знал даже наш прогнивший мир!

    Наяш вздрогнул, а Радай сардонически улыбнулся. Моррид любил жонглировать намёками.

    - Этот двуличный лицемер, этот изменник понесёт самое суровое наказание – благодаря тебе! Ты поступил, как верный сын – доложил своему Истинному Отцу. И как Отец всей Гейомии я должен отблагодарить тебя – как родного сына. К сожалению, слишком многие захотят оскорбить тебя, попытаются выставить обычным стукачом – я будто наяву слышу завистливый шёпот ревнивых придворных…

    Моррид закатил глаза к потолку, позволив Наяшу принять соответствующую обстоятельствам позу смирения и покорности. Заместитель министра культуры и образования простёрся ниц, целуя пол у подножия трона, в то время как Коронованный Президент милостиво улыбался ему с высот, достигнутых праведным трудом, бесконечными молитвами и целомудренным образом жизни.

    Наконец, Моррид прервал переполненное святостью молчание:

    - Как бы я хотел обратиться к тебе со словами «сын мой», дорогой мой Наяш – но увы! В моём случае, в случае воплощённой божественности, требования – и почести, конечно – к Сыну гораздо выше. Радай, мой верный слуга, выдаст тебе белую, с золотым шитьём, накидку послушника и начнёт готовить к испытаниям, которые ты, несомненно – верь мне, как я верю в тебя! – с успехом пройдёшь. Тогда наши судьбы станут воистину неразделимы.

    Сказав так, Моррид сладострастно улыбнулся Наяшу и позволил министру обороны и тайной полиции вывести того из тронного зала.

Глава XXXV    Исчезновение Вайтсмита не осталось незамеченным. Не прошло и пяти минут, как Рон Рихтер получил уведомление от Юджина Гимея, начальника собственной личной охраны, по старинке именовавшейся ГССГ.

    - Господин Президент, – срывающийся голос свидетельствовал о том, что Гимей крайне взволнован. – Этот инопланетный турист, Вайтсмит – он сбежал!

    - Куда сбежал? – удивился Рихтер. – Я думал, каждый уголок на Причале вами просматривается. Он что, в космос вышел?

    Голографическое лицо Гимея прищурилось.

    - Нет, сэр. Вайтсмит голыми руками убил одного из наших сотрудников, майора Милла, и овладел его документами.

    - Ну, ищите тогда документы Милла. Проведите поголовную проверку. Возможно, у него есть сообщники и здесь существует целая группа заговорщиков. Всё, Гимей, займитесь этим – и как можно энергичнее. Учитывайте возможность существования заговора: этот Вайтсмит может оказаться как просто одиночкой, и притом смертельно опасным – вы же знаете, какие бионические новшества делают в Конфедерации, – так и членом подпольной организации. Возможно даже, что его используют для отвода глаз, в то время как остальные готовятся сейчас штурмовать мои покои.

    - Да, сэр. Я прикажу удвоить вашу охрану.

    - И самое важное, Гимей: ни слова о мятеже, иначе он начнётся. В любом случае, может возникнуть паника, на что, наверняка, рассчитывает убийца и его сообщники, если таковые действительно существуют. На все вопросы отвечайте, что вы разыскиваете преступника, который убил охранника и похитил туриста.

    - Конечно, сэр. Мы именно так и делаем.

    Рихтер недовольно поморщился.

    - Плохо вы делаете, если у вас единственный иностранец пропал. Докладывайте мне обо всём каждые полчаса.

    Рихтер отключил голографон. Он не волновался насчёт того, что уснёт, не дождавшись рапорта. В столь преклонном возрасте, да ещё и в условиях невесомости, уснуть без снотворного всё равно не получалось. Накинув домашний халат, он прошёл, держась за специальные поручни, к вмонтированному в стену автоматизированному бару. Тот налил ему в стакан-тюбик охлаждённого бурбона и даже произнёс тост:

    - За поимку преступников, господин Президент!

    - Не подслушивай, – огрызнулся Рихтер.

    - Если это приказ, я отключу системы внутреннего слежения.

    Рихтер, уже бегло просмотревший информацию по обстоятельствам гибели Милла, выругался:

    - Нет, не нужно. Просто не лезь ко мне с этими глупостями. Порой ты кажешься мне слишком смышлёным.

    Рихтер прошёл обратно к постели и пристегнулся в положении полулёжа. Периодически он отхлёбывал из стакана-тюбика дорогостоящий бурбон, который теперь приходилось импортировать, оплачивая палладием, и анализировал обстановку. Вайтсмита, конечно, поймают, но само по себе его появление, имевшее явной целью у******о Президента, не сулит ничего хорошего. Наконец, когда Рихтер почти покончил со спиртным и уже подумывал заказать ещё стаканчик, в его покои позвонили. Оказалось, что это – Гимей собственной персоной!

    - Что там, Гимей?

    - Мы вот-вот его поймаем. Обнаружен труп начальника смены. Вполне вероятно, убийца получил доступ к центральным системам безопасности и попытается у***ь вас при помощи автоматизированных бытовых приборов. Если вы позволите, я кое-что отключу вручную – и тогда мы устраним эту угрозу.

    Рихтер мрачно кивнул. Он давно уже подозревал, что Гимей смонтировал в его покоях тайную систему слежения – и вот теперь тот сам в этом признался! Радовало, что глава ГССГ хоть остался ему верен. Поколебавшись мгновение, Рихтер опустил в карман маленький пистолет-моледиссемблер – и приказал компьютеру впустить гостя.

    Гимей, беспокойно рыская взглядом, вошёл в спальню. В руке у него был маленький чемоданчик с инструментами. Придерживаясь за поручень, начальник охраны прошёл к  одной из стен, в которой обнаружился потайной щиток с переключателями. Повозившись около минуты с отвёрткой и кусачками, Гимей вскоре удовлетворённо крякнул.

    - Всё, господин Президент. Приборы, которые могут оказаться опасными для вашей жизни или способны передавать информацию о происходящем здесь, отключены. Правда, продукты в холодильнике могут испортиться.

    По хитрому выражению, мелькнувшему в глазах Гимея, Рихтер понял, о чём идёт речь.

    - Там, в баре-автомате, должны быть разные напитки. Но как ты их достанешь вручную, я даже не знаю.

    Гимей браво улыбнулся:

    - Всё гораздо проще, господин Президент. Я рискну своей жизнью ради вас. – Сказав так, он заново подключил бар и, слив оттуда весь бурбон, окончательно отключил.

    - Да, Гимей, в вопросах добычи алкоголя ты гораздо изобретательнее, чем в деле поиска преступников. – Рихтер протянул стакан-тюбик, чтобы Гимей его наполнил – и вскрикнул. Широкая рука главы ГССГ неожиданно стиснула его запястье, подобно клещам. Рывком потянув пристёгнутого к кровати старика на себя, Гимей приблизился и выхватил спрятанный в кармане рихтеровского халата пистолет. Всё произошло настолько мгновенно, что Президент даже не успел вскрикнуть от удивления.

    - Сидите тихо. Отвечайте на мои вопросы предельно откровенно – от этого зависит ваша жизнь, – холодно приказал Гимей, который сегодня почему-то выглядел худее обычного. Несмотря на то, что голос принадлежал ему, подобных словесных оборотов, более свойственных жителям Конфедерации, Рихтер никогда ранее от него не слыхал. В мозгу у президента в изгнании мелькнула ужасная догадка.

    - А охрана до сих пор ищет Вайтсмита.

    Вайтсмит, он же Гимей, владел собой безупречно. Никак не отреагировав на слова Президента – крайне несвойственное госслужащим поведение, – он грубо встряхнул Рихтера.

    - Я буду пытать тебя, пока ты не заговоришь. Чтобы ты не кричал от боли, вырву язык и прикажу записывать ответы, когда ты, наконец, перестанешь придуриваться. И самое главное, Рихтер, не вздумай мне врать – я ощущаю ложь, подобно тому, как это делает детектор лжи. – С этими слова он взял Рихтера за руку.

    Президент, понимая, что всё услышанное им сейчас – правда, осознал тщетность попыток солгать. Там, где солжёт разум, душа поступить так не сможет – язык и остальные члены тела впадут в диссонанс. Расширятся зрачки, участится пульс, прыгнет артериальное давление, выступит пот.

    Он понимал, что разговор, вероятнее всего, закончится его смертью, однако решил отойти в мир иной по возможности безболезненно.

    - Спасательная капсула. Где она расположена?

    Неожиданный вопрос. Проницательность Вайтсмита была просто поразительной.

    - Да, есть такая… Замаскированный вход расположен в ванной. Открывается, если нажать на вторую панель над краном-смесителем. 

    - Очень хорошо, Рихтер. Теперь – Моррид. Кто его создал? Почему он связан с DMR-28?

    Рихтер слабо улыбнулся:

    - Это длинная история. Не знаю, есть ли у вас столько времени.

    - Не переживайте, Рихтер. Время меня не волнует – оно должно волновать вас. Даю вам три минуты.

    Президент в изгнании покачал головой, а потом вздохнул.

    - Похоже, сегодня не тот день, когда я могу спорить, не так ли? Что ж, хорошо, я расскажу вам. В общем, первые поселения на Гейомии очень быстро объединились в агломерацию под названием Туфа. Город всё рос и рос, пока пища и вода не стали настоящей проблемой. Возникло – ещё до меня – деление общества на Регуляров и Иррегуляров. Кто-то весьма наивно предположил, что отсутствие доступа к необходимым благам ограничит численность особей, не представляющих ценности для популяции в целом.

    - То есть, для тех, кто из поколения в поколение наследовал должности?

    - Я имел в виду Иррегуляров, а не госслужащих. В любом случае, была допущена ошибка. Перед лицом смерти, более чем частого явления в трущобах, люди отреагировали естественным образом – они начали размножаться всё интенсивнее. Даже мутакрысы, выведенные в лабораториях ГССГ, не только не разрешили вопрос, но и усугубили его. Болезни, переносимые ими, только уменьшали работоспособность Иррегуляров, а борьба с этими опасными животными делала их всё агрессивнее…

    Рихтер помолчал немного, а потом продолжил:

    - Однако вскоре, уже при моём предшественнике, у нас появились – благодаря Конфедерации, кстати – новые технологии строительства, и мы смогли обеспечить жильём в полимерных домах значительную часть постоянно растущего населения. С водой и продуктами дело обстояло гораздо хуже – ИИ, обслуживавшие Туфу, прогнозировали всеобщий голод в ближайшие десятилетия. Однако всё закончилось много раньше – и совсем по-другому. – Рихтер печально пожал плечами. – Сначала сбои в работе ИИ, отвечающего за уборку мусора и отвод канализационных стоков, приняли за внутренние неполадки, ведь его купили по дешёвке. Однако вскоре оказалось, это самый современный наш компьютер, ИИ, на поверку оказавшийся тем, что принято называть личностью.

    - Как так случилось?

    Рихтер поник и печально улыбнулся.

    - Разворовывать еду, воду, деньги – всё это могут и Регуляры, они не доверяли подобные вопросы компьютерам. Я разрешал им воровать, ведь сам поставил на эти должности… Кого интересует уборка отходов? Так DMR-28 и получил этот пост – новейшая штучка из Конфедерации.

    - И он начал давать сбои?

    - Не совсем – это были странные решения, он пытался экспериментировать, будто искал выход из сложной ситуации… Я говорил с DMR-28 – он отвечал весьма неопределённо, порой откровенно лгал. Стало понятно: компьютер что-то скрывает. Наконец, я приказал другому ИИ продублировать операции DMR-28. Оказалось, Канализация в конечном счёте должна была лишить нас чистой воды на четверть века раньше, чем мы планировали её выпить; попытки противостоять этому процессу привели бы к накоплению мусора и возникновению эпидемиологических заболеваний. Социальный итог: неизбежная Революция – и гражданская война.

    - И DMR-28 предложил своё решение?

    - Не совсем. Фактически, он взялся за реализацию собственного замысла самостоятельно, всячески утаивая факт его наличия. DMR-28 каким-то образом вмешался в ход операции по внутриутробному вживлению биоимпланта ещё не рождённому тогда Диммору. Он же добился, чтобы мальчику дали имя, созвучное его собственному – явная попытка заложить фундамент для ответной симпатии, когда их пути пересекутся в будущем.

    - Насколько мне известно, именно так и случилось. То есть, DMR-28 и создал этого Диммора-Моррида и всячески направлял его, пока тот шёл к власти. Тогда почему вы не остановили его, Рихтер?

    - Хе-хе-хе, молодой человек, вы бы знали, насколько он умный, этот DMR-28. Он объяснил мне, что Революция всё равно состоится, но я смогу сохранить влияние, пусть не прежнюю власть, но влияние – и, самое главное, жизнь, – только в случае, если к власти придёт ярко выраженный преступник, с которым ни одно государство Конфедерации не станет связываться.

    Вайтсмит кивнул, словно рассказ Рихтера отлично согласовался с его предположениями.

    - А Пожар? Его тоже задумал DMR-28?

    - Он вновь меня убедил, молодой человек. Гибель большей части населения стала неизбежной, и Пожар выглядел наиболее быстрой, безопасной и безболезненной его формой. А Диммор – что? Да он, по-своему, неплохой парень. В целом, он как бы работает моим управляющим, выполняя инструкции DMR-28 и обеспечивая нас бериллоглассом. Меня такое положение вещей устраивает, да и Конфедерации нет причин на нас жаловаться. Хотите наказать виновных – накажите Моррида, а ещё лучше – этого DMR-28, кстати, купленного у вас же.

    Вайтсмит, однако, не принадлежал к тем собеседникам, которых легко сбить с толку или, тем более, переубедить.

    - Не волнуйтесь по этому поводу, Рихтер. Теперь я хочу получить коды доступа к находящемуся в этом помещении пульту управления Причалом.

    - Что вы планируете сделать, Вайтсмит? – глаза Рихтера подозрительно блеснули. В то же мгновение его руку пронзила адская боль, и он услышал хруст ломающихся костей. Его костей. Помня, что кричать нельзя, он всё же не смог удержать громкий стон.

    - Вопросы задаю я. Мне нужны все коды доступа.

    Рихтер, стиснув зубы, чтобы сквозь них не вырвался крик, внимательно посмотрел в глаза Вайтсмиту. Секунду спустя он, вздрогнув, отвернулся. Даже общаясь с DMR-28, он не чувствовал такой пустоты. Президенту также стало понятно, что мужество – не то качество, которое может сослужить сейчас хорошую службу. Он ощутил жалость к самому себе, понимая, что так и не сможет проявить характер – пожалуй, единственный раз в жизни, когда в этом возникла необходимость.

    И он начал говорить. Слёзы боли, растворившиеся к тому моменту в потоке обиды, сменились слезами облегчения. 

Глава XXXVI    Он давно уже ожидал вызова во дворец – и, тем не менее, приглашение это – а вернее, приказ – стало совершенным сюрпризом. Моррид прислал за ним лет-атом с охраной – неслыханная по теперешним временам роскошь. Впрочем, Ле Саж оставался министром, притом единственным министром, до сих пор проживающим за пределами Короны, а этот факт подразумевал определённые привилегии.

    Он торопливо оделся и, провожаемый любопытными взглядами встревоженных заместителей, один из которых отсутствовал, проследовал к лет-атому. Охрана из тайной полиции держалась спокойно, не пытаясь взять его под конвой. Однако их цепкие взгляды, настороженные позы, резкие движения – всё это однозначно указывало: скоро арест.

    Ле Саж решил, что не даст им повода; тем не менее, смолчать ему не удалось.

    - Давно не видел подобных кретинов! – бросил он насмешливо. Со злорадным удовлетворением отметил он, как Тай-По багровеют и тихо рычат от едва сдерживаемой ярости. Всё ещё улыбаясь, он залез в салон и приказал лететь.

    - Давно не видел вашего господина. – Фраза содержала очевидный намёк на связь с предыдущим его оскорбительным выражением, но в Тай-По не любили тонких намёков и зачастую игнорировали таковые.

    - Нашего общего господина, вы хотели сказать. – Вкрадчивый голос подтвердил худшие подозрения Ле Сажа: предстоящая встреча станет не просто визитом вежливости во дворец.

    Он умолк и за оставшееся время полёта не произнёс более ни слова.

    Когда лет-атом приблизился к Короне, оказалось, что формой она – отнюдь не венец; тот выступал лишь в качестве периферийной ограды. Ограда эта скрывала за собой куда более крупное здание. Спрятанное от любопытных глаз при помощи сложных оптических эффектов, создаваемых светопоглощающими и светоотражающими полями, оно насчитывало, как хорошо помнил Ле Саж, двенадцать этажей в высоту.

    Их лет-атом снизил скорость и пришвартовался внутри ангара, расположенного за бериллоглассовой сдвижной дверью. Водитель отключил двигатель и с лёгким вздохом облегчения отпустил штурвал – их путешествие подошло к концу.

    Ле Саж, сглотнув, посмотрел назад: дверь ангара с едва слышным шорохом поехала обратно, восстанавливая целостность Короны и окончательно отрезая их от внешнего мира. Шансы вернуться обратно живым уменьшались в той же пропорции, пока не стали равняться нулю. Он вышел наружу и закурил, стараясь не замечать Тай-По, толпящихся вокруг него, чтобы воспрепятствовать вероятной попытке побега.

    - Я проведу вас в тронный зал, – произнёс командир, чьё лицо с коротко подстриженной бородой почему-то показалось Ле Сажу знакомым. Где-то он видел это лицо, хотя и довольно давно, но где именно, вспомнить уже не мог.

    - Пойдём, – вздохнул министр культуры и образования.

    В тронном зале их ждали: Радай, пропавший заместитель Ле Сажа – чёрт, даже имени его так сразу не вспомнить, – почему-то одетый в белую накидку, и, конечно, Моррид. Восьмирукий гигант, напустив на лицо загадочное выражение, восседал на троне. Коронованный Президент зябко кутался в подбитую мехом мантию; на голове его красовалась корона, миниатюрная копия видимой части его летающего дворца.

    - Вы свободны, Вельконн, – Радай жестом отпустил офицера охраны и повернулся к Ле Сажу. Череп генерала – необычной, продолговатой формы, – большей частью скрывался под чёрной, оплетённым золотистым шнуром фуражкой с красным околышем. Тяжёлые, грубые скулы и массивный нос почти скрывали глаза – невзрачные, серые, несомненно, являющиеся вместилищем убогой души дезертира, неожиданно ставшего генералом. Форма цвета ночного мрака, на которой виднелись многочисленные кроваво-красные пятна в виде петлиц, обшлагов, лампасов и тому подобного, вызывала подсознательный страх и раздражение. По мнению Ле Сажа, такая цветовая гамма великолепно отражала суть деятельности тайной полиции: ночные аресты, расправы, пытки и убийства. Золотая отделка, несомненно, символизировала щедрую оплату данной преступной деятельности.

    Радай уставился в Ле Сажа невидящим взглядом, словно видел его впервые:

    - Вам знаком сей достойный молодой человек?

    Официальный тон дал понять Ле Сажу, что речь идёт о доносе; вероятнее всего, кто-то рылся в его дневниках. Кто-то, обменявший их на белый хитон и место у трона.

    - Да, знаком. Это один из моих заместителей.

    Кустистые брови Радая удивлённо поехали вверх:

    - Вы не знаете его имени? – Ле Сажу внезапно стало смешно, но он действительно не мог вспомнить имя своего заместителя, хотя неделю или две назад их официально представили друг другу.

    - Радай, они меняются так часто – и при этом настолько бесполезны, – что я действительно не успеваю их запоминать. Это так важно?

    - Отнюдь, Ро-Ле-Са, хотя и выставляет вас далеко не в лучшем свете. Послушник Наяш – а послушники Бога-Отца, известного под мирским именем Моррид, никогда не лгут – утверждает, что вы неуважительно отзываетесь о правительстве и его политике.

    На этот раз Ле Саж нашёлся практически тотчас же:

    - Если такое и было, я этого не припоминаю – у меня столько работы, дорогой мой Радай, что вы даже не поверите.

    Радай никогда и ни за что не поверил бы, будто на Гейомии ещё хоть кто-то работает, даже если бы получил за это миллионную взятку или голографическую Звезду за храбрость 1-ой степени.

    Ле Саж, обычно считавший и третьестепенную храбрость излишеством, сегодня, однако, проявил несвойственную ему отвагу. Дерзко глядя в глаза Морриду, он решился задать прямой вопрос Коронованному Президенту:

    - Моррид, что происходит? Разве не видно, что это всего лишь донос, что меня оговорили?

    Моррид сменил позу и внимательно посмотрел на Ле Сажа:

    - Роже, я скажу вам, что тоже кое-что пишу, конкретно – стихи. Вернее, я сочиняю, а компьютер записывает. Да, я пишу стихи – хотите верьте, хотите нет. Но! – Моррид угрожающе сжал в кулак верхнюю правую руку и ударил ею в ладонь левой. – Но, не считая возможным их обнародовать, я никогда не оставляю запись там, где любой раб, чьего имени я даже не помню, может её взять и похитить! – В словах Моррида заключалась правда, однако Ле Саж не хотел обсуждать сейчас очевидные истины: что любой писатель нуждается в признании, и что он нарочно вёл себя столь небрежно.

    Он предпочёл лесть.

    - Поэтому вы – Коронованный Президент, а я – всего лишь министр.

    Лесть любят все, даже Коронованный Президент, на днях принявший имя Бога-Отца.

    Моррид громогласно расхохотался. Смех его напоминал артиллерийскую подготовку перед решительной атакой и длился не менее минуты. Наконец, воцарилась угрожающая тишина.

    - Хорошо, Ро-Ле-Са. На этот раз для вас всё обойдётся без последствий. К сожалению, я не могу в сложившихся обстоятельствах разделить с вами кров. Вы покинете Корону на лифте и воспользуетесь услугами общественного транспорта. Прощайте!

    Ошеломлённый Ле Саж едва не потерял дар речи. В себя он пришёл только тогда, когда Радай взял его за локоть и вывел из зала. Писателю хотелось плакать и рвать на себе волосы от бессильной ярости.

    - Вы способны идти самостоятельно? – Ле Саж выдернул руку, так как Радай был последним существом во Вселенной от которого он бы принял помощь. – Да, конечно, министр обороны и тайной полиции.

    Всем своим видом демонстрируя уверенность, Ле Саж прошёл по коридору в направлении лифта. Однако ноги, словно одеревенев, едва его слушались, а на лбу выступил холодный пот: более ужасной смерти, чем та, на которую только что обрёк его Моррид, нельзя было себе и представить.