Лебёдушка

1.2

Эркки Хиетала — тот самый весельчак из магазинчика, в котором затаривалась Марта, ведунью давно заприметил. Сосед Тилхонен, которому Эркки в жаркой субботней сауне по секрету рассказал, что хочет к Марте посвататься, выпучил глаза и осенил себя крестным знамением.

- На что тебе эта ведьма сдалась? Мало разбитных бабёнок в округе?

- Мне не разбитная нужна. Мне нужна Хозяйка. Марта — она такая.

- Дурень ты, Эркки и ничего из твоей затеи не выйдет!

- А вот и посмотрим!

Тилхонен хмыкнул, взял полотенце с полка и стал слезать с верхнего яруса парной, где жар ощущался сильнее всего.

- Сходи, охладись, перегрелся поди…

Киммо вышел из парилки, плотно закрыв за собой дверь, и поспешил нырнуть в протекавшую у сауны реку. Довольно ухал и вскрикивал в прохладной воде, ныряя у мостков, как сайменская нерпа. А Эркки, раз окунувшись, поспешил обратно на берег. Вытираясь большим банным полотенцем насухо, он думал о том, что хватит уже тянуть кота за хвост — пора действовать! И в ближайший же выходной отправился в Руусукаллио. Но чем ближе подходил к хутору, тем страшнее ему становилось: что он Марте скажет? И что та ему ответит?

Вахти на появление у забора Эркки Хиетала среагировал спокойным «ввухх-ввухх». В собачьем банке памяти хранилось много запахов. Потянув ноздрями воздух, волкодав учуял знакомые и мирные нотки магазинных кладовых, а ещё аромат табака, из которого Эркки ловко крутил самокрутки. Пришлый человек воспринимался псом как нечто большое, доброе и тёплое — такой, как мать Вахти, воспоминания о которой всё ещё нет-нет да и навещали огромного хуторянского сторожа.

Марта развешивала бельё на протянутых во дворе верёвках. Трёхгодовалой веснушчатой Кайсе дело тоже нашлось: она доставала вещи из плетёной из ивовых прутьев корзины и подавала их бабушке, которую считала матерью и сама девочка и почитай всё население Мяннюнкюля. До сих пор, стоило только Марте появиться на рынке или в магазине, раздавалось потом за её спиной шушуканье досужих кумушек. Перемывать Марте косточки любили, но делали это с опаской: мало ли чего от ведьмы этой ожидать можно? Марта лишь усмехалась людскому лицемерию и двуличию: как беда случится, так Марта им свет в окошке; а как от задницы отляжет — ведьма.

- Бог в помощь! - крикнул Эркки и тут же понял, что сказал он это зря.

- Сами справимся, нам помощники не нужны, - буркнула Марта. - Чего пришёл, случилось что?

- Будто я к вам просто так в гости прийти не могу.

- Ближний свет в гости ходить — сорок километров...Не ходят ко мне «просто так». Говори, зачем явился?

- Дак я...это… - Хиетала сунул руку в карман и нащупал горсть конфет, которые прихватил специально для Кайсы. - Конфет вот дочке твоей принёс.

Девочка робко взглянула на Марту, та легонько подтолкнула Кайсу к Эркки. - Иди-иди, попрыгунья, заслужила.

Конфеты перекочевали в кармашек фартучка Кайсы, надетого поверх простенького фланелевого платья в мелкий цветочек. Одну девочка тут же торопливо отправила себе в рот, со второй сняла обёртку и поднесла карамельку Вахти. Тот осторожно слизнул конфету языком, который по размеру был не меньше детской ручонки и сунул огромную мохнатую голову под ладошку Кайсе: «Погладь!». А та и рада стараться: обняла гигантскую собаченцию за шею и шепчет что-то на ухо, а маленькие руки осторожно путешествуют в лабиринтах густой шелковистой шерсти.

Эркки занял место помощницы, отвлечённой сладостями, и принялся подавать вещи из корзины Марте в руки. Взглянули они друг другу в глаза лишь один раз и, к удивлению Хиетала, стоило ему выдержать этот испытующий взгляд хозяйки дома, как страх из его души ушёл, растаял дымком задутой свечи.

После того, как развешанное бельё принялось весело плескаться на ветру, Марта вытерла влажные руки о полотенце, заткнутое за пояс передника, и снова спросила незваного гостя.

- Так зачем же ты пожаловал в наш медвежий угол?

- Поговорить нам надо, Марта.

- О чём нам с тобой разговаривать? За взятое в долг я намедни расплатилась, а новых записей на моём счету нет.

- Может, хоть кофе угостишь? У меня вот тут с собой прихвачено… - Эркки взялся было за ручки хозяйственной сумки, которую поставил на скамейку у крыльца, но его остановил холодный голос Марты.

- Погоди свои гостинцы доставать. Для гостей у нас кофе всегда найдётся. Чую я, просто так от тебя не отделаться — проходи в дом, что ли…

Пиджак и кепку Хиетала оставил в прихожей на самодельной вешалке. Шагнул через порог в просторную комнату: тут и еду готовили и ели приготовленное - за большим деревянным столом с широкими лавками вокруг него. Лавки самодельные, хорошо ошкуренные, но лаком не крыты. Зато уютно застелены звериными шкурами, а пол - домоткаными половиками. На стене мерно тикают часы с боем — в резном футляре с открывающейся передней панелью. Вещь явно старинная и дорогая, такие раньше в господских гостиных скорее встречались. Но в этом хуторском доме многие необычные для деревенской обстановки вещи смотрелись абсолютно гармонично. Видимо, от того, что центром этой гармоничной Вселенной была Марта.

В доме царили чистота и порядок. Таким Эркки его и представлял. И в таком хотел бы жить. Его-то жена Хилкка была родителями избалована: больше книги читала да кофе пила, чем хозяйством занималась. Да что уж плохо о покойнице говорить: через три года после свадьбы утонула в реке возле сауны. Ногу судорогой свело. Пока Эркки с Тилхоненом прибежали, уж поздно было...Местные бабульки крестились и шептались о том, что Хилкку Хиетала огромный сом утащил. «Небось, неспроста.»

Марта наклонилась к плетёной из лыка корзине — за дровами, тёмно-русый локон выскользнул из-под дешёвого хлопчатобумажного платка и упал на загорелую женскую щёку. Хозяйка была под стать дому — ладная, крепко сбитая, с высокой грудью и широкими бёдрами. Эркки заметил, что краснеет от собственных мыслей и перевёл взгляд на окно, где в цветочных горшках росли неизвестные ему растения.

- Придётся тебе подождать, дрова все извела, пока бельё кипятила. Наколоть надо.

- Покажи, где плаха да колун для дров - я это дело быстро обстряпаю.

- Ну, пошли, коль не шутишь…

Марта невольно залюбовалась тем, как играют мускулы на руках Эркки — рубашку он снял и повесил на двери сарая. Очень похож он был сейчас на Юхани — такой же ширококостный да сноровистый. Руки мозолистые, кое-где поцарапанные — видно, что физической работы не гнушается, хотя мог бы лишь другими помыкать — положение позволяло. И показалось Марте, что знает она, о чём Эркки разговор вести будет. И жаль его стало: ведь придётся отказать! Нельзя ей уезжать из Руусукаллио, и сюда никого нельзя приводить. Не врал отец: проклятие на их роду лежит. Может, права Лииса, что сбежала с хутора — да вот отпустили ли её родные места? Может, и старое проклятие с собой в новую жизнь забрала? Ничего Марта про дочь не слышала с тех пор, как та принесла к ней в дом малышку Кайсу и исчезла.

Не наврал Эркки — с колкой дров управился быстро. И Марта Ниеминен не ошиблась в своих подозрениях: Эркки Хиетала свататься к ней пришёл.

Сидели они за большим деревянным столом, на печи закипал кофейник, от испечённого утром ржаного хлеба пахло так одуряюще, что гость едва слюной не захлебнулся. Поставила Марта на стол тарелку жареной рыбы, чугунок варёной картошки, нарезала крупными кусками домашнюю свиную колбасу. Кайса принесла с огорода хрустящие молодые огурчики, мясистые перья лука и укроп. Всё было так уютно и по-домашнему, что Эркки подумал было: «Дело в шляпе! Согласится Марта, куда она денется?!»

Однако, вышло всё вовсе не так, как он ожидал. Кайса, отсутствием аппетита никогда не страдавшая, умаявшись от дневной суеты, принялась клевать носом прямо за столом, всё ещё держа в руке недоеденный кусочек хлеба. Марта подхватила внучку на руки и отнесла в соседнюю комнату. Уложила девочку на стоящую в углу выдвижную кровать, укрыла разноцветным лоскутным одеялом. Возвращаясь, плотно прикрыла за собой межкомнатную дверь. Из старомодного кухонного шкафа достала бутылку самогона и две стопки. Налила по полной, подвинула одну гостю.

- Будь здоров! - только и сказала, выпив содержимое одним глотком и помотав головой, как растревоженная слепнями лошадь.

- И ты — будь… - Эркки растерялся, но стопку свою безропотно выпил, закусив невероятно вкусным ржаным хлебом мартиной выпечки.

А та снова наполняла стопки. Щёки раскраснелись. Платок Марта сняла после того, как еду готовить закончила, и Хиетала обратил внимание на обилие белых нитей в тёмно-русых косах хозяйки дома.

- Да, Эркки, старая и седая... - поймав взгляд гостя, усмехнулась Марта.

- Ну, что ты...Да если и так, я-то тоже не мальчик…

- А-а, так ты всё-таки свататься пришёл! Угадала я...Давай-ка ещё выпьем, Хиетала. Хороший ты человек. Давно не пила я с хорошими людьми...А с плохими пить ни к чему, опасно это…

Самогон бурлил в крови Марты. Мозг пытался ещё бороться за безусловный контроль над чувствами и словами, но многолетняя женская тоска брала верх — лупила кулаками, пытаясь заставить мозг отключиться.

Эркки опрокинул в рот вторую стопку, дожевал хлебную краюшку. Глаза на Марту он поднимать боялся, но той уже было всё равно.

Обошла вокруг стола, схватила за руку: - Пойдём со мной!

И Эркки пошёл — как бычок на верёвочке. Из комнаты — в сени. Из сеней — к амбару. На сеновал. В одурманивающе пахнущее сено первого укоса. И Марта рядом — горячая, как раскалённая печь.

- Ну, что смущаешься? Не бойся! Я тебя не съем...И в лягушку не превращу...Возьми меня, Эркки, ты же этого хочешь?!

И рубашку с него стащила, и штаны. И сама всё до ниточки со своего роскошного недолюбленного-недоласканного тела сняла. Дрожала, как осиновый лист, не могла дождаться, когда он навалится на неё своим большим телом, помогала рукой, чтоб не тыкался слепым котёнком второпях — направляла, куда надо...А там уж оба как с ума сошли: и стонали, и рычали, и царапались…

Остывать от ласк и нежиться долго в ароматном сене Марта им обоим не дала:

- Кайса скоро проснётся. Одевайся. И слушай меня внимательно: замуж я за тебя не пойду. Нельзя мне. Если хочешь — приходи иногда. Просьбами о помощи напрягать не стану, но захочешь помочь - отказываться не собираюсь. Хозяйство большое, рука мужская всегда нужна. Не придёшь больше — не обижусь. И магазин стороной обходить не буду. Все наши договоры остаются в силе: по товарам и их подвозу. Платить за всё буду, как прежде — не вздумай мухлевать. Не хочу, чтобы Мяннюнкюля ещё и твоё имя имя трепала, мне-то не привыкать…

Оправила одежду на себе, распахнула дверь, ушла в дом...Эркки, как оглушённый, потянул к себе штаны, рубаху, ремень…Сел на крыльцо, достал дедовский кисет с табаком, скрутил самокрутку. От своей конуры неслышно подошёл Вахти, снова потянул носом — вроде те же запахи, да какая-то новая нотка появилась. И нотка эта встревожила собачью душу настолько, что огромный волкодав заскулил, как маленький щенок и не оскалился на руку Эркки, когда тот потрепал его по загривку: - Ну, что ты, что ты, пёс!

«Вот тебе и посватался...» - провожая в небо кольца папиросного дыма, подумал Эркки.