Путь в Арьяварду

Главы XLIII, XLIV и эпилог

Глава XLIII    Весть о вылезшем на поверхность колоссальных размеров чудовище разнеслась быстрее, чем пламя, пожирающее высохшую траву в степи. Тонгир, до ушей которого доносились душераздирающие крики людей, умирающих в неописуемых мучениях, безуспешно пытался рассмотреть хоть что-нибудь сквозь дыру в стене, пробитую сунджинскими камнемётами. Всё – тщетно.

    Очертания монстра, вне сомнения, движущегося навстречу, тем не менее, были вполне различимы, так как ростом гигантское существо превосходило самые высокие дома Магасакра. Тонгир, круживший на колеснице за пределами досягаемости стрелков на стенах, видел щупальца, хватающие людей и разрывающие их на части. Это давало ему представление о том, насколько же огромна тварь, которую, как утверждали все вокруг, изрыгнула сама преисподняя.

    Асира, чьи войска, лёгкие и манёвренные, к тому же малочисленные, не годились для уличных боёв, приказал выжидать более благоприятного момента и не спускать глаз с врага, что его воины выполнили с превеликим удовольствием. Тонгир не мог не оценить мудрости воскресшего царя: пусть Харод, Манугир и подземные твари истребят друг друга – и тогда можно будет покончить с выжившими. Даже если противник окажется слишком силён, его зависимость от подвоза продовольствия сделает Асиру, владеющего наземными путями, победителем в войне. В самом крайнем случае он, обладая высокой мобильностью, сможет отступить и затеряться на бескрайних просторах степи.

    Вопреки всем ожиданиям, первым город покинул не невероятных размеров многоногий левиафан, а человек. Пеший, без щита, он двигался уверенным шагом, даже не обнажая меча. Кожаные, расшитые ломаными линиями узоров, доспехи покрывал тонкий золотой декор, из-за расстояния почти неразличимый; Тонгир пришёл к выводу, что перед ним – один из высших сунджинских командиров. Шлем с рогами, аналогичный тем, что на его далёкой северной родине носили лишь благородные, подтверждал это предположение дорру.

    Уверенность в том, что перед ним – Сэ Мыл, великий чёрный маг, крепла с каждым мгновением. Бю-Зва, улавливая желание Тонгира схватиться с врагом, ударила вожжами, и лошади пустились вскачь. Они стремительно приближались к одинокой, казавшейся беззащитной, фигуре, и Тонгир, поправив ремённую петлю на запястье, уже захватил один из метательных дротиков; дорру прикинул расстояние для будущего броска…

    Оглушительный треск ломающегося дерева и испуганный храп лошадей возвестили его: что-то пошло не так; время вдруг стало тянуться столь медленно, что Тонгир видел, как удаляется от него колесница, а затем, будто окружающий мир перевернулся, повозка, и лошади, и Бю-Зва оказались прямо у него над головой, застыв, словно их залили клеем. Он ударился о землю спиной, и головой, и заполнившая тело горячая боль стала сигналом, по которому всё многократно ускорилось… И его окутала тьма.

    Сознание вернулось к нему неожиданно, в один момент, всеподавляющей, гальванизирующей вспышкой, принудившей вскочить на ноги. Где-то рядом ржали лошади, которым, судя по всему, переломало ноги – их ещё предстояло прикончить; неприятная, но необходимая и милосердная работа. Взгляд его беспокойно рыскал вокруг, ища Бю-Зва. Та обнаружилась в десятке шагов – неподвижная фигурка, нелепо раскинувшая руки, из-под съехавшего шлема выбились длинные волосы, под которыми уже начала скапливаться лужица крови.

    Закричав, словно его ранили, Тонгир обратил свой дикий взгляд к тому, кто звался Сэ Мылом. За спиной сунджинца невиданным холмом возвышалось округлое тело чудовища, медленно ползущего при помощи бесчисленных щупалец, каждое из которых заканчивалось алчущей пастью с длинными, как кинжалы, зубами. Глаза, многочисленные и покрытые тонкой плёнкой, словно только что открылись, в изобилии виднелись по всему туловищу – они ярко сверкали на солнце многочисленными, как у насекомых, фасетками. Впрочем, наибольший, вводивший в состояние оцепенения, страх внушал огромных размеров полупрозрачный пузырь, болтавшийся под брюхом адского создания. Тонгир, едва сдерживая подступившую к горлу тошноту, смог различить тела жертв, плавающие в мутном, ядовитого жёлтого цвета растворе, представляющем собой, очевидно, желудочный сок.

    «Ты владеешь предметом, который не принадлежит ни тебе, ни кому-либо из твоей расы», – послышался в его сознании голос того, кто выдавал себя за сунджинца. Предшествовавший этому обмен мысленными ударами уже показал Тонгиру, что перед ним – колдун, обладающий ни с чем не сравнимой силой.

    «Теперь он мой!» – задиристо ответил Тонгир, восстанавливая силы после ответной мысленной атаки, оказавшейся неудачной.

    В мозгу его послышались раскаты вызывающего дрожь смеха. «Ты просто мартышка, самомнение которой чрезмерно раздулось из-за обладания яркой стекляшкой, пугающей твоих, таких же примитивных, соплеменников! Что ты понимаешь о вещи, которая пришла к тебе в руки?». Вместо ответа Тонгир призвал на помощь Слезу Имира, и, пользуясь её силами, ударил Сэ Мыла со всей мощью своей ярости.

    Сознание его сплелось с удивительным и вместе с тем пугающим разумом оппонента. Перед мысленным взором Тонгира пробежала череда образов, подобных тем, что он ранее видел благодаря находящемуся сейчас в его кармане чудесному артефакту. Цивилизация, несравненно более древняя, нежели людская, существовала в одном из множества миров, на которые разделена Вселенная. Некоторые из этих миров походили на Землю, некоторые – нет. Раса Сэ Мыла, обладавшая невероятным могуществом, стала жертвой некоего катаклизма – законы, по которым существовал её мир, постепенно менялись, делая бытие невозможным. Наконец, когда сам облик этих существ изменился самым невероятным образом – их плоть уже более напоминала студень, удерживаемый от распада лишь магией, – был создан прибор, способный открыть дверь в иной, более приветливый для жизни, мир.

    «И этим миром стала Земля!», – полуутвердительно-полувопросительно воскликнул Тонгир.

    «Конечно, – ответил, усиливая мысленный нажим, Сэ Мыл. – Мы построили колонию на небольшом материке, который вы именуете Му, и тихо доживали отпущенное нам время. Невероятно долголетние, особенно по вашим меркам, мы уже не могли размножаться и, обеспечив себе спокойную, комфортную жизнь, существовали в своё удовольствие».

    Тонгир немедленно вспомнил город, медленно клонящийся к упадку, который явился ему в видениях.

    «Да, – отреагировал читавший его мысли словно открытую книгу Сэ Мыл. – Устройство, знакомое тебе как Слеза Имира, представляет собой источник энергии невероятной мощи, это то, что осталось от нашего солнца – и вместе с тем база данных, по сравнению с которой ваши библиотеки великого Эреду – просто капля против безграничного океана. Ты, вероятно, даже не слышал об арифмометрах – куда тебе оценить возможности этого прибора к вычислению!».

    Тонгир молчал, радуясь похвальбе этого странного существа, которое, вероятно, долгие века было столь одиноко, что не имело возможности ни с кем поделиться собственными переживаниями. Ему показалось, что вот-вот удастся нащупать нечто важное…

    «Мы приручили ящеров, обитавших в вашем мире, управляли ими мысленно. Некоторые из них, те, что способны летать, всё ещё пребывают в спячке в пещерах Сунджина, и я иногда прерываю их сон, чтобы расправиться с неугодными. – Сэ Мыл вновь рассмеялся своим нечеловеческим смехом. – Ваша раса возникла во многом благодаря случайности – мы экспериментировали с обезьянами, и, как нам казалось, неудачно: ни силы, ни ловкости, ни послушания… Кто бы мог подумать!..».

    Сэ Мыл сокрушался о том, что среди его сородичей нашёлся отщепенец – тот, кто решил изменить их облик, чтобы дать начало новой жизни. Идея, категорически отвергнутая старейшинами, стала причиной мятежа – немногочисленные сторонники эволюционных перемен силой овладели Слезой Имира. В сражении, что разгорелось на улицах циклопического города, ни одна из сторон не смогла одержать верх. Мятежники разбудили спящие на дне моря вулканы, и континент Му навсегда исчез, поглощённый извергавшейся магмой.

    «День Грома!» – тут же сообразил Тонгир.  

    «Я бежал в Сунджин, где вскоре нашёл немногочисленных дорру, отрезанных надвигающимися льдами от связи с родными землями. Изгои, волей судеб оказавшиеся в чужих краях, мы быстро нашли общий язык. Возвысив род Йенигов, я отвёл себе роль первого советника, незаметно направляя жизнь созданного мной маленького государства в необходимое русло. И тут…».

    Когда Сэ Мыл каким-то сложным способом, сочетающим астрологию и провидческий транс, узнал о том, что Слеза Имира всё ещё существует, он утратил всяческий покой.

    «Я, последний из нашего рода, не верил, что прибор сохранил хоть какую-нибудь энергию, однако счёл необходимым всё проверить самолично, раз уж оказалось, что он чудом уцелел. Полагаю, тот, кого я ненавижу до сих пор, получил смертельные ранения в последнем сражении и успел бежать на север, где отошёл в мир иной в компании дикарей…».

    Тонгир вспомнил также о загадочном бесплотном существе, с которым столкнулся в пещере у речной заводи – то, прознав о Слезе Имира, заявилось из какого-то далёкого мира, чтобы совершить попытку овладеть чудесным механизмом. Очевидно, речь шла о краеугольном камне мироздания, и тот сейчас принадлежал… ему!

    Сэ Мыл осуществил внезапную атаку, но Тонгир оказался начеку. Отгородившись от давления противника невидимым заслоном, он обратился к камню. Теперь он обладал необходимым знанием – заимствованное у Сэ Мыла в момент, когда их умы составляли единое целое, оно позволяло использовать силу Слезы Имира с полной эффективностью.

    Он задействовал многозначный двоичный код, открывший ему доступ к банкам данных, спрессованных мириадами квантов в необозримые хранилища, к свёрнутым в переменно-мерном пространстве потокам заряженных частиц, дающих энергию – и задействовал семиотическую структуру, высвобождающую сверхмощный силовой разряд.

    Тотчас же поступило сообщение: неразрешимая дилемма. Которую из двух целей подвергнуть аннигиляции прежде? Заряд недостаточен.

    Тонгир колебался не долее иоктосекунды – он решил задействовать более экономную в энергетическом плане барионную атаку, вызывающую цепную реакцию распада.

    Пламенеющий смерч, достигнув необычной нервной системы Сэ Мыла, принялся уничтожать её, нарушая целостность нейроэлектрических связей. Лишь добившись начала необратимых изменений, что показалось ему удовлетворительным результатом, дорру, уже теряя сознание, метнул огненное копьё в головоногого монстра.

Глава XLIV    Боль, от которой его тело будто разламывалось на отдельные кусочки, стала тем первым сигналом, который сообщил Тонгиру: он всё ещё жив. Страдальчески застонав, дорру сел – и, едва не вскрикнув от боли, схватился за голову. Виски его пульсировали – бешеный кровоток с каждым ударом сердца досылал очередную порцию топлива к очагам, от которых тут же исходили мучительные ответные импульсы.

    Тем не менее, организм его боролся за жизнь. Ощупав себя, Тонгир убедился в том, что он не ранен, а все кости и жизненно важные органы целы. Он осмотрелся по сторонам, ища Сэ Мыла – тот, к несказанной радости Тонгира, лежал, не шевелясь. Желеподобное вещество, из которого состояло его тело, растекалось вокруг, впитываемое землёй. Ещё более благоприятное впечатление производил головоногий монстр, представлявший собой неподвижную, смердящую тушу.

    Взгляд его тревожно метнулся в поисках Бю-Зва – и сердце его сладко заныло: девушка шевелилась, судя по всему, она приходила в себя.

    Встать на ноги, удержаться от падения, несмотря на предательскую слабость в коленях – таков был следующий подвиг, что он совершил. Приблизившись к Бю-Зва, он наклонился и осмотрел её рану – как оказалось, ничего серьёзного, просто глубокая царапина.

    - У тебя выскочит шишка, – сказал он, отвечая на немой вопрос, написанный на побледневшем лице.

    - Да, и не только на голове, – сообщила ему девушка что-то, что, судя по всему, обладало неким скрытым подтекстом.

    Перипетии сражения, схватка с Сэ Мылом – всё это чрезвычайно истощило Тонгира, и соображал он медленно.

    - Что это значит? – Слова его прозвучали неожиданно глупо и, тем не менее, грубо.

    - То, что труды твои не пошли прахом. Скоро в мире станет на одного дорру больше.

    Тонгир сначала не понял, о чём речь, а когда смысл проник в его разум, в душу и в сердце – всё в течение считанных мгновений, – им словно овладело безумие. Ошалев от переполнявших его чувств, он плясал вокруг, напевая дикие песни дорру. Наконец, появление одинокого всадника прервало это представление, и он остановился.

    - Достань тот камень, что ты носишь с собой, – сказал ему коренастый одноглазый сунджинец, уперев острие своего копья в горло Бю-Зва. – Брось мне его так осторожно, чтоб моя правая рука и не дрогнула.

    Тонгир молчал; внутри у него всё кипело. Слеза Имира окончательно утратила свои магические свойства, и ему не удастся расправиться с сунджинцем, используя эту силу. Более того: враг заподозрит неладное, заполучив камень, сейчас более похожий на мутную стекляшку. Он задумчиво взвесил камень в руке.

    Стрела вошла в голову сунджинца точно под правой бровью – алый от крови наконечник вышел в области виска; рот, открывшийся в невыразимом удивлении, принял форму правильного круга, и, так и не издав ни единого звука, закрылся вновь. Съехав с лошадиной спины, мертвец рухнул наземь.

    Асира, сопровождаемый своими наводящими суеверный страх телохранителями, подъехал со стороны заходящего солнца, абсолютно чёрный в его багряных лучах, с неразличимыми из-за тени чертами лица. Бхумид-Скйодх, уже положивший на тетиву новую стрелу, скакал одесную от царя.

    - Волшебный камень на сей раз не помог тебе, дорру.

    Тонгир решил не отрицать то, что казалось очевидным.

    - А значит, и  мне он не поможет – и я не смогу воскресить мою верную Апасу?

    - Сила его израсходована окончательно. – Тонгир, виновато пожав плечами, протянул уже бесполезный камень Асире, однако этот щедрый жест остался без внимания. Задумчиво глядя куда-то вдаль, царь пожевал губами.

    - Знаешь, мои родители не относились к богатым, и, когда я был ещё мальчишкой, немногим моложе тебя, мне приходилось пасти скот – коров, овец, лошадей… Но Апасу – Апасу я бы не предпочёл ни одной кобыле из моих табунов! Вот мегера была!

    Расхохотавшись, Асира уехал, оставив Тонгира стоять с протянутой рукой в состоянии полнейшего недоумения. Наконец, придя в себя, он посмотрел на Бю-Зва.

    - Думаю, пришла пора отправляться в Кибхольм. Асира выделит мне, конечно, какую-то часть добычи, но, вообще, оставаться в его компании небезопасно. К тому же самое ценное, о чём только можно мечтать, я уже обрёл.

    - Ты о камне? – спросила, не скрывая волнения, девушка.

    Он не ответил – слова казались излишними.

Эпилог    Двое всадников покинули Магасакр утром следующего дня. В поводу они вели сменных, заводных коней, груженных всем необходимым, включая воду, съестные припасы и трофеи – кожаные мешки, в которых находились золотые кубки, подносы, драгоценные ожерелья, перстни и браслеты. Один из них, мужчина, то и дело взволнованно озирался по сторонам, а рука его беспокойно гладила посеребрённую рукоять меча с вставленным накануне тусклым куском сердолика. Почему-то Тонгир, сын Аннара, наследник Кибхольма – а именно так звали мужчину, – испытывал чувство уверенности, что рано или поздно Слеза Имира оживёт. Обязательно.