Путь в Арьяварду

Главы XXIII - XXIV

Глава XXIII    По случаю неожиданного спасения Тонгира его соотечественники организовали настоящий пир. Дорру собрали на стол всё лучшее, что у них имелось – сыр, баранину, яблоки и масло. Впрочем, даже походный хлеб, испечённый из ржаной муки, казался сыну властителя Кибхольма настоящим деликатесом после длительного похода. Дорру, собравшиеся прямо под навесом, сделанным из паруса, натянутого на вбитые в землю столбы, то и дело распевали песни своими хриплыми голосами, чем неизменно приводили в смущение не привыкшую к подобному обществу Бю-Зва.

    Тонгир поведал свою историю – приблизительно так же, как саанимам, то есть умолчав о магическом камне, которым ему удалось завладеть, и о смертельной схватке с внеземным демоном, обитавшем в речном могильнике.

    - Больше всего мне недоставало соли, парни; оленина попадалась порой достаточно нежная, но есть её оказалось сущей мукой – приходилось коптить до состояния старой подошвы, – делился пришелец с берегов Льдистого моря впечатлениями со слушавшими во все уши дорру.

    Они как раз открыли бочонок крепкого пива. Когда его кружку наполнил пенящийся напиток, Тонгир с удовольствием сделал добрый глоток и, крякнув, продолжил свой рассказ.

    Предводитель ватаги отважных торговцев, забравшихся вверх по течению реки, именовавшейся Ягликом, так далеко, как этого не делал ранее никто из дорру, звался Дулхейном. Высокий и широкогрудый, он то и дело запускал пальцы в свою курчавую бороду, столь густую, что Бю-Зва, непривычная к подобной внешности, не могла отвести глаз; ей казалось, будто в бороде прячется птичье гнездо, о чём она, хихикнув, тут же шепнула Тонгиру. Глаза Дулхейна, круглые и глубоко посаженные, располагались под широкой лобной плитой, нависавшей над лицом очевидным свидетельством недюжинного ума. Лицо, в общем, производило впечатление, скорее, приятное, нежели внушающее недоверие.

    - Мы в походе уже второй год – идём от реки к реке, то вверх, то вниз, многократно перетаскивали нашу ладью по суше – ты ещё наслушаешься стонов моих молодцов, когда они захотят поведать о наших скитаниях. Из товаров, которые мы привезли с собой в эти края, не осталось и половины – мы постоянно вымениваем что-то новое, что нужно в соседней стране, а там находим очередную диковинку…

    - Приходилось и сражаться, я полагаю? – полюбопытствовал Тонгир.

    Дулхейн самодовольно потряс рукой, на которой красовался кованый золотой браслет в виде пучка молний.

    - Дикари везде одинаковы – лезут в драку, а отведав бронзы, бросаются наутёк. Здесь водятся такие, что похожи на твою подружку – но они скрытные, нечасто подходят к нашей стоянке…

    - Тогда зачем же вы пришли сюда? – Наигранное недоумение отразилось на лице Тонгира, поспешившего задать вопрос, чтобы отвлечь внимание от Бю-Зва.

    - Ветер носит моряка, а праздность – дурака, – Дулхейн отвернулся и сплюнул. Старая пословица дорру вызвала всеобщий смех, показавшийся Тонгиру неестественным, даже натянутым. Ему показалось, будто Дулхейн что-то скрывает.

    - Торговля здесь действительно не самая бойкая, – сказал после затяжной паузы, наполненной подозрительным молчанием, Тонгир.

    - Ты чертовски прав! – с неожиданной злобой бросил кто-то. – Особенно странно оказалось встретить здесь тебя!

    - Заткнись, Бьерн, или я научу тебя должным манерам! – выкрикнул Дулхейн. – Клянусь, ещё одна подобная фраза – и ты у меня получишь таких колотушек, что станешь, как старый Йорг, постоянно заикаться и трястись!..

    Бьерн, светловолосый, коренастый бородач, покраснел и замолчал.

    - Ты не знаешь многого, Тонгир, и должен простить моего друга. – Дулхейн пристально посмотрел на молодого дорру сквозь пахнущий кедровым маслом дым костра. – Мы не ожидали встретить здесь тебя, особенно после недавнего происшествия, которое… выбило нас из колеи. Кое-кому из этих храбрецов, если их можно так назвать, до сих пор повсюду мерещится нежить.

    - Ты сказал – нежить? – недоверчиво переспросил Тонгир.

    - Да, дьявол тебя побери! – Дулхейн буравил своего гостя пылающим взглядом. – Вижу, любопытство разбирает тебя – что ж, я расскажу, в чём здесь дело!..

    Обескураженный таким поворотом разговора, Тонгир неуверенно кивнул.

    - Мы прибыли сюда, мечтая разбогатеть, – Дулхейн сделал несколько глотков, опорожнивших его кружку, и, рыгнув, вытер бороду. – Не худшее из побуждений, ты-то должен нас понять, ведь сам ходил к мифическому острову Туле, и, как ты говоришь, даже нашёл прославленный храм Проклятого города. Ещё два месяца назад я не поверил бы тебе – не только высмеял бы, но и задал бы хорошую взбучку! Ха!

    Тонгир не проронил в ответ ни звука, ограничившись дипломатичной улыбкой.

    - Но сейчас я вынужден на многие вещи смотреть совершенно по-другому. – В глазах Дулхейна появился лихорадочный блеск, а руки его, на мгновение сжав могучие кулаки, тут же расслабились; дорру, словно не зная, что с ними делать, заткнул большие пальцы за пояс, украшенный огромной позолоченной бляхой. – Мы стояли в Яламнадхе, это один из городов арья, он находится в устье реки Итиль – и там я услышал рассказ о сокровищах, укрытых где-то на западных склонах Красных гор. Это полнейшая чушь, но то, что здешние жители обладают золотом, считается бесспорным. Я решил подняться вверх по течению, благо малочисленность дикарей, которых здесь можно встретить, и их скверное вооружения не внушали мне страха. В конце концов, мы нашли одно маленькое племя, которое владело драгоценностью, не имевшей ничего общего с их примитивным бытом, и в тот момент я заподозрил, что россказни, которыми потчевали меня арья, не лгут.

    Дулхейн сделал непроизвольное движение правой рукой, обхваченной тяжёлым золотым браслетом, и Тонгир заподозрил, что предмет этот достался дорру не самым честным образом.

    - Варвары попытались обокрасть нас ночью, и нам довелось покарать их – многих порубили, а вождя их я собственноручно пронзил копьём.

    Похвальба эта, шумно поддержанная дружинниками Дулхейна, содержала очевидные нотки лжи, свидетельствующие о том, что дорру, вероятно, сами напали на местных жителей под покровом ночи, желая овладеть богатствами, разжёгшими их вожделение.

    - Увы! Браслет оказался единственной вещью, достойной нашего интереса. Выжившие дикари клялись: это украшение, выкованное будто бы много веков назад божественным кузнецом и умельцем Нанктиллукином, при жизни принадлежало великому царю, захороненному в одном из самых труднодоступных ущелий Красных гор.

    Тонгир бросил быстрый взгляд на Бю-Зва: почти наверняка, племя, которое атаковали дорру, являлось родственным саанимам. Лицо её, смертельно бледное, однако, ничего не выражало, словно мимические мускулы свело судорогой. Совершенно очевидно, девушка испытывала сильную душевную боль, которую всячески пыталась скрыть.

    Дулхейн, будто не замечая неспокойного поведения Тонгира, продолжал:

    - Я сразу заподозрил, что речь идёт о гробнице царя Асиры – того самого, что, как уверяют сказания, сжёг сто городов и дошёл даже до стен Аккада. Последний из его походов завершился где-то поблизости – на старости лет этот великий завоеватель решил покорить северные племена и умер в пути. Сокровища Асиры, если верить легендам, схоронили вместе с ним. И мы, ухватившись за намёк, стоивший многих человеческих жизней, устремились вверх по течению Яглика!

    - Да, ума тебе не занимать! – добавил, не скрывая злорадства, кто-то из дорру.

    Дулхейн вскочил, выхватив блеснувший в свете костра меч.

    - Пойди сюда, мерзкий Скйодх! Я выпущу тебе кишки и сплету из них канат!

    Ссора, едва не закончившаяся смертельной схваткой, утихла лишь после того, как оба дорру наполнили свои кубки и обменялись ими в знак примирения. Дулхейн, отпив ещё пива, возобновил своё повествование.

    - Мы нашли гробницу Асиры, Тонгир! Нашли её не далее, как на днях!

    Брови Тонгира удивлённо взметнулись вверх:

    - Вы нашли сокровища?

    Дулхейн грязно выругался:

    - Нашли гробницу, остолоп! Какие там сокровища – одни скелеты! Вон она – этот курган, видишь?

    Тонгир проследил за жестом Дулхейна. Неподалёку и впрямь виднелась небольшая гора, отличавшаяся от прочих отсутствием скальных выступов и карнизов. Совершенно лысая, словно её насыпали только вчера, она сохраняла на удивление правильную форму, несмотря на то, что простояла здесь долгие века.

    - Всё давно разграблено! Ни единого украшения или даже монетки! – Дулхейн сокрушённо покачал головой.

    - Ну, не всё там разворовали до нас, кое-что мы всё-таки нашли. – Убийственная ирония, словно яд, сочившаяся с языка Скйодха, на сей раз не вызвала прежнего приступа бешенства у вожака дорру.

    - Да это… это уже не скажешь наверняка – мало ли что кому привиделось, особенно спьяну и под настойкой из мухоморов!

    - Лейге пил только пиво – и ты это отлично знаешь, Дулхейн! – Скйодх, громко перечивший своему предводителю, судя по всему, испытывал большую уверенность в своих словах.

    - Тогда почему у него съехала крыша?

    - Действительно, почему? – Скйодх встал во весь рост.

    Спор этот неожиданно прервали. Едва Дулхейн открыл рот, готовый разразиться очередным потоком брани, откуда-то неподалёку раздался нечеловеческий вопль.

    - Ах-ха-у-у-у! Они идут! На резвых конях, верхом и на колесницах, и в глазах их горит пламя ада!

    Голос вновь начал завывать, и большинство его криков стали неразборчивыми. Слова, едва вяжущиеся друг с другом, чередовались с животным рыком и стенаниями.

    - Это Лейге, – вздохнул Дулхейн. – Мы раскопали гробницу, но, не обнаружив ничего ценного, вернулись в лагерь и начали пить. Лейге, возможно, принял многовато, так как вдруг решил вернуться. Мы тоже выпили достаточно, и никто не додумался остановить глупца. Он заночевал там, а наутро вернулся, совершенно седой от пережитого ужаса. Вот уже два дня мы держим его в колодках, как раба, а он, едва наберётся сил, снова заходится криком. Я думаю, он так и останется безумцем на всю жизнь, если, конечно, никто не избавит его душу от мучений.

    Осоловевший взгляд Дулхейна, упёршись в Тонгира, стал тяжёлым.

    - Ты никого не знаешь здесь, Лейге не был тебе другом…

    - Даже не думай, Дулхейн, я этого не сделаю! – Тонгир отрицательно замотал головой. Дулхейн пожал плечами и отвернулся.

    - Как знаешь… Кстати, а что эта девка, которую ты привёл с собой?

    - А что? – Тема разговора сменилась настолько неожиданно, что Тонгир едва мог скрыть досаду и изумление. Нравы, бытовавшие среди дорру, особенно среди тех, что выступили в поход, не отличались гуманностью.

    - Ты что, маленький ребёнок? – раздражённо спросил кто-то. – Ты – наш гость, она – твоя…

    Последовавшее затем неприличное слово принудило Тонгира вскочить. Рука обхватила рукоять меча. Однако было поздно: сокрушительный удар, обрушившийся на голову, поверг его в небытие.

Глава XXIV    Бю-Зва молча наблюдала за тем, как Тонгира, совершенно не подававшего признаков жизни, привязали к одному из столбов, на которых держался навес, и, грубо смеясь, облили водой. Удалец, герой, с которым она связала свою жизнь, не подавал сейчас никаких признаков жизни, и девушка ощутила, как сердце её охватила щемящая боль.

    - Он жив, я уверен, – расхохотался Бьерн, минутой ранее нанёсший тот подлый удар, от которого у жертвы едва не раскололась голова.

    - Ну, так разбуди его, если он жив! – Всем дорру случившееся казалось чем-то жутко смешным. – Есть ещё девка, но позабавиться с ней мы всегда успеем…То ли дело – наследник Кибхольма!..

    - Клянусь, с тех пор, как старик Аннар обвинил меня в утаивании добычи, взятой при штурме Татисберга – и ополовинил мою долю, будь он проклят! – я не переставал думать о мести. – Дулхейн обеими руками схватил Тонгира за грудки и сильно встряхнул. – Проснись, цыплячья душа!

    Несколько сильных пощёчин принудили Тонгира застонать, что искренне обрадовало всех дорру. Предвкушая одно из любимых своих развлечений – пытку, – они начали немедленно обсуждать те способы и приёмы, при  помощи которых можно причинить самую мучительную боль.

    О Бю-Зва, казалось, забыли, как и о Лейге, вновь начавшем кричать, что видит демонов. Девушка встала, надеясь бесшумно ускользнуть и растаять во тьме. Тайга укроет её от похотливых глаз и предоставит кров и пищу. Здесь она рано или поздно встретит небольшое племя, в котором обязательно найдётся неженатый охотник либо вдовец, либо тот, кто согласится взять её второй женой. Она ещё очень молода и, с чем всегда соглашались и завистницы, весьма привлекательна…

    Однако не успела девушка сделать и шага, как запястье её, сжатое до хруста костей стоявшим позади дорру, вспыхнуло болью.

    - Не торопись, девчонка! – Бородатый мужчина раздвинул губы в улыбке, которая, по его мнению, могла совратить и королеву. Бю-Зва, учуяв запах терпкого пива, отпрянула, чем только рассмешила дорру. Он толкнул её прямиком на Тонгира.

    - Ну, выбирай! Он – или я! Но знай, что Грун всегда берёт то, что хочет! Вопрос только в том, будешь ли ты смотреть мне в глаза или же повернёшься спиной!

    Под смех дорру, чьё поведение с каждой минутой становилось всё более развязным – и внушающим постоянно растущее отвращение, – Бю-Зва прильнула к Тонгиру. Его тело, всегда привлекавшее девушку своей исключительной физической силой, оказалось неожиданно близко. Порывистым движением, поразившим даже её, она обхватила талию связанного по рукам и ногам пленника и крепко поцеловала его в губы.

    Это длилось мгновение, не более того. Затем, не дожидаясь, пока кто-нибудь вмешается, Бю-Зва кинулась наутёк. Между ней и лесом вдруг оказалась чья-то фигура, простиравшая свои длинные, словно оглобли, руки. Девушка немедленно изменила направление движения, и, всё ускоряя бег, с удивлением почувствовала – именно почувствовала, а не услышала, – что оставляет своих преследователей позади. Она не знала, сколько именно бежала так – сломя голову, без оглядки, не обращая внимания на лёгкие, готовые разорваться от боли. Вероятно, не прошло и минуты с того момента, как она обнимала Тонгира – о, сколько раз эта сцена виделась ей в мечтах! – но никогда – в подобных обстоятельствах, – однако девушке казалось, что прошла целая вечность.

    Перед ней вырос голый склон, на котором по непонятной причине не росла ни трава, ни кусты, ни одинокое деревце. Внимание девушки привлекло светлое пятно – то громоздилась земля из раскопа дорру. Поблизости зиял чернотой провал, уводивший в катакомбы, которые пронизывали курган изнутри, и она вдруг подумала о том, чтобы спрятаться там. Это место могло оказаться смертельной западнёй, однако же силы её совершенно исчерпались, и бежать далее в том же темпе Бю-Зва не могла. Дорру, чей тяжёлый топот уже слышался неподалёку, неизбежно нагонят её ещё до того, как она успеет обежать курган.

    Колебания длились лишь долю секунды – и, отбросив страх, девушка пригнулась и вошла в раскоп. Боязнь дорру столкнуться с духами, которые свели с ума их товарища, казалась ей достаточной гарантией собственной безопасности. В крайнем случае, она, даже если и не сможет спрятаться, найдёт какое-нибудь оружие, которого, как утверждали разбойники Дулхейна, здесь полно, и станет обороняться. Самая малая толика везения – и через некоторое время ей удастся выскользнуть незамеченной; если же у входа поставят охранника, она незаметно подкрадётся и внезапно нападёт на него.

    Бю-Зва шла по ходу, проложенному дорру, согнувшись в три погибели; им самим, вероятно, приходилось двигаться здесь на четвереньках. Однако вскоре, несмотря на то, что кругом царила кромешная тьма, она почувствовала, что пол под ногами стал заметно ровнее, а потолок располагается высоко над головой. В этот момент за её спиной послышалась ругань, впрочем, непродолжительная; раздавшийся вскоре шум разрушил все её наспех выстроенные планы – дорру, озлобленные тем, что их оставили в дураках, заваливали вход.

    Выпрямившись во весь рост, беглянка осмотрелась. Несмотря на темноту, её нос улавливал запахи, издаваемые обычно цвелью; малейшие колебания воздуха подсказывали направление, откуда дул слабый сквозняк, очевидно, здесь имелась вентиляционная отдушина. Эта новость давала надежду на спасение: она не задохнётся от нехватки воздуха, а возможно, и выберется из ловушки, если только здесь обнаружится достаточно прочный инструмент или оружие, с помощью которого удастся расширить ход.

    Она шла почти машинально, поворачивая каждый раз, когда ветерок становился сильнее. Наконец, воздух неожиданно стал затхлым, и Бю-Зва, растерянно ощупывая пространство вокруг себя, пришла к неприятному выводу: она заблудилась. По мере того, как смысл этого события доходил до её возбуждённого побегом сознания, девушка ощущала, как отчаяние начинает обволакивать её, подобно тёмному савану. Она оказалась погребена в могильнике, о котором множество поколений ходили самые смутные и вместе с тем цепенящие слухи.

    Ноги предательски задрожали, и, чувствуя слабость, она упёрлась спиной в стену. С минуту она прислушивалась к собственному частому дыханию, ещё не выровнявшемуся после погони, а затем, когда на неё накатила новая, ещё более сильная волна страха, осела на пол.

    Желая хоть как-то восстановить самообладание, Бю-Зва стала вспоминать всё, что когда-либо доводилось слышать о царе Асире. То был завоеватель, покоривший полмира; он прославился своей из ряда вон выходящей жестокостью и, что встречается гораздо реже, блистательным умом – вкупе с неукротимой волей, эти качества позволили ему одержать великое множество побед. Когда великий полководец состарился и умирал – по другим версиям, его отравили завистники или даже ранили в бою саанимы, – он повелел захоронить его вдалеке от алчных людских глаз.

    Вместе с Асирой зарезали и похоронили его многочисленных слуг, несравненных наложниц и преданных телохранителей, не считая лошадей. Даже строители гробницы, затерявшейся неведомо где, были принесены в жертву алчущим крови богам арья.

    Другая легенда, связанная с Асирой, гласила, что однажды он восстанет из мёртвых и вновь поведёт войско на врага – но лишь такого, что окажется самим владыкой подземного царства и предводителем армии демонов.

    Неподалёку послышался шорох, принудивший девушку испытать прикосновение ледяных когтей ужаса. Что это? Крыса – или же нечто, выползшее из могильного тлена?

    Силы, неподвластные людскому разумению, уже однажды пересекали ей дорогу, и теперь Бю-Зва знала наверняка, что они существуют. Находившееся здесь золото, давным-давно разграбленное, до сих пор несло на себе чары, наложенные в незапамятные времена. Бю-Зва подозревала, что именно браслет, распаливший жадность Дулхейна, привёл его к кургану. Ночь, проведённая в этом подземелье, уже стоила одному из его людей рассудка, однако девушка почему-то чувствовала постепенно растущую уверенность, что самого Дулхейна постигнет печальная участь. Причину подобной убеждённости она до сих пор толком не осознавала, хотя всё казалось ей столь же очевидным, как если бы над головой предводителя дорру уже завис карающий меч.

    Царапанье, раздавшееся минутой ранее, повторилось, но уже громче. Громче – или ближе? Или ей всё-таки показалось, и звук этот раздался в её подсознании? Очередной укол страха, вызванный шумом чего-то, скользящего по плотно утрамбованному земляному полу, принудил девушку сжаться в комок. К её глубокому сожалению, кремень и огниво остались у Тонгира, и разжечь здесь огонь казалось невозможным. Она вспомнила, как в Чуг-Ти он освещал путь волшебным свечением, исходящим от камня, принесённого с собой из Проклятого города. Его называли Огненным Глазом, и через него, как говорили, можно увидеть иные миры. Вот бы сейчас иметь возможность воспользоваться его магическими свойствами!

    Впрочем, камень как раз находился у неё – как она могла забыть! Ведь она нарочно обняла Тонгира, чтобы извлечь эту драгоценность из потайного кармашка! Ругая себя за забывчивость, Бю-Зва сжала камень как можно крепче и мысленно обратилась к нему с мольбой: осветить подземелье.

    Свет, немедленно брызнувший сквозь её пальцы, едва не ослепил беглянку. Зажмурившись на мгновение, она осмотрелась. Вокруг лежали скелеты людей, мужчин и женщин; одетые в истлевшие от воздействия времени одежды, они лежали в позах, видимо, не имеющих ничего общего с теми, в которых их некогда захоронили. Как злой мальчишка разбрасывает куклы своей сестры и даже рвёт их, так и здесь словно прошёлся вихрь разрушения, осквернивший этот древний склеп.

    Бю-Зва, вспомнив о том, что захоронение грабили неоднократно, причём в последний раз – на днях, немного успокоилась.

    - Неплохое местечко для сна, не правда ли? Тёмное и спокойное. – Звук голоса, принудивший Бю-Зва подпрыгнуть от неожиданности, звучал, казалось ниоткуда. Пользуясь камнем как светильником, она прошла в противоположный угол, ранее укрытый тенями, но и там не оказалось никого, кто мог бы обратиться к ней.

    - Нет, я не плод твоего воображения, девочка. Ты – моя гостья, и, раз уж нарушила мой покой, то привыкай к тому, что здесь есть хозяин.

    - Тебя зовут Асирой?

    Смех, раздавшийся в ответ, принудил Бю-Зва, вздрогнуть.

    - В годы моей жизни люди предпочитали говорить – Асйяра. Однако всё меняется в нашей жизни – и даже, ха-ха, в смерти. Я познал, как ты понимаешь, переменчивость обоих состояний.

    Бю-Зва замолчала на мгновение, не зная, что сказать, но вскоре память подсказала ей верный ответ. Зная уже о жадности дорру, девушка не сомневалась, что наиболее знаменитый из их предков-арья, если и отличается, то только в худшую сторону. На этой особенности характера она и решила сыграть.

    - Известен ли тебе, о великий царь, браслет – широкий, кованый из цельного куска золота и украшенный прекрасным узором, изображающим скрученные молнии?

    - Конечно, девушка, – в голосе призрака послышалось уязвлённое самолюбие. – Я носил его долгие годы как символ власти и своего имени.

    - Он украден людьми, не достойными целовать пыль у твоих ног! Атаман этой бандитской шайки, мечтающий поживиться за твой счёт, сейчас находится неподалёку…

    - Дорру? – перебил призрак. – Я знаю, их привёл какой-то Дулхейн, он больше похож на разбойника и мародёра…

    - Ты в силах покарать их, великий царь? – Бю-Зва надеялась, что голос её не дрогнул, когда она сделала это, исполненное скрытого коварства, предложение.

    Хохот, от звука которого под ложечкой у неё противно засосало, стал ответом Бю-Зва.

    - Ах, если бы, красавица! Заклятия удерживают меня здесь, хотя и придают сил; этого достаточно для такого жалкого существования. Их наложили могущественнейшие маги древности, по сравнению с которыми аккадские чародеи – просто жалкие подмастерья… Но власть моя ограничена этим курганом, как ловушкой…

    Асира, или Асйяра, как он представился, показался девушке не худшим вариантом разрешения возникших проблем.

    - Хочешь освободиться? – просто предложила она.

    - Я вижу у тебя то, что даёт тебе великую силу, Бю-Зва…

    - Да, меня так зовут, – подтвердила девушка, преодолевая страх, накативший на неё чёрной волной.

    - … Я слышал о вещи, которая давным-давно утрачена – о камне, в котором сокрыта божественная сила… Дорру верят, что это – единственная, но кровавая слеза Имира, пророненная им в предсмертный час, аккадцы…

    - Я освобожу тебя, если ты пообещаешь не трогать меня и моего друга…

    - … Тонгира, – закончил за неё призрак царя. – Я бы хотел покарать этих воров, конечно… Ладно, согласен!

    Бю-Зва нерешительно повертела камень в руках, словно спрашивая ответа. Тот, тем не менее, промолчал, продолжая излучать тусклый свет.

    - Тебе понадобится прочесть заклинание, – сказал голос давным-давно умершего человека. – Когда гробницу запечатали, его высекли на каменных скрижалях, опоясывающих центральную камеру, подобно кольцу…

    Стены, сложенные из камня, удерживали конический свод этого круглого помещения, имевшего не более двадцати шагов в диаметре, – и на высоте, равной приблизительно человеческому росту, действительно оказались начертаны письмена. Сразу же возникла проблема, преодолеть которую не представлялось возможным.

    - Я не умею читать! – в отчаянии воскликнула девушка.

    - Не переживай, я помогу тебе – читать нужно в направлении, обратном тому, в котором их написали…

    Повторяя неведомые слова вслед за мертвецом, Бю-Зва никак не могла отделаться от впечатления, что совершает непоправимую ошибку. Однако желание любой ценой спасти Тонгира подгоняло её. Наконец, заклинание было дочитано до конца, и она умолкла, ожидая последствий. Так длилось несколько мгновений, и к ней приходило медленное осознание того, что именно произошло; девушка обхватила голову обеими руками и застонала, словно от невыносимой боли. Жуткий смех, причинивший ей дополнительные страдания, стал единственным ответом.