Черное солнце

Черное солнце. Глава 1 Изгой

Итак, взяв свое узелок-портфель, она сделала вид, что направилась в школу, ведь дома ее никто бы не понял, разумеется, и пошла к речке.   

  Впервые за долгое время в сердечке девочки запела кроткая птичка радости, ведь хотя бы денек она может провести спокойно, наедине с природой и своими мыслями.

  Утро стояло чудное. В свои права вступило такое ласковое, хоть и короткое, бабье лето. По легкому теплому ветерку летели тоненькие паутинки, с полей доносился опьяняющий, чарующий аромат трав, сена, где-то с рощ долетали звонкие птичьи трели.

  Шура запрокинула голову и стала рассматривать узоры, которые в бесчисленном количестве нарисовали на небе облака. Здесь можно было разглядеть и строгого учителя с длинной седой бородой, будто бы с укором взирающего на нее со своей головокружительной высоты, и какие-то диковинные деревца, и манящие виды гор, которых Саша никогда в своей жизни не видела воочию, только на картинках, а так бы хотела…

  Спустя пару минут виды небесной картины изменились: борода строгого учителя как-то забавно оплыла, и получился веселый мальчишка, задорно подмигивающий и улыбающийся.  

  Сашка улыбнулась своим мыслям и пошла дальше.  

  Как же хорошо сейчас! Вот бы остановить это время, и чтобы больше не было ни вечера, когда нужно возвращаться домой, ни ледяной зимы, которую девочка стала ненавидеть, так как всегда холодный, находящийся на грани полного разрушения дом, заставлял ее болеть по несколько раз за сезон. Да и она стала бояться перемен, наверное, потому, что пока в ее жизни хороших перемен не наблюдалось. Но сегодня можно было отбросить все эти мрачные думы в сторону и просто наслаждаться покоем, гармонией и ясным, солнечным, теплым денечком.

  Саша спустилась к речке, со стороны склона, где обычно никто не ходил, затаилась за высоким бугром, устланным душистыми травами и достала книжку, которую прочитала пока только до середины. Погрузившись в чтение, она растворилась в солнечных лучах и ощущении свободы.

  Где-то неподалеку послышался громкий всплеск. Саша продолжала читать, не слыша ничего вокруг.

  - Помогите, - слабо раздалось в стороне, - кто-нибудь…

  Шурка переворачивала станицу за страницей, совсем забыв о том, что мир за пределами книги существует. Все мысли ее и чувства были сосредоточены на жутко увлекательной картине, так ярко и красочно описанной талантливым автором на страницах его приключенческой книги. Но вдруг… какое-то чувство тревоги заставило сердце замереть и забиться быстрее. Девочка попыталась отбросить это состояние и еще больше углубилась в чтение. «Оторвись от книги!» - прогремело в ее голове. Что это, откуда? Нет объяснения. Так и не найдя логичного ответа на свой вопрос, Сашка мысленно отмахнулась от неизвестно откуда взявшегося голоса и перевернула следующую страницу. Там начиналась новая глава, которая рассказывала о событиях еще более интересных, чем были раскрыты в первой. «Говорю тебе, оторвись от книги! Беда!» На этот раз Сашка отвела взгляд от строчек, которые неприятно забегали перед глазами неровным строем, будто бы тысячи букашек.

  - Люди! Помогите! – донес ветер чей-то всхлип.

  Этот, полный отчаяния крик, наконец, вывел девочку из состояния транса. Еще не придя в себя окончательно, представляя себя, скачущей на вороном коне навстречу ураганам и испытаниям на прочность, она рванула на голос.

  Шурка оглянулась. Никого вроде бы не было. Все тот же пустынный берег и маленькие домики, покрытые туманной дымкой вдалеке. Может быть, послышалось? Но крик повторился еще раз, только теперь уже какой-то булькающий, смазанный.

  - Эй, кто-нибудь, тону!

  Саша бросила в сторону речки пронзительный взгляд и, наконец, разглядела круги разводов и бурную рябь, взбитую размашистыми, судорожными гребками тонущего. Перекошенное ужасом лицо то появлялось над гладью воды, то снова опускалось под ее покрывало.

  Что же делать?! Саша боязливо оглянулась в надежде, что кто-то из взрослых пройдет по близости, но как назло никого не было. А она ведь тоже не умеет плавать, никогда в жизни не плавала. Как же помочь?!!

  Крик повторился в третий раз, и он чуть не разорвал девчонке сердце. Она понимала, что действовать нужно срочно, либо можно идти и самой топиться, потому как жить дальше с такой ношей на сердце невозможно.

  Она рванула со всех ног и побежала к воде с невиданной для нее скоростью. Вот бы сейчас ее видел суровый учитель по физкультуре, который, не понимая, какую психологическую травму наносит ребенку, каждый раз при всех стыдил ее за неуклюжесть и несноровистость. Конечно же, после таких его замечаний Саша возненавидела физкультуру и саму себя заодно. Но сейчас нужно было быть суперспортсменкой, человеком стрелой, быстрой и ловкой.

  Шурка на ходу скинула босоножки, и ее пяточки коснулись холодной воды. На мгновение страх острыми зубами хищника вгрызся в сердце, но впервые в жизни девчушка смогла перебороть этот страх и кинуться в воду.

  Удивительно, какие скрытые возможности дремлют до поры до времени в каждом из нас. Они, как правило, пробуждаются в критических ситуациях. Человек приобретает фантастическую силу, скорость, знания и умения, о которых в обычное, спокойное время даже мечтать не мог. Такие скрытые способности проснулись сейчас и у Саши.

  Как слепой кутенок, яростно барахтая руками и ногами, Сашка не известным, только ей известным теперь стилем, поплыла к тонущему. Успела она как раз вовремя, тот уже стал задыхаться и, полностью выбившись из сил, шел на дно.

  - Держись за меня, - прохрипела Саша, с трудом переводя дыхание. Она старалась не смотреть в сторону берега, боясь испугаться и захлебнуться.

  Утопающий рывком ухватился за шею Саши и чуть не утянул и ее на дно вслед за собой.

  - Не тяни так, - забулькала девочка, - как же я тебе помогу тогда, - спокойней!

  Вроде бы увещевания девчушки подействовали на человека, и он постарался взять себя в руки. Пока он боролся со страхом и паникой, Саша, уцепившись за его всклокоченные волосы, и погребла к берегу. Но на десятом гребке силы стали оставлять ее. В глазах зарябило, в ушах зашумело, к горлу подкатила дурнота. Еще немного она и вовсе отключится. Только сейчас Шурка стала понимать, насколько холодная все-таки вода, сводящая судорогой ноги, обжигающая и отнимающая последние запасы жизненной энергии. От этой мысли и от режущей, выкручивающей боли дурнота становилась еще сильнее.

  - Не могу больше, - выдохнула она, - давай вместе как-то.

  Ее спутник понял сигнал SOS и, успев немного прийти в себя, стал неуверенно грести одной рукой, ноги и правая рука почему-то отказались ему служить.

  До берега осталось совсем не так много, но это при хорошем раскладе, если уметь хорошо плавать, спокойно держаться на воде, и летом, когда вода прогревается до нужной температуры. Но теперь было не лето, а осень, и вода была студеной. Шура не чувствовала ни рук ни ног, и только по обжигающему пощипыванию еще понимала, что они у нее еще есть. Вот только слушаться руки и ноги свою хозяйку совершенно не желали. Среди хаоса воспоминаний и мыслей, кометой промелькнуло осознание, что это – конец. Сначала стало страшно, очень страшно, и этот страх на пару секунд придал энергии на борьбу. Но потом пропал и страх. Вспомнилось перекошенное ненавистью и желчью лицо тетки Натальи, ядовитые смешки Егора, издевательства одноклассников. Да, страх пропал полностью. Вот только как быть с тонущим… ведь она ему помочь хотела…

  Внезапно налетел мощный ветер. Взметнув ворох позолоченной октябрем листвы, и нагнав шаль чернильных туч на только что так безмятежно светившее солнце, он взбурлил воду. Мощные волны раскачали тихую, мирную гладь. Захлестывая двух незадачливых пловцов, волны то поднимали их на пугающую высоту, то сбрасывали в бездну, чтобы после накрыть их с головой. Уже не было сил, даже чтобы доплыть до берега по тихой воде, а что уж говорить о таком чудовищно штормящем омуте?..

  Очередная волна разъяренно накинулась на людей и, словно легкие пушинки, понесла их по своему усмотрению. Оттянув их немного назад и дав по полной вкусить терпкий вкус реки, волна выбросила Шурку и ее случайного знакомого на берег. Прочертив метра два по крупному, острому песку, волна также быстро затянулась назад. Следующий взрыв стихии был уже не столь агрессивен, он всегда лишь ошпарил распластанные на песке тела аэрозолью холодных капель, тем приведя их в чувство.

  Первым очнулся паренек лет четырнадцати-пятнадцати.

  - Эй, ты живая-то? – пугливо проскрипел он, голос безнадежно сел и чувствовалось, что ему предстоит провести не одну неделю с мохеровым шарфом на горле.

  - Еще не поняла, - также испуганно и хрипло ответила Сашка. – Больно так…

  Девочка с трудом поднялась. Руки были стерты в кровь, ноги, живот, щеки, все представляло собой жалкую картину. Конечно же, от потертой юбчонки и кофтенки, от растянутых колгот, осталось одно подобие. Можно было подумать, что девочка зачем-то засунула свои ненавистные вещи в мясорубку и хорошенько прокрутила их раз так пятьдесят.

  Мальчишка был не в лучшем состоянии, но старался держаться героем.

  - Спасибо тебе огромное, даже не знаю, чем бы все закончилось, если бы ты не помогла мне… - почему-то смутившись, пролепетал мальчишка.

  - А знаешь, так смешно, я ведь никогда в жизни не плавала.

  - Ну, значит, с боевым крещением тебя, - рассмеялся он.

  - Ага, - мило заулыбалась она. От цветущей улыбки на щечках образовались очаровательные ямочки. Сейчас, когда все удушающие ее натуру комплексы уступили место усталости, стрессу и нечаянной радости общения, Саша выглядела премило, ее вполне можно было назвать хорошенькой. Вот что значит в человеке состояние духа. Одно и то же лицо, одно и то же тело может вызывать положительные эмоции в одном состоянии, а может, наоборот, быть поводом для чьего-то «остроумия». Сила духа, состояние духа, об этом люди говорили еще с древних времен.

  - Я дурак, конечно, - немного задумавшись, выпалил паренек, - полез в воду в такую холодюку. Я ж не знал, что от ледяной воды может так ноги свести.

  - А что же ты раньше не понял этого? Зачем поплыл дальше? – всплеснула руками Сашенька.

  - Так поначалу показалось, что такая водица очень даже бодрит, это потом меня скрутило, да так неожиданно, что я и пикнуть не успел. Будет урок мне. Спасибо тебе еще раз.

  Шура потупила взор и разулыбалась пуще прежнего. Украдкой она бросала любопытные взгляды на мальчишку. Высокий, ладный, смуглый и черноволосый… красивый. На мгновение Саша забыла, что сама не соответствовует ему, она растворилась в его синих глазах, как полчаса назад растворялась в любимой книжке и лучах ласкового солнца. Но следующий вопрос заставил ее очнуться:

  - А тебя как зовут-то?

  - Сашкой, - ответила она.

  - А меня Ванькой. Значит, будем дружить, как говорится, - протянул руку Иван.

  Саша помедлила. Конечно, слова «дружить» она ждала, ждала так долго, и была ему бесконечно рада. Но коснуться протянутой руки она почему-то боялась. Но Иван еще более настойчиво вытянул руку и сделал такую забавную рожицу, что от нерешительности Сашки не осталось и следа. Коснувшись его руки, она на миг потеряла ориентир во времени и пространстве, но скоро это прошло, и наступила пора эйфории… счастья.

  Легонько пожав ее ручку, Иван развернулся:

  - Где-то я оставил свою куртку, ах, вон она, - он побежал к большому валуну, на котором небрежно валялась смятая курточка. Саша в этот момент стояла, как громом пораженная, сама не замечая, что цепляет взглядом каждую мелочь: легкую, пружинистую походку, смех, интонацию голоса, его затертую до дыр курточку, которую он крутит в руках, тщетно пытаясь найти, где ворот. Она потом еще долго будет прокручивать все эти фрагменты в памяти, как режиссер своей недоснятой ленты, думая, думая, думая. Что это? Может, это и есть первая любовь? Подростковая, самая сильная и нежданная?..

  Иван, было, хотел напялить на себя свою куртёнку, но, поразмыслив, дрожа всем телом, вернулся к Шурке.

  - На, одень, тебе нужнее, вон вся, как осиновый лист трясешься. И пойдем что ли по домам, а то так и заболеть недолго, - он болезненно закашлялся.

  Девочка твердо отвергла предложенную вещицу, заставив Ивана одеться самому, и тихонько произнесла:

  - Ты иди… а я, наверное, здесь посижу, - Сашка понимала, что до конца уроков еще было часа три, не меньше, а тетка это знала точно. И если она вернется домой вот такая, оборванная, мокрая… что ждет ее тогда? От этой мысли одновременно и подкосились ноги, и прошел леденящий кровь озноб. – Ничего, мне уже и не холодно совсем.

  - Ты, что, с ума сошла?! Воспаление легких заработать захотела! – совсем по-матерински встревожился Иван. – Тебе, как и мне, сейчас в сухое и теплое переодеться надо, выпить чего-нибудь горячего, а ты…

  - Просто… у меня дома всё не просто… там вряд ли будет сухое и теплое, а из горячего, только ремень, - странно, обычно Сашка и двух слов связать не могла, а при Иване ее мысль работала ровно, слова лилась песней, она могла говорить без запинок. А раньше она считала себя заикой, при тетке и в классе не могла ведь вымолвить и слова. Вот так чудеса!..

  - Ах, вот как… - задумался Иван. – Тогда пошли к нам. У меня мамка мировая. Она всех моих друзей принимает, как своих… Еленой Дмитриевной звать.

  На фразе «всех моих друзей», на душе у Шуры стало тепло-тепло, будто бы в ней засияло весеннее солнышко.

  - А то, конечно, продрогла вся, пока меня вытаскивала. Ну, чего ты упрямая стоишь, как столб, пошли, говорю тебе, - уже более ласково проговорил он и опять протянул руку.

  На этот раз Сашка колебалась не долго. И прикосновение не вызвало той бури эмоций, как в первый раз. Просто было очень радостно… почему-то. Она шла и улыбалась сама себе, пока Иван рассуждал о чем-то отвлеченном.

  - Пришли вот… - уверенно произнес Ваня и открыл калитку.

  Как раз на порог небольшого, но вполне уютного домика, поделенного на три семьи, вышла хозяйка, Ванькина мама.

  - А где это ты шатался болтался, хотела бы я знать! – запричитала женщина. Но в ее вопросе не было той жесткости, холода, как в вопросах, которые обычно бросали с порога родные Саше. Здесь читалась искренняя материнская тревога и бесконечная любовь. – Да мокрый весь, как цуцик. Опять понесло куда-нибудь! Эх, ты. А кто это с тобой? Что за дéвица красавица? (никакой издевки в этой фразе не было, Саша действительно сейчас не была похожей на ту «толстуху» и «купчиху», которую лупсачили звереныши одноклассники, опять же, состояние духа и холодная вода).

  - А это, мама, мой новый, добрый друг. Саша. Если бы не она, то я бы уже не ходил по белу свету…

  Женщина всплеснула руками, и глаза наполнились слезами, ее богатое воображение нарисовало самые жуткие картины произошедшего с ее единственным сыном. Но ее причитания оборвал он сам, рассказав, что случилось на речке.

  - Сашенька, девочка моя хорошая, не знаю, даже как благодарить тебя. Если бы ни ты… Добрая моя, милая, спасибо тебе. Теперь этот дом всегда открыт для тебя…

  - Да что вы, что вы, - засмущалась Шура, - я ничего особенного и не сделала, так… просто.

  - Еще и скромница какая, - Елена заулыбалась, хитренько взглянув на сына. А ведь он уже совсем взрослый… не пройдет и пяти лет, как невесту в дом приведет… а вдруг именно эту девчушку? Как знать…

  После теплой встречи с мамой Ивана и всех удивительных событий, Сашка летела домой как на крыльях. Похоже, она и вовсе забыла, какая непростая атмосфера царит там, весь этот мир, такой суровый и холодный предстал перед девчушкой в самых, что ни на есть радужных красках. Вот оно счастье, такое простое и близкое, только руку протяни. Вот только, не оказалось бы оно миражом…

  К большой радости Шуры дома никого не оказалось. Тетка Наталья вместе с дочерью Танюшкой, скорее всего, ушли к соседке, а Егор стал целыми днями пропадать где-то, то ли у друзей, то ли еще у кого, но это уже Сашу волновало меньше всего.

  Юркой мышкой проскользнув в дом и не спеша снимая разодранные в клочья вещи, она подошла к большому, немного пожелтевшему от времени зеркалу, стоявшему в зале. Прежде она старалась обходить его, как гремучую змею: однажды случайно уловив свое отражение, девочка не одну неделю пребывала в мрачном настроении… эти щеки, конопушки, какие-то бесцветные волосы и челка… да вообще всё! Теперь она пугливо всматривалась в какое-то новое лицо, нового человека, стоящего перед ней.

  Глаза… большие и неглупые. Если бы их еще обрамить густыми, длинными и, главное, черными, а не рыжеватыми ресницами, то было бы вообще замечательно. Выражение мимики доброе… на этом поиск достоинств был завершен, и Саша отошла от зеркала в раздумье: она пыталась найти ответ на один вопрос, могла ли она каким-то чудом приглянуться этому бойкому, приветливому пареньку, или такого в принципе не могло произойти?.. Чем больше проходило времени, тем более навязчивой была эта мысль. К концу дня ни о чем другом, Шурка и думать уже не могла, основательно заболев… первой своей влюбленностью.

  Как-то незаметно прошел вечер. О чем-то говорила Наталья, как всегда ворчала, но без срывов. Что-то возмущался Егор, без умолку тараторила Танюшка. Эти часы прошли, как во сне, а вот сон с наступлением ночи не шел никак. Поутру Сашка встала, чувствуя себя сомнамбулой, и на автопилоте собралась в школу, забыв даже позавтракать.

  Какой вчера был чудесный, волшебный день… а сегодня надо идти в школу. Опять. На мгновение эта мысль отрезвила девочку и резко сорвала с небес на землю. Сердце неприятно заколотилось, руки похолодели. Но надо идти.

  Но как ни странно, в классе ее встретили вполне спокойно и даже, заботливо, что ли. Никаких «купчиха» и «толстуха» не слышалось в ее адрес, и даже обычный неприятный шепоток за спиной, который всегда сопутствовал ее появлению, прекратился. Саша недоуменно прошла и села на свое место у окна. Одноклассники бросили в ее сторону молчаливый взгляд и переключились на свои дела, обсуждения. В их спорах и увлеченных беседах не было места для Саши, она была совсем непонятна для них, но хорошо, что их энергия не была направлена и на Сашино уничтожение. А в такой ситуации, и это уже не мало.

  С ликующим сердцем Шурка погрузилась в чтение учебника для  подготовки к уроку. Видимо, Мария Ивановна провела хорошую работу за день отсутствия в школе девочки изгоя, мысленно она сказала ей «Спасибо». Незаметно от созерцания страницы учебника, мысли Саши перенеслись на другой край деревни, в дом, где так вкусно пахнет домашним хлебом и слышится задорный смех… Ивана.

  Уроки прошли на удивление быстро и легко. Никаких экстраординарных событий не произошло за этот день, ни в школе, ни дома. Редкий случай. Засыпая счастливой, Саша представляла, что когда-нибудь настанет такое чудесное, прекрасное время, когда она вырастет и станет сильной, самостоятельной, свободной… и рядом обязательно будет Он.

  Будильник как всегда прозвучал слишком неожиданно, слишком резко. Как не хотелось выходить из сладкого, полного радостных событий и новых знакомств сна. В этом сне девочка гуляла по незнакомым городам, говорила, говорила, говорила обо всем на свете с самыми разными, хорошими людьми и чувствовала себя такой раскованной, уверенной в себе, какой никогда не была в реальности. Интересно, будет ли когда-нибудь так и в жизни?

  Потихоньку очарование сна опадало, и Сашка возвращалась в реальные будни.

  Надев некое подобие платья, непомерно длинного и на два размера больше, вместо тех лохмотьев, которые теперь пошли на половые тряпки, с неимоверным трудом натянув свои старые колготки, из которых она давно выросла, завязав тугим узлом привычную косичку и упорно не глядя в зеркало, Саша отправилась в школу. Ох, что же сегодня ждет ее там? Каждый день как на пороховой бочке, каждая минута – дикое напряжение.

  Как и вчера в классе было вполне спокойно. Ребята просто игнорировали Сашку, лишь одна девчушка спросила у Беловой совета по написанию домашней работы. Конечно же, Шура с радостью рассказала ей все, что знала сама. Получив правильный ответ, одноклассница быстро упорхнула, счастливая, оживленная и направилась к кружку подружек, яростно обсуждавших персонажа новой прочитанной ими книжки.

  Громко, призывно прозвенел звонок, открылась дверь, и в классе воцарилась тишина.

  В класс вошла Мария Ивановна. Как всегда собранная, твердая, уверенная в каждом своем слове, она окинула ребят цепким, прожигающим насквозь взглядом. Выдержав минутную паузу, дабы добиться абсолютного внимания она начала свою речь:

  - Ребята, к нам пришла учиться новая девочка. Зовут ее Серафима Тельцова. Прошу любить, помогать и не обижать. Девочка она хорошая, умненькая, надеюсь, вы подружитесь с ней, - крикнув в приоткрытую дверь: - заходи Серафимочка, проходи, хорошая.

  На пороге показалась худенькая девчушка, невбольшого роста. Внешне она выглядела немного младше своего возраста, не на тринадцать, как было ей на самом деле, а лет на десять. Но выражение лица выдавало в ней старушку, успевшую повидать немало лиха, немало горя в жизни. Без тени улыбки и каких-либо эмоций, она тихонько поблагодарила Марию Ивановну, поздоровалась с одноклассниками и прошла на указанное директрисой место, рядом с Сашей, которая всегда сидела в гордом одиночестве.  

  Саша дружелюбно подвинула свои вещи и выставила на середину парты учебник, ведь, наверняка, у новенькой нужных книг еще не было, не успели выдать.

  Серафима одним только взглядом поприветствовала свою соседку по парте и села в позе мраморного изваяния. Ни один мускул на ее лице не дрогнул за все сорок пять минут, пока длился урок, ни одним движением она не выдала своего небрежения к царящей здесь атмосфере. Сама сосредоточенность, сама кротость, сама строгость. Таким необычным характером Серафима вызвала жгучий интерес одноклассников, которые теперь, после устроенной директрисой взбучки, были вынуждены отказаться от Сашки. Вот только к Серафиме они испытывали другие чувства, не желание подразнить, а наоборот, прислушаться, понять. Какая-то неведомая внутренняя сила исходила от этого хрупкого ребенка, что стая маленьких хищников поняла: лучше ее не трогать.

  С трудом ребята дождались перемены, и, когда учитель покинул класс, всей гурьбой бросились к новенькой.

  - А откуда ты приехала?

  - А кто твои родители?

  - А чем ты интересуешься?

  - Как тебе наша школа?

  Вопросов было так много, что Серафима не успевала отвечать на все сразу и, в конце, вовсе растерялась.

  - Эх, мы, недотепы, - рассмеялась староста класса, высокая и видная девчонка по имени Ольга, тебе бы пообвыкнуться сначала, а мы напали тут с расспросами. Ладно, отдыхай, потом расскажешь всё, ладно?

  - Конечно, - мило улыбнулась Серафима и одарила собравшихся лучезарным взглядом колдовских зеленых глаз.

  Ребята разошлись по своим местам, тем более, что прозвенел очередной звонок: предстояла сложная контрольная по математике, столь нелюбимой большинством ребятишек 7А класса. 

  По окончанию уроков, Серафима, как и обещала, отвечала на все вопросы. Оказалось, что приехала она из дивного Краснодарского Края, жила в маленьком, но очень красивом, живописном городке, Новокубанске. Пару раз видела Черное море. На этом месте мальчишки и девчонки попросили Серафиму остановиться подробнее, ведь никто из них, родившихся и выросших в суровых условиях северного, вологодского края, даже мечтать не мог о том, чтобы увидеть море.

  - Ранним утром оно окружено прозрачной дымкой, и тогда можно подумать, что добрый волшебник окутал мир легким покрывалом. А еще там есть горы, высокие-высокие, красивые-красивые.

  - Да… здорово там, наверное, - протянула Ольга, - и что же вы уехали оттуда? Ведь здесь нет, ни моря, ни гор, тундра одна на многие километры…

  - А тебе плохо, прямо, - не выдержал шубутной мальчишка Павлик, он обладал обостренным чувством патриотизма и любви к своей малой Родине, и не выносил ни малейших замечаний в адрес этих суровых, но по-своему красивых мест.

  - Пашка, тебе бы встрять где-нибудь посреди разговора, - передернула плечами Ольга.

  - А ты не хай нашу деревню. Она ничем не хуже всяких там морей, - не унимался Пашка.

  - Да замолчите вы, - окрикнула спорящих смешливая девчушка Ленка, - дайте человека послушать. Продолжай, Серефима. Расскажи, что еще видела. Хоть послушать, да узнать, какой он, этот мир. А то вот так просидишь всю жизнь  здесь и не увидишь ничего, кроме тундры, да бесконечной зимы. Ох-хо-хошеньки, - потешно вздохнула она.

  С трудом вырвавшись из кольца повышенного внимания одноклассников, Серафима решила нагнать быстро удаляющуюся Сашку, с ней ей почему-то хотелось поговорить больше, чем с теми, шумными и буйными. В Сашке она увидела родственную душу, подругу, с которой и помолчать не в тягость, и поговорить всегда есть о чем, без утаек и ужимок.

  - Подожди, - запыхавшись от энергичной ходьбы, прокричала Серафима, - куда так быстро бежишь-то?

  Сашка не сразу поняла, что обращаются к ней, и еще пару тройку шагов пролетела на автопилоте.

  - Да, стой же ты, - наконец, добилась своего Тельцова.

  - Ой, привет, - смущенно улыбнулась Шура, - а я была уверена, что ты с ними пойдешь, они тебя вон каким вниманием окружили. А что же ты?..

  - Та не знаю. Мне как-то неуютно в их обществе. Вот сейчас им всё интересно, и они делают вид, что друзья мне… а останутся ли эти ребята такими же заботливыми и дружелюбными, если вдруг какие-то обстоятельства настроят их против меня? Будут ли они также рядом, если со мной какая беда случится? Сомневаюсь…

  - Да кто их знает, может, и будут, - задумалась Сашка.

  - Ладно, поживем, увидим, - махнула рукой Серафима, - тебе в какую сторону?

  - Прямо, а потом налево, это недалеко от речки, знаешь?

  - Если честно, я еще не очень хорошо освоилась в этих местах, но, похоже, мне тоже в ту сторону. Значит, пойдем вместе.

  - Вот и здорово! – воскликнула Саша.

  Путь до дома показался до обидного коротким, казалось, прошла всего одна минута, хотя на самом деле, девчонки шли минут пятнадцать, если не больше. За интересным разговором, за шутками и прибаутками время пролетает незаметно.

  Наконец, у этой смешной рыжей девчушки появилась подруга, добрая, мудрая и очень сильная. Саша ликовала. Ее мысли переключались с Ивана на Серафиму и обратно. Да, так можно и пожить еще. Так, совсем неплохо жить.

   Как быстро один день сменяет другой, порой и не уследишь, не удержишь, и хорошо, когда удается вовремя остановиться, подумать о том, куда и как идти дальше, с каким грузом мыслей и ценностей, идеалов, стремлений. Но, к сожалению, далеко не всем удается выкроить хотя бы минутку на это раздумье.

  Сашка летела сквозь дни, даже не задумываясь, что будет дальше. Она наслаждалась сегодняшним днем, тем более, что дома наступило краткое затишье, а в школе теперь ждало полное радости и понимания, общение с Серафимой. Время от времени на пути у Шурки встречался Иван. Так было и в это утро.

  - Привет, - весело махнул он ей, увидев еще издали.

  - Привет, - радостно крикнула в ответ Шурка. Она задорно раскрутила в воздухе свой узелок с книжками и пошагала, побежала, понеслась к своему драгоценному другу. Тот стоял, как всегда потрясающе обаятельный, со взглядом-магнитом бездонных синих глаз.

  - А ты что тут стоишь? – поинтересовалась девочка.

  - Да… тут новость такая… огорошила меня, - задумчиво и почему-то очень грустно протянул Иван. Его синие глаза озера заштормили, потемнев, как небо перед грозой.

  - А что случилось-то? – тоже погрустнела Саша, настроение ее друга передалось и ей.

  - Пойдем, покажу… если только ты не торопишься.

  Сашка чуть призадумалась. По идее где-то час в запасе у нее был, уроки закончились пораньше, так что можно было и побродить, что дома то сидеть, тем более, пока на дворе последние теплые деньки стоят.

  - Если недолго, то я с радостью, - расцвела магнолией она.

  - Тогда пошли.

  Иван поспешным шагом полетел по извилистой тропинке, уводящей вдаль, мимо речки, на окраину деревни. Туда Сашка никогда еще и не ходила. Странно даже, ведь она жила здесь уже около года, но как-то дальше школы и своего огорода и не выбиралась никогда. Теперь она с жадностью рассматривала открывшиеся ее взору виды, поля, сейчас подготовленные к зимнему сну, зеленые луга, рощицы.

  - Красиво тут, - с восхищением выдохнула Сашка.

  - Подожди, мы еще не дошли. Дальше еще красивее будет.

  В абсолютном молчании друзья пошагали дальше, Шура в эйфории восторга, Иван в напряжении тревоги и необъяснимой ярости. 

Тропинка закончилась, и дорога пошла ухабистая, неровная, поросшая высокой травой. Уводя наших путников куда-то на возвышенность, она, наконец, привела их к старенькому белокаменному храму… точнее, белокаменным он был когда-то раньше, сейчас это было развороченное, искореженное вандалами здание, без купола, без креста. Зияя чернотой окон-бойниц, разрушенный храм являл собой скорбную картину порушенной России.