Записки одинокой души

Голос. Ирония судьбы, или У богатых свои причуды

Голос

I

Карл Штиффцен степенно прошёл из одного края зала в противоположный, остановившись у широкого, но узкого окна, под которым, утопая в мягкой глади моря одеяла и подушек, распростёрлась, сухая и низкая, пожилая дама, Альбертина Штиффцен, облачённая лишь в тонкую, полупрозрачную сорочку.

- Мам, мне пора идти, - твёрдо и чётко произнёс Карл, ласково глядя темными глазами в морщинистое лицо старушки.

- А? Ты, Карл? Да… да, иди. Иди. Удачи тебе. А я полежу.

Женщина перевернулась к стенке и зарылась в нежной шумной кроне обширного одеяла.

Карл, удостоверившись в сохранности матери, спустя секундную паузу удалился.

II

В США стоял прохладный мартовский вечер 1954 года, проводимый Карлом, тощим и высоким мужчиной, за круглым столиком в кафе «Кармен». В ожидании заказа он напряжённо сидел, прислушиваясь к беспокойным ритмам местного радио:

…И всё, что нужно мне, - это любовь твоя,

Ведь лишь она необратима.

Я не останусь здесь одна?

Что скажешь ты, любимый?..

- Ля-ля, ля-ля, ля-ля, ля-ля, - заунывно передразнивал про себя Карл, спасаясь от скуки.

Одновременно с тем фигуристая официантка поставила чашку горячего кофе перед одиноким господином. Тот моментально смутился и сразу же отвернул голову в сторону погружённой в сумерки улицы. Официантка без доли эмоций ретировалась, виляя бёдрами, встречать очередного посетителя.

… И всё же страх мой потаённый

Вмиг сбылся. Что уж говорить?

Лишь ты, сынок мой неуёмный,

Любовь остался мне дарить.

Песня завершилась так резко, что герр Штиффцен невольно вздрогнул, нудно бурча под нос:

- Таким голосом и такие песни петь…

Из радио послышалась торопливая речь ведущей:

- Вы прослушали композицию Доротеи Линдорфф, ставшую хитом прошлого года…

- Тоже эмигрантка, - пробормотал Карл.

-…Этим вечером мисс Линдорфф, проделавшая великий путь из Нью-Йорка, оказалась с нами! Каждый из вас, дорогие слушатели, может задать вопрос лично мисс Линдорфф! Звоните по телефону: 70-38-46! Повторяю: 70-38-46! Звоните и задавайте ваши вопросы, а пока музыкальная пауза! Композиция – «Ты сотворил меня, и что же?»

Заиграла навязчивая популярная мелодия, кажется, даже знакомая.

Карл меланхолично попивал чуть остывший кофе, вслушиваясь в глупый текст сентиментальной песенки.

- Линдорфф была лучше, - промолвил он в перерывах между глотками.

-…С вами снова я, Каролина Браун; рядом со мной – Доротея Линдорфф. И у нас есть первый звонок! Мы вас слушаем!..

«Может, и мне позвонить? Хотя… Нет. Нет! Глупости!» - думал господин Штиффцен, глядя на остатки кофе, крошечным озерцом плавающие на дне чашки.

-…О, мне часто задают этот вопрос,- залепетал приятный, слегка кокетливый, женский голос, - И я всегда отвечаю на него одними и теми же словами: «Сегодня – музыка, а что будет завтра – не важно.» Понимаете, для меня всегда на первом месте стояло получение удовольствия, наслаждение прекрасным. И я люблю дарить это же удовольствие окружающим. И… «это всё», как говорила Аннет Хэншоу…

Наконец, совершенно стемнело, и людей за окном становилось всё меньше и меньше. В кафе посетителей не осталось, за исключением погрузившегося в думы Карла. Он молчал, заинтересованный в интервью.

III

Мокрые улочки провинциального города струились и образовывали собой дельту асфальтированной реки. Мистер Штиффцен одиноко ступал по влажной дороге, рассеивая собой полумрак.

Неожиданно откуда-то слева выскочила чёрная фигура в длинном плаще и устремилась через находящуюся по правую руку от мужчины железную дорогу, перерезая своей координатной прямой тропу Карла, после чего остановилась на середине путей. Штиффцен затормозил одновременно с фигурой в пальто. Вновь воцарились тишина и невозмутимость, ласково обволакивая собою всё низменное.

Внезапно Карл заговорил:

- Вам нужна помощь?!

Фигура повернулась и крикнула в ответ девичьим голосом:

- Спасибо за предложение! Но вы не сможете мне помочь!

- Почему вы так решили?!

- Потому что вы меня не знаете!

- Но и вы меня не знаете!

Снова возникла пауза.

- Я не хочу жить, - промолвила молодая леди, - Не мешайте мне. Я жду поезда. Лучше уходите. Оставьте меня одну.

- Не делайте этого! – с горестной настойчивостью, будто девушка являлась его давней знакомой, прокричал Карл.

- Я уже сказала вам! Уходите!

- Не уйду.

Штиффцен тихо подошёл к мрачной тонкой фигурке.

- Что вы делаете?! – возмутилась барышня, но, на удивление, не сдвинулась с места.

Мужчина молча поднял даму на руки, пронёс влево от железной дороги на пару шагов и аккуратно поставил, встав пред девушкой непробиваемой и непоколебимой стеной. Незнакомка, как и предполагал Карл, заторопилась на прежнее место пребывания, но джентльмен старался не давать ей такой возможности, придерживая юную женщину сильными руками.

- О, вы невыносимы! Пустите! И какое вам вообще дело! – поминутно злилась барышня.

- Вы слишком молоды, чтобы умирать, - мирно произнес Штиффцен.

- Ха! Может и молода! Но жизнь моя уже кончена! Пустите!

- Нет, - твёрдо отвечал он, продолжая стоять на своём.

- Ну и пусть! Существует много способов прекратить эти страдания!

Фигура развернулась и зашагала в обратном направлении. Мужчина поспешил следом за ней.

IV

- Вы меня преследуете? – спрашивала раздражённая дама, что в её случае вполне позволительно.

- Я вас оберегаю. Представьте, что я ваш ангел-хранитель, - проговорил, улыбаясь, Штиффцен.

- О, и чем я завоевала ваше расположение, уважаемый ангел? Ведь на земле так много людей, а вы выбрали среди них малопривлекательную певичку, - смягчилась девушка.

- Певичку? А я-то думаю, чем ваш голос мне так знаком…

Луна серебрилась и любопытно глядела с высоты, словно пошитого из тёмно-синего бархата, небосклона на происходящее в этом уютном, тихом городке. Два чёрных пятна размеренно шагало вдоль мутно светящихся домов и забегаловок. Мимо проезжали редкие машины, на секунду озаряя огнём фар пустынную улицу.

- Возможно, по радио слышали эти легкомысленные песни… - предположила юная мисс.

Герр Штиффцен принялся напевать заевшую в голове мелодию. Девушка остановилась, повернулась к мужчине и, дождавшись нужного момента, соблазнительно пропела:

- Что скажешь ты, любимый?

- Вы Доротея Линдорфф?!

- Вы угадали, - усмехнулась леди, - Но зачем же так орать? Я с вами потеряю слух и не смогу больше петь.

- Не бойтесь. Недавно вы вообще хотели покончить с собой.

Всплеск воспоминаний накрыл Доротею, развеяв эфемерное веселье.

- Не хочу говорить об этом больше.

- Как вам угодно.

Пара вновь устремилась в путь, однако, на этот раз в тишине; прислушиваясь к малейшим звукам, возникающим из ниоткуда во мраке ночи.

V

Над галантным кавалером и его спутницей возвышался многоэтажный дом, утопающий в синеве весеннего неба. Доротея, ступив на порог, оглянулась и промолвила нежным голоском:

- Надеюсь, мы ещё когда-нибудь увидимся, господин Штиффцен!

Не успела она закрыть дверь, как мужчина, придерживая рукой створку и внимательно смотря на девушку, нарисовался в разделяющем товарищей проходе.

- Вы так скоро оставляете меня? – с нарочитой обидой спросил Карл.

- Мистер Штиффцен, не будьте ребёнком! Уже ночь, и я хочу выспаться. Хотя бы раз в жизни.

- А вам не кажется, что именно дети сейчас спят?

Губы Карла растянулись в соблазнительной улыбке, как бы негласно намекая на продолжение вечера.

- Вы невыносимы!

Доротея устремилась вверх по лестнице, подальше от невоспитанного мужлана.

- Где-то я это уже слышал, - тихо ответил Штиффцен.

Сверху прозвучал раздражённый возглас, воспринятый Карлом как сигнал к действию, и он стремглав побежал по той же самой лестнице, навстречу непутёвой самоубийце.

У входа в квартиру мужчина настиг сконфуженную леди.

- Что вам ещё нужно? – гневно промолвила та.

- Я хочу получше запомнить вас, - просто сказал Карл.

- Зачем вам?.. О, да какая разница?! Спокойных вам снов! Убирайтесь!

- Я должен проследить, не сделаете ли вы что-либо с собой.

- Если вы немедленно не уйдёте, я что-нибудь сделаю с вами.

- Вы-то? – Штиффцен усмехнулся.

- Я вас ненавижу!

Барышня с шумом закрыла дверь перед самым носом своего спасителя, на что тот, не растерявшись, совершил прямо противоположное действие, раскрыв разрывающую его с красавицей перегородку.

Не успела Доротея произнести и слова, как Карл, закрывший мисс Линдорфф её чудесный, изящный ротик вместе с ставшей ненавистной дверью, заслонил девушку от всех мирских невзгод и погрузил в счастливую, долгожданную обитель, столь лелеемую певицей в её трогательных, любимых народом куплетах.

VI

Утром следующего дня, с первыми лучами солнца, Карл встал и, спотыкаясь о встречающиеся на его маршруте предметы, побежал скорее домой, к своей болеющей, ненаглядной матушке.

Распахнувшему тяжёлую дверь и прошедшему вперёд, к комнате матери мужчине, представилось пугающее его зрелище. У кровати стоял Фриц, старший брат Карла, который еле придерживал пожилую миссис Штиффцен в области лопаток. Голова Альбертины была поднято ввысь, будто женщина, сокрушаясь, спрашивала у неба: «За что?!». Голубые глаза дамы казались более блёклыми и прозрачными, нежели ранее, а потому Карл, заподозрив неладное, не долго думая, бросился к матери, схватив бедняжку за её тоненькую ручку.

- Мама? – только успел сказать мужчина, как смотрящий со стороны на развивающиеся события Фриц развеял всяческие сомнения:

- Её последними словами были: «И свет потух; я больше не блистаю»[1].

10.01.20 г.

Ирония судьбы, или У богатых свои причуды

Молодая португальская герцогиня, полное имя которой Леонора да Силва Авейру Гонзага де Гусман де Терсейра, наведя последние штрихи в своём образе, повесив на тонкую белоснежную шею подаренное славным мужем Диего блистательное ожерелье, на котором красовалось три великолепных алмаза. Её густые, каштановые кудри украшали плавной волной голову девушки; круглые глаза цвета неба серьёзно взирали из-под тёмных, соболиных бровей. Напоследок герцогиня мельком взглянула в крупное овальное зеркало, без особой скромности любуясь на работу служанки, и направилась прочь. Прекрасную даму ожидало невероятное веселье, царившее на балу, устроенном в честь коронации Луиша I.

Поздним вечером выбившаяся из сил дама лежала в покоях, изящно изгибаясь на светлых, нежнейших перинах и перебирая сверкающие на груди каменья.

Однако отдых барышни был прерван внезапным появлением в дверях милого мужа:

- Дорогая, завтра я отправляюсь в нашу Португальскую Западную Африку.

- Что?! – взметнулась с постели донья.

- Новый король удостоил меня честью посетить одну из наших колоний. Нужно наладить добычу минералов. Не знаю, когда вернусь.

- Возьми меня с собой.

- Не думаю, что… - смутился герцог.

- Как это «не думаю»?! – рассердилась супруга, - С каких пор в поездку нельзя брать с собой жену?

- Дело не в этом, - понизив голос, сказал Диего, - Это тебе не путешествие на французскую Ривьеру. Чего только нет в Африке, что может быть опасно для моей драгоценной жёнушки.

- Не беспокойся.

- Но…

- В любом случае, это будет стоить того.

- Что «это»? – поинтересовался мужчина, которому слова Леоноры показались подозрительными.

- Я имею ввиду, что если уж я заболею, то это приключение будет стоить…

- Твоей жизни? – злостно спросил молодой человек, - Что ты говоришь? Ты себя вообще слышишь? Жена, я тебя не узнаю. Что с тобой случилось?

- Ничего, Диего. Не важно, - удручённо промолвила миледи.

- Важно, - сказал герцог и широким шагом приблизился к даме.

Когда дон де Терсейра присел, Леонора начала с более мягкой, нежели ранее, интонацией:

- Пойми, мне тяжело здесь. Душный воздух Лиссабона убивает меня. Я не могу так больше! Слышишь? Не могу!

Герцогиня, прикрыв лицо белыми ласковыми руками, принялась горько плакать, произнося сквозь слёзы:

- Тебя никогда нет рядом… А сейчас ты и вовсе желаешь оставить меня… Наш брак был заключён по расчёту, но так скоро… я полюбила тебя, а ты - меня… Не кажется ли тебе, что мы предназначены друг другу судьбой?.. Я не знаю, сколько ещё протяну без тебя… без твоих лучистых глаз… без твоих губ и сильных рук… Я совсем потеряла счёт дням… Всё смешалось в моей голове… Мне нужно отдохнуть от этой жизни… в золотой клетке…

- Не продолжай, - беря супругу за руку, остановил её Диего, - Решено. Мы поедем вместе. Господь не дал нам детей. Пусть хоть не отбирает нас друг от друга.

Герцогская чета слилась в практически дружеском, успокаивающем поцелуе, дающем обоим надежду на счастье в супружеской жизни.

***

Скудные пейзажи Луанды возвышались над головами Леоноры и Диего, плывущих на невеликом по размеру пароходе с далёких европейских земель.

- Как солнечно! – восторгалась герцогиня де Терсейра.

У берегов пришельцев ждало полчище африканцев и управляющих ими белых.

- Рады видеть вас, герцог, - пожимая руку Диего, с отрадной улыбкой промолвил губернатор, встречая новоприбывших, - Чувствуйте себя, как дома, хоть это и будет нелегко.

- Приветствую, дон Вильяльба. А мы рады быть гостями на сей богатой природными ресурсами земле, - любезно проговорил, пожимая в ответ руку старого маркиза, Диего.

Весь следующий день господин де Вильяльба с гордостью и присущей ему весёлостью духа показывал высокопоставленным гостям обширную местность Анголы. Леонора с неподдельным любопытством и удивлением оглядывала владения португальской короны. Её поражало до глубины души всё увиденное: и ссохшийся одинокий кустик, и неизвестные науке букашки, и аллеи тянущихся к небу пальм, и даже влажный и жаркий тропический ветер. Муж герцогини, однако, не разделял эмоций супруги, привыкший искать во всём незнакомом потаённый смысл.

К вечеру уставшие путники пристроились в палатках недалеко от берега и, не помня, как, погрузились в сон, обуреваемые властью Морфея.

***

Утром герцогиня была обезоружена фактом отсутствия рядом с ней любимого человека. Женщина быстро, насколько это возможно, собралась, одевшись максимально просто, и вышла из палатки, показав собственное «я» белому свету.

В растерянности пройдя вперёд несколько метров, Леонора остановилась перед новым для неё зрелищем. Толпа чернокожих рабов с усердием копалась в глубокой яме, среди залежей минералов и ископаемых, перебирая один за одним жирные куски грунта и песка. «Как не милостив к ним бог,» - думала сердобольная дворянка, маяча меж случайных рядов невольных тружеников.

Вдруг заворожённая барышня почувствовала, как кто-то невысокий дёргает полы её длинного, неподходяще роскошного платья.

- Что? – повернулась она, разозлившись навязчивостью движений.

Маленький негритёнок с ужасом отшатнулся, отпустив дорогую ткань, и, приложив пальчики к раскрытому рту, предстал перед юной герцогиней в сконфуженном ступоре.

- Какой ты милый! – промолвила, забавляясь, Леонора.

Африканский мальчишка что-то пробормотал на местном диалекте и мигом поспешил скрыться за спинами сородичей.

- Неблагодарный! На него обратила внимание сама Леонора да Силва Авейру Гонзага де Гусман де Терсейра, дочь Филиппа Авейру и Беатрисы да Силва, жена Диего де Терсейра! Я, потомок столь благородных и славных семей; я, чьи предки творили историю не одной европейской страны… Грязные… грязные рабы! – кричала она, принижая несчастных людей грозным и высокомерным взором.

Африканцы, время от времени озирающиеся на никем не званную белую женщину, теперь, испуганно подняв тёмные веки, затормозили и ждали развязки странного действа.

Со стороны океана к взбешённой донье подбежал взволнованный поведением жены герцог де Терсейра.

- Дорогая, что ты делаешь? Спокойно. Остановись, - обеспокоенно твердил Диего, пытаясь вразумить и усмирить супругу и отводя её подальше от шокированных поведением аристократки рабочих.

- Отстань! Я должна им сказать… Да стой же! – брыкалась разгорячённая девушка.

Спустя десять минут виновница драмы пила в уже знакомой палатке тёплый кофе, сидя в одиночестве на прохладных лоскутах смятой драпировки.

После того, как Леонора окончательно пришла в себя, она погрузилась в сладостный сон и, обнаружив, как скука с жадностью съедает всё её существо, направилась на поиски новых впечатлений, хоть это и было для неё нелёгким шагом, учитывая устроенную ещё не так давно сцену скандала.

***

К бродившей в сумерках у берега вод госпоже подкрался неизвестный парень, выскочивший из темноты и напугавший белянку.

- А! Господи, Иисус и Мария, кто это?! Диего! – задыхаясь, кричала Леонора.

- Тише, донья, я не сделаю вам зла, - прозвучал умиротворяющий баритон.

- О, ты говоришь на португальском? – кутаясь в шаль, вопрошала женщина.

- Да, - донёсся до похожих на раковины ушек барышни простой ответ.

- Как тебя зовут?

- Жозе.

- Жозе? – усмехалась герцогиня, - И это всё? А фамилия у тебя есть?

- Только дон Вильяльба знает фамилию Жозе.

- Ладно. Это неважно.

Наступило молчание, изредка прерываемое то шумом прибоя, то навязчивым писком комара.

- Донье следует пойти в палатку. В Африке ночи могут быть очень холодны, - настоятельно говорил Жозе.

- Я хочу ещё погулять, - легкомысленно отвечала Леонора.

- Если донье хочется развлечь себя новыми впечатлениями, - со знанием дела продолжал незнакомец, - Она может пройти вместе с Жозе в его палатку, и Жозе покажет донье много интересных вещей.

На секунду, задумавшись, Леонора сказала:

- Хорошо. Только сообщи об этом моему мужу, чтобы он не переживал за меня. Я и так дала ему слишком много поводов для волнений.

- Слушаюсь!

Жозе лихо удалился, оставив даму вновь наедине с собой.

***

- Дон де Терсейра предупреждён. Прошу за мной, донья, - доброжелательно молвил Жозе.

- Как скажешь, - отрешённо ответила Леонора и последовала вслед за тёмной фигурой привыкшего к труду мужчины.

В палатке Леоноре открылся таинственный мир народных ожерелий и других украшений, масок, статуэток и пугающих черепов.

- О! – выдохнула донья, подходя ближе к устрашающей и, вместе с тем, привлекающей её маске, - Ты коллекционер? – простодушно спросила она.

Жозе разразился громким и искренним хохотом:

- Ха-ха-ха! Донья, давно меня так не смешили женщины! Ха-ха! Вы невероятны! Ха-ха! – и, теперь уже смирно, разрешил недоумение барышни, - Нет, донья, я не коллекционер. Это вы, белые, увозите наши вещи и собираете из них коллекции, хвастаясь знакомым. А для нас это – священные предметы. Они достались мне от моих предков, и, когда меня не станет, достанутся моим потомкам.

- У меня тоже есть такие предметы. Вот кольцо, - Леонора протянула вперёд тонкую ручку, - Оно досталось мне от моей бабушки, Марианны Гонзага. А вот это ожерелье, - Леонора указала на нитку на шее с тремя яркими алмазами в центре, - Мне подарил мой муж. Всё это я передала бы своим детям, если б они у меня были… Но, к сожалению, Господь не дал нам с мужем детей.

- Но донья ещё так молода! – возразил Жозе.

- Знаю, но… мы уже восемь лет в браке, а у меня ещё не было ни одной беременности…

- Не стоит переживать, донья. Иначе у вас действительно не будет детей.

- Ты прав, Жозе, - улыбнулась герцогиня, тем самым убеждая себя в истинности слов собеседника.

Леонора, ощутив наступление приступа грусти по вмиг увлажнившимся краям глаз, отвернулась от взгляда африканца.

- Донья, что с вами? – с дружеской заботой спросил Жозе.

- Нет, ничего. Не бери в голову, - глухо откликалась девушка.

Жозе медленно, тактично и незаметно, словно пух, подступил к давшей волю эмоциям барышне. Он крепко и при этом ласково обнял бедную молодую дворянку. Та малоразборчиво залепетала какие-то отрывистые и беспокойные речи. Тогда Жозе ещё крепче обхватил её, погружая в жар своего маскулинного тела.

В эту ночь герцогиня де Терсейра обошлась без мужа.

Когда солнце висело в зените, Леонора, с ужасом осознав произошедшее и собравшись с мыслями и одеждой, покинула любовную обитель, причитая и ругая себя.

***

Прошёл месяц, и единственная в округе белая женщина, с нетерпением ждавшая возвращения на родину, слегла, утонув в многообразии пыльных огрызков тканей. Ни о чём не догадывающийся верный муж личными стараниями и родовым положением добился призвания к больной супруге лучшего врача, у которого и без того хватало работы.

- Не вставайте. Лежите спокойно и не думайте. Вам необходим отдых, - каждый день повторял доктор, давая барышне микстуру.

Но именно сегодня, наконец застав вечно пропадавшего, занятого возложенным на него королём делом, герцога, врач, отдалившись на метр от палатки, поведал тому шёпотом дивную весть:

- Дон де Терсейра, вынужден вам сообщить, что госпожа, как бы это сказать, беременна…

Диего, вне себя от радости, заторопился к супруге, дабы осыпать её благодарностями и красноречивыми комплиментами, но доктор помешал ему в этом стремлении:

- Стойте! – сухонький старик с осторожностью обернулся, - Стойте, - приглушив голос, продолжал он, - Не спешите поздравлять герцогиню и зря её обнадёживать… Кхм, в общем, вы не дали мне договорить.

- Я внимательно вас слушаю, - насторожился Диего.

- Должен вам сказать, ваша супруга, помимо прочего, больна, судя по всему, малярией. Даже если бы она не была в, так сказать, кхм, в положении, я бы не со стопроцентным успехом смог бы добиться её выздоровления. В общем, как это, простите, но… ваш преданный слуга здесь бессилен.

Герцог слушал слова доктора крайне внимательно, и с каждым последующим словом вид становился всё печальнее и печальнее.

- То есть… Значит ли это, что Леонора… умрёт? – тревожно, сбиваясь и путаясь в мыслях, спрашивал молодой господин де Терсейра.

- К несчастью, я полагаю, что так, - нехотя подтвердил страшные догадки герцога пожилой врач.

Диего, словно сомнамбула, подался в сторону нещадно заглатывающих песчаный пляж, бушующих волн.

- Дон де Терсейра! Куда вы?! – заковылял за своим покровителем ветхий старичок.

Но мужчина не слушал его. Он гордо шествовал, не смотря ни назад, ни вперёд. Убитый горем муж степенно пробирался в царство Посейдона, единственного спасителя, в силах которого было смыть всю боль и всё отчаяние. Опытный доктор, остановившись у края материка, не стал препятствовать этой цели. Тем временем, юная вдова испустила лёгкий и пронзительный, последний вздох.

11.01.20 г.

[1] Имя «Альбертина» может переводиться, как «благородный блеск», «блистающая благодать», «испускающая свет» или «яркий блеск».