Любовь злодея

Есть грехи, которые возможно искупить лишь смертью. Один из таких грехов с детства, несла в себе Лилиан. Её мать молилась всю беременность на Луну, на Солнце, в дождь и в снег, стояла ночами на коленях со словами: "Даруй ребенка, что будет прекрасней ночи, милее сада райского, уютнее горячего чая в мороз." Делоне, словно награжденная благословением, родилась именно такой. Сотканная из хрустального мёда, как липкий сожженный пепел, что чувствуется на кончике языка с привкусом розы. Её смелые движения под дождем, под палящим солнцем, с хрупкими изгибами тела, будто позволяли парить над земной суетой. На Лилиан никогда не злились подолгу, стоило девушке улыбнутся. Однако, как только милая дочка подросла, родная мама возненавидела красоту, что сама породила. Вскоре, от ненависти и жадности в сторону дочери, женщина уснула глубоким сном, оставив алый цветок с Отцом.  Все, что слышала маленькая леди, по мере взросления, это слова матери: "Выгляди молодо. Старость уродлива. Мужчины не любят уродливых."  Отец подтверждал данное высказывание, с восхищением наблюдая за дочкой, что цвела и становилась копией его оставившей жены. Её густые волнистые темные волосы были распущены, прекрасно сияя, так, словно ежеминутно отпаривались кипятком. Благородные широко-распахнутые глаза, что имели необычайный цвет рубина, драгоценного камня красного цвета. Сам пожар затухал, когда Лилиан смотрела на него. Пожалуй, это единственное отличие от матери, которого боялся Отец.  Граф Чад оградил дочь от посторонних, запер её в четырех стенах большого дома. Даже прислуге было запрещено видеться с ней, говорить, помогать в чем-либо. Город молвил о том, что девушка Делоне была избрана в кандидатки принцессы. Ходили слухи, как же ей повезло попасть в столь романтичную участь судьбы. Тем временем ночами, заключенная особа плакала, разговаривая сама с собой и стыдливо глядя в зеркало, что поставил отец и приказал лицезреть свои уродливые глаза. Прошло около четырех лет, пока в один день граф не потерпел неудачу, его лишила жизни одна из любовниц: забрала деньги, сбежала. К тому моменту, пока Чад испускал последние вздохи, прибежала охрана, которой был вынесен последний приказ пожилого хозяина: "Я хочу, чтобы мою дочь похоронили вместе со мной!" — Будь ничем. Будь меньше, чем ничего, — шептала Лилиан. Её держали за руки с обеих сторон, две незнакомые женщины, явно переживая за возможный побег. Весь город собрался возле дома графа, из которого вели жертву в сырую землю. Давно девушка не была одета в столь красивую одежду. Длинное невесомое платье приталенного силуэта, выполненное в черно-бежевых тонах. Линия глубокого образного декольте с прозрачной вставкой и талия подчеркнута рельефным узором из утонченной мерцающей пайетки. Юбка из полупрозрачного струящегося шелка дополнена двумя высокими разрезами и бежевой вставкой с контрастной черной россыпью. На голову возложили полупрозрачный шелк, скрывая мерцающие алые глаза.  — Какая красивая.  — Жаль, что такое добро в землю пойдет. — Еще одно доказательство, что красота не более, чем проделки демонов, — неугомонно болтали мимо проходящие, стараясь увидеть скрытое опечаленное лицо.  Лилиан истекала холодным потом от страха, каждый шаг отдавался болью в бок, отчего женщины буквально тащили её за собой вперед. Ни за что, просто так по желанию отца, сгинуть заживо. "Не доверяй никому. Доверяй родителям. Не говори да. Не говори нет." — Учила мама.  Делоне обдумывала слова родителей, только сейчас понимая, какие они были глупые. Слишком позднее осознание, не оставляет выбора, кроме как принять участь и закончить жизнь, как того хотела мать и отец. Может они любили дочку: странно, по-особенному, по-своему? Грубо будет не выполнить последнюю просьбу графа.  "Ты слишком стараешься. Ты выглядишь неестественно. Мужчины не любят девушек, которые слишком стараются." — С этих слов началась и закончилась первая дружба. Ведь никому не понравится та, кто нравится всем лицам мужского пола. Лилиан ненавидела себя и свою красоту, которая полностью была виной матери. Девушка пыталась навредить себе, изменить лицо, повредить его, но после каждого полнолуния раны затягивались. Никто не знал почему, а Граф нашел еще одну причину презирать дочь.  Проклятие — второе имя Лилиан, дарованное родителями.  — Мама, — со всхлипом произнесла девушка, — папа, — слезы падали с щек, прокладывая дорогу к вырытой свежей яме, — простите меня, что стала ненавистным ребенком.  Одна из женщин, что стояла с одной стороны и придерживала леди, отпустила руку. В её карманном фартуке находилась маленькая стеклянная бутылочка, которую должна выпить Лилиан, дабы без сопротивлений возлечь в землю. С шелковых волос сняли накидку, обнажая лицо и позволяя сделать последние вздохи. Грудная клетка вздымалась, наслаждаясь прохладным зимним ветром. В толпе усилились разговоры, людей давно забывших грешную внешность и вновь восхитившись ею.  — Дайте ей уже снотворное! Не мучайте девочку, — выкрикивали из толпы.  — Простите, — обратилась Делоне к женщине, что так смело вела её на эшафот, а теперь дрожит с лекарством в руках. — Позволите мне самой попрощаться с судьбой?  — Но, вы...  — Не убегу, — успокоила леди, зная: бежать некуда.  Холодный пузырек оказался в нежных руках, которые смело открыли деревянную пробку. Резкий ядреный аромат лаванды, которую использовали в качестве обезболивающего, проник в ноздри с приступом тошноты.  — Пей, девочка, — проговорила пожилая женщина с сочувствием в взгляде. — Ничего уже не изменить.  Незнакомая бабушка улыбнулась. Её потрескавшиеся губы от холода, желтоватые зубы и морщинистое лицо, говорило о смирение. Рассказывало о том, как видела ни одну подобную участь молодых девиц.  Девичья рука, было поднялась до пухлых губ, но неожиданный топот лошадей, заставил ноги подкосится. Гул приближающихся наездников отвлек всех присутствующих, после смерти графа в этом городе не должны были появится гости.  Прекрасная белоснежная лошадь разрезала зимний туман, её переливающаяся грива напоминала волшебную пыльцу, о которой читала в книгах Лилиан. Скакун остановился, позволяя разглядеть своего хозяина. Длинные белоснежные волосы, поверх черных доспех из драгоценного металла, мужественное тело, которое, казалось, было куда прочнее. Небесно-звездные глаза с вкраплениями луны. Чистая кожа с мелкими белыми шрамами, вытянутый подбородок, углубленные скулы и тонкие губы. Не было сомнений, что этот человек прибыл из Империи. Редко кто удостаивался чести лицезреть рыцарей, а кто их видел, обычно долго не жил.  — Слушайте все! — Громко, звонким голосом, произнес незнакомец. — Граф Чад Делоне, единственный сын своего рода, приговаривается к смертной казни за расточительность, отвратительный пример аристократического поведения, халатность по отношению к земле принадлежащей Империи, а также за присвоение налогов, сокрытие этого факта и покушение на свидетелей, знавших о данном преступлении. Однако, в силу того, что граф покинул свой пост по велению судьбы, все его имущество и подопечных ему людей, будет изъято и передано новому Графу, которого изберет Его Величество.  Ледяная усмешка при взгляде на могилу.  — Можете продолжать своё празднование.  — Постойте! — Испуганно обратился служитель церкви, — вы не можете оставить целый город без одной золотой монеты. Идут холода, людям нужна еда, одежда. Почему все должны страдать, из-за одного графа?  — Вы все знали о нарушениях Чада Делоне, не лгите, — выразительные черты лица нахмурились, — кто-то должен понести наказание.  Лилиан не слушала разговор перепуганной толпы, обводя подушечкой пальца открытое горлышко и обдумывая, когда хватит смелости поглотить содержимое. Стоит светлому незнакомцу уйти, никто не станет откладывать желание отца.  — Заберите её! Заберите Лилиан! — Две женщины толкнули девушку в спину, заставив выйти вперед и уронить лекарство из рук.  — Кто она? — Заинтересовался всадник, спускаясь с лошади.  Рядом с хрупкой, испуганной ланью, встал величественный мужчина. Его рост был сродни с потолком в тесной комнате, где прятали леди.  — Она дочь Чада, единственный его ребенок, — заговорил служитель церкви. — Бедная девочка была заперта в доме долгие годы, отчего не знала ни о каких делах отца.  — Чистая и невинная? — Без издевательского подтекста, удивленно, уточнил рыцарь.  — Верно. В небесных понятиях, её тело и душа безгрешны.  — Почему здесь еще одна яма? Кто-то умер?  — Нет, последнее желание Графа, было похоронить его вместе с дочерью, — переживая, объяснялся мужчина.  — Вы ведь знаете, что подобное запрещено? — Звонкий голос стал режущим, будто два изящных меча соединились в схватке. — Будь здесь Император, вы бы лишились головы за нарушение законов, — город затих в страхе, понимая, что это не пустые угрозы. — Однако, вам повезло, что я спешу.  — Благодарим вас, сэр, — припал к коленям спорящий мужчина.  — Леди, — обратился рыцарь к дрожащей от холода Лилиан, — вы правда дочь графа?  — Да, сэр.  — Вынужден вас огорчить. Вам придется отправиться со мной в Империю, без каких-либо вариантов.  — Меня казнят за отца? — Эмоционально, сжимая ткань платья в кулаки, подняла взгляд Делоне.  Розовые глаза, что теряли свой красный блеск в мороз, столкнулись с голубыми. Словно огонь и вода, где непременно побеждает водная стихия. Посланник замер, не встречав подобного цвета глаз уже десятки лет. Когда ему удалось встретится с женщиной, у которой был такой же взгляд, мальчику не было и пяти лет. Всю оставшуюся жизнь, он полагал, что ему почудилось — такой красоты не бывает. Может, радуга отразилась в зрачках, иль закат тогда был? Однако сейчас, в морозный день, увиденное в метре от себя не может быть миражом.  — Вас лишат титула и богатств. Вы станете никем, поэтому предоставят выбор: эшафот или верная служба. Опережая ваш вопрос, заверю, что все знатные дамы выбирали эшафот. Не может быть унизительней жизни, чем прислуживать, в их понимание, — деликатно, не отводя взгляда от глаза, рассказывал рыцарь. Его тонкие губы изящно натянулись в улыбке, придавая легкий оскал. — Какое бы решение вы не приняли, леди, оно должно быть озвучено в столице.  — Можно просьбу? — Неуверенно произнесла Лилиан, таким парящим голосом, будто стая бабочек окутало пространство.  Рыцарь привык к капризным дочерям баронов, графов, маркизов, что требовали с собой целый экипаж слуг, драгоценностей, словно отправлялись в лучшую жизнь. Кричали, злились, выражали все эмоции и действия, что свойственно для виновных. Поэтому, слуга Империи, правая рука Его Величества, раздраженно вздохнул от вопроса. — Если она будет разумна.  — Вы можете представится?  — Разумеется, — уважительно склонил голову, — Герцог Изекил Терос.  — Благодарю, Ваша Светлость, — поклонилась Делоне, выпрямим осанку.  В толпе вновь разошлись восторженные и испуганные слова. Сам герцог прибыл в столь незначительный город. Об этом будут рассказывать в легендах, детям слагать сказки и восторженные песни о белоснежном рыцаре.  Изекил тактично умолчал о том факте, что в государство было оправлено письмо, в котором говорилось, что дочь Делоне мертва. Герцог не мог найти объяснения, почему граф запер свою дочь, объявил её в Империи мертвой? Неужели, этот мужчина был столь мерзок, что выжидал необходимых момент, когда смог бы использовать дочь в корыстных целях. Отдать замуж за выгодного партнера, обменять на деньги или вовсе, как сегодня, передать на казнь вместо себя?  Терос никогда не был мил и сдержан с дамами высшего общества, от них слишком веет напыщенностью и сомнением, побуждая скверность. Именно поэтому, несмотря на высокий статус, мужчина был совершенно одинок и чужд от любви.  — В чем же заключается ваша просьба, леди?  — Вы не соврали, что у меня будет выбор? — Герцог изогнул бровь, удивляясь смелости вопроса. — Если ваши слова правдивы, тогда, могу-ли я сейчас озвучить решение?  — Разумеется. — Я хочу быть прислугой, — нежно искренни улыбаясь, четко определилась Лилиан.  На самом деле, ответ в девичьей голове звучал иначе: "Я хочу жить!"