Глава 4
3712 Words
Лорена Домбрийская
Томор умирал.
Агония длилась вот уже второй день.
Герцог словно специально дожидался отъезда королевского стряпчего, чтобы потерять волю к жизни. Стоило ей проводить Бариста Тальфера, и на следующий день Томор впал в беспамятство.
Стонал, бредил, звал первую жену…
Просил дочь прийти к нему, говорил в бреду, как любит свою Малечку, как они поедут в столицу, как устроит ей первый бал…
Лорену он не звал.
Это не мешало «безутешной вдове» заворачиваться в серые тряпки[8], сидеть у кровати мужа, поить его водой с ложечки и вытирать лоб (менять простыни все же доверялось служанкам), но как же это злило!
Просто из себя выводило!
За эти два дня Лорена возненавидела падчерицу больше, чем за предыдущие восемь лет! Получалось так, что она в душе мужа следа не оставила. Никакого…
Хорошо хоть, королевский стряпчий уехал.
Лекарь суетился рядом, то возжигал какие-то курения, то пускал герцогу кровь… И к концу второго дня добился своего.
Герцог стал дышать все реже и реже. Краска покидала его лицо, оно на глазах словно бы покрывалось серой вуалью смерти… синели губы, теряли краски глаза…
– Не вижу… ничего не вижу… Анна! Анна, ты здесь! Анна, возьми меня за руку, прошу, мне страшно…
Лорена протянула руку, сжала костлявые пальцы мужа в своей ладони, но тот вырвался с неожиданной силой, сел на кровати.
– Анна! Я уже! Иду…
И упал, как подкошенный.
Лорена подумала пару секунд – и тоже упала в обморок. Она могла бы изобразить безудержное горе, и даже истерику, но к чему тратить силы? Скучно, господа…
Вокруг герцога засуетились плакальщицы, они же обмывальщицы и переодевальщицы в посмертный наряд, а «бесчувственную» Лорену подхватили и отнесли в ее покои. Там лекарь зажег у нее под носом перо, и она пришла в себя.
– Мой муж…
– Крепитесь, ваша светлость. Ваш супруг…
Лорена махнула рукой, развернулась и уткнулась лицом в подушку. Плечи женщины затряслись в безудержных рыданиях.
– Оставьте меня.
– Но, ваша светлость… – вякнул было лекарь.
– Оставьте меня одну!
Повторного приказа никто ослушаться не осмелился.
Все вышли, и только спустя минут пять, убедившись, что осталась одна, Лорена оторвалась от подушек.
Заплаканная?
Вот уж – нет!
И незаплаканная, и нерастрепанная, а вполне спокойная и довольная жизнью.
Теперь она вдова, и в этом положении есть свои плюсы и минусы. С завтрашнего дня она начнет претворять свои идеи в жизнь…
Дверь скрипнула. Лорена едва не вызверилась на вошедшего, но потом узнала брата и успокоилась.
– Лоран!
– Слуги прибежали чуть ли не в панике. Кричат, что ты в обмороке, что можешь покончить жизнь самоубийством…
– Пусть и не мечтают.
– Пусть. Хорошо играешь, сестренка.
Лоран присел на кровать рядом с сестрой. Лорена вздохнула и уткнулась лицом в его серую рубаху.
Мужчины в Ромее одевались достаточно просто – в Аллодии, во всяком случае.
Штаны, заправленные в сапоги, нижняя рубаха, поверх нее обычная рубаха, и жилет сверху. Шляпа на голову. Это одежда повседневная.
Разумеется, жилет можно было заменить на куртку – или накинуть сверху плащ, а жилет поменять на камзол. Фасоны и ткани тоже разнились, как и вышивки, и прочее, но общий стиль оставался неизменным. И Лоран с удовольствием следовал ему, потому что штаны отлично показывали его длинные стройные ноги, да и мужское достоинство у него было хорошее, можно не скрывать, пояс подчеркивал тонкую (до сих пор!) талию, рубашки красиво облегали плечи и руки… Вся его одежда, даже траурная, была из шелка и бархата. И сейчас он не изменил себе.
Лорена была в платье из серого бархата. Рубаха Лорана выполнена из серого шелка, а жилет расшит золотом так, что траурным его назвать язык не поворачивался.
Лоран привычно погладил сестру по голове. По золотым волосам…
– Не плачешь?
Лорена фыркнула.
– Ты знаешь, сколько мне оставил этот негодяй.
– Ну, жить-то на это можно…
– Выжить – можно, жить – нельзя. – Лорена негодующе надула губы. – Я к такому не привыкла.
– Отвыкла.
– Это не важно. Лоран, я хочу в столицу!
– Вот приедет эта малышка… Мария-Элена, я женюсь на ней, и мы сразу отправимся в столицу.
– Сначала в столицу, потом женишься. Понял?
Лоран усмехнулся.
– Не учи, сестренка. Обольщать малышку придется уже здесь, а ты можешь готовиться к выезду в столицу.
Лорена довольно улыбнулась брату. В дверь постучали.
– Мама? Можно?
Лорена переглянулась с братом.
– Да, дочка. Можно…
К Силанте у Лорены были сложные чувства.
С одной стороны – дочь.
С другой же…
Знатные дамы не кормили сами детей (грудь потеряет форму), не нянчили их (вот еще не хватало!), они отдавали их на руки служанкам и получали обратно исключительно по собственному желанию.
Поиграть пару минут, брезгливо понюхать и отдать обратно, чтобы сменили пеленки. Неоткуда было вырасти особенной любви, неоткуда. Да и молода была Лорена, когда родила, ей не дочь хотелось, а балов, танцев и любовников. Желательно – молодых и сильных, а не таких, как старый Никор.
Так что…
Лорену коробило само наличие настолько взрослой дочери. Она искренне считала, что Силанта делает ее старше. А внешность Силанты…
Копия отца. И это также было неприятно. Злило и раздражало.
Лорена не была благодарна Никору. Вот если бы он завещал ей поместье или побольше денег… а так!
Да она с лихвой отработала все, что ей дал Колойский! Втрое и вчетверо! Она ублажала его в постели, украшала его дом, терпела его омерзительных детей от первых браков… и втихую молилась, чтобы Брат с Сестрой забрали его поскорее! Как же он ей надоел за время брака! Весь надоел! Весь!!!
От толстого пуза до липких рук. От пирушек, которые закатывал по поводу и без повода, до старческого сластолюбия, с которым ласкал ее тело.
Когда Никор умер, она осенила себя святым ключом и порадовалась. Силанта же была вылитый отец. Внешность, ум, манеры, характер… Лорена смотрела на дочь, а видела старика, которому продала себя. И это – не радовало.
– Входи, – отозвалась Лорена, принимая соответствующую случаю позу – безутешная вдова рыдает на плече у брата.
– Мам, а когда мы в столицу поедем?
Силанта обладала также чуткостью быка на случке и трепетностью боевой колесницы.
– Когда траур кончится.
– Но это же год!
– И что? Это был твой отчим. – Лорена смотрела строго. Да, у нее были другие планы, но посвящать в них дочь?
Вот еще не хватало!
– Мам… ну мне почти восемнадцать…
– Силли, – Лорена чуть смягчила свой голос, – сходи и помолись за упокой души герцога Домбрийского. С тем, что оставил тебе родной отец и что оставил Томор, ты будешь завидной невестой. Не для герцогов и графов, но барона или второго сына в знатном семействе мы тебе найдем.
Силли сморщила нос.
При веснушках это выглядело не слишком привлекательно… Лорена отметила себе, что надо потом отругать дочку за эти гримасы. Широкое и плоское лицо становилось от них вовсе уж некрасивым… и кто ее научил так чернить брови? Конечно, Силли светловолоса, и лицо ее, с бесцветными бровями и ресницами, напоминает непропеченную лепешку, но как она их выкрасила?
Теперь на ее лице видны одни только брови.
– А… эта?
– Твоя сводная сестра? Она теперь герцогесса Домбрийская, и ей надо будет также найти пару, – кивнула Лорена, внутренне ухмыляясь. Вот она, пара, рядом сидит, обнимая сестру за плечи. А что? Из Лорана получится отличный герцог! Уж всяко не хуже Томора!
– Вряд ли на эту мышь кто-то позарится. – Силанта скривилась еще выразительнее. И Лорена не выдержала.
– Силли, будь любезна, оставь меня. Немедленно.
Дочь развернулась и хлопнула дверью. Лоран поглядел ей вслед.
– Зря ты так с малышкой… еще ляпнет что-то не там и не тем…
– У нас еще будет время поработать с ней. Разберемся, – отмахнулась Лорена.
Брат не стал спорить.
– Будешь скорбеть, сестренка?
– Надо. Я откажусь от еды, а ты мне принеси в комнату что-нибудь повкуснее.
– В часовню.
– Туда?
– Там скорбеть удобнее. И все видят.
Лорена кивнула, признавая правоту брата, и поднялась с кровати. Надо…
Она столько вытерпела ради денег и титула, неужели сдастся в последние минуты перед торжеством?
Не дождетесь!
Надо будет – и голодная скорбеть будет…
Но для начала – вытащить молитвенник из переплета, отдать Лорану, чтобы прибрал, и вложить вместо него роман. Хоть почитать что-то к ночи…
Его высочество принц Найджел
– Ваше высочество. – Леди Френсис поклонилась так, что в вырезе стали видны и оба соблазнительных полушария, и ложбинка между ними, и даже чуть глубже.
Принц облизнулся и подумал, что рановато выставил ее из своей постели.
Дура, да. Но аппетитная!
– Моя госпожа…
Леди расцвела, что роза, очаровательно раскраснелась и улыбнулась.
– Ваше высочество…
– Не соблаговолите ли прогуляться со мной по саду?
Стоило ли упоминать, что дама тут же согласилась и с энтузиазмом повисла на руке принца.
– Ваше высочество… ради вас я готова на любые жертвы. Даже гулять по саду вечером, когда так холодно и страшно… Но ведь рядом с вами мне нечего бояться?
– Я готов защитить вас от любой опасности, Френсис, – выпятил грудь Найджел. Благо они уже удалились от придворных, и хотя их видели, но подслушать никто не мог.
– И от простуды тоже, ваше высочество?
– Разумеется. Я готов вас согреть.
– О, рядом с вами мне ничего не страшно. Представляете, моя тетя простудилась, и ей лекарь прописал настойку… это был такой ужас!
Перед глазами принца стояли соблазнительные картины, так что вслушивался он не слишком внимательно. Так… пусть говорит, лишь бы до беседки дошла.
– Она позеленела? Или пошла пятнами?
– Нет, ваше высочество. – Леди Френсис округлила глаза и так вздохнула, что вырез разошелся чуть ли не вдвое. – Это ужасная настойка! Тетя пила ее буквально по каплям, но чувствовала себя ужасно. Она бредила, ей чудились кошмары, она кричала, звала кого-то… мы испугались, что она сошла с ума!
– Не сошла же… – Сложно сойти с того, чего и не было!
– Да, но выглядела она как безумная. Когда она перестала принимать настойку, все пришло в норму. Но лекарь предупредил, что давать ее надо с большой осторожностью, если бы тетя пила ее дольше, она бы действительно могла сойти с ума! Представляете?
– О да…
В эту минуту Найджел наконец затащил свою даму в беседку и тут же бросился на приступ. Крепость сдалась мгновенно, вдохновенно и добровольно, отдаваясь на милость победителя так рьяно, что едва уцелела широкая скамейка, обтянутая для таких случаев синим бархатом.
А после любовной схватки, когда они лежали утомленные и ветерок овевал разгоряченные тела, леди Френсис принялась поспешно одеваться.
– Прошу вас, ваше высочество, помогите мне! Будьте милосердны!
Найджел помог. Расправил нижнее платье, затянул шнуровку, чтобы все прелести дамы не вывалились наружу…
– Представляете, ваше высочество, какой ужас? Вот так простудишься, и будут тебя лечить, а потом еще примут за сумасшедшую… ужас! Кошмар!
Принц не ответил, словно бы и не обратил внимания, но леди Френсис хорошо знала свой объект.
Он – запомнил.
Еще пара намеков, и будет нужный результат…
Найджел труслив и гадок, у***ь человека он никогда не решится. А вот подтравливать, чтобы его отца объявили безумным, и получить регентство… Дальше есть еще планы. Но это ведь дальше!
Принц никогда не подумает, что эту мысль аккуратно и осторожно вкладывает в его голову леди Френсис. Это ведь женщина! По определению – глупая и тупая самка, которая годна лишь принимать в себя мужское семя и вынашивать детей. А интриги…
Оставим их тем, кто в этом разбирается. К примеру, мужчинам.
Матильда Домашкина
Стыдно признаться, но следующие два дня Мотя провела на диване перед телевизором, щелкая «лентяйкой». А чтобы успокоить свою совесть, параллельно она обзванивала все интересные объявления из газеты, сразу отметала распространение и проценты от прибыли и накапливала адреса.
Лучше пройти максимум фирм в один день, хотя бы пять-шесть штук.
Собеседование по поводу работы – это ведь не просто так. Надо одеться соответствующе, накраситься, дойти, побеседовать с директором, посмотреть, понравится ли он тебе, понравишься ли ты ему, подойдут ли тебе их условия…
А еще – какая обстановка в фирме, где они сидят, кто там работает, какая атмосфера в офисе…
Что-то можно узнать по телефону, но кучу мелочей, из которых и слагается хорошая работа, видно только на месте.
Страшно Матильде не было, на черный день немного отложено, с голоду она тоже не помрет, бабушка ее приучила к здоровому питанию, а овощи и крупы стоят копейки. Да и сколько съедает девушка? Не так много, честное слово. Мужчин прокормить куда как сложнее.
А когда на душе у тебя спокойно, когда для тебя эта работа – не последний шанс на жизнь, когда есть возможность и время выбрать… Работодатели это чувствуют каким-то загадочным органом. И условия становятся лучше.
Закон подлости. И с ним не поборешься.
А еще была Мария-Элена.
Матильда честно признавалась себе – услышь она от кого-то такую историю, потащила бы человека в психушку. Однозначно.
Зеркало, Ромея, Аллодия, герцогесса…
Беда в том, что Бог не дал Моте воображения. Вообще.
Она даже врать как следует не умела – ее тут же разоблачали и укоризненно грозили пальцем. Что-то придумать?
Да она даже школьные сочинения цинично сдирала из интернета. Не дано! Вот вообще не дано!
И уж изобрести целый мир, с его законами, обычаями, правилами, монетной системой, обращениями, историей и географией? Она бы точно не потянула.
Или все-таки? Может, и такое бывает?
Жил-был человек, потом обнаружил, что он – это не он, а всемирная космическая черная дыра, и теперь рассказывает, сколько звезд в него засосало и чем белые карлики отличаются на вкус от черных…
Как оказалось – бывает. Так что пару дней Мотя думала, сошла она с ума – или нет?
Малена уверяла, что все в порядке. Это магия, это бывает. В их мире с этим строго, магию изводят под ноль, но остатки сохраняются в самых неожиданных местах.
Матильда в магию не верила, но днем Малена была рядом, словно голосок шептал из-за спины, только это не пугало и не раздражало, а ночью приходили ясные, яркие и подробные сны, которые Мотя помнила до последней съеденной плюшки. У нее такого никогда раньше не было.
Депрессия?
Из-за бабушкиной смерти? А раньше бы это не?..
Уж не сороковины, уж шестидесятины давно прошли, а она только на ПТСР[9] сподобилась? Неубедительно!
То есть по срокам может и получиться, а вот по симптомам – никак. Что это за расстройство такое, от которого одно удовольствие? Ни невроза, ни психоза, ни переживаний…
Это уже не ПТСР, это ближе к шизофрении…
Мотя стала намного лучше спать по ночам, раньше-то она просыпалась, а сейчас и пушкой не разбудишь. Появился аппетит, интерес к жизни, она даже купила шлейку для Беси и стала гулять с котенком у дома.
Малена к тому же настояла на пересмотре всего гардероба Матильды. Она посмотрела несколько фильмов и откровенно позавидовала. Но, поглядев на одежду подруги, возмутилась:
– Разве в этом можно ходить?
Матильда уверяла, что можно и даже нужно, и вообще… Малена заявляла, что в таком виде надо ходить не работу искать, а народ пугать…
Денег не было.
Ругаться не хотелось.
И две подруги, подумав немного, отправились туда, где можно разжиться неплохой одеждой по адекватным ценам.
В секонд-хенд.
* * *
«О горе мне, неистовое горе!!!»
Примерно это должна возопить настоящая женщина, которой предложили отправиться в подобный приют нищебродов.
А потом коварно проползти туда под покровом ночи.
Ибо платье от известного дизайнера можно встретить равно и в фирменном магазине, и в секонд-хенде, но во втором случае оно будет стоить примерно раз в сто дешевле. Возможно, его кто-то уже надел до тебя один или два раза, но выложить за шмотку пятнадцать тысяч – или сто пятьдесят рублей?
Кто никогда не надевал чужих вещей – по необходимости, или просто меняясь, или… пусть первый кинет камень в девушек.
А подруги отправлялись на поиски в секонд-хенд, собираясь снимать стресс шопингом.
– У вас так здорово… у нас платье шьют вручную, ткань ткут тоже вручную… часто вещи даже передают по наследству. А у вас так всего много, и такое разнообразное… – Мария-Элена была искренне восхищена.
Матильда тоже улыбалась. Наивный восторг подруги был ей приятен.
– Зато у вас все натуральное. А у нас… брр…
– Знаешь, натуральное не всегда хорошее. Ты вот стираешь вещи, и цвета такие яркие! А у нас красители выгорают моментально… Все сероватое, бледное, скучное…
Матильда пожала плечами.
– У нас наука продвинулась вперед. А магии нет…
– У нас магии тоже нет. За нее можно угодить к очистителям.
– Это что за звери такие? – насторожилась Матильда. Все же…
Зеркала – это стопроцентная магия. И отдавать близняшку неизвестно кому на растерзание…
Господа очистители, убейтесь сами. А то мы вам устроим революцию! И гильотину изобретем!
Дорога до секонд-хенда занимала примерно полчаса. Мотя шла пешком и болтала с подругой, так что Малена сочла этот момент подходящим для разговоров о вере.
– Наш мир творили Брат и Сестра. Брат сотворил землю, Сестра населила ее животными и птицами. Брат подумал и сотворил людей, чтобы мы управляли Ее творениями, Сестра подумала и сотворила вестников, чтобы было кому приглядывать за людьми и доносить Брату о делах их…
– Логично.
– Все были счастливы, и мир цвел под их руками. И тогда из глубин тьмы и злобы явился Паук.
– Эм-м-м-м?
– Я смотрела с тобой… фильм о пауках. Вы их не боитесь, а у нас они считаются воплощением зла. у***ь паука – к добру.
– А у нас – денег не будет. Хм-м-м, а ведь верно.
Мотя вспомнила, как они заезжали в таверны. Казалось бы, там этих тварей должно быть… мух-то много! Но пауков она не видела, и паутины тоже!
– А вы их никак не используете?
– Как их можно использовать?
– Если паутину намять с хлебом – будет хорошее ранозаживляющее. А бабуля рассказывала, как они с корой калины во время войны ее мяли. Лекарств не было…
– Нет. У нас – никогда… Так вот, Паук принялся плести свои сети и ловить вестников, чтобы помешать им рассказывать Брату и Сестре о людских делах, и люди стали хуже… А еще он привел с собой шервулей…
– Это еще кто такие?
– Это его слуги, Восьмилапого. Они пожирают человеческие души, которые попадают им в лапы…
– А выглядят они как?
– Как громадные черви. Они едят души грешников и извергают их наружу…
– Неаппетитно выглядит.
Малена хмыкнула. Фраза была произнесена таким тоном, словно шервуль лично предложил Матильде позавтракать вместе с ним и получил решительный отказ.
– Про вашу веру я знаю. Но у вас проще, ты можешь верить во что хочешь или вовсе не верить…
– Могу.
– А если я не буду молиться, или ходить в храм, или что-то сделаю не так… Очистители – это орден при храме. Они подчиняются только архонам и адарону, никто ниже рангом не имеет права приказать Белым Братьям.
– И они этим пользуются?
– Что ты! Они очищают наш мир от паучьей скверны, которая затягивает его, словно паутина…
– У нас тоже такое было.
– И?
– Не знаю, как там с чистотой, но если где-то есть власть, там будут и злоупотребления властью. Допустим, я попадаюсь им в лапки. Что мне грозит?
– Допрос с пристрастием, очищение, покаяние, потом либо смерть, либо пожизненное заключение в одном из монастырей, без права выхода из кельи…
– Невесело…
– Они ведь не хватают кого попало…
Мотя только пожала плечами. Но подумала, что человек – очень гадкое существо. До чего-то хорошего он будет доходить годы и века, а вот всякие гадости придумать вроде инквизиции – это в любом мире и с восторгом.
– Надеюсь, ты понимаешь, что о нас с тобой надо молчать?
– Конечно! – подтвердила Малена. Лишиться своего единственного близкого человека (и плевать, что он живет в другом мире!) она никогда не согласилась бы!
Магазин был открыт. «Скидка – 50 %» – гласила табличка над входом.
– Отлично! – Матильда потерла руки и устремилась к рядам с платьями. – Какая прелесть! Ты погляди!
Ярко-алое платье обтягивало стройную фигурку и заканчивалось примерно на две ладони выше колена. Матильда натянула его на себя и повертелась перед зеркалом.
– Как?
– Эм-м-м… у нас в таком только куртизанки ходят.
– Цвете или фасоне?
– Что ты! За такой фасон можно и к Белым Братьям угодить!
– А ты что предлагаешь?
– Ну…
– Давай я подвинусь, а ты смотри?
– Давай…
Малена побаивалась подменять своего двойника, но что тут-то страшного? Поглядеть одежду, примерить ее…
Светло-серое платье уютно легло в ладони, лаская их непривычным ощущением. Не шерсть, не лен, не шелк, что-то другое, приятное…
– Мышь лабораторная. Средней запыленности, – припечатала Матильда, глядя в зеркало.
– Ни мне – ни тебе?
Малена прошлась по вешалке еще раз. Итогом стало темно-зеленое платье насыщенного оттенка. По воротнику змеилась черная вышивка, рукава доходили до середины кисти, а само платье едва прикрывало колени. Ни вырезов, ни разрезов, все очень строго и просто.
– А знаешь, ничего так… с распущенными волосами попробуй? Сюда мой хвост не пойдет!
Малена послушно стянула с волос резинку. Голове сразу стало легче, а вот шее, наоборот, жарче. Волосы рассыпались по зелени платья и сделались ярче, насыщеннее. Приобрели глубину глаза, сверкнули невесть откуда взявшимся изумрудным оттенком. Малена задумчиво покусала губы, пощипала себя за щеки…
– Девушка, надо брать! – припечатала стоящая рядом тетка. И завистливо вздохнула. – С твоей-то фигурой…
В тетю можно было впихнуть трех Матильд. Последствия неправильного обмена веществами с холодильником.
Малена благодарно улыбнулась, сняла платье, бросила в корзинку и отправилась копаться дальше.
Итогом следующего часа стали:
1. Еще одно платье, на этот раз голубое, без рукавов, воротник-стойка. Правда, оно было украшено стразами, которые не выносили обе девушки, но Малена клятвенно обещала Матильде спороть их подчистую. Шить она любила…
2. Две блузки, одна с коротким рукавом, приятного кремового оттенка, вторая с длинным, тоже темно-зеленая.
3. Светло-коричневый брючный костюм из чего-то вроде замши. Пиджак, жилет, брюки. Малена искренне считала брюки неприличными, но устоять не смогла. Здесь-то это можно! Как же не попробовать?
И стоит ли упоминать, что все вещи сочетались между собой по цвету? Так, что получилось несколько ансамблей…
– Тебе надо вот что сшить. – Матильда сняла с вешалки и продемонстрировала подруге юбку-брюки. – Замечательная вещь.
– Только не полосатые…
Брюки действительно были похожи на зебру. Только полоски шли не поперек, а вдоль. Но для Малены это было слишком радикально.
– Посмотрим, со временем…
Заплатив за все вещи меньше тысячи рублей, подруги вышли из магазина и отправились домой.
Примерять, подгонять, ушивать, переделывать…
Да, именно подруги, именно вышли, и работать они собирались вместе.
Пусть тело одно, но если можно подменять друг друга?
Грех не воспользоваться!
- Writer
