Хроники жены Тёмного

ГЛАВА 18

«Новый мир – так можно описать нашу планету через сто пятьдесят лет после слияния. Мир-то новый, а вот проблемы остались старыми. Хотя, многие из прошлых проблем остались в прошлом и это радует, но добавилось огромное количество новых. Начать с того же взаимопонимания.»

Арнольд Шоу, «О Новом Мире и последствиях»

Солнечный луч упрямо лез в глаза вырывая из объятий Морфея. Как это ни странно, но несмотря на слияние, столетия и новые культуры, но вот мифы не утратили актуальности, и Морфей продолжает уводить в миры грез всех желающих каждую ночь. А солнце вырывать из этого самого мира грез.

Я попыталась потянуться, но через талию была перекинута рука, а твердая грудь прижималась к спине. Хватило мгновения, чтобы вспомнить, где нахожусь, что произошло вчера, и я напряглась. Почему-то получилось это невольно. На автомате, как какой-то рефлекс. Хотя, стоит быть откровенной, мне было интересно испытать новое чувство: защищенности. Это было странно и очень непривычно, кроме сестер никто не спал со мной в одной постели.

— Хорошо, ты проснулась, — прошептал Андрион хриплым ото сна голосом прямо мне на ухо. Мурашки пробежались по всему телу.

Ого… Мне не было неприятно или же страшно. Было странно.

Более всего поражало осознание. Андрион. Мой муж.

Я была замужней женщиной, но Андрион сдержал обещание. Он не подтвердил заключенный брак. Даже наоборот, сделал всё, чтобы я чувствовала себя в своей тарелке и спокойно. На свежую голову соображалось намного лучше, и я понимала, что такого для меня ещё никто и никогда не делал. По сути, он отказался от права на меня, точнее не так, он отказался насильно требовать от меня супружеского долга.

Я открыла глаза. Рукой Андрион сжал мое бедро и перевернул на спину. Он оперся на локоть, а его взгляд остановился на моем лице. Хотелось бы мне знать, о чем он думает. Было странно находиться в кровати с мужчиной. Хотя наши тела не соприкасались, я чувствовала исходящий от его тела жар.

При свете дня шрамы на смуглой коже были менее заметны, чем прошлой ночью, но мышцы оставались все такими же впечатляющими, будто вылитыми из стали. Интересно, какими они будут на ощупь.

Он потянулся и взял мою прядь волос двумя пальцами. Я затаила дыхание, но мгновение спустя Андрион отпустил ее, а выражение его лица стало задумчивым.

— Скоро в дверь постучится вся твоя семья, точнее женская её половина, чтобы собрать простыни и перенести их в столовую, где, несомненно, все остальные уже ждут начала гребаного представления. Я читал об этой традиции, но это такой архаизм, что уму непостижимо почему он всё ещё жив…

На моих щеках проступил румянец, и что-то в глазах Андриона поменялось, холод сменился какой-то другой эмоцией. Я посмотрела на маленький порез на его руке. Он был не глубокий и почти затянулся. Что ответить на это замечание – понятия не имела, кроме как правды.

— Я сама об этом узнала случайно. И да, это немного мерзко и унизительно, как мне кажется.

Андрион кивнул.

— Моя кровь даст им то, чего они хотят. Это будет основой нашей истории, но от нас будут ждать деталей. Я знаю, я убедительный лжец. Но сможешь ли ты лгать каждому в лицо, даже матери, когда скажешь им о нашей брачной ночи? Никто не должен догадаться о том, что произошло. Из-за этого я буду выглядеть слабым в глазах твоей семьи.

Его губы с сожалением сжались. Сожаление о том, что пощадил меня и попал в положение зависимости от моих навыков лжи?

— Слабый, потому что не захотел насиловать свою жену? — прошептала я.

Пальцы Андриона сжались на моем бедре. Я даже не понимала, что они все еще были там.

«Заставь его хотеть хорошо с тобой обращаться», — слова пронеслись в моей голове. В том, что Андрион монстр, не было сомнений. Он не мог быть кем-то иным, чтобы выжить как лидер в этом мире, но, возможно, я смогла бы заставить его держать монстра в узде, когда он рядом со мной. Это было даже больше того, на что я надеялась, когда он вел меня в спальню прошлой ночью.

Волей – не волей, но он заслужил толику моего доверия.

Андрион холодно улыбнулся.

— Слабый, потому что не взял то, что предназначалось мне. Традиция кровавых простыней у сицилийской мафии равняется как доказательству чистоты невесты, так и безжалостности мужа. И как ты думаешь, что это обо мне говорит? Ты полуголая лежишь в моей постели, беззащитная и принадлежащая мне, и вот – все еще нетронута, как и до нашей свадьбы.

— Никто не узнает. Я никому не скажу.

— Почему я должен тебе верить? У меня нет привычки доверять людям, особенно тем, которые меня ненавидят.

Я положила ладонь поверх пореза на его руке, чувствуя, как мышцы напрягаются под моим прикосновением.

«Заставь его хорошо к тебе относиться, заставь его полюбить тебя».

— Я тебя не ненавижу, — сказала я откровенно.

Как бы там не было, но я сказала правду. Ненависть слишком сильное чувство, по сути, как и любовь, нужно сотворить что-то ужасное, чтобы вызвать ненависть в человеке. Мой же муж, пока не сделал мне ничего плохого. Возможно, в будущем ситуация изменится, но пока я сказала только правду.

Он прищурился, но по большей части это была правда, мне не чего бояться. Возненавидела, если бы он взял меня силой. Безусловно, я ненавидела то, что значил для меня брак с ним, но для настоящей ненависти я не знала его достаточно хорошо. Возможно, она придет со временем.

А возможно со временем придет и любовь.

— И ты можешь доверять мне, потому что я твоя жена. Я не выбирала этот брак, но в моих же интересах извлечь из этой ситуации максимум. Предав твое доверие, я ничего не получу, но, показывая свою верность, получаю шанс на нормальные отношение, — на выдохе произнесла всю фразу и замолчала.

Что-то мелькнуло в выражении его лица, возможно, уважение.

— Мужчины, ожидающие в гостиной – хищники. Они охотятся на слабых, и больше десяти лет ждали признаков слабости от меня. Если они увидят хотя бы намёк на неё, то набросятся на нас.

— Но твой отец…

— Если отец подумает, что я слишком слаб, чтобы контролировать клан, он с удовольствием позволит им меня разорвать.

«Что это была за жизнь, когда тебе приходилось быть сильным все время, даже в кругу самых близких людей? У меня хотя бы были сестры и брат, даже в какой-то степени мать и люди вроде кузины. В нашем мире женщинам прощалась слабость» — промелькнуло в голове, мне было жаль немного мужчину напротив меня. Скорее всего он даже не знал, что могут быть иные отношения. Точнее, знать-то знал, но не жил сам такие отношения. Как же я его понимала.

Взгляд Андриона был напряженным. Может, это момент, когда он решит, что не стоило рисковать и возьмет меня? Но когда его взгляд наконец остановился на моем лице, тьма отступила.

— А что насчет Тарима? — его интерес к моей сестре беспокоил, поэтому я решила немного прояснить ситуацию, раз уж у нас здесь утро нормальных разговоров.

— Я доверяю Тариму. Но он импульсивный. Он может лишить себя жизни, пытаясь защитить меня.

Было странно говорить с Андрионом, с моим мужем, вот так, будто и нет этого принужденного брака между нами. Пожалуй, если так пойдет и дальше, то жизнь с ним может оказаться не такой кошмарной как я себе представляла.

— Никто во мне не усомнится, — сказала я. — Я дам им то, что они хотят видеть.

Андрион сел, и меня привлекла татуировка, затем его мышцы на груди и животе. Когда наши взгляды встретились, мои щеки пылали. Я его откровенно разглядывала. В спокойной обстановке, без страха изнасилования, нависшего Дамокловым мечом, я понимала, что мне достался очень даже притягательный мужчина.

— Тебе следует надеть нечто большее, чем это жалкое подобие ночной рубашки, когда придут гарпии. Не хочу, чтобы они видели твое тело, особенно бедра. Пускай гадают, оставил ли я на тебе отметины, — произнес он и усмехнулся. — Но мы не можем скрыть от них твое лицо.

Он наклонился ко мне, протягивая руку к моему лицу. Я зажмурилась и вздрогнула стоило ему меня коснуться.

— Ты уже во второй раз думаешь, что я собираюсь тебя ударить, — выдавил он низким голосом.

Мои глаза распахнулись.

— Я подумала, ты сказал… — Я замолчала, не зная как лучше и менее оскорбительно оформить мысль.

— Что? Что все ожидают увидеть на твоем лице синяки после ночи со мной? Я не бью женщин, — сказал, как отрезал.

В памяти всплыл случай трехлетней давности, когда он остановил моего отца. Странная, однако ситуация, вырвать глотку – нормальное дело, а вот избивать жену у него не входит в правила. Меня это, естественно, радовало. Хоть и было не привычно, ведь в моей семье а и вообще в чикагском синдикате, такими затруднениями мужчины не страдали. Жены были будто врагами, в том плане, что как ты ведешь себя с врагом, так же ведешь себя и с женой. Мерзкое правило.

— Ты правда сможешь всех убедить, продолжая шарахаться от меня? — приподняв одну бровь спросил меня мужчина. Я слышала скепсис в его голосе.

— Поверь, если бы я перестала шарахаться, то они увидели бы в этом что-то странное. Но, по идее, ты взял меня силой, я должна быть напуганной до чертиков. Моё шараханье, как ты это назвал, нам только на руки. По крайней мере, они не будут сомневаться в том, что ты монстр.

Андрион усмехнулся.

— Думаю, ты можешь знать об игре власти больше, чем я ожидал.

Я пожала плечами.

— Мой отец советник, что-то из этого я должна была вынести.

Он наклонил голову в знак признания, поднял руку и обхватил мое лицо.

— Я хотел сказать, что твое лицо не выглядит так, будто тебя целовали.

Мои глаза округлились.

— Я никогда…

Но, конечно, он это уже знал.

Наши губы столкнулись, я ладонями уперлась в его грудь, но не оттолкнула. Язык дразнил мои губы, требуя входа. Я сдалась и нерешительно коснулась его языка своим. Не зная, что делать, я посмотрела на Андриона широко открытыми глазами, но он взял на себя инициативу, пока его язык и губы исследовали мой рот. Казалось странным допускать такого рода близость, но это не было неприятно.

Я потеряла счет времени, он целовал требовательно и властно, держа теплую руку на моей щеке. Щетина, которая терлась о мою кожу, и губы вызывали не беспокойство, а дрожь. Когда он прижался ко мне, чувствовалась сдерживаемая сила. Наконец он отступил, его глаза будто потемнели от возбуждения, а я дрожала не только от страха. Да, он мне явно не отвратителен.

Послышался настойчивый стук, Андрион спустил ноги с кровати и встал. Я шумно вдохнула при виде выпуклости в его трусах. Он улыбнулся.

— Предполагается, что у мужчины должен быть стояк, когда он просыпается утром рядом со своей женой, тебе так не кажется? Они хотят шоу, они его получат. — Он кивнул в сторону ванной. — Иди и возьми халат, как уже сказал, не желательно, чтобы тебя видели без единого синяка на теле.

Быстро выскочив из кровати с окрашенной простыней, я поспешила в ванную, натянула халат на себя и включила воду. Из зеркала на меня смотрела мордашка с зацелованными губами, припухшими и более яркого цвета, чем обычно. Щеки тоже горели, не только из-за смущения, но и из-за щетины Андриона.

На выходе из ванной захватила с собой испорченный корсет.

Выйдя из ванной, я наблюдала, как Андрион надевал на голую грудь кобуру с пистолетом и ножом, еще один ремешок с более длинным охотничьим ножом на предплечье, прикрывая маленький порез, от которого почти ничего не осталось, и возвращал на место свою жестокость, чтобы та стала очевиднее, буквально выставляя её напоказ.

Щеки пылали, я прошла в комнату и кинула корсет рядом с испорченным свадебным платьем. Андрион – с его высоким ростом, мышцами и кобурой, представлял собой великолепное зрелище, не говоря уже о выпуклости в штанах. При мысли, что теперь знаю, как он выглядит и без штанов, щеки запылали ещё больше. Как раз то, что доктор прописал в нашей ситуации.

Я оперлась о стену у окна и, обхватив себя руками, внезапно забеспокоилась – вдруг кто-то догадается, что Андрион со мной не спал. Они все были замужними женщинами. Вдруг они смогу понять, что ничего не было? Некоторые познания у меня имелись, в первый раз должно быть больно, а он меня ещё и силой взял, как минимум мне не комфортно ходить. Придется что-то придумать, да хоть хромать.

Когда он широко распахнул дверь, стоя перед собравшимися женщинами во всей своей полуобнаженной красоте, я сжала себя сильнее. Послышались вздохи, хихиканье и даже несколько еле слышных слов восхищения. Мне пришлось сдержаться, чтобы не фыркнуть.

— Мы пришли собрать простыни, — произнёс кто-то из женщин, не знаю кто именно, так как я всё ещё скрывалась в дальнем углу от всей этой ситуации.

Андрион отступил, открывая дверь шире. Вошли сразу несколько женщин, сперва их взгляды обратились в сторону кровати и пятна, затем на меня. Лицо было пунцовым несмотря на то, что кровь на простынях принадлежала не мне. Как эти женщины могли радоваться возможности взглянуть на доказательство потери моей невинности? Неужели у них нет ни капли сострадания?

Может, им казалось справедливым, что я прошла через то же, что и они?

Не выдержав пристального внимания, я отвернулась. Пусть делают из этого то, что хотели. Большинство гостей уехало, особенно политики и люди, не имевшие отношения к мафии, как и большая часть Тёмных. Предполагалось, что лишь ближайшие члены семьи засвидетельствуют презентацию простыней, но из-за числа женщин, собравшихся в спальне и коридоре, казалось, будто вообще никто не уехал, а даже наоборот.

Когда снимали простыни, позволялось присутствовать женщинам только брачного возраста, чтобы не пугать чистые девственные глаза девушек.

Среди наблюдателей я видела теток, свою мать, кузин, женщины из семьи Андриона стояли позади, потому что это не была их традиция. «Слава небесам, теперь это больше не моя традиция», — напомнила я себе и стало даже немного легче дышать. Возможно, в будущем, моей дочери не придется переживать это унижение на собственной шкуре.

С другого конца комнаты Андрион ненадолго поймал мой взгляд. Теперь мы делили секрет. Я не могла не испытывать чувство благодарности к своему мужу, хотя и не хотелось быть благодарной за нечто подобное. Но в нашем мире тебе приходится быть признательным за малейшее проявление доброты, особенно от Тёмного вроде Андриона, особенно если ему не присуще быть добрым.

Мои тётки и мать начали разбирать кровать.

— Андрион, — деланно возмутилась мачеха Андриона, — никто не говорил тебе быть нежным со своей девственной женой?

С какой стати она решила вставить свои пять копеек, вообще не понятно. Вообще-то, несколько дам позволили себе смущенно похихикать, а я опустила глаза, хоть и хотелось бросить на нее сердитый взгляд.

Андрион справился с этим вместо меня и одарил её таким оскалом, что волосы на шее встали дыбом от чувства опасности.

— Ты замужем за моим отцом. Неужели он производит впечатление человека, который учит своих сыновей быть с кем-то нежными?

Она вздрогнула, и я поймала тот момент, когда её улыбка стала натянутой. Я почувствовала, что все взгляды обращены на меня, и напряглась от такого внимания. Рискнув поднять взгляд на свою семью, на многих лицах я увидела шок и жалость. Хоть что-то радует в этом спектакле, хотя бы кто-то не испытывает чувства радости при мысли, что мне причинили боль.

— Пропустите меня! — донесся панический голос Джи.

Я резко подняла голову. Она пробивалась через толпу собравшихся женщин и избегала мать, пытавшуюся ее остановить.

Джи здесь даже не должно было быть, она ещё не достигла брачного периода. Но когда она делала то, что должна? Оттолкнув с дороги чрезвычайно тощую женщину из Тёмных, она вошла в спальню. На ее лице мелькнуло отвращение, когда она заметила те простыни, которые мачеха Андриона расправляла на вытянутых руках моей тётки.