Хроники жены Тёмного

Глава 17

«Как это ни странно, но слияние пошло нашей планете на пользу, климат улучшился, как и общее состояние планеты. Я бы сказал, что сожительство с новыми расами, это малая цена за такое.»

Дориан Антрасу, геолог, «Новый голос»

— Повернись, — прозвучал внезапно приказ, и я еле сдержалась, чтобы не отшатнуться в какой там раз? Восьмой?

Я выполнила приказ, и, услышав его резкий вдох, тут же об этом пожалела. Он подошел ближе и слегка потянул за бантик, отчего трусики оказались еще выше.

«Подарок, что нужно распаковать. Какой мужчина сможет этому противостоять?» ‒ неожиданно вспыхнули в голове слова мачехи Андриона. Я знала, что под бантиком попа будет совершенно неприкрыта.

«Скажи что-нибудь, чтобы отвлечь его от этого дурацкого банта над задницей».

— Ты уже пролил за меня кровь, — сказала я дрожащим голосом и едва слышно добавила: — Пожалуйста, не надо.

Узнай отец о моих просьбах, он бы меня точно выпорол как последнюю тварь. Но я больше не принадлежу его семье, поэтому мне не так страшно. Может из-за того, что я не знаю какие могу быть последствия у такой просьбы? Скорее всего. Но пока мой муж показал себя с лучшей стороны, хоть я шарахаюсь от него, но ведь он, до этого момента, действительно ничего плохого мне сделал.

Андрион ничего не ответил, но костяшки его пальцев коснулись кожи между лопаток, когда он поднял нож к корсету. Под лезвием ткань с треском разошлась. Я подняла руки, прежде чем защитный барьер успел упасть, и прижала корсет к груди.

Он крепко обернул руку вокруг моей грудной клетки так, что обе мои руки оказались в его хватке, а второй потянул за плечо, прижимая к себе. Я задохнулась, когда что-то твёрдое толкнулось в поясницу. Это был не пистолет. Жар прилил к щекам, и страх сковал тело.

Он скользнул губами по моему уху.

— Сегодня ты молишь меня о пощаде, но однажды будешь умолять трахнуть тебя, — горячее дыхание обдало ухо и мурашки пробежались по всему телу. Низкий приём с его стороны.

«Возможно, однажды так и будет, но не сегодня», — поклялась я себе. Его дыхание было горячим, и я закрыла глаза.

— Только лишь потому, что я сегодня не заявил на тебя свои права, не думай, будто ты мне не принадлежишь, Элиса. Ни один мужчина никогда не получит то, что принадлежит мне. Ты моя.

Я кивнула, но он еще не закончил.

— Если я застану мужчину, целующим тебя, я отрежу ему язык. Если увижу, как мужчина прикасается к тебе, я отрежу ему пальцы по одному. Если я поймаю мужика, трахающим тебя, я отрежу его член и яйца, а затем скормлю их ему. А тебя заставлю смотреть.

Это звучало угрожающе как минимум… Но, с другой стороны, он ни слова ни сказал о том, что может причинить вред мне.

Он опустил руку и отошел назад. Я же осталась стоять посреди комнаты, почти в чем мать родила, придерживая корсет на груди.

Краем глаза я наблюдала, как Андрион опустился в кресло и, взяв бутылку виски, налил себе изрядную порцию, явно превышающую два канонических пальцах. Пока он не передумал, я направилась в ванну, закрыла дверь и повернула замок, потом съежилась от того, как это было глупо. Замок не представлял для него никакой преграды, ровно, как и дверь.

Ничто в мире не смогло бы меня защитить от моего уже мужа.

Я внимательно рассмотрела лицо в зеркале. Зелёные глаза были красными, а щеки мокрыми от слёз. Странно, я даже не заметила, когда успела расплакаться. Благо, что макияж у меня был убойный, тушь даже не сдвинулась с места за время свадьбы и моего развода сырости на лице. Ну, хотя бы мой муж не увидел меня зарёванной и с размазанной тушью по всей морде.

Вот только прическа подвела, не выдержала такого испытания временем. Рыжие пряди торчали из замысловатого пучка, в который бала вставлена заколка, придерживающая фату, последняя была больше символичной нежели чем-то иным, так как с трудом достигала плеч.

Позволив тому, что осталось от корсета, упасть на пол, оказалась фактически голой перед зеркалом.

Что я могу сказать о своем теле? За последние месяцы, из-за стресса, я явно скинула пару килограммов как минимум. До этого мои ключицы так не выпирали. А так всё было уже привычно.

Принялась за распускание прически. Хотелось принять душ после этого дня, чтобы смыть с себя все взгляды гостей, глумливые улыбки и пожелания. Фата, как и заколка, отправились к корсету на полу. Пришлось расплести пару косичек, что украшали мою прическу и вот волна рыжих волос прикрыла грудь.

«Теперь можно будет и подстричься», — внезапно промелькнуло в голове.

До этого й отец запрещал мне стричь волосы выше талии, они же меня отличали от всех! Но слава всем святым, он больше не командует мной! И, видит Бог, как же я этому рада.

Сначала умылась, чтобы избавиться от стойкого макияжа и уже затем направилась в душ, предварительно собрав волосы в высокий пучок, желания их мыть и затем сушить не было вообще. Точнее у меня не было в запасе достаточно моральных сил.

После душа вытерлась и взялась за ночную сорочку, лежащую на стуле, сдавленный смешок вырвался изо рта, когда я надела ее поверх трусиков с бантиком, другого белья у меня не было в этой спальне.

Посмотрела на себя в зеркало и тяжело вздохнула. Выйди я голой, был бы тот же результат. Чёртов кусок кружева больше открывал нежели прикрывал. Все, что находилось ниже груди было прикрыто до такой степени прозрачной тканью, что не оставалось места для фантазии. А в купе с трусами – бантиком, то вообще красота. Благо, грудь прикрывало кружево, и оно не было прозрачным, хоть что-то радует.

Закончила с делами и вот настало время выходить наружу. Я же не могу заночевать в ванной? На всякий случай огляделась по сторонам, будто пытаясь найти здесь припрятанную кровать, но ничего не обнаружила, поэтому повернула ключ и надавив на ручку, открыла дверь.

Андрион все еще сидел в кресле. Бутылка виски была наполовину пуста. От пьяных мужчин не стоило ждать ничего хорошего. Он взглянул на меня и невесело засмеялся.

— И эту одежду ты выбрала, не желая, чтобы я тебя трахнул?

Я покраснела от его слов. В нем говорило виски, но сказать прекратить пить было нереально, у него тоже был не лучший день в его жизни, как мне кажется.

— Не я ее выбрала, твоя мачеха постаралась, а в ванной мне больше ничего не оставили, — посчитала нужным отчитаться или может оправдаться.

Скрестив руки, я разрывалась от желания скользнуть под одеяло и замереть. Но идея лечь в постель тоже казалась не слишком хорошей. Не хотелось делать себя еще более уязвимой, чем уже была. Но и стоять полуголой перед мужчиной не лучший вариант.

— Моя мачеха? — спросил он, усмехнувшись. — Стоило от неё ожидать такого, почему-то эта женщина свято уверена, что все Тёмные не могут удержать член в штанах и у них нет никаких моральных принципов.

Я просто кивнула на такое откровение.

Он опустил стакан и поднялся. Конечно же, я вздрогнула. Выражение его лица омрачилось. Ничего не сказав, Андрион прошел мимо меня в ванную; когда его рука коснулась моей, и я охнула, он промолчал.

В тот момент, когда дверь закрылась за ним, я, резко выдохнув, подошла к кровати, нашла взглядом светло-красное пятно и села на край матраса. Из ванной доносился шум воды, но, в конце концов, Андрион вернется.

Я легла на край, повернулась набок и натянула одеяло до подбородка, затем закрыла глаза, заставляя себя заснуть. Мне хотелось, чтобы этот день закончился, даже если это было началом многих адских дней и ночей.

Шум воды прекратился, и несколько минут спустя Андрион вышел из ванной. Я пыталась дышать размеренно, будто уже спала, и даже осмелилась глянуть на него сквозь полуприкрытые веки, и то лишь потому, что мое лицо было укрыто одеялом и походило на камень.

Андрион был в черных трусах боксёрах. И если в одежде он выглядел впечатляюще, то полураздетый выходил совершенно на новый уровень. Он был сложен из мышц, а его кожа была покрыта шрамами. Некоторые из них были тонкими и длинными, похожие на следы от ножа, а некоторые - круглые и рваные - словно пуля разорвала его плоть. Над сердцем была надпись. Было невозможно прочитать ее издалека, но интуиция подсказывала, что это их девиз. «Рожден в крови. Поклялся на крови. Я вхожу живым и уйду мертвым».

Он погасил свет, погружая нас в темноту. Внезапно я почувствовала, будто нахожусь в лесу, зная, что кто-то меня преследует. Кровать просела под весом Андриона, и, сжав губы, я схватилась за край, позволяя себе лишь неглубокие вдохи.

Когда он лег, матрас сместился под его весом. В ожидании, что Андрион потянется и возьмет то, что принадлежало ему по праву, я затаила дыхание. Будет ли так всегда? Буду ли я жалкой до конца своих дней, а мои ночи наполнены страхом?

Обрушилось давление последних нескольких недель или, может, лет, и на меня накатили беспомощность, гнев и страх. Переполняла ненависть к отцу, но хуже всего был горячий нож разочарования и печали. Он отдал меня Тёмному, о котором ничего не знал, за исключением репутации умелого убийцы; предложил врагу, чтобы тот делал со мной все, что заблагорассудится. Человек, который должен был защищать, сунул в руки монстра с целью сохранить себе власть.

Из глаз полились горячие слезы, но давление в груди не убавилось. Оно становилось все сильнее, а затем я, не в силах его больше сдерживать, вздохнула и всхлипнула.

«Возьми себя в руки, Элиса». Я пыталась бороться, но с губ сорвался еще один удушливый всхлип.

— Ты будешь плакать всю ночь? — послышался в темноте холодный голос Андриона.

Конечно же, он еще не спал. Для человека, занимающего его положение, лучше всегда держать ухо востро.

Я уткнулась лицом в подушку, но теперь, дав волю слезам, уже не могла их унять.

— Не представляю, как бы ты плакала, если бы я тебя все-таки взял. Может, я должен тебя трахнуть, чтобы дать реальную причину для слез?

Я подтянула ноги, пытаясь стать как можно меньше. Знала, что нужно остановиться. Меня не побили или чего еще хуже, но я не могла совладать со своими эмоциями.

Андрион зашевелился, и мягкий свет заполнил комнату. Он включил ночник на тумбочке. Я ждала, точно зная, что он смотрит на меня, но продолжала прижимать лицо к подушке. Может, он выйдет, если его окончательно достанет шум. Когда он прикоснулся к моей руке, я так яростно дернулась, что непременно упала бы, но Андрион подтянул меня к себе.

— Довольно, — произнес он низким голосом.

Он звучал спокойно, не раздраженно, как это могло быть с моим отцом. Но я всё равно замерла и не могла пошевелиться.

— Посмотри на меня, — приказал он, и я послушалась.

Был ли тому причиной голос, который сделал его печальным?

— Я хочу, чтобы ты перестала плакать. Я хочу, чтобы ты перестала дергаться из-за моего прикосновения, я не причиню тебе боли, обещаю. Сегодня уже слишком поздно для разговоров и откровений, но ты моя жена по нашему обряду, и мы обменялись кровью, для тебя это мало значит, но не для меня. С сегодняшнего дня ты не просто вошла в мою семью, ты стала частью меня, поверь я не могу взять и отрезать себе руку! Или же начать избивать сам себя.

Он нахмурился и на секунду замолчал, смотря на меня.

Я онемело кивнула, даже постарайся выдавить из себя хотя бы слог, сомневаюсь, что получилось бы. Ведь, по факту, это была самая длинная фраза за весь период нашего знакомства.

Он покачал головой.

— Этот кивок ничего не значит. Думаешь, я не узнаю страх, когда он на меня смотрит? Когда я выключу свет, ты снова будешь плакать, как будто я тебя изнасиловал.

Я не понимала, чего он от меня хотел. Не то чтобы мне нравилось быть до чертиков напуганной. Этот страх не был единственной причиной моего срыва, но он все равно не понял бы.

Как он мог понять мои чувства? Словно мою жизнь украли? Моих сестер, Дэниса, мою семью, Чикаго – все, что я когда-либо знала и от чего теперь должна была отказаться.

— О Тёмные Боги, если тебе будет проще уснуть, я готов поклясться, что не причиню тебе вред, — внезапно произнес мужчина, чем поверг меня в шок. До этого я ни слова не могла вымолвить, а тут такое!

Облизав губы, я чувствовала на них соленые слезы, пальцы Андриона сжались на моей руке.

— Клятву? — прошептала в неверии.

Он взял мою ладонь и прижал к татуировке на сердце. От моего прикосновения его мышцы напряглись, и я выдохнула. Он был теплым, а кожа нежнее, чем я ожидала.

— Рожденный в крови, поклявшийся на крови, я клянусь, что сегодня не буду пытаться украсть твою невинность и не причиню тебе вред.

Его губы скривились, и он кивнул в сторону пореза на руке.

— Я уже пролил кровь, это скрепит клятву. Рожден в крови. Поклялся на крови.

Он накрыл мою руку, расположенную на татуировке, и стал ждать.

— Я принимаю клятву, — тихо произнесла я.

Андрион отпустил мою руку, и я опустила ее на низ живота, ошеломленная и смущенная. Клятва многое значила. Без лишних слов он погасил свет и вернулся на свою сторону кровати.

Слушая его ритмичное дыхание, зная, что он не спит, я закрыла глаза. Он не нарушил бы свою клятву. Для Тёмных это святое, хоть я и не понимала по какой причине, но знала, что они никогда не пойдут против крови. Странная раса, однако. Но ещё более странным оказался мой муж. Я не ожидала, что он будет так носится со мной, клясться и успокаивать… Что угодно ожидала, но не такого!

Произошедшее успокоило меня окончательно и отвернувшись, закопалась в одеяло, закрыла глаза. Сон поглотил меня фактически сразу.