Хроники жены Тёмного

Глава 16

«Существует легенда о так называемом мерцании Тёмных, это что-то на подобии телепортации. Способность мгновенно перемещаться в пространстве. Не факт, что это правда… Но легенда гласит, что на это способны только Тёмные встретившие свою истинную половинку, предначертанную судьбой.»

Таламия Свенсон, «О Тёмных»

Постепенно шум за дверью начал стихать, а я просто стояла в ступоре и смотрела на своего мужа, который держался за ручки двери будто с другой стороны кто-то мог ворваться. Хотя, всё возможно, учитывая непристойные предложения, которые ещё пару секунд назад звучали.

Наконец-то снаружи воцарилась тишина и я выдохнула с облегчением. Откровенно говоря, мне и так было до одури страшно, а эти гребанные крикуны только усугубляли ситуацию. У меня появилась возможность осмотреть спальню.

Первое, что бросалось в глаза: нереально огромных размеров кровать, такую можно назвать только траходром и никак иначе. Благо, что цвета были довольно спокойные, но я бы не удивилась, будь вся комната в красных тонах, аки бордель. М-да уж, бордель…У Андриона теперь в наличии собственная шлюха, которую можно будет трахать, как и когда угодно. Как же мерзко. Я обхватила себя руками, в попытке сдержать озноб, но тщетно. Мне было страшно.

Когда Андрион повернулся в мою сторону с озверевшим выражением лица, ноги стали словно ватные. Возможно, меня могла спасти потеря сознания, и если ему было плевать, в каком состоянии меня иметь, то для меня такой поворот мог оказаться довольно положительным, забытье не худший вариант.

Андрион снял пиджак и кинул на кресло у окна, мышцы на его руках напряглись. Одетым он выглядел внушительно, даже дух перехватывало, а без пиджака стало видно насколько н огромный. Рубашка мало, что скрывала.

Он состоял из мускулов, силы и власти, а я, в таком случае, была словно из хрусталя. Одно неверное касание и разобьюсь, разлетевшись мелкими осколками по всей комнате.

Как-то совсем неожиданно для меня, поняла, что он смотрит на меня и рассматривает. Можно было бы сказать, что в его глазах имелись даже проблески восторга или восхищения, но я сомневаюсь в этом. Его взгляд, скользящий по моему телу, несмотря на одежду, будто касался кожи и клеймил меня. Вот он ставит клеймо на шее, на груди и всё ниже и ниже. Я будто физически ощущала жар этого клейма.

— Когда мне заявили, что ты самая красивая женщина из клана людей, я сомневался, но ты действительно прекрасна, — он ухватился за галстук и начал его снимать, а меня будто оторопь пробрала. Я не ожидала от него никаких комплиментов и тем более такого спокойного тона в котором он говорил.

— Я ему не поверил, — он стянул галстук и бросил на стул поверх пиджака.

Внезапно он сдвинулся с места и в пару шагов оказался около меня, подошел ближе и схватил меня за талию. Я проглотила изумленный вздох и застыла изваянием в его сильных руках, в то время как мой взгляд уперся ему в грудь. Несмотря на мои каблуки нереальной высоты, я упиралась носом ему в грудь, а смелости поднять голову и посмотреть в лицо у меня не было. Андрион наклонялся вниз, пока его рот не оказался менее чем в дюйме от моей шеи.

— Но он сказал правду. Ты самая красивая женщина из всех, что я когда-либо видел, и сегодня ты моя.

Его горячие губы коснулись моей кожи. Мог ли он почувствовать ужас, клокочущий в моих венах? Его руки на талии напряглись. Слезы навернулись на глаза, но я не позволила им пролиться. Я бы не заплакала, но слова Саманты засели в мозгу: «Он как следует трахнет тебя» и бились там набатом. Чёртова тварь!

Я понимала, что нет смысла его отталкивать от себя, я не сдвину его даже на гребанный миллиметр, поэтому не было иного выхода как просто застыть, как кролик перед удавом. Я Пагано и я должна быть храброй. В голове вспыхнули слова Джианны: «Не позволяй ему обращаться с собой, как со шлюхой».

— Нет, — охрипшим голосом постаралась остановить наступление, оперевшись ладонями в его массивную грудь. Тактильно она была больше похожа на сталь нежели на живую плоть.

Я вырвалась из его хватки и, спотыкаясь, сделала пару шагов назад. Казалось, все замерло.

Что я только что сделала?

И я наконец-то взглянула ему в лицо, в черные бездонные глаза. Как там говорится, «Если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя». Именно это и происходило ровно один удар моего сердца. Сперва взгляд Андриона был ошарашенным, он явно не ожидал такого поворота, затем его взгляд стал ожесточенным.

— Нет? — спросил он спокойно, явно не веря в происходящее.

— Что? — рявкнула я. — Никогда раньше не слышал слова «нет»?

Заткнись, Элиса. Ради всего святого! Что я творю?!

— Я часто это слышал. Парень, которому я вырвал глотку, повторял это снова и снова, пока мог, естественно, — это даже звучало угрожающе, но что-то мне говорило он не сделает этого со мной.

В негодовании я отступила на шаг назад.

— Так что, ты и мое горло собираешься выдрать?

Я была словно загнанная в угол собака, которая кусалась и царапалась, но мой противник был волком. Очень большим и опасным волком. Хотя, какая из меня собака, я тупая овца, которая блеет на этого самого волка!

Холодная улыбка скривила его губы.

— Нет, это бы противоречило цели нашей женитьбы, ты не находишь? — он вопросительно посмотрел на меня.

Я содрогнулась. Конечно, противоречило бы. Он не мог меня у***ь. По крайней мере, если хотел поддерживать мир между Чикаго и Нью-Тауном, мир между людьми и Тёмными. Но это не значило, что он не мог избивать меня, ведь разное может случиться, или брать силой.

— Не думаю, что отец обрадуется, если ты причинишь мне боль, — мой голос охрип и на последнем слове я уже шептала.

Его взгляд заставил меня отступить еще на шаг.

— Это что, угроза? — мужчина прищурился и сделал шаг в мою сторону.

Я отвела взгляд. Отец из-за моей смерти мог рискнуть и завязать войну не потому, что любил меня, а чтобы сохранить лицо, и уж точно не стал бы этого делать из-за пары синяков или изнасилования. Для моего отца это даже не было бы изнасилованием. Андрион является моим мужем, и мое тело принадлежит ему, чтобы использовать его, когда вздумается. Из меня будто вынули стержень. Мне понадобилось всего одно мгновения для осознания полной плачевности моей ситуации.

— Нет, — сказала я мягко.

Я ненавидела себя за то, что была покорной, как сука, склоняющаяся перед своим альфой, почти так же сильно, как его, за то, что заставлял меня это делать. Но в данной ситуации, инстинкт самосохранения выиграл перед гордостью. Я хотела жить.

— Но ты отказываешь в том, что принадлежит мне?

Я свирепо посмотрела на него. Будь проклято это состояние подчинения. Будь проклят отец за то, что продал меня, словно скотину, и будь проклят Андрион за то, что принял предложение.

— Для начала, я не могу отказать в том, на что у тебя и так нет права. Мое тело тебе не принадлежит. Оно мое, — прошипела в ответ, смотря в глаза мужа со всей возможной яростью на которую только была способна.

«Он меня убьет», — мысль пронеслась в мозгу за секунду до того, как Андрион очутился передо мной. Его движения были такими резкими и быстрыми, что мне показалось будто он просто телепортировался ко мне.

Метр девяносто пять был пугающе высоким ростом. Периферийным зрением я увидела, как движется его рука, моргнула и зажмурилась в ожидании удара. Ничего не произошло. Единственными звуками были лишь тяжелое дыхание Андриона и мой пульс, грохочущий в ушах. Я решилась открыть глаза, которые зажмурила в ожидании неизбежного. Он пристально смотрел на меня, его глаза будто мерцали.

— Я могу взять то, что хочу, — сказал он, но в голосе больше не было ярости, простая констатация факта, не более.

Не было смысла это отрицать. Он был намного сильнее меня. И даже если бы я закричала, никто не пришел бы мне на помощь. Возможно, многие мужчины из моей семьи даже держали бы меня, чтобы облегчить ему задачу.

— Можешь, — признала я. — И я возненавидела бы тебя за это до конца своих дней.

Он усмехнулся.

— Думаешь, меня это волнует? Это брак не по любви. И ты уже меня ненавидишь. Я вижу это в твоих глазах.

Он был прав по обоим пунктам. Это было не по любви, и я уже его ненавидела, но эти слова, слетевшие с его уст, сокрушили последнюю частицу глупой надежды. Я ничего не сказала, просто проглотила комок, застрявший в горле.

Он указал на накрахмаленные до скрипа простыни на кровати.

— Ты слышала, что сказал твой же отец о вашей традиции?

Кровь застыла в жилах. Слышала, но выкинула это из головы до нынешнего момента. Мои усилия были напрасны. Я подошла к кровати и уставилась на простыни, буравя взглядом то место, где должно быть доказательство моей невинности. Завтра утром женщины из моей семьи постучатся в дверь, заберут простыни и представят их на обзор, чтобы все могли осмотреть на свидетельство состоявшейся свадьбы. Это была идиотская традиция, но я не могла от нее уклониться. Сколько этому обычаю лет? Только в нашем мире мог остаться в живых такой дикий обычай, унижающий женщину по самое не могу.

Боевой дух меня покинул.

Я услышала позади себя шаги, Андрион подошел впритык, но мне уже не было страшно. Он сжал мои плечи, и глаза закрылись – я не издала ни звука, но битва со слезами была проиграна. Первые капли уже прилипли к ресницам, затем упали на кожу, прожигая дорожки от щек к подбородку. Он скользнул пальцами по моим ключицам и вниз, к краю платья. Губы задрожали, и я почувствовала, как с подбородка капает слеза.

Руки Андриона на моем теле напряглись.

На мгновение мы оба замерли. Он повернул меня к себе и приподнял подбородок. Его холодные черные глаза изучали лицо. Мои щеки были мокрыми от безмолвных слез, но я не заговорила, лишь вернула ему взгляд. Он опустил руки, резко повернулся и, явно выругавшись на своем языке, вогнал кулак в стену.

Я ахнула и отскочила назад. Сжав губы, посмотрела на спину Андриона. Он стоял лицом к стене, плечи тяжело поднимались. Я быстро вытерла слезы со щек.

«Ты этого добилась. Ты действительно его разозлила» — проснулся внутренний голос, и я вздрогнула от осознания, чем мне может грозить злость этого мужчины.

Мои глаза устремились к двери. Возможно, я смогу добраться до нее раньше Андриона. Может, он меня не догонит, и мне даже удастся попасть на улицу, но я не смогу покинуть территорию.

Внезапно он развернулся и каким-то совершенно невероятным образом у него в руках был нож, где он его взял, мне вообще не понятно. Черное лезвие хищно мерцнуло в свете люстры. В груди всё сжалось, вот и пришел конец глупой овечки, допрыгалась, что называется.

Андрион пристально смотрел на лезвие. Пытался ли он решить, какую часть отрезать от моего тела первой? Возможно. Покалеченная, не значит мёртвая.

Подавила в себе малодушный порыв начать его умолять не причинять мне боль. Он её уже столько и стольким причинил, что от милосердия в его сердце осталось чуть больше, чем ничего. Если у Тёмных вообще есть сердце и понимание милосердия.

Андрион подошел ко мне, и я вздрогнула да так, что аж зубы клацнули. Темная улыбка тронула его губы, он явно наслаждался ситуацией.

Внезапно он вжал острый кончик лезвия в мягкую кожу ниже сгиба своей руки, выжимая кровь. Мои губы разомкнулись от удивления. Положив нож на маленький столик между двумя креслами, он взял стакан для виски, держа порез над ним, без единого намека на эмоции наблюдал, как кровь капает вниз, после чего исчез в ванной. Я всё это время молчала. Ступор не позволял проронить ни слова.

Я услышала шум воды, затем он вернулся. В стакане смесь воды и крови была светлого красного цвета. Андрион подошел к кровати, окунул пальцы в жидкость и размазал ее по центру простыни. Мои щеки покраснели от понимания происходящего. Я медленно направилась к нему и остановилась, все еще находясь вне зоны досягаемости, хотя не сказала бы, что от этого было много толку.

— Что ты делаешь? — прошептала я, пялясь на запачканные простыни.

— Они хотят крови. Они ее получат, — отстранено ответил мужчина, продолжая заниматься простынями.

— Почему вода?

— Кровь не всегда выглядит одинаково.

Кому это знать лучше, как не ему.

— А этого точно достаточно?

— Ты ожидала кровавую баню? — Он наградил меня язвительной улыбкой. — Это секс, а не поножовщина!

Это была шутка? Да быть такого не может!

«Он как следует трахнет тебя» — уже в который раз всплыла в памяти гребанная фраза.

«Просто, скольких же девушек ты лишил невинности, чтобы это знать? И сколько из них пришли в твою постель добровольно?» — слова вертелись на кончике языка, но я не была самоубийцей.

— Они не узнают, что это твоя кровь? — решила задать более резонный и важный, на мой взгляд, вопрос.

— Нет.

Он вернулся к столику и налил виски в стакан с кровью и водой. Не сводя с меня глаз, осушил его одним глотком. Я невольно сморщила нос от отвращения, мне и на церемонии хватило крови в чаше. Он что, пытался меня запугать? Пить кровь с этой целью было излишне, я уже немного заработала иммунитет, так сказать. Еще ни разу не встретив, я уже его боялась. И, возможно, все еще буду бояться, когда склоню голову над его открытым гробом.

— Что насчет теста ДНК?

Он засмеялся. Это был не совсем радостный звук.

— Во мне имеет право засомневаться только мой отец, остальным это не пойдет на пользу. Твоим родным тоже.

«Да, это так. Тогда почему ты меня пощадил?» — еще одна мысль, что никогда не сорвется с моих губ. Но Андрион, должно быть, думал о том же, потому как его брови сошлись на переносице, а взгляд стал блуждать по моему телу.

Я напряглась и сделала шаг назад.

— Нет, — произнес он низким голосом. Я замерла. — Ты сегодня уже пятый раз шарахаешься от меня, хотя я ничего не сделал, чтобы напугать тебя.

Он поставил стакан, взял в руку нож и подошел ко мне.

— Отец никогда не учил тебя скрывать страх от монстров? Они пускаются в погоню, если ты бежишь, охотничий инстинкт…

Может, он ожидал, будто я стану противоречить его утверждению, что он монстр, но я была не настолько хорошей лгуньей. Если монстры и существовали, то к ним можно было отнести мужчин из моего мира.

Стоило ему подойти и мне пришлось вновь задирать голову, чтобы смотреть ему в лицо. Какой же он всё-таки высокий.

— Этой крови на простынях нужна история, — просто сказал он и поднял нож. Я вздрогнула, и он шепнул: — Это уже шестой раз.

Он подсунул лезвие под край лифа свадебного платья и медленно провел ножом сверху вниз. Ткань расходилась в стороны и наконец упала к моим ногам. Лезвие ни разу не коснулось моей кожи. Я же стояла изваянием самой себе, страх сковал меня похлеще любых цепей.

— В нашей семье есть традиция раздевать невесту таким образом.

У его семьи было много отвратительных традиций, как мне кажется.

В конечном счете я оказалась перед ним в плотном белом корсете со шнуровкой на спине и в трусиках с бантом чуть выше попы. Мурашки покрывали каждый сантиметр моего тела. Взгляд Андриона обжигал кожу. Я отступила назад.

— Седьмой, — произнес он тихо.

Во мне вспыхнула ярость. Если он устал, что я шарахаюсь, может, стоило прекратить быть таким пугающим?