Потерянный во лжи

1996 - 5 часть

12 декабря, 1996 год

Сегодня у меня день рождения, восемнадцать лет, но что-то настроение не праздничное. Ровно год, как у меня был первый секс. Можно сказать – и единственный. Через две недели был второй секс, но я его не помню. Хотя если бы не этот второй секс, Аня была бы жива. Бедная Аня. Если бы я мог что-то изменить. Теперь стараюсь себя контролировать, чтобы ничего подобного больше не случилось. Теперь, если и позволяю себе алкоголь, то в очень ограниченном количестве. А так хочется напиться, чтобы не думать ни о чем. Хотя бы какое-то время. Но не позволяю. Даже мысли боюсь допустить, что я могу быть виновным еще в чьей-нибудь смерти. Понимаю, что маловероятно, что если я напьюсь, то будет секс, но ведь о сексе с Аней я тоже не думал и ничего такого не помышлял, а он всё-таки случился. И я заразил ее СПИДом.

Целый год прожил с осознанием, что у меня СПИД. Полгода из них был в глубочайшей депрессии. Сейчас хоть и вернулся в общество, но общаться с людьми как раньше уже не могу. С девушками вообще никак не общаюсь. Как будто у меня какой блок на них стоит. Когда меня спрашивает что-нибудь какая-нибудь девушка, даже если просто прохожая на улице, у меня сразу в голове возникает Таня, которая говорит мне, что она больна СПИДом, врачиха, которая при всех орет в регистратуре мне про СПИД, смерть Ани. И я сразу стараюсь как можно кророче ответить и уйти. При этом при всем боюсь обидеть какую-нибудь девушку своим таким поведением.

Понимаю, что со стороны это может выглядеть не очень вежливо, но ничего поделать с собой не могу. Даже просто поздороваться с девушкой для меня большая проблема.

Единственная, с кем я общаюсь из противоположного по-ла, это моя мама. Сегодня вечером с ней посидим, отметим день рождения. Может, шампанского попьем. Она будет мне желать счастья, всего самого хорошего, создать семью и т. д. Я с ней соглашусь. Не могу по-другому. О СПИДе не могу ей сказать. Я себе-то боюсь в этом признаться, даже просто вслух не могу произнести.

А каково это услышать матери, у которой единственный ребенок, на которого она возлагает свои надежды? Как можно ей сказать, что у нее сын – смертник? Вот и продолжаю играть в хорошего мальчика.

13 декабря, 1996 год

Яну видел с одним гавриком из параллельной группы. Я заходил в институт, а они на крыльце стояли.

– Вот всё, чего от жизни жду: глоток вина, кусочек хлеба и тебя, – сказал он ей и подарил цветок, который, по всей видимости, сорвал с городского газона.

А она ему мило улыбалась. Что было дальше, я не видел. Прошел мимо них. Но этот тип мне не понравился.

16 декабря, 1996 год

Началась сессия. А я потерял золотой крестик с цепочкой. Дорогой. Не знаю, куда он делся.

Пошел в храм покупать крестик. Мороз, снег, ветер. У храма как всегда сидел этот нищий. Я как всегда подошел подать милостыню.

– Здравствуйте, – поздоровался я со стариком.

– И тебе здравия, – произнес старец.

– Крестик золотой потерял, пришел купить.

– Купи самый дешевый, не нужен тебе дорогой крестик.

– Но я хочу золотой, такой же, какой у меня был.

– Крестик для тебя – это материальная ценность или духовная?

– Духовная, – немного задумавшись, ответил я.

– А почему же тогда ты жалеешь, что потерял золото, а не то, что лишился духовной ценности, ведь душа же важнее любого золота.

– Вы правы.

– Ступай в храм и купи самый дешевый крестик. И не жалей о потерянном золоте. Реши для себя, что для тебя важнее золота. Будь честен перед собой. Запомни: чем мы владеем, владеет нами. Всё преходяще. Мы любим весну, но это не значит, что мы не должны любить осень. Чтобы стать собственником чего-то, надо стать собственностью этого.

20 декабря, 1996 год

В столовой ко мне подсел гаврик из параллельной группы, который Яне стихи читал. И в наглую стал есть суп из моей тарелки. Я прекратил есть.

– Не делай так больше, – сказал я ему.

– Не обращай на меня внимания, я сейчас поем и уйду, – улыбнулся он.

– В следующий раз я эту тарелку супа надену на твою го-лову, – сказал я и вышел из-за стола.

– Ты обиделся, что ли? – побежал он за мной.

– Слушай, иди, приляг, желательно на рельсы, – сухо ответил я.

– Не обижайся, сегодня я поел твой суп, завтра ты поешь мой.

– Что тебе еще надо? Суп не понравился? Ну, извини.

– Я просто смотрю, ты всё время один, думал тебе компанию составить на обеде, – улыбался он, – я Тарас, в параллель-ной группе учусь.

– Мне плевать, кто ты. И еще одно, я не люблю наглых людей, таких, как ты. Уяснил? Или я непонятно объясняю?

– Тебе впадлу супом поделиться было? – возмутился он.

Он еще возмущается, скотина.

– Я вижу, ты не вкуриваешь, – повысил я голос. – Я ведь могу и вломить, если ты не отстанешь.

– Не кипятись, братан, я всё понял, – он повернулся и ушел.

Этот кретин просто меня взбесил. Действительно еле сдержался, чтобы ему в бубен не дать.

26 декабря, 1996 год

Сдал зачет по культуре речи. Преподаватель – женщина уже немолодая, в возрасте, очень строгая. Она показалась мне очень несчастным человеком. И в этом виновата только она. Как это ни странно, но ее раздражает русская речь. Я имею в виду обычную разговорную речь. Она настолько заточена на правилах рус-ского языка, что обычный разговор ей режет слух. На занятиях она до посинения ругает дикторов центральных каналов. «Как такое может быть, что безграмотных людей, которые не умеют правильно говорить, берут вести новости?» – искренне возмущалась она. Мы, обычные люди, этого не замечаем, ну не туда ударение поставила, не с такой интонацией произнесла, мы это не слышим. А ее это коробит. Она часами может поносить этих ведущих. Но только им всё равно, а она прям пятнами покрывается от злости. Ну, не смотри тогда новости, раз тебя это так раздражает. Не выискивай ошибки у других. Ну произнес человек не ту букву в слове, это же не преступление.

31 декабря, 1996 год

Сегодня был свидетелем удивительного события. У храма видел собственными глазами, как несколько мусульман подо-шли к юродивому нищему попросить благословения. И старец их благословил. У нас в городе к кавказцам не очень хорошо относятся. Есть люди, которые вообще их всех за террористов считают. А тут такое: у православного храма их благословляет нищий. Когда кавказцы ушли, я подошел к старцу.

– Вы же православный, как вы можете благословлять мусульман? – спросил я старца.

– Разве Магомед отменил заповедь Христову «возлюби ближнего своего», разве Магомед отменил заповедь Моисееву «Не убий, не укради…»? Моисей, Будда, Христос, Магомед, Ной – здесь нет никаких противоречий.

– Наверно, вы правы, – согласился я с нищим.

– Мы все человеки одного Бога, независимо от того, кто к какой религии себя причисляет.

– Скажите, меня давно интересовал вопрос: почему женщины всегда платок повязывают, когда в храм идут, а мужчины, наоборот, снимают головной убор?

– Всякому мужу глава Христос, жене глава – муж, а Христу глава – Бог. Если муж заходит в храм с покрытою головою, то он постыжает себя. Потому что он есть образ и слава Божия. Если жена приходит в храм с открытою головою, то она постыжает себя. Потому что она есть слава мужа. Если жена не хочет покрывать свою голову, то пусть бреет ее, а если ей стыдно быть обритой, то пусть покрывается. Но в любом случае двери храма должны быть открыты для всех, независимо от того, кто в головном уборе, а кто нет.

– Значит, в семье главный муж?

– Муж главный, но это не превосходство его, а обязательство перед семьей. Он несет ответственность за жену и за детей, и должен сделать всё, чтобы уберечь их от зла. Скажи мне, для чего ты ходишь в церковь?

– Я ищу Бога и никак не могу найти.

– Многие чувствуют, что есть что-то высшее, могущественное, но не могут для себя решить, что это. И многие так и не находят. А всего лишь надо понять, что это что-то высшее – не что-то, а Кто-то. А если это Кто-то, значит, это не безликое существо, а это Личность, с которой возможно общение. Верующий не тот, кто говорит, что Бог есть, а тот, кто общается с Богом. И через это общение мы можем получать всё, что нужно, и ни в чем не иметь нужду, так как Бог – это источник любви, святости и правды. Он говорит: «Будьте святы, как Я свят. Кто не согрешает в слове, тот человек совершенный, могущий обуздать и всё тело. Кто соблюдает весь закон, но согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем». Нет в мире ничего бессмысленного, всё имеет смысл.

– Во зле тоже есть смысл?

– Смысл есть в том, чтобы противостоять злу.

– Люди уже тысячи лет противостоят злу. Когда добро победит?

– Когда зло начнет страдать от зла, придет время добра.

– Почему бы вам не записать эти слова? Вы мудрые вещи говорите, это должно быть записано.

– Разве Библию написал Христос? Разве Коран написал Магомед? Христос, Будда, Магомед свое божественное учение передали проповедью, а не писанием. Верь, что сие уже написано.

– Написано что? И кем?

– Написано то, чему быть. Тем, кто еще не родился.

– Я вас не понимаю.

– Просто еще не пришло время. Немножко запасись терпением, и всё поймешь. Самое главное – живи в мире и любви. Слово любовь означает – Люди Бога ведают. Познаешь Бога – познаешь любовь. Познаешь любовь – познаешь Бога. Любить – это значит не повышать голос, беречь, утешать. Это самое главное. Больше ничего не прошу. Остальное всё временное и непостоянное, это не стоит беспокойства. Надо думать о вечном.

А ходили мы

Меж обрывами.

Подпирали мы

Небо спинами.

И глядели мы

В души подлые.

И терпели мы

Угнетенные.

Не хотели мы

Зла да темного.

Но плевали в нас

В мир убогого.

И нахлынула

Злоба тоннами.

Да стояли мы

Под порогами.

Разрывали мы

Груди когтями.

И кипела кровь

В черной копоти.

И томились мы,

Что ни делали.

И молились мы

Да не верили.

Уплывали мы

Парахедами.

И копили мы

Деньги медные.

И купили мы

Воздух каменный.

И глотали мы

Хлеб отравленный.

Хорохорились

Мы по глупости.

Упивались же

Мы до дурости.

И не знали мы

Меры в тупости.

И повязли все

В своей скупости.

Отогрели нас

Ружья пулями.

Заслонили свет

Пчелы ульями.

И вселилась в нас

Сила темная.

И бурлила в нас

Месть народная.

Прогоняли нас

Да не ведали

Как страдали мы

Всеми бедами.

Сторонились нас

Люди добрые

Да приняли нас

Прокаженные

Спотыкались мы

От усталости

Умирали мы

Не от старости

Да и жили-то

Чтоб да мучиться

Али вдруг чаго

Да получится

Тяжело же как

Дышать камнями

И рубали мы

Нечисть саблями

Чтоб не ведать же

Мира пошлого

И не слышать же

Гнева Божьего.