Всего лишь румба

Всего лишь румба 9

Глава 9

Папа пришел очень рано. Сколько Тим помнит, никогда так не приходил. Даже в воскресенье. Папа принёс... букет цветов и торт. Точно, все кошки с крыши свалились. Выглядел свежим и бодрым, а ещё он улыбался.

- Так, ребята, - заявил он прямо с порога, - у меня хорошие новости.

Зойка подскочила к нему, выхватила торт.

- Торт, мне! Мне!

- Тебе, тебе.

Потом усадил всех на кухне.

- Слушайте все. Фирма расширяется. Я так хочу. Возьму ещё одного водителя и мне нужен диспетчер, - повернулся к маме, - пойдёшь ко мне диспетчером?

Он и не надеялся на согласие, просто спросил на удачу.

- Пойду, - улыбнулась мама, -тем более, меня позавчера вежливо попросили с работы.

- Отлично!  Но это ещё не всё! Мы едем в отпуск, дней на десять. Когда каникулы у вас?

- Ближайшие?

- Да.

- Через две недели. Весенние.

- Тогда беру отпуск на это время. И поехали... В горы. На Алтай хотите?

- Да!!! - Заверещала Зойка. - На лыжах кататься! Тимка, классно? Да? Классно?

Николай Николаевич, такой хороший! Зойка давно мечтала на лыжах покататься. А как себе позволишь? Мама вместо лыж всегда предпочитала покупать обувь. А тут, в горы, на лыжах! Мечта. Торт принёс! Ну, не волшебник? Вчера только подумалось, но так и не успела озвучить свою мысль. Торт слопали за десять минут. Ещё пару кусочков осталось, на случай, если кому захочется ещё. И выпроводили детей с кухни, чтобы обсудить новую мамину работу. Знает Зойка эти обсуждения! Небось, целуются. Затихли там и не разговаривают. Посмотреть бы... одним глазком. Тимка возится с компьютером, альбом взял, что-то с ним делает, а Зойке скучно. Она на цыпочках вышла из спальни, тайком заглянула на кухню. Целуются! Мама облокотилась на разделочный стол, а он прижал её, обнимает и целует. Классно!  Рот в рот долго, долго. Совсем не так как Тимка. Надо его позвать, пусть учится.

- Тимка! - возбуждённым шепотом позвала она, - поди сюда!

- Зачем?

- Идём, тебе говорят!

Сама схватила его за руку потащила к двери. Шепчет:

- Смотри...

- Целуются...

- Учись...

- Ах вы ж, маленькие негодяи! - Грозный папин возглас. - Подсматривают!

Детей от двери как сдуло. Зойка хихикает. Тим бросился к компьютеру.

- Пойдём Валя, отсюда.

Папа увёл маму в свою спальню. Тим с компьютером, сосредоточенно что-то делает. Зойке неймётся, она послонялась без дел по комнате, покривлялась перед зеркалом, повисела на плече Тима. Скучно.

- Пойдём, послушаем, что они там делают?

- Неудобно...

- Почему, неудобно?

- Ну... пойдём.

Подкрались к двери, прилипли к ней. Слушают. Мама громко стонет. Так громко, будто плачет...

- Камасутра, - сказала Зойка со знанием дела.

- Что, камасутра? - Тимка взволнован. Участилось дыхание.

- Камасутра, тебе говорю. Врубаешься?

- Ага... В интернете полно.

- Врёшь!

- Не-а.

- Покажи!

В интернете, действительно, такого добра хватает. Стоит только зацепиться за одну подобную страницу и тебя уже не отпустят ни за что, только смотри. Тимка себя даже почувствовал спецом и докой в этом деле. Зойка повисла у него на спине обвив руками за шею. Смотрела во все глаза. Охала и прыскала, увидев что-либо более непристойное, чем могла себе представить.

- А что эти, вот так завернулись? Это как? Ни-и-и-фига себе! - комментировала она появляющиеся картинки.

Она специально расположилась сзади Тимки, чтобы он не увидел и не дай боже понял, как она смущена.  Восклицания с комментариями, тоже для камуфляжа своего состояния. А то подумает, что девочка-припевочка. Нечего, нечего... Она продвинутая и грамотная. Девчонки в школе много про такое рассказывают. Смотрели долго, пока не вышла мама из папиной спальни и не прошлёпала босыми ногами в ванную комнату.

- Всё, - сказала Зойка, - достаточно. А то мама застукает. Спать пойдём.

- Пойдём.

Зойка приказала отвернуться, потому что нужно одеть пижаму. Тим отвернулся, держит в руках книжку. Зайдёт мама к ним, поцеловать на ночь и пожелать спокойной ночи, или не зайдёт? Тимка напряженно ждёт и прислушивается к звукам за дверью. Шаги... Ближе. Ещё ближе. Удаляются... Мама прошла мимо! Она не зашла...

- Читать будем? - с лёгкой досадой спросил Тим.

- Не-а!

- А что?

- Целоваться!

 Зойка потушила верхний свет, остался гореть лишь бра мягким, скрадывающим детали комнаты, светом. Двинулась к кровати хищной кошкой. Поползла на четвереньках по кровати, изящно выгибая спину. Оседлала Тима, нежно прижала ладонями его щёки. У Тима чуть не остановилось сердце, кровь яростно забурлила, он чувствует, что проваливается в обморок... и губы... губы немеют. Она склоняется. Поцелуй. Не так как он её целовал! Долгий, затяжной, как папа недавно с мамой на кухне. От её лица полыхнуло жаром. Ощущение тонкого, едва уловимого привкуса молока на  губах.

- Всё, - вдруг отпрянула от него Зойка и свалилась рядом разметав в разные стороны руки, - хватит.

Лежала так затихнув с широко раскрытыми глазами, смотрела вверх, в пустоту. Тим приподнялся на локте, внимательно глянул на неё.

- А камасутра? - заикаясь спросил он.

- Обойдёшься. Выключай свет. Спи.

Щёлкнув выключателем Тим улёгся и хотел уже обнять Зою, но она шарахнулась от него на край кровати сжалась там клубком, напряглась. Он вздохнул. Что такого он сказал обидного? Недоумение и раскаяние за то, что сделал. А что он сделал? Только сказал неприличное слово? Только сказал... Стыдно... очень стыдно. А ещё стыдно от того, что он думал во время поцелуя... Он хотел запустить ей под пижаму ладони,  потрогать грудь. Стыдно от того, что при этом зашевелилось его естество. Неужели она умеет читать мысли? Уснул страдая.

Пять утра. Холодно. Тим медленно открыл глаза. Зойка так и лежит скрюченная на той стороне, всё одеяло на себя перетащила. На кухне характерный шум сборов отца на работу. Нет, не характерный... Там звякает посуда. Мама его провожает. Дверь, жаль, плотно закрыта, плохо слышно. Тим поднялся и подкравшись к двери, приоткрыл её. Прислушался. Тихо разговаривают, батя смеётся... Стало до слёз обидно. А мама их не пришла даже поцеловать... Вернулся на кровать, прилёг на край. Они там смеются им весело, а он здесь замерзает и не смеет прикоснуться к Зойке отобрать часть одеяла... Наконец, шум переместился в прихожую. Шелест папиной аляски и замок: "вжи-и-и-к" Тишина... Целуются... Хлопнула легонько входная дверь. Тишина. Сердце медленно набирает силу ударов. Тук... тук... тук... Пересохло в горле. Мамины шаги... "Мама, приди к нам" Дверь приоткрывается и... мама входит в спальню. Свет с кухни слабым отблеском через рифленое стекло освещает комнату... Мама в своей длинной рубашке. Тихо идёт к ним. Склоняется над ним. Тимка смотрит чуть приоткрыв глаза. Сердце стучит. Мама ложится между ними, аккуратно переползла через него. Отняла одеяло у Зойки и укрыла всех. Счастье... Тимка прижимается к ней прохладным телом, обнимает холодной рукой. Крепко, крепко. Вдыхает её запах.

- Спи, Тимочка, - сказала сонно позёвывая.

Тимочка... Кто-нибудь его называл так когда-нибудь? Нет. Никто, никогда. Он прижимается к ней сильнее, лицом ищет грудь. Находит. Затихает.  И вдруг.. мысль.  Соска с бутылочкой! Нежная, сонная нега мгновенно улетучилась от страха. У него в портфеле соска с бутылочкой. Утром в школу, а он так и не избавился от всего этого. Выбросить, сейчас же! В мусорку. Мама спит, сонно дышит теплом ему в макушку. Как не хочется... но надо идти. Осторожно поднялся, вышел в зал к портфелю. Злополучные вещицы, сейчас он вас отправит в мусоропровод! Взял их почти с ненавистью, пошел на кухню. Может один разик попробовать? А потом выбросить и забыть навсегда. Только раз. Первый и последний. Вода в чайнике горячая, а в холодильнике пакет с молоком. Чуть подогреть и всё... Он ничего не соображает, мысли путаются... и беспричинный страх. Налил в бутылочку молока, закрутил соску на горлышке, засунул в горячую воду. Его трусит. Он спиной прислушивается к тишине... Нагрелось. Затаил дыхание... запрокинул бутылочку. Тёплая, сладковатая  струйка потекла ему в рот. Только закрыть глаза и представить мадонну на фотографии...

- Сынок... что ты делаешь? - тихий шепот за спиной.

Тимку как подбросило. Он резко развернулся, спрятав бутылочку за спиной. Испуг... Он никогда так ещё не пугался. Мама! Она медленно подошла к нему.

- Дай, что у тебя в руках... - шепчет. На глазах слёзы.

Тимка отвёл руку из-за спины. Протянул ей бутылочку. В глазах ужас и полный ступор. "Кто же тебя так покалечил... мой мальчик?" Валентина была готова разрыдаться. Задрожали губы. И мальчишка вдруг почувствовал её состояние. Всхлипнул, его затрясло и он плотно сжав губы пытаясь сдержаться, тихонечко завыл.

- Иди ко мне, мой маленький.

Валентина рыдала вместо него. Целовала его в макушку, обнимала, а мальчишка уткнувшись лицом в грудь, трясся и выл напрягая волю, чтобы не закричать в голос.

- Сынок, это не вкусно, это тебе не понравится, это плохо... ты уже большой...

- Мама... я хочу...

И трясётся, трясётся.

- Пойдём, - прошептала она, - спать пора.

Выбросила бутылочку с пустышкой в мусоропровод и повела Тима в папину спальню. Не дай бог, дочь проснётся, она не должна это видеть. Уложила его, сама легла рядом крепко прижимая к себе. Тим уже приглушенно рыдает не таясь, сотрясаясь крупной дрожью. Вдруг, такая нежность нахлынула... никаких сил терпеть этот томный позыв из самого сердца... Ночная рубашка с узкой горловиной, грудь сверху не достать, но если поднять подол, то... Она, путаясь в складках, задрала подол оголяя тело, освободила грудь.

- На... возьми... не плачь...

 Маленький... Мечется мордашкой, жадно  ищет губами сосок, а сам плачет. "Мой хороший, попробуй, попробуй, она не вкусная, тебе не понравится..." Дрожащим шепотом говорит и целует, целует его в макушку. Сосок вспухает, восстаёт. Тимка нашел его подхватил губами, бестолково пытается сосать, громко чмокает сквозь рыдания. Плотно прижимается к ней, захватив ногой ногу. И естество его через плавки напрягается. Валентина это чувствует, оно жжет её, обжигает место, где соприкасается с телом. Сосок готов лопнуть от напряжения, от него волнами расходится блаженство, разливается по всему телу, в самые кончики пальцев и от этого отнимаются руки и ноги. Изнутри, из под сердца, клубком зарождается удовольствие, катится девятым валом по нервам, вниз, вниз, вниз, чтобы вылиться из неё и освободить... от самой себя...  Валентина дрожит, глаза широко распахнуты, а она нежно прижимает голову Тима к соску, теребит трясущимися руками волосы, запускает в них пальцы...  Тим затихает. Дрожь перетекает в редкие подрагивания со всхлипами. Уснул... Сосок не выпускает из губ, придерживает рукой грудь.

- Спи мой, маленький... И прости меня... прости...