Всего лишь румба

Обыкновенное порно 3

- За что? За то, что открываю тебе глаза? Ты даже не представляешь в какое говно попала. Слушай же! Ты думаешь,  раскрасавица с которой иконы художники бросятся писать?  Да, эти педофилы перед тобой расстилаются, потому, что малолетка. Сначала мёдиком польют: "Наша прелесть, наша прелесть. Ах, нимфа, великая актриса" А потом затрахают в тряпочку, и куда юность со свежестью денутся. Что, съела? Глотай, я  уже разжевала.

- Я тебя ненавижу. 

- Ой, ёй, ёй. Какие мы нежные.

Но Анка уже не слушала, рванула силой дверь, давясь слезами.

- Что случилось?

- Ничего, Виктор Семенович, поедемте скорее домой.

- Поедем. Если это Ника наговорила тебе чего - не обращай внимания. Она - бездарная неудачница. Актриса из нее никудышная, держим лишь из сострадания и красивого тела.  

- Ну, ну, девочка моя, - сказал Виктор Семенович уже в машине привлекая ее к себе - успокойся, у тебя такое будущее! Верю в тебя, и люблю.

Анка всхлипнула прижимаясь к его груди ухом в надежде услышать стук сердца. "Он любит меня, любит!" Она тоже верит в него. Но все равно спросит, обязательно уточнит для себя, насколько он ее любит.  

- Виктор Семенович, а как называется фильм?

- Понимаешь, девочка моя, я художник, делаю шедевр, которого еще никогда не было в истории. Этот фильм - как бомба, которая взорвет все старые представления о кинематографе, и разлетятся на куски ханжество со стереотипами. Ты поможешь мне?

- Да. Я сделаю все так, как Вы хотите.

 - Ты взметнешься новой звездой на экранах телевизоров. После этого фильма жизнь твоя превратится в ужасную жизнь звезды. Все захотят видеть тебя и искать встречи с тобой. Наверное, ты бросишь меня, - уже с грустью добавил Виктор Семенович.

- Что Вы! - горячо воскликнула Анка уже окрепшим голосом - Никогда! Как Вы можете думать так обо мне?

Дома, Виктор Семенович, попросил Анку надеть то самое вечернее платье, усадил в кресло, сел напротив, протянул бокал с вином.

- Знаешь, завтра, твой решающий день. От тебя зависит, быть, новой звезде, или нет. Почему-то твердо верю - у нас получится.

- Да. - Анка поставив вино на журнальный столик переметнулась в кресло к Виктору Семеновичу, прижалась к нему, уткнулась холодным носом в шею, затихла, затаилась у него на руках. "Папка!" - Вы, меня любите?

- Разумеется! - Сказал он расстегивая пуговицу на платье прижав свой бокал с вином к спине Анки.

Солнечное утро только добавило красок в настроение. Сегодня главный день ее жизни. Она сыграет. Сыграет даже лучше чем предполагает Виктор Семенович, и тогда свершится. "Как хорошо быть знаменитой."  Борька-шофер обласкан, Анка с ним весело болтает и даже неприязнь куда-то делась. Виктор Семенович на заднем сидении с кипой бумаг, перебирает, что-то сравнивает, думает. Он верен себе и своей идее настоящего кино.

Вот и домик Павла Тимофеевича, там уже все готово к съемкам. Камин, богатый диван, столик и аппаратура.

- Кадр, просто, великолепно обставлен. - Режиссер махнул рукой и все завертелось.

Анка в своем лучшем платье из желтой занавески. Ника с Родионом все время в обнимку. Помолвка. Волновали и вызывали внутреннюю дрожь камеры нависшие  над ними черными стволами орудий. "В камеру не смотреть!"

- Камин зажжем, девочки? - предложил Родион - по-нашему, по-цыгански, что бы в доме пахло дымком.

- Да! - засмеялись девушки.

- Тогда помогите мне, сестренки.

Почему огонь всегда объединяет людей? Создает что-то тонкое, неуловимое и доверительное в отношениях? Анка возилась в углях испачканными черной золой  пальцами и пальцы касались руки Родиона. Они с цыганом коротко переглянулись. "Что я делаю?" Этот легкий флирт ей нравился, она наверняка чувствовала происходящее частью игры своей неизвестной роли. А когда огонь затрепал поленья в камине с некоторым сожалением отошла от очага.

- Давайте выпьем, девчата, чтобы не показалось мало! - глупый тост, но Анка подхватила кличь с необыкновенной легкостью и весельем.

- Выпьем!

- У тебя лицо перепачкано золой. - цыган намочив слюной салфетку ловко вытер ей щеку.

Анка уже пьяная и с трудом соображает. Она действительно была пьяная потому, что вино было настоящим. "Все должно быть по-настоящему!" 

  - А, давай поцелуемся с тобой на брудершафт, сестренка, - предлагает Родион.

  - Как это?

  - Ты наберешь в рот вина, и в поцелуе я выпью!

  Анка вопросительно смотрит на Виктора Семеновича, а тот машет кипой бумаг, мол, правильно по сюжету.

  Набрала в рот вина, не удержалась от смеха и прыснула вином в лицо парня. Режиссер восхищенно поднял большой палец вверх. Молодец девчонка!

  - Божья роса, - сказал цыган, утираясь. - Теперь моя очередь.

 Родион опрокинул рюмку в рот и машет рукой: иди сюда. Она не пошла. Тогда подошел он сам, взял ее лицо руками и приложил свои губы к ее губам. Теплая струйка полилась ей в рот.  Затем последовал продолжительный, совсем не братский поцелуй. Анка пискнула и насилу вырвалась из цепких рук. Ника хохочет, тряся своими пышными грудями.

Скорее бы закончился этот кошмар. Она села на диван рядом с сестрой, а Родион протиснулся между ними и обнял их обеих. Три камеры снимают с трех сторон, играют, то отъезжают, то приближаются, фиксируя все.

  Цыган кладет руку ей на колено и медленно ведет ладонью по ее ноге вверх, задирая итак короткое платье. Анка затравленно смотрит на Виктора Семеновича, а он кивает головой в знак согласия. Все должно быть по-настоящему!

  - Ну что, девочки, развлечемся втроем? Вы же сестренки...

Догадка обожгла ее морозом, хлестнула по пяткам. Значит, Ника, ей не врала, не пугала захлебываясь от зависти? А, Виктор Семенович?  Ну уж нет, с нее довольно кинематографа! Она рванулась что было силы, но четыре цепкие руки держали ее, кричащую вне себя от гнева.

- Ну, сестренка, пожалуйста! - умоляет Ника. - Ты в первый раз. Тебе будет хорошо, мы постараемся!

- Нет. Нет. Нееет! - вопит, как сумасшедшая, Анка. Зачем ввязалась она в это? Виктор Семенович гад, подлец. Как она верила ему?

На ней рвали одежду разгоряченные борьбой цыган и Ника, объединенные стадным чувством - добить жертву. Цыган насиловал Анку, злобно, как зверь, хрипя и нечленораздельно рыча, блондинка хохотала в экстазе, а Анка отчаянно сопротивлялась, нечеловечески воя. Затем вой перешел в подвывания, поскуливания, попискивания в такт толчков цыгана. Она смирилась со своей участью, и только жалобно смотрела на Виктора Семеновича. Одна из камер подхватила ее взгляд и долго, долго сопровождала его, пока не прозвучала команда: "Стоп! Куриной крови! Размазать по животу ".

Все бросились поздравлять Анку с гениальной игрой. Только сейчас она создала бессмертное творение. И трясут руку, и целуют, хлопочут над ней. Она звезда! Совсем по-другому представляла она себе окончание сцены. Вот подойдет к "гениальному художнику", влепит ему затрещину и уйдет навсегда. Но не будет этого уже, потому что поверила в свою игру. Она сделала великий кадр фильма.

- Девочка моя! - говорит Виктор Семенович - Ты действительно, Актриса с большой буквы.

Анка только вяло поправила простыню, в которую была заботливо кем-то укутана. Ничего не сказала. Как она устала! На всю жизнь. Глубокая депрессия придушила  и высосала без остатка всю волю. Безучастным взглядом смотрела как Ника обнимает цыгана поздравляя с успехом, луч от прожектор отбрасывал их тень на мраморный камин. Хищная тень изогнулась на мраморе расправляя свои костлявые крылья над затухающим очагом.

Она пошла на дрожащих ногах к автомобилю, сопровождаемая всеми, кто участвовал в съемках. Домой ее везет человек, который стал для нее уже совершенно чужим. Всю дорогу они молчали, затем Виктор Семенович сказал:

- Сегодня вечером к нам придет Павел Тимофеевич, чтобы лично тебя поздравить с блестящей победой. Готовься, наша прелесть.