Или или

7

Шестакова вернулась в свою комнату, села на стул перед трюмо. Несколько минут внимательно  разглядывала себя. Нашла новую морщинку. И сразу же  поднялось мощное желание разбить зеркало вдребезги. Она резко встала, подошла к бару, налила в бокал и выпила. То ли стало чуть легче, то ли ей так показалось. Она редко могла разграничить эти два состояния, да и не пыталась особенно это делать. Какая, в сущности, разница между реальностью и иллюзией, важно лишь то, что в этот момент чувствуешь ты.  А что происходит на самом деле всегда вторично.  

Ее взгляд упал на рассыпанные по дивану листы. Давно ей так не хотелось учить пьесу. Она вызывала у нее отторжение. Шестакова уже несколько раз делала попытки приступить к заучиванию, но неизменно прерывала это занятие в самом начале. Она прекрасно понимала, почему так происходит, впервые за последнее время она получила важную, но не главную роль. Когда режиссер сообщил ей об этом, она даже пошатнулась. А через секунду захотелось расцарапать  своими длинными острыми коготками  его лицо. Разумеется, даже прима не может позволить себе такую роскошь, вместо этого она молча проглотила обиду, как мерзкую пищу. Ее даже затошнило. Спасла бутылочка коньяка, накануне подаренная одним поклонникам. Она вошла в свою уборную и выпила прямо из горла. И как ни странно стало легче.  На самом деле или ей так показалось? Она вдруг подумала, что то, что только произошло,   может иметь немалое значение для всех последующих событий. Но то была мимолетная мысль, которую она прогнала и не позволила в тот день снова вернуться.

Все началось с приходом нового режиссера. Алла  не сразу поняла, что теперь будет все по-другому, но сразу это почувствовала.  Внезапно внутри нее возникла тревога, она не затихала даже тогда, когда пришелец любезно, даже отчасти подобострастно общался с ней, расспрашивал про дела в театре. Это уже потом Шестакова поняла, что он, будучи новичком в коллективе, пытался изучить  расстановку сил, вырабатывал стратегию, как вести себя в новой  обстановке. А как определил  сразу же взял быка за рога. И все вскоре осознали, кто отныне в доме хозяин, кто будет всем тут заправлять. И она осознала, что отныне  быть ей на вторых ролях. Но это перемещение уничтожало весь смысл ее жизни,  напрочь лишала ее интереса и стимула, перерезывала какой-то крайне важный нерв. Может, он звался тщеславием, честолюбием, стремлением к первенству, ей было все равно. Важно было другое, что она  остро ощущала, что  отныне  лишена этого притока жизненных сил, а все остальное уже имело второстепенное значение.

Алла внезапно  ясно осознала, как с каждым годом становится все меньше того, что связывает ее с жизнью.  Муж, сын – все это отдаляется от нее, причем, все стремительней и стремительней. Она давно не питала иллюзий по поводу того, что происходит в семье;   то, что их всех раньше объединяло, в значительной степени утратило  свою силу. Осталась то ли привычка, то ли страх потерять удобный жизненный плацдарм. Но ведь вечно так продолжаться не может, опыт учит: то, что лишилось  прочности, однажды треснет и надломится. Вот она и живет в этом тревожном ожидании. Но где же тут счастье? Его нет и не может быть.

Шестакова попробовала учить текст, но он упорно вызывал только отторжение и даже не думал укладываться в ячейки памяти. Зато в памяти возникла Надежда Грязнова. Почему она никогда не думала, что именно к ней перейдет положение фаворитки. А ведь еще недавно они были подруги, она постоянно гостила у них дома, частенько оставалась на ночь, дабы не ехать в свой отдаленный пригород, где жила в старой деревянной халупе без элементарных удобств. Вернее, удобства есть, только во дворе.  Однажды Алла  была у нее на дне рождения, ей тогда стало жалко Надежду, она не заслужила такой участи, подумала Шестакова. Красивая, талантливая, только не слишком удачливая, особенно на ее фоне. А вот теперь ситуация поменялась на противоположную. И это не дает ей покоя ни днем, ни ночью.

Шестакова нервно заходила по комнате. Этот дом ей нравился тем, что благодаря своим большим размерам в нем, даже если здесь кто-то еще находится, можно чувствовать себя так, словно ты  здесь  один. Особенно если знать, где не надо бывать. Иногда ей даже удавалось за целый день никого не увидеть. Но сейчас эта задача сильно усложнилась в связи с появлением этого странного парня. Почему-то он не то, что ей не понравился, скорей насторожил. Она знала, что не очень хорошо разбирается в людях, но благодаря интуиции артистки хорошо их чувствует. Вот и на этот раз оперативно сработала интуиция,   которая подсказывала, что этот человек таит в себе некую неясную угрозу. Он появился тут не случайно, его привела ее величество судьба. Эта странная идея мужа написать книгу с помощью другого пера, едва она узнала о ней, вызвала у нее настороженность, что-то во всем этом заключалось сомнительное. Нельзя на чужие плечи  перекладывать свою работу, это обычно не кончается хорошо. А когда ей стало известно, что этот литературный негр, как иронично назвал его Глеб, будет жить вместе с ними, ее охватила самая настоящая тревога. В ее жизнь входил новый неизвестный элемент. А сейчас любая неизвестность вызывала в ней повышенное беспокойство. Но к своему недовольству  она одновременно чувствовала, что этот странный парень вызывает у нее непонятный интерес,  она сразу же ощутила, что в нем кроется нечто такое, что может стать для нее неожиданным и непривычным. Это можно сравнить с огнем, которого боишься, но до которого хочется дотронуться пальчиком. 

Шестакова посмотрела на часы, пора начинать готовить ужин. Надо позвать на помощь Наталью; учитывая возросший объем работы, одной ей будет справиться сложно. Да и неправильно это, что все бремя по обслуживанию  жильца падет только на нее, пусть его разделит и дочь Глеба. Хотя  нахождение  с ней на  одной кухне вряд ли доставит большое удовольствие. Но  ей по большому счету уже давно ничего не доставляет удовольствия