Или или

10

Молев впервые видел всю семью, которая собралась за большим обеденным столом. Ему сразу показалась царившая за ним атмосфера какой-то странной, не самой  естественной. Все сидели молча, словно бы в зале ожидания вокзала. И в самом деле, чего-то ждали, но при этом не произносили ни слова.  

- Наташа, ты у нас сегодня на раздаче? - вдруг весело произнес Дубровин. - Надеюсь, для тебя это не очень  обременительно.

Девушка встала. Молев внимательно наблюдал за ней. Он уже понял, что по выражению ее лица никогда невозможно определить, что она думает, что чувствует. Оно всегда сохраняет какую-то неподвижную серьезность. В нем даже есть что-то скорбное. А ведь она и очень молода и очень недурна. Почему же так себя странно позиционирует?

Наталья принесла большую фарфоровую кастрюлю супа и стала его разливать по тарелкам. Когда она подошла к Молеву, их глаза быстро встретились и тут же разошлись.

- Хочу вам, дорогие мои, представить нашего гостя, его зовут Виталий Молев, - неожиданно проговорил Дубровин. – Если кто еще не знает, то извещаю, что этот молодой и красивый человек поживет в нашем доме несколько месяцев.  Вас интересует, чем он будет у нас заниматься? У нас с ним совместный проект, связанный с написанием книги. Точнее, он мне помогает в подготовке рукописи. А сейчас хочу вас, Виталий, познакомить с моими домочадцами, если вы еще это сделать не успели. Впрочем, не важно, представление никому еще не повредит. Вот эта красивая женщина Алла Борисовна Шестакова. Она замечательная актриса, а в свободное от театра время еще и моя жена. Впрочем, это времени у нее немного, поэтому обязанности жены она выполняет не часто, - засмеялся Дубровин. – Кстати, хотя она и моя супруга, но у нее своя фамилия, потому что  не любит, чтобы ее кто-то заслонял. Сначала я был недоволен таким ее решением, но теперь полностью одобряю. Жена вовсе не обязана растворяться в муже. Ты согласна, Алла?

- Согласна, Глеб, - ответила Шестакова, даже не посмотрев на мужа.

- А эта юная дева – Наташа, дочь от моей первой жены. К сожалению, она рано покинула нашу юдоль. Но так уж получилось, кому сколько отведено, тот столько и живет. Наташа замечательная девушка, очень талантливая, только очень серьезная. Если вам, Виталий, удастся хотя бы чуточку ее растормошить, вы сделаете благое дело для всего человечества. Да и я вам буду благодарен. Хотя скорей всего моя благодарность – это то, что вас интересует меньше всего, - снова засмеялся хозяин дома. - И, наконец, вот этот юноша по имени Антон, который является нашим совместным произведением с Аллой.  У него тоже большие задатки, но пока  он больше специализируется по мелкому хулиганству. В школе он первый заводила в этом деле. Так, Антоша?

Молев посмотрел на красивого, довольно высокого парня лет шестнадцати.  Тот со скукой смотрел на все это действо, его мысли явно бродили где-то в других краях. Однако Молев вдруг обнаружил, что он вызвал у Антона определенный интерес, тот вдруг внимательно посмотрел на него. И его глаза как-то странно заблестели.

- Теперь, дорогой Виталий, вы познакомились со всей моей семьей. Вот так мы тут и живем на небольшом пяточке земного шарика. Может быть, не всегда дружно, но уж точно сплоченно. А это самое главное. Вы согласны, Виталий, со мной?

- Если говорить честно, я не верю в сплоченность людей, даже если они принадлежат к одной семье. Мир так устроен, что каждый человек сам по себе. А то, что кажется сплоченным, чаще всего вызвано подавлением одних другими. Если же разобраться поглубже в любом коллективе, то от сплоченности может не остаться и следа. Ни в чем нельзя быть уверенным.   

- Хотите сказать, что я пребываю в иллюзии,  обманываю сам себя?

- Я просто высказал свой взгляд на вещи. Могу сказать, что так обстояло дело в моей семье.

- Виталий в чем-то прав, - вдруг поддержала Молева Шестакова. - Многие сплоченные коллективы или семьи распадались за считанные мгновения. Я согласна, что  ни в чем нельзя быть уверенным, все ужасно непрочно. Даже то, что построено на века, может развалиться за один миг. Все зависит от силы толчка.  

- Кажется, Виталий, тут у вас появились единомышленники, - без большого удовольствия, но с нарочитой иронией произнес Дубровин. – Помнится, Алла, ты как-то пожаловалась, что тебя никто не понимает. Такой человек появился. Ты должна быть рада.

- Я рада! – Ее голос прозвучал излишне резко.    

- Тогда я спокоен за все, что тут происходит. Наташенька, доченька, пожалуйста, разнеси второе. Кстати, Виталий, моя жена  замечательно готовит, я все время восхищаюсь ее кулинарными талантами.  И вы в этом еще  убедитесь.

- Непременно, - отозвался Виталий. - Я люблю вкусно поесть. Тем более в последнее время это случалось крайне редко.

Он увидел, как быстро посмотрела на него Наташа. И вдруг к нему пришла мысль: он разыграет с этой странной девицей нечто вроде сюжет из Дневника обольстителя Кьеркегора. Почему бы не посмотреть, как работает его теория на деле. Тем более объект для этого можно сказать идеальный. Он еще плохо понимает ее, но интуиция ему подсказывает, что она как никто подходит для этого действа.

Молева внезапно охватил охотничий азарт, он уже предчувствовал, что это будет интересный эксперимент. У него было немало женщин, но до сих пор отношения  с ними развивались по схожим и банальным сценариям. И хотя ему всегда нравилось это лакомство, как называл он слабый пол, чувство неудовлетворенности не покидало его. И только теперь он постиг его истоки -  не было интеллектуальной игры, это не становилось задачей, а являлось обычным текущим процессом. А отношения между мужчиной и женщиной должны выходить за рамки обыденности, иначе  они быстро превращаются в привычку, теряют остроту ощущений. Не становятся школой жизни, наконец. А без этого, какой в них смысл?

Молев снова взглянул на Наташу, она сидела за столом, упорно глядя  в тарелку.  Он попытался поймать ее взгляд, но она больше  не смотрела на него. Почему-то он был уверен, что когда он посмотрит на нее, она ответит ему тем же. Но ничего подобного не случилось. И все же он почти не сомневался,  что она думает о нем. На чем основана эта уверенность,  Молев точно не знал. Но ему казалось, что он мог бы даже воспроизвести некоторые ее мысли. И это радовало его.