Три дня иного времени

Глава VII

VII

В троллейбусе Август потерянно огляделся.

— Вон касса, — с улыбкой показала я ему на кассу самообслуживания.

Не вполне уверенно мой спутник положил пятачок в щель и оторвал билетик. Вернулся ко мне довольный и сообщил:

— Потрясающая штука.

— Только не говорите, что у вас в Новосибирске нет таких!

— Я езжу на работу на метро, — ответил он просто.

— А! — протянула я тоном разочарованной провинциалки. Конечно, метро — это вам не троллейбус. — Да, метро у нас нет. Зато у вас наверняка нет такого красивого Кремля: вон, поглядите в окошко. Да с левой стороны, с левой! Нет, он глядел направо, совсем не на Кремль, и вслух отметил:

— Церковка чудесная, в московском стиле…

— Вас, Август, всё тянет на церкви да на погосты, словно древнюю бабку какую-нибудь! — не удержалась я.

— А вы, Ника, ворчите как старая бабка. Вот вам.

— Я ворчу как старая бабка?! А сумочкой не хотите по голове?

— Нет, спасибо. А вам лучше избегать стиля поведения вашей подруги: это такие дамы, как она, бьют мужчин сумочкой по голове или грозятся этим, а вам, честной советской девушке, не идёт.

Я осеклась и молчала, пока мы не заняли два свободных места. Только после этого сумела выговорить:

— Вы меня пристыдили сейчас по-настоящему. В первый раз, по-настоящему. Смотрите, у меня даже уши красные стали.

— Я не хотел.

— Не хотели, но у вас получилось. Вы, пожалуйста, Анжелу извините. Хотя какое вам дело!, вы её увидели раз в жизни…

— Её — да, а дам вроде неё очень много видел.

— Где это, любопытно… А ещё, Август, я сейчас поняла и поверила, что вы — наш человек, советский.

— До того, значит, не верили?

— Я не про паспорт, он у нас у всех одинаковый. Я про то, что в голове. Это всё… не глупо сейчас прозвучало? Не как на школьной линейке? Если бы я кому-то вроде Анжелы сказала о советском человеке, наверняка почувствовала бы себя круглой дурой.

— Я не Анжела, к частью. Это искренне прозвучало, и я вам за это определение очень… очень благодарен. Я искоса, но внимательно поглядела на своего спутника, пытаясь понять, нет ли в его ответе доли насмешки или притворства. Август поймал мой взгляд. — Сомневаетесь в том, что я правду говорю? — спросил он. — Да, — призналась я. — Да, то есть не в вас сомневаюсь, а в себе. Помните, в «Доживём до понедельника» девочка написала в школьном сочинении, что хочет простого человеческого счастья, семью и детей, без всех этих наших строек коммунизма и великих свершений, а ей двойку влепили?

— Помню, представьте себе.

— Разве справедливо? Она же правду писала!

— Нет, несправедливо.

— А чем тогда Анжела виновата? Я вам верю, верней, чувствую, что есть какая-то правда в том, что вы сказали, иначе бы у меня уши не горели после ваших слов. Но я понять хочу, почему. Разве она не хочет, как та девочка, простого человеческого счастья?

— Она хочет бóльшего, Ника, — ответил Август очень серьёзно. — Она не счастья хочет, а хочет жить за счёт мужчин и вертеть ими в своё удовольствие.

— Почему вы так в этом уверены?

— Потому что много таких дам видел, говорю вам.

— Но ведь это, то есть если это правда… что-то вроде проституции?

— Вы произнесли это слово, не я.

— Очень жестоко так судить человека! — воскликнула я. Выпрямилась и сидела так минут пять, глядя прямо перед собой, не проронив ни слова. Потом, когда сообразила, что совсем это неприлично выходит, пробурчала:

— А в капстранах это вообще не считают зазорным…

— Что именно? — терпеливо уточнил Август.

— То, что женщина живёт на зарплату мужчины.

— Милая моя, тут ведь не про одни деньги речь, — выговорил мой спутник с холодком в голосе. — Ваша Анжела стремится разнуздать в мужчине животные желания, чтобы после иметь право презирать их, нас то есть, за то, что она сама в них пробудила. Это всё равно, что уронить человека в грязь — поскользнуться каждый может, — а после стоять рядом и приговаривать: «Ну ты и свинья, уважаемый!»

Я смущённо откашлялась, и до самой нашей остановки мы ни о чём больше не говорили. «Животные желания», ишь ты! «Разнуздать»! Экий Лев Толстой нашёлся. Ну и разнуздать, так они говорят там, в Сибири, а неправда разве? А признание про «Поскользнуться каждый может» — тоже интересное, конечно… Женат ли он, интересно? Стоп, что же я сразу не задумалась?

— Вы женаты? — спросила я быстро, отрывисто, без связи с предыдущим. Август помотал головой. Я недоверчиво поджала губы: так он и скажет тебе, что женат, когда молодая девочка его к себе домой пригласила! Только не наделай глупостей, голубушка!