Последний бастион

3-2

Ресторан располагался в центре города, но в тихом, красивом переулке. Княгинин любил тут иногда бывать, почему-то ему хотелось  именно сюда водить своих иностранных гостей. Здесь  была русская кухня, и она неизменно нравилась им. Почему он пригласил Юрьева в этом заведении, Княгинин не мог точно себе объяснить. Он заметил, что в последние дни действует на основе не совсем понятных импульсов. И он даже не представляет, откуда и почему они возникают.

- Я тут не бывал ни разу, - проговорил певец, оглядевшись по сторонам. – Очень приятное место.

- Рад, что вам понравилось, Дмитрий Валерьевич. Будете теперь его часть посещать.

- Вряд ли, я предпочитаю домашнюю пищу. У меня супруга великолепно готовит.

- Этому можно только позавидовать. Когда-то у меня жена отлично готовила, но теперь делает это редко, предпочитает кухарку.

- Я вообще человек домашний, - произнес Юрьев, - не люблю быть на публике, если не пою. Мне нравится выражение: мой дом, моя крепость. А иначе, какой  в нем смысл. Я знаю людей из нашей среды, которые большую часть жизни прожили в гостинице, я бы так не смог.

- Никогда не был у вас в гостях.

- Милости прошу к нашему шалашу. Скажите предварительно, когда изволите нас почтить своим визитом, жена такой стол приготовит, будете долго вспоминать.

- Договорились, - улыбнулся  Княгинин.  Они уже съели салат, вот-вот принесут горячее, а он все не решался начать тот разговор, ради которого и попросил о встрече.

- Дмитрий Валерьевич, у меня к вам дело. Деликатное, - промямлил  Княгинин.

Юрьев без большого удивления взглянул на своего сотрапезника.

- Хотите поговорить о своей дочери, - спокойно произнес он.

- Да, - обрадовался  Княгинин проницательности своего собеседника. - Вы знаете, она участвует в конкурсе, жюри которого вы возглавляете. Виолетта сильно беспокоится, что не пройдет отборочный тур.

- Она не пройдет отборочный тур, - спокойно подтвердил Юрьев.

Княгинин мгновенно похолодел.

- Почему?

Юрьев воткнул вилку в принесенный ему официантом  огромный венский шницель.

- Вы готовы выслушать правду, уважаемый, Георгий Валентинович?       

- Готов, Дмитрий Валерьевич. -  На самом деле никакого желания слушать правду у него не было.

- У вашей дочери неплохой, поставленный педагогом голос, хотя и не выдающийся. Но дело в другом, она скучно поет.

- Скучно? – удивился  Княгинин.

- Именно. Оперная певица – это не только голос, это еще и способность выразить им множество оттенков человеческих чувств, эмоций, переживаний, настроений. Ничего подобного в ее пении я не слышу. А не слышу, потому что там этого нет. Я это называю сухим исполнением. Сожалею, но певица из нее не выйдет. При всем моем уважении к вам, ничем помочь не смогу. Это противоречит моим принципам, а я стараюсь не вступать со своей совестью в конфликт. Да и ей лучше поискать себе другое применение.

- Какое?

- Можно учить пению в самодеятельности. Когда я учился в консерватории, то у меня была как раз такая подработка.  Уверяю вас¸ вполне пристойное занятие.

Княгинин представил Виолетту, занимающуюся с самодеятельным хором в каком-нибудь заводском доме культуры, и ему стало тоскливо.

- Извините меня, Дмитрий Валерьевич, за этот разговор, вы, по всей видимости, правы, - произнес Княгинин. – Больше с такими просьбами я к вам не обращусь.

Направляюсь сюда, Княгинин хотел переговорить с Юрьевым по поводу совместной концертной программы. Но теперь это желание у него пропало. Может, как-нибудь в другой раз.