Путешествие в никуда

Глава 6

Утром, после завтрака, мы впервые собрались вместе. Так как в номере уместиться всем скопом  не могли,  то для  проведения  собрания выбрали холл.  Впрочем, там тоже было тесно, и мы сидели очень плотно.

     Я оказался зажатым между своей странной вчерашней знакомой и совсем молоденьким  пареньком довольно меланхоличного вида. Но меня в данный момент привлекал другой человек, так как его лицо мне показалось очень знакомым.  Верней, я отлично знал,  кому оно принадлежит, но не мог поверить, что и он затесался в нашу странную кампанию.  Вчера я его не разглядел,  так как он все время находился на солидном расстоянии от меня.

          Мужчина поймал мой взгляд, ответил мне своим спокойным взглядом и перевел его на Северина.

          - Ну вот,  друзья,  с этого пункта и начинается наше путешествие. Есть возможность еще уйти. Потом, с каждым новым шагом, это сделать будет гораздо сложней.  - Северин выдержал паузу,  но никто не ни двинулся с места, все сидели молча, как на судебном заседании при оглашение приговора.  - Хорошо, тогда продолжим. Вчера я был на почтамте, там меня дожидалось письмо. В нем были даны указания по поводу нашего маршрута. Нам  предстоит спуститься вниз по реке до поселка лесорубов Хвойный. Это примерно двести километров.

          - А куда мы отправимся дальше?  - спросил тот  самый  мужчина  со знакомым лицом.

          - Не знаю, Юрий Михайлович, дальнейшие указания мы получим только тогда, когда окажемся в районе Хвойного.

          Есть вещи,  в которые почти нельзя поверить,  если не увидишь их сам.  И значит, глаза меня не обманули, это в самом деле он - Юрий Махонов - вице-премьер правительства, человек, о котором поговаривали, как о возможном приемнике нынешнего главы кабинета министров.  Ну и  дела!

     Что же он делает среди нас? Во мне проснулся дух журналиста. Если бы я опубликовал с ним интервью из этого глухого места,  то на  следующий день проснулся бы всемирно знаменитым.  Может быть, не стоит упускать свой шанс,  так и поступить?

          - А если мы не получим никаких указаний, что будем делать в таком случае?  Я знаю эти места,  это очень глухой поселок. Оттуда не так-то легко выбраться.

          - Получим или не получим письмо, это вопрос доверия. Я бы хотел, чтобы все поняли:  в нашем путешествии ничего не определено.  Я, как и вы, не могу быть уверен ни в чем.  Да и не должно быть уверенности,  в каком-то смысле это путешествие в никуда.

          - По вашему выходит,  что путешествие в никуда - это как раз  то, что придает ему высший смысл? - вдруг фыркнул  Вирен.

          Северин посмотрел на него и едва заметно улыбнулся.

          - Но вы же согласились принять в нем участие,  Георгий Валентинович, - едва заметно улыбнулся он. - Значит, вы нашли в нем свой смысл.

          - Я хочу доказать всем, что ваша затея абсолютно бессмысленна .

          - Но зачем это доказывать. Я  с вами и так  абсолютно согласен, что затея бессмысленна. Но почему вы считаете,  что смысл придает ценность любому деянию человека.  Я  полагаю, что все наоборот. Поиск смысла делает любого из нас крайне узким во  всех  своих  проявлениях.  Чтобы  обрести смысл, вы вынуждены отбросить все, что не укладывается в его прокрустово ложе. Но может быть,  именно в том, что вы с такой радостью отбрасываете,  и заключается несравненно большая ценность?  Иногда в  отвалах породы находятся более ценные элементы, чем в том, что направляется на переплавку.

          - Демагогия! Только мысль человека, ищущего  позволяет проникать в истинный смысл всех явлений,  понимать их подлинную сущность.

          - А вы уверены, дорогой Георгий Валентинович,  что сама по  себе мысль способна понять эту вашу подлинную сущность. Вы никогда не задумывались над вопросом: а из какого источника вы черпаете ваши мысли? И почему в вашу голову приходят именно эти мысли, а не другие? Вспомните,  как на протяжении жизни они у вас менялись.  Когда вы были ребенком,  юношей,  затем молодым человеком, то каждому периоду вашей жизни соответствовали совсем разные мысли. Неужели эта закономерность не вызывает у вас удивления?

          - Извините,  что прерываю вас спор,  но я так полагаю, что сейчас нам следует заняться решением совсем других вопросов.

          - Полностью с вами согласен, Юрий Михайлович,  - кивнул  головой Северин. - Нам надо приготовиться к путешествию. Это очень опасная река,  в это время года открываются пороги.  Там есть сложные переправы. Поэтому  от качества  лодок и нашего снаряжения будет многое зависеть.  Кстати, лодки и снаряжение нас уже ждут. Но нужно все тщательно проверить. Может быть, вы возьмете эту миссию на себя. С вашим опытом эта работа, я уверен, будет сделана на высоком уровне.

          - Хорошо, я постараюсь, - согласился Махонов.

          - Теперь есть еще одна проблема, - снова заговорил Северин. - Мы собрались в  опасное путешествие, но еще не познакомились друг с другом. Я думаю, нет смысла организовывать обряд официального представления, будет лучше,  если все узнают друг друга в процессе общения. И все же получше познакомиться друг с другом мы сможем, если каждый из нас максимально раскроется. Не стесняйтесь задавать любые вопросы. Ведь все мы отправились в эту поездку не случайно,  для всех это оказалось настоятельной необходимостью.

          - Кроме меня, - прозвучал громкий голос моего соседа по номеру. - Я понятие не имею, зачем я поехал?

          Я  увидел, как на тонких губах Северина появилась улыбка.

          - А разве само по себе эта загадка не представляет для вас интереса,  Егор Иванович? Вы бросаете все,  уезжаете за тридевять земель и при этом не можете понять, а зачем  это сделали? Мне кажется, над этим стоит поломать голову.

          Лицо моего  соседа  по номеру приняло выражение  человека, который столкнулся с загадкой мирового масштаба и которая поразила его своей грандиозностью.

          Однако был  еще один объект, которому я уделял повышенное внимание. Это  была  та  самая молодая особа,  что буквально огорошила меня своим предложением с ней переспать. Но сейчас в этом плане я ее скорей всего не интересовал. Этот не слишком оптимистический для себя вывод я сделал на основании того, что она  не обращала на меня ровно никакого внимания.  Впрочем, насколько я заметил,  она не смотрела ни на кого, все это время ее взгляд был направлен вниз. Не исключено, что  с этим заманчивым предложением она обращалась и к другим представителям сильного пола в нашей  группе. Если это так,  то любопытно,  получила ли она у кого-нибудь согласие?

          - Пока все, - сказал Северин. - Отправляемся на лодочную станцию. Завтра утром - отплытие.

          Станция, как оказалась,  находилась в минутах пятнадцати  ходьбы. Мы гурьбой направились туда.

          Я постарался оказаться возле Юрия Махонова. Загадка его появления среди нас не давала мне покоя, подобно назойливой мухи.

          - Извините,  Юрий Михайлович, неужели я не ошибаюсь и вы - это вы?

          - Это в самом деле я. А что вас удивляет? - усмехнулся он.

          - Обычно находясь на такой должности, как ваша, в таких кампаниях не оказываются.

          Махонов быстро взглянул  на меня.

          - Вы правы и не правы.  Правы в том,  что с таких постов люди так просто не уходят.  А не правы потому,  что  уже нахожусь среди вас  и тем самым  опровергаю ваш тезис. Будем выполнять рекомендацию нашего руководителя, который нам советует быть как можно более открытым. Если у вас не пропадет интерес,  как-нибудь можем поговорить обо всем более детальней.  Я так полагаю, что времени для этого  будет предостаточно. А сейчас мы уже пришли.

          В самом деле мы подошли к лодочной станции. Это был длинный деревянный ангар. Северин заглянул в приоткрытую дверь.

          - Кто-нибудь тут есть? - не очень громко крикнул он.

          Из ангара показался преклонных лет мужчина.  Не доходя  несколько метров до нашей группы,  он  остановился и с нескрываемым любопытством стал рассматривать всех нас, чем-то напоминая впервые попавшего в зоопарк ребенку. Если быть точнее,  он смотрел на всех нас строго по очереди, уделяя каждому из присутствующих  скрупулезно  отмеренные несколько секунд.  Почувствовав на себе его взгляд, я ощутил какую-то неловкость.

          - Будете  осматривать  лодки и снаряжение?  - спросил он стоящего впереди Северина.

          - Да, будем. Вот Юрий Михайлович, главный у нас специалист.

          - Ладно, пойдемте, - кивнул он  главному специалисту.

          Несколько последующих часов наших жизней были целиком отданы проверке и подготовке снаряжения и лодок.  Дел оказалось немало.  Если бы не умелое руководство вице-премьера правительства,  мы бы провозились с этим занятием целый день.  Но этот человек не зря занимал свой высокий пост, он так четко организовал весь процесс, что мы управились со всеми делами  значительно быстрей.

          Но меня заинтересовал в этой сцене еще один ее участник,  это лодочник, как мысленно назвал я его.  Он довольно вяло принимал  участие во всем  действе по подготовке снаряжения и плавучих средств, а больше сидел на табурете и с удовольствием дымил самокруткой. Я  заметил, что он очень пристально наблюдает за всеми нами, словно изучает. Несколько раз я ловил и на себе и его взгляд.

          Почему-то мне хотелось расспросить его о том,  что  он  думает  о нас, что   известно о нашем предстоящем плавании.  Я  взял небольшой тайм-аут и уселся на стоящий рядом  с ним табурет.

          Из кармана    достал сигареты.  Хотя я курил редко,  но в походе  на всякий случай носил их в кармане. Я предложил ему пачку. Тот как-то странно посмотрел на меня, но отказываться от дара не стал.

          Хотя курить я не хотел,  но решил поддержать его,  и мы оба заволоклись дымом.

          - Наверное, для вас все это выглядит странным? - спросил я.

          - Это верно, - повернул он в мою сторону голову. - Такой кампании я еще не видывал.

          - Постойте,  - озарила мой мозг мысль, - вы хотите сказать, что в это путешествие отправляются не в первый раз.

          - Да уж какой в первый, каждый год кто-нибудь туточки появляется. Вот и плывут.

          - А куда плывут, зачем плывут, что вы об этом знаете?

          На лице лодочника появилась насмешка.

          - Вы ж плывете, вы,  стало быть, и знаете. А мне-то зачем?

          - А если не знаем? Тогда как?

          Теперь лицо лодочника отразило раздумье.

          - Не знаете,  так не знаете, что в этом такого, Река тоже плывет, а куда плывет, про то не ведает.  Я всю жизнь плавал по ней.  А до того батя плавал.  Когда он меня первый раз взял с собой на буксир,  так я понятия не имел,  куда мы направляемся.  И все время приставал к отцу: бать, скажи да скажи.  А он мне в ответ:  а зачем тебе  знать,  просто плыви да  любуйся тем, что видишь вокруг.  А вот когда приплывем, то поймешь, где ты. Получай удовольствие от того,  что пока есть возможность еще ничего не знать.

          - Любопытным был человеком ваш отец.  А скажите,  чем,  по вашему мнению, мы отличаемся от других групп?

          Ответ последовал незамедлительно.

          - А  уж больно все разномастные.  Никогда он таких неодинаковых не собирал. Знать неважно у него дела обстоят.

          - А вы знакомы с ним?

          Но лодочник ничего не ответил, кто-то позвал его, он встал и направился на зов.

          Мы вернулись в гостиницу в тот момент,  когда по стоящему в холле телевизору передавалась  сводка  новостей.   Как раз транслировался сюжет об  исчезновении  вице-премьера.  Ведущий теленовостей сообщал, что до сих пор неизвестно, где он находится. Существует лишь заявление с просьбой освободить его от занимаемой  должности.

          Я переводил свой взгляд с экрана, где демонстрировались архивные  кадры с участием Махонова, на стоящего возле меня настоящего Махонова. Сюжет о нем завершился, и ведущий перешел к другим сообщениям. Мы посмотрели друг на друга, но, вопреки моим ожиданиям, ничего говорить он  не стал.

          Северин объявил, что в кафе для нас накрыт обед. За столом я оказался в кампании с тремя мужчинами. Один из них был совсем молодой парень, другой,  наоборот, пожилой, с большой бородой, как у священника. И вообще не только богатой растительностью на лице,  но и всем остальным обликом смахивал на священнослужителя. Третий стул  занял Махонов.

           Я надеялся, что он хотя бы  за совместной трапезой объяснит, что все это означает, но Махонов  лишь молча терзал ужасные местные сосиски, которые казались вместо мяса наполнены опилками, и спокойно, даже не морщась, как будто это делал всегда, отправлял эту мерзость  в рот.

          - Гадость какая!  - вдруг воскликнул самый молодой из моих сотрапезников. Он резко отодвинул тарелку от себя. - Чем  они нас тут травят? Козлы вонючие!

          Я тоже последовал его примеру и, несмотря на голод, отодвинул тарелку. Я был солидарен с пареньком, есть это было невозможно. Особенно учитывая то, что я еще не забыл, какими деликатесами потчевала меня Катя.

          Однако на Махонова наш демарш не произвели никакого впечатления, он продолжал спокойно есть сосиски. Я почувствовал,  что этот человек мне даже нравится. В нем ощущалась внутренняя сила, уверенность в своих возможностях, в способности воспринимать жизнь такой, какой она является ему в данный момент.   А то,  что он оказался среди нас,  вызывало с каждой минутой все более сильное и неутоленное любопытство.

          - Вы не должны, молодой человек сквернословить, сквернословие - это грех, - проговорил типичным языком священника человек, похожий на священника.

          - Плевать я на ваш грех хотел.  Жратву бы лучше нормальную  дали. Где теперь поклевать в этом городе? И на что?

          - Не кричите так, в ушах звенит, - вдруг произнес Махонов. - Я  за вас заплачу.  Официант, - позвал он проходящего мимо пожилого мужчину,   - принесите, пожалуйста, молодому человеку то, что он попросит. Только дайте ему меню.

          Парень быстро пробежался по совсем не длинному перечню  блюд,  на его губах затанцевала презрительная ухмылка.  Он ткнул пальцем в строку меню.

     Официант удалился выполнять заказ.

          - Вы довольны, молодой человек? - спросил вице-премьер.

          - Посмотрим,  - буркнул парень.  - В тюрьме лучше кормят, чем в  этой харчевне.

          - Вы ели в тюрьме?

          - Нет, но могу представить.

          - А я пробовал. Поверьте, тут лучше.

          Обескураженный парень замолчал. Он явно испытывал некоторую растерянность перед невозмутимостью Махонова.

          Официант принес заказ. Я почувствовал идущий от блюда аппетитный аромат. Мы обменялись взглядами с вице-премьером и мне показалось, что он улыбнулся мне глазами. Мне все больше хотелось поговорить с ним, но он внезапно встал изо стола и покинул кафе,  оставив на меню деньги за заказ парня.

          - Подумаешь, - произнес парень, однако при этом продолжал с аппетитом есть.

          - Аз воздам, - проговорил священник.

          - Это еще что за воздам,  - на миг оторвался парень от еды. - Давай-ка, отче, поосторожней в выражениях.

          Я  засмеялся.

          - Это к тебе тоже относится, - посмотрел парень на меня.

          Я остановил смех.

          - Можно узнать, как тебя зовут? - спросил я забияку.

          - Ну, Ярослав, что с того?

          - Имя-то какое замечательное,  - вдруг проговорил похожий на священника пожилой мужчина. - Древнее. Люблю древние времена.

          - А я с предками до драки ругался из-за моего имени.  Других что ли не нашли.

          - Имя  человеку  выбирает Бог.  Родителям он лишь вставляет его в уста, - наставительно произнес мужчина.

          Ярослав посмотрел на него, как смотрят на не совсем нормального.

          - И какое имя  Бог нашел для вас?

          - Извините,  я не представился. Меня зовут отец Антоний. А в миру я Антон Устинович  Архангельский.  Вы можете называть меня по любому, как вам нравится.

          - Отец Антоний - это круче, - оценил Ярослав.  - Ну а ты?  - посмотрел он на меня.

          Я назвал себя.  Мое имя  не вызвало у  Ярослава  никакой реакции. Он снова уткнулся в тарелку, подбирая в ней последние крошки. После чего встал изо стола.

          - Прощайте,  отец и дед,  - сделал он нам рукой прощальный жест и развинченный походкой покинул кафе.

          - Молодежь,  -  проговорил отец Антоний.  Он произнес это слово с очень странной интонацией,  и я не мог определить: порицает ли он или, наоборот, чему-то радуется.

          Мы одновременно  закончили  обед и покинули кафе.  Вместе с отцом Антонием вышли из гостиницы.  Если вчера, когда наша группа высадила тут свой десант,   день был пасмурный,  то сегодня светило солнце, а на небе не было ни одного облачка.

          Хотя солнце светило прямо в глаза, отец Антоний упрямо смотрел на небо, словно пытаясь там что-то увидеть.  Его глаза слезились, но он не закрывал веки.

          - Вы испортите зрение, - предупредил я.

          - Я пытаюсь увидеть Бога, - ответил отец Антоний.

          - Бога? - удивился я. - Но с момента вознесения Иисуса его больше никто не видел.  Да и вообще,  я так полагаю, что Он незрим. И не слышен. И  вообще,  не имеет запаха,  от Его подмышек не тянет потом даже после ежедневной утренней пробежки.

          - Вы шутите, - грустно произнес священник. - Но если Бог есть, где же он?

          - Обычно на такой вопрос отвечают:  Он внутри нас.  Жалко только, что не уточняют, где именно, в каком из органов.

          Во взгляде,  которым одаривал  меня отец Антоний, мне почудилась бездна грусти.

          - А если Его нет и внутри?

          - Есть, - уверенно сказал я, - просто хорошо спрятался.

          - Я  понимаю, что для вас - это вопрос несерьезный.

          - Почему вы так думаете. Это совсем не так. Просто я давно понял, что поиск Бога - самое бесплодное занятие на земле. Обычно им занимаются бездельники. Когда я понадоблюсь Богу, он сам откроет себя. Я верю именно  в такого Бога,  которому не надо молиться, строить большие храмы. Просто однажды вы оказываетесь вместе, как попутчики  в  одном купе и начинаете долгий разговор обо всем.  У меня есть несколько вопросов к нему и уверен, у него накопилось несколько вопросов ко мне. Разве этого недостаточно для того, чтобы начать  приятную  беседу?

          Отец Антноний покачал головой, на которой в беспорядке были разбросаны длинные волосы.

          - Еще недавно я за такие разговоры предал бы вас анафеме.

          - А что изменилось?

          Я увидел, как глаза отца Антония потяжелели и потемнели, как небо перед ливнем. Он молчал, погруженный в мир собственных мыслей и переживаний. Я не пытался вернуть его оттуда, терпеливо ждал, когда он это сделает сам. Мною почему-то владела уверенность, что очень скоро  узнаю все самое сокровенное про каждого из тех,  с кем  намерен завтра отправиться  в путь.

          - Извините, мне надо идти. Было приятно познакомиться, - произнес священник, так и не ответив на мой вопрос. Он столь поспешно скрылся за дверьми гостиницы, что его уход больше напоминал бегство.

          Я было стал раздумывать, что мне делать дальше, как мои размышления оказались прерванными. Отворилась дверь, и на крыльцо вышла та самая молодая женщина, что предлагала мне вчера переспать с ней.

          - Как хорошо,  что вы находитесь здесь,   я вас искала,  - произнесла она. - Я хочу извиниться за вчерашнее.

          - Ничего,  всякое случается,  - честно говоря не совсем зная, что сказать в такой ситуации, ответил я.

          - Вы, наверное, подумали обо мне такое...

          - Было бы глупо скрывать,  что кое-какие мысли у меня  возникали, но я старался не думать много на эту тему. Если мне не известна реальная ситуация,  то я предпочитаю не строить догадок.  Я давно  заметил, что  человек  затем сильно зависит от них.  Если по какому-то вопросу он  быстро создает свое  мнение, то затем ему трудно от него отказаться, даже если оно не вписывается в круг реальных фактов.  И на все,  что затем происходит, он смотрит с возведенной им колокольни. Поэтому лучше по возможности оставаться нейтральным и не придерживаться никаких суждений.

          - Вы совершенно правы, - вдруг услышал я за спиной чей-то голос.

          Мы с молодой женщиной обернулись; за нами стол Северин.

          - Это называется магнитным центром. Любая работа, мысль, желание  приводит к тому, что внутри человека создаются магнитные центры. И потом он действительно  очень сильно от них зависит.  Если вы хотите понять другого человека,  надо быть пустым. Тогда вы впустите его в свое сознание и душу и получите гораздо более объективное представление о нем.  Если же вы не  можете стать  пустым,  вы соизмеряете его с собой.  Вы видите не этого человека, а свое  отношение к нему. А потому в независимости от того, хотите того или не хотите, но с первых минут знакомства вступаете с ним в незримый, а иногда и вполне зримый   конфликт.

          - Теперь  я,  кажется, лучше понимаю,  почему мне всегда так трудно переносить других людей.  Едва познакомлюсь с человеком, как сразу хочется сказать ему или что-нибудь сделать неприятное, - заметил я.

          Северин повернулся к молодой женщине.

          - Как вы себя чувствуете, Анна? - поинтересовался он.

          Мне показалось,  что она не слишком по-дружески посмотрела на руководителя нашей экспедиции.

          - Спасибо,  сейчас хорошо.  Вот вчера мне было как-то не по себе. До свидание, я пойду в номер.

          Вслед за отцом Антонием она прошествовала через гостиничные врата.

          Мы с Севериным остались одни.  Я подумал,  что после того первого разговора  мы так и не общались.

          - Ей будет трудно среди нас, - прокомментировал ситуацию Северин. - У нее очень сложный характер.

          - Вы считаете, мы должны учитывать это обстоятельство при общении с ней?

          - Это каждому решать, как вести себя. Принуждения никакого нет.

          - Могу я вас кое о чем спросить?

          - О чем угодно, - улыбнулся Северин.

          - Я  разговаривал  с лодочником.  Из его слов  понял, что такие экспедиции, как наша, отправляются отсюда ежегодно. Вы знаете об этом?

          - Знаю. Но могу заверить, что не участвовал в них никогда. Поэтому я тут с вами на равных. У меня, как и у вас, премьера.

          - Но где те люди, что принимали участие в предыдущих путешествиях?

          - Не знаю. Могу лишь высказать предположение:  скорей всего они растворились среди нас. И ждут своего часа.

          - И когда он прозвенит? И что в этот час произойдет?

          Несколько мгновений Северин молчал.

          - Какая хорошая сегодня погода, - сказал он. - Вот бы она сопутствовала нам на всем протяжении пути.  - Внезапно он повернулся ко мне. - Вы спрашиваете о часе,  о том,  что тогда случится? Признаюсь, я думал, что вы лучше понимаете цель всего, что мы тут делаем.

          - Да тут никто ничего не понимает!  И как понять,  если наше путешествие в никуда.

          - Вас пугает это слово? Но воспринимайте его всего лишь как метафору. Наш путь  вполне материален, он будет проходить по реально существующей местности. Вы столкнетесь с настоящими трудностями. Обещаю, вы это быстро ощутите. Что касается  "никуда",  то это слово позволяет оторвать мысль от привычного конкретного взгляда на путешествие, как имеющего свое завершение в некой географической точке. Мой вам совет: выспитесь хорошенько, завтра отплываем очень рано. Нам предстоит долгая и непростая дорога, во время нее мы с вами о многом переговорим. Я на вас возлагаю большие надежды. Вы лучше других подготовлены.

          - Подготовлен, к чему?

          - Стать самим собой, найти собственное нетленное я. Когда вы это сделаете, то поймете, что не напрасно старались, что не зря столь многим пожертвовали.

          - А вы нашли это нетленное я?

          Северин вдруг весело засмеялся.

          - Нет, конечно, иначе, зачем я иду в такой тяжелый поход.