Замок из стекла

Глава 9. 2часть

Мамору

Во вторник, погостив несколько дней в замке, я вернулся в Токио. Король оказался на редкость дружелюбным, и, простив за пьяный разгром в клубе, отпустил на волю. И, слава богу, находится там, уже было невыносимо. Усаги тоже меня простила. До свадьбы оставалось два дня, и я ужасно переживал. Внутренний голос подсказывал мне, что что-то упущено из виду, и в скором времени даст о себе знать. Кунсайт, наконец-то, сделал предложение Минако, в день нашей с Усако помолвки. Моя девочка не звонила несколько дней, сославшись на кучу свадебных хлопот, да и еще и на какой-то внезапно нарисовавшийся университетский проект, который ей необходимо было защитить в четверг.

Я сидел в «Короне» у Мотоки, лениво попивая горячий эспрессо, только что эксклюзивно заваренный его сестрой Унадзуки. За окном шел прямой дождь, без ветра, и казалось, будто стальные капли создают занавес между мной и внешним миром. Из окна можно было узреть только размазанные силуэты проходящих мимо людей. Интересно, если бы мимо проходила Усако, я бы узнал ее? Думаю, я узнал бы ее из тысячи. В тот момент, когда она ответила на мое признание, я готов был прижать ее к себе, закружить  и увести далеко-далеко, последовав совету Джедайта. Любить и оберегать всю жизнь.

- Мамору, так значит, ты скоро женишься на Усаги, - слышу голос друга. Мотоки, обращаясь к сестре с просьбой о чашке кофе, сел напротив меня. – Помню эти твои шуточки про геев, тогда, когда ты приехал из Лондона.

Я невольно начинаю улыбаться, вспоминая каждый момент, проведенный с Усаги в образе мальчика-гея. И, все-таки, у меня плохо получалось, раз она влюбилась в меня.

- В пятницу, - уточняю я, поднося чашку к губам. – Унадзуки здорово варит кофе.

- Это эспрессо, - усмехается друг, и его сестра приносит заказ. Унадзуки встречает меня своей милой и одновременно рассеянной улыбкой. Я отвечаю взаимностью, отчего лицо девушки заливается краской.

- На одного холостяка меньше, - лукаво отмечает Мотоки, затем продолжает, - хотя учитывая то, что это Усаги Цукино, то тебе повезло. Счастливчик.

И вправду, я счастливчик. Моя неземная девочка, которая любит меня.

Дождь постепенно прекращается, тяжелые облака покидают небо, уступая место радуге. Мои размышления о погоде перебивает знакомых смех, эхом разносящийся по всему кафе, в метафорическом смысле разбивая всю имеющуюся посуду.

- Изумруд, это ты? – удивляюсь я, прищуриваясь и закрывая уши. Ну и голос у сестренки. Жаль, что его нельзя использовать в качестве оружия против врагов. – Что ты здесь делаешь?

- Братик Энди! – сестренка улыбается, поправляет свою ярко-зеленую шевелюру и садится напротив. Бурча что-то себе под нос, достает косметичку и смотрит на нас. Мотоки покидает территорию, не в силах выносить исходящий от нее писк.

Ненавижу, когда меня так называют. В детстве нас с Изумруд связывали теплые отношения, порой мне казалось, что она меня любит больше своего старшего брата Алмаза.

- Я приехала к подругам в салон красоты, вот и заодно решила попить кофе, - объясняет она, доставая из сумки зеркало. Смерив себя довольным взглядом, Изумруд снова обращается ко мне.

- Никогда бы не подумала, что вы с Серенити поженитесь! Кстати, поздравляю! – Изумруд бесцеремонно достает помаду, снова уставившись в зеркало.

- Да, а что в этом такого? – спрашиваю я, изумленный ее возгласами.

- Ну, как? – девушка смотрит на меня, хлопая своими длинными ресницами. – Ты разве не знаешь?

- Да о чем ты?  - недоумеваю я. Что постоянно от меня скрывают. Сначала отец, потом Сапфир. Теперь и она.

- Ну, о моем брате и Серенити, - заметив мою ошарашенную недоуменную реакцию, сестра продолжает, - А ты что, разве не знал?

- Чего не знал?

Изумруд делает удивленное лицо, и я повторяю вопрос.

- Да все знали, что… Алмаз любит Серенити.

Я нервно сжимаю кулаки, всем естеством сотрясая воздух. Чувствую себя полным идиотом. «Ну и язык же у тебя без костей, сестренка». Стараюсь выглядеть естественно, не подавая признаков ярости, однако кровь уже в бешеном ритме закипает до температуры адского котла. Я не замечал подобного за Алмазом, или же, просто не обращал на него никакого внимания.

- Это – взаимно? – сдержанно, насколько это, возможно, спрашиваю я у напуганной до ужаса, сестры. Она это замечает. Драматический актер из меня никакой.

- Прости, Эндимион, я не хотела….

Щеки Изумруд становятся пунцовыми, в глазах прослеживается ужас. Надо научиться контролировать свою речь, сестренка.

- Это взаимно или нет! – рычу я, ударяя кулаком по столу. Идиот.

- Я не знаю, но я все время видела их вместе… - Изумруд отодвигается, желая сбежать подальше. Представляю, насколько она напугана после знакомства с темной стороной моего характера.

Я встаю из-за стола, задевая все возможное и невозможное, прощаюсь с недалекой и напуганной сестрой, расплачиваюсь и направляюсь к машине.

Еду по шоссе в направлении Токийского университета. Наверное, Усаги сейчас там. Мысли хаотично отвлекают меня от дороги, включаю радио, дабы перебить рожденную в голове бурю. 30 секунд до Марса «Hurricane», пожалуй, лучший трек, способный посоревноваться с моими громкими мыслями в звуковом бою. Если глупенькая сестренка говорит правду, значит, вернее возможно, что Алмаз и Усаги раньше испытывали друг к другу чувства. Но, зная ее особенность искажать факты, то это может очередной дворцовой сплетней. Но ведь не бывает дыма без огня. Такой ненависти я даже не испытывал к ее отношениям к Сейе. Я признаться, ненавидел Алмаза. И сейчас, имею огромное желание придушить его где-нибудь в безлюдном месте.

«Черт, Чиба, думай о чем-нибудь другом». Она призналась тебе в любви, идиот. Она – твоя.

Приблизившись к кампусу, я медленно опустил стекла машины, в поисках удобного парковочного места. Мне необходимо ее увидеть, поговорить с ней. Десятки студентов в форме и дождевиках, стремящиеся домой, что-то громко обсуждая и смеясь, направлялись в мою сторону. Из толпы студентов, я заметил ее. Мою Усако. Я хотел уже выйти из машины, как вдруг я увидел приближающего к ней…. Алмаза. Черт, это был он. «Просто выйди и скажи ему, как обстоят дела». Но нет, мое тупое любопытство заставило меня наблюдать за сией картиной их милой, ничего не предвещающей беседы. Он о чем-то ее просил, затем они вместе сели в его МАШИНУ.

«Ну же, покажи ему, кто тут главный».

Несколько минут я просто ошарашено  наблюдал за происходящей ситуацией, даже не заметив, как они уехали в неизвестном направлении.

Усаги

«Мамору, любимый». Каждое утро просыпаюсь с мыслью о нем. Он полностью овладел мною. Все-таки, я неисправимо романтичная дура. Я готова простить его за все. Простить и тонуть в океане его глаз, растворяться в нежных объятиях. Я хочу снова ощутить вкус его сладких губ. «Боже, о чем я только думаю». Больше не существует никаких разногласий. Да, я люблю его. До дрожи люблю.

«Мне нужно время». И зачем я это сказала? Дура.

После глупого университетского проекта, первым же делом побегу к нему. Жаль, что нам запретили встречаться наедине до свадьбы, но только одни воспоминания нашего совместного проживания в нашей квартире позволяли мне пережидать эти невыносимо длинные, одинокие дни в разлуке с ним. Скоро, мы будем вместе.

Вторник снова порадовал нас осенним небесным плачем, сменившимся радугой. Как давно я не видела радугу. Сегодня был последний день сдачи проекта, в противном случае мисс Сакурада просто меня убила бы. В прямом смысле этого слова. Тяжело думать об учебе, когда твоими мыслями полностью овладел любимый человек.

Ближе к полудню, собираясь уже домой, я встретила Алмаза у ворот нашего университета. Он был бледен, ссылался на плохое самочувствие и какую-то душевную боль. Меня с Алмазом связывают не совсем приятные воспоминания, однако, я никогда не держала на него зла. Он был безумно в меня влюблен, и я не чувствовала с его стороны угрозы. Тем более, он кузен моего жениха.

Я приняла его предложение довести меня до дома и в ответ предложила ему чашку горячего кофе.

- А у тебя мило, - говорит Алмаз, оглядываясь в нашей с Мамору квартире. С недавних пор я не представляю ее без него. Наша.

«Прекрати о нем думать».

- Спасибо, - благодарно киваю, предлагая ему сесть. Алмаз кажется мне очень грустным. Надеюсь, его чувства ко мне давно прошли.

Кузен оценивающе изучает содержимое стола, акцентируя внимание на каком-то журнале.

- Каталог «Site electronics», - он читает на обложке журнала. Это журнал Мамору, он приносил его в тот ненавистный вечер.

Пытаюсь отогнать злобные воспоминания, как Алмаз заинтересованно говорит:

- Не знал, что ты увлекаешься делами их компании…

- Это каталог Мамо… Эндимиона, - отрезаю я. Он забыл его здесь…

- Он бывает здесь? – Алмаз недоуменно окидывает меня взглядом.

Это допрос? На что он намекает?

- Конечно, он ведь мой жених, - гордо отвечаю я, пресекая его двоякие намеки.

Выражение его лица сменяется с изучающего на грустное. Он грустит, пытаясь не подавать виду. Некоторое время мы просто молчим, он все еще листает журнал, будто оттягивает время. Тишина становится совсем неловкой, неохотно подмечаю, что у нас уже и вовсе нет тем для разговора.

- А как поживает Изумруд? – кажется уже в сотый раз, задаю этот глупый вопрос.

- Нормально…. – чеканит он, задумчиво пялясь во внутренность чашки. Кажется, его мысли сейчас далеко. Внезапно он хватается за висок, жмурясь и  шепча что-то невразумительное. – Ты могла бы принести мне таблетку от головы? – слышу шепот.

Похоже на головную боль или что-то еще. Я иду в свою комнату, в поисках необходимых медикаментов. Вспоминаю, что все таблетки лежат в ящике, слева от изголовья кровати. Найдя необходимую таблетку, я встаю, но тут внезапно чья-то рука касается моего плеча. Из моих уст невольно раздается подобие испуга, но, увидев Алмаза, я успокаиваюсь.

- Что ты де… - не договариваю.

Алмаз подносит палец к губам, затем снова кладет руку на мое плечо, медленно спускается вниз по руке. От его прикосновений мне не по себе.

- Серенити, я очень тебя люблю… - хриплый шепот.

Он подходит ближе, почти вплотную нависает надо мной, прижимая к стене, так, что мне некуда бежать. Я в тупике. Алмаз практически дотрагивается до моих губ, но мне удается отстраниться. Чувствую его грубые объятия, словно железный капкан, из которого мне не удается выбраться. Кричу. Кричу и пытаюсь отбиться. Он дотрагивается губами до моей шеи, проводит руками по спине, плечам, игнорируя недовольства и крики. Я во власти Алмаза. Он целует меня, одной рукой блуждая по телу. Его руки почти добрались до моего живота, с трудом подавляю рвотный рефлекс. Перед глазами образ Мамору.

Я слышу удар в дверь и звуки разбитого стекла. У сломанной двери стоит Он. Мой спаситель. С выражением полной злобы и с глазами, полными нечеловеческой ярости, испепеляющими меня дотла. «Счастье, что он пришел».

Но он совсем другой. Я его боюсь. Тяжело дыша, он подходит к Алмазу и мгновенно ударяет кулаком прямо в челюсть. Затем снова и снова, до тех пор, пока лицо кузена не превращается в кровавое месиво. Он жесток.

Я кричу. Мне уготована роль наблюдателя за происходящим зверством. Пять минут назад я молила, чтобы явился мой спаситель и вырвал меня из лап этого чудовища. Но то, что творит Мамору, вводит меня в неистовый ужас. Мои попытки отстранить жениха от его кузена совершенно тщетны. Мамору нацелен сделать контрольный удар, возможно доводящий Алмаза к потере сознания или даже смерти. Осознание возможного приводит меня в шок, и я становлюсь на защиту кузена, загораживая его спиной и становясь перед женихом.

- Про…шу, хва..тит… не трогай его… - шепчу что-то членораздельно. Слезы - мои враги, стекающие по щекам.

Рядом с Мамору я счастлива и несчастна одновременно. Жених смотрит на меня чужими и мертвыми глазами, полными ненависти и презрения. И… удивления. Я не вижу в них былого блеска.

- Что ты сказала? – злобно спрашивает он, подходя ближе. Я в страхе отстраняюсь. – Ты защищаешь это ничтожество, или у меня галлюцинации?

- Пожалуйста, Эндимион… оставь его…

- Если через пять секунд ты не уберешься отсюда, - Мамору предупреждает кузена, глядя на него полными отвращения глазами, - через шесть, отсюда вынесут твой труп. И мне плевать, что мы родственники.

Мы остаемся одни. Он направляется в мою сторону, словно хищник, загнавший жертву в клетку. Мне удается преодолеть преграду в виде кровати, и сбежать от него в гостиную. Но он догоняет меня и грубо бросает на диван. Мне больно. Сам же, становится у стены, буравя взглядом полным злобы.

- Это у тебя любовь такая?! – Мамору скрещивает руки на груди. Мне страшно.

- Я не….

- Откуда в тебе столько смелости, раз ты пошла на такое, да еще и с моим братом? - не давая возможности оправдаться, спрашивает он, невозмутимо продолжая стоять у стены. – Ты ж понимаешь, что с тобой после этого будет?

«Да как он смеет»? Нет ни малейшего желания оправдываться.

- А что будет? – Я с вызовом и ответной злобой посмотрела на жениха. Его мгновенная реакция заставила меня пожалеть о заданном глупом вопросе.

Он смеется. Да смеется так, что я готова спрыгнуть с окна двадцать второго этажа нашей квартиры, лишь бы не слышать его. В мгновение ока, он хватает меня за ворот рубашки, и тесно прижимает к себе.

- Знаешь, как в наших кругах называют таких как ты? – его зрачки расширяются, я чувствую пробегающую по телу дрожь.

- А таких, как ты? – Когда-нибудь, я точно пожалею о своей глупой привычке не следить за языком.

Он снова смеется и отпускает меня, отворачиваясь спиной.

- Моли богов, чтобы я тебя с ним больше не видел. Иначе – тебе хуже будет, - последнее, что я слышу из его уст, прежде чем он ударяет кулаком по стене. Удар попадает на деревянный выступ, от чего падает стеклянный замок и разбивается вдребезги.