Сто пятьдесят килограмм счастья Султана Ибрагима

Глава 1. Сахарный кубик

— О, мой сахарный кубик! Прошу, не покидай меня!

Мужской голос раздался совсем рядом. Я попыталась перевернуться на другой бок, но у меня ничего не вышло. С трудом я разлепила глаза и огляделась. Комната в восточном стиле, ковры, золото, кровать с балдахином, на которой сидит и плачет субтильный бородатый мужик. Он шмыгает носом и тяжело вздыхает, от чего свечи расположенные у изголовья кровати едва не затухают. Периодически мужчина кладёт мне голову на живот и что-то бормочет. Его колючая борода заставляет моё тело покрываться мурашками и щекоткой, мне становится неловко, так как хочется заржать, в то время как мужчина, возможно, испытывает не самый лучший момент в своей жизни.

Сон, конечно, так себе, но за реалистичность я бы поставила самую высокую оценку. Кстати, а что мне снилось до этого? Ничего не снилось, вроде. Помню, что ехала себе на учёбу, попыталась объехать котёнка появившегося из ниоткуда, а дальше лишь мрак и темнота. Наверное, я в коме, лежу в какой-нибудь больничке под наркозом, вот и ловлю такие сны.

— Шивекяр… — жалобный мужской голос снова привлёк моё внимание.

Солнечные лучи грели мою кожу и попадали в глаза, отчего я открыла их и искренне удивилась. Сон мой не поменялся. Всё та же восточная комната и плачущий мне в живот мужик. Кажется, я проспала часов восемь, но декорации сна были мне знакомы. Я ущипнула себя, но пробуждения не последовало.

— Ай! — мужской голос наполнился болью и удивлением.

Понятно. Ущипнула не того. Попробуем ещё раз.

— Ой! — я быстро-быстро потёрла раненное место.

— Мой сахарный кубик! Ты пришла в себя! Слава Аллаху! — бородач кинулся мне помогать.

Он попытался посадить меня, но не вышло, что не удивительно глядя на телосложение мужчины. Он был очень худ, и вид имел весьма болезненный, огромные круги под глазами и морщинки только ухудшали данную картину.

Я сама попыталась сесть, но не смогла. Моё сердце бешено билось, пока я изображала из себя черепаху, вознамерившуюся перевернуться со спины на живот. Мужчина тем временем что-то крикнул в сторону массивных дверей, и внутрь комнаты вбежали несколько мужчин в восточной униформе, с помощью которых я наконец-таки оказалась в сидячем положении.

У меня было такое чувство, словно моё тело обмотали несколькими одеялами, а сверху ещё и гири навешали. Я медленно дотронулась до своего живота и с сожалением констатировала, что у меня нет живота. Одеяла с гирями там также не оказалось. Пузо. У меня было огромное, жирное, упругое пузо, растёкшееся на добрые три четверти кровати.

За считанные секунды я оказалась у огромного зеркала, стоящего на противоположной стороне комнаты. Шок, отрицание, гнев. Эмоции не давали мне сосредоточиться и мыслить здраво, глядя на отражение в огромном зеркале.

Маленькие испуганные глазки, большие пухлые розовые щёки, светлые волосы, прозрачная ночнушка, под которой была огромная грудь и не менее огромное пузо. Талии не наблюдалось.

Как там султан меня назвал? Сахарный кубик? Ну, я бы сказала скорее шарик… да, но не сахарный, а жирный.

— Шивекярушка… с тобой всё хорошо? — бородатый мужчина подошёл ко мне и попытался обнять за талию, но его руки не сошлись и тогда он просто погладил меня по плечу, испытав некоторую неловкость и смущение. Испанский стыд, как он есть…

— Повелитель… — другие мужчины с поклонами вышли из комнаты, когда поняли, что в их услугах более не нуждаются.

— Хасеки моя, может лекаря позвать? — не унимался… повелитель.

Я закрыла глаза и сжала кулаки. Вчера вечером я смотрела турецкий сериал, а сегодня попала в тело одного из персонажей. Я хотела попасть в «Великолепный век. Империя Кёсем». Не отрицаю. Но, за что?! Почему мне досталось тело ста пятидесяти килограммовой Шивекяр?! За что?!

Я хотела разрыдаться от несправедливости! Мужчина, заметив моё состояние, обеспокоился:

— Сахарный кубик, я всё же позову лекаря! Пусть ещё раз тебя осмотрит.

— Нет-нет! — я резко схватила султана за руку, но не рассчитала силу, и мужчина вскрикнул от боли. — Прости, Ибрагим. Никого звать не надо. Давай спать?

Повелитель молча кивнул и направился в сторону кровати. Я взобралась следом, легла и почувствовала на своей груди что-то тёплое. Султан Ибрагим обнял меня, словно огромного плюшевого мишку и почти сразу же заснул. Я лежала и не шевелилась, в голове был хаос. Логика в голове сломалась, я никак не могла выстроить причинно-следственные связи. Кто виноват? Что делать?

Я так и не смогла уснуть. Спустя несколько часов Ибрагим проснулся и велел слугам принести завтрак. Я заинтересованно смотрела на огромные и нескончаемые подносы с едой, живот утробно урчал и требовал топливо. А слуги всё заносили и заносили вкусно пахнущие сладости, мясо, выпечку и напитки. Завтрак, насытить которым можно сотню человек.

Султан Ибрагим заметил моё настроение, он сел рядом и обнял меня.

— Вчера тебе стало плохо, Хасеки, но лекарь уверен, что в съеденной тобою еде яда не было. Обычное пищевое отравление. Ну же, — повелитель поднёс к моему рту огромный кусок сочного мяса. — Съешь, душа моя. Тебе надо хорошо питаться. Ты совсем не улыбаешься и не говоришь. Уж не думаешь ли ты, что моя Валиде виновата в твоём состоянии? — султан огорчённо положил мясо обратно на тарелку.

— Нет, мой повелитель, — я попыталась улыбнуться. — Меня Всевышний наказал… за чревоугодие. Думаю, это был знак мне.

Я с сожалением оглядела столы, заставленные всевозможными вкусностями, и опустила глаза в пол. Ибрагим промолчал и принялся за еду.

— Я тебя очень люблю, мой сахарный кубик, — сказал султан, спустя мгновение. — Люблю тебя любой, моя Шивекяр.

Огромный кусок баранины был тут же приставлен ко мне со всей возможной любовью. Я не посмела перечить султану Османской империи… да и своему желудку отказать я не смогла. Эх, эх…

После завтрака Ибрагим ушёл по делам, я тоже стала собираться, так как вечно прятаться в главных покоях у меня вряд ли получится. Надо жить дальше и не давать ненужных подозрений обитателям Топкапы. Разберусь! Я во всём разберусь! Как только переварю завтрак…

Слуги принесли мне платье. Огромное розовое нечто, больше похожее на парус село на мне как влитое, отчего я с трудом сдержала разочарованные вздохи. Я с наигранным бесстрашием вышла из главных покоев и направилась в гарем. Две служанки, помогавшие мне одеваться, шли впереди меня и показывали дорогу, а две рабыни, пришедшие после завтрака, шли позади и страховали. Это была предосторожность султана, волновавшегося за моё здоровье. Я попыталась натянуть на себя улыбку беззаботности, когда мы проходили через ташлык, но нелицеприятные шепотки раздавались из каждого угла, из-за чего улыбка моя должно быть больше напоминала оскал.

— И как только не лопнула!

— Я тоже видела, как Шивекяр Хатун вчера перед пиром в саду объедалась! А потом ещё и на пиру! И как в неё столько влезает?

— Тише ты! А-то услышит!

— Ну и что, хатун?!

— Съест тебя, Айше! будешь знать!

Девичий смех наполнил всю комнату. Я залилась краской, но сцену устраивать не стала и прошла мимо. Войдя в свои покои, я отослала всех служанок и провела ревизию своего имущества, чтобы хоть как-то отвлечься от унизительной сцены в ташлыке.

М-да, если Султан Ибрагим увидит этот огромный сундук золотых, выгонит меня из гарема в лучшем случае! Предыдущая владелица этого тела вечно лила на уши султану, что, мол, ей даже на еду денег не хватает…

Ибрагим обещал навестить меня после обеда. Что же делать?! Куда девать это добро?! Что делают депутаты, когда у них в квартирах находят миллионы? Говорят, что подкинули. Если я так скажу, поверят мне? Поверит ли султан, что этот огромный сундук (который невозможно сдвинуть с места даже вчетвером) мне в покои подкинули? Ага, и кто подкинул? Кёсем Султан или Турхан? Бред.

Золото — это конечно хорошо, но будь тут мешок с банкнотами — я бы сожгла их в камине. И дело с концом!

— Султан Ибрагим Хан Хазретлери! — голос глашатая раздался из коридора и двери в мои покои распахнулись.

Я за считанные секунды скинула с кровати покрывало и накинула на сундук. Надеюсь, султан не станет интересоваться, чем это я здесь занималась и что это такое стоит посреди комнаты.

— Шивекяр! — Ибрагим выглядел обеспокоенным, долгий сон не разгладил его морщин.

Султан был сутул и печален. А ведь мы с ним расстались всего полчаса назад. Что могло произойти за это время?

— Повелитель, прошу, присядьте и отдохните! — я участливо усадила мужчину на диван и сама села рядом. — Что с вами, государь? Чем вы так расстроены?

— Моя Валиде отказывается принимать моего сына Османа как своего внука и наследника султана! Хотя именно он старший шехзаде! И его мать должна носить титул моей главной Хасеки! — обижено причитал султан. — Но я на этот раз не отступлюсь! Осман и его мать получат заслуженные почести! Они будут жить в моём гареме!

— Позволит ли это ваша Валиде? — улыбка с моего лица слетела.

Семейные разборки Кёсем, её сыновей и внуков — очень печальный период в жизни Османской империи. И меня угораздило попасть именно в этот период.

— Ей придётся смириться! — в бешенстве кричал султан, сжимая кулаки. Вены на его лице налились кровью, само лицо исказила ужасная гримаса. Мне стало очень грустно от этого зрелища. И немного страшно. Пора уже что-то предпринимать. Не зря же меня забросило в эту историю.

Я мягко погладила султана по спине и участливо посмотрела в его глаза:

— Ибрагим. Я тебя понимаю. Ты хочешь лучшего для шехзаде Османа. Ведь так?

Султан молча кивнул, уставившись в пол.

— Но, — я набралась смелости и продолжила. — Почему вы с Зарифе такие эгоисты?!

Ибрагим ошарашенно уставился на меня. Его глаза снова стали наполняться гневом.

Я порывисто схватила мужчину за руку и продолжила:

— Не сердись, Ибрагим. Сначала выслушай, что я тебе скажу.

Повелитель едва заметно кивнул. Я мысленно выдохнула.

— Вы с Зарифе очень любите Османа и желаете для сына лучшей участи. Но, Ибрагим, разве титул «наследного шехзаде» сделает мальчика счастливым? Ты всё детство и юность прожил в кафесе за закрытыми дверями. О страхе ты знаешь не понаслышке. Теперь ты султан и правишь огромной империей, все в этом дворце и за его пределами служат тебе и подчиняются. Скажи мне, Ибрагим, ты счастлив? Сердце твоё спокойно? Такой же участи ты желаешь своему любимому ребёнку?

Повелитель опустил глаза в пол и тихо прошептал:

— Страх смерти всё ещё живёт во мне, Шивекяр. Но только так я смогу защитить Османа…

— От кого ты хочешь его защищать, Ибрагим? Да, Валиде Кёсем Султан публично не признаёт Османа внуком, но и смерти мальчику она не желает. Ты ведь знаешь это.

— А как же её трусливая тень — Турхан Султан?!

— Пока Осман не представляет угрозы для её сына, Турхан не осмелится вредить Зарифе и твоему сыну. Подумай о счастье Османа, Ибрагим! — я крепко сжала небольшую ручку повелителя и продолжила на эмоциях. — Ты стал султаном, потому что у тебя не было выбора. Но ты можешь подарить своему ребёнку бесценный дар, ты можешь дать Осману право выбора. Возможно, когда шехзаде вырастет, его интересы будут далеки от политики и престолонаследия.

— А если нет? Если Осман рождён, чтобы править, Шивекяр? — Ибрагим всё хмурился и хмурился, но было видно, что мои слова что-то поменяли в потоке его мыслей.

— Тогда твоя обязанность как отца и как Султана Османского государства — подготовить ему почву, Ибрагим. Если сейчас ты объявишь шехзаде Османа своим старшим сыном и наследным шехзаде, многие взбунтуются. Кёсем Султан, Турхан Султан, да народ с янычарами молчать не станут.

Глаза мужчины мгновенно наполнились страхом.

— Прости! — я упала на колени. — Ибрагим! Я не хотела разбудить в твоей душе страх! Я всё это говорю к тому, что нужно время для того чтобы подготовиться. Янычары стали для империи тяжёлым бременем, они не уважают династию и по своему желанию готовы менять султанов на Османском престоле. Это неправильно.

— Но, что я могу сделать, Шивекяр? Даже моя валиде с ними порой не справляется. Так что могу я… — мужчина устало покачал головой и тяжело вздохнул.

— Ибрагим! — я кое-как встала на ноги и подняла с дивана султана. — Обстоятельства сложились так, что ты стал повелителем огромной империи! Когда твой конь начинает своевольничать и не слушаться, поменяй его на другого.

— Ты имеешь ввиду… избавиться от янычар? — ошарашено спросил султан. Казалось, что подобное никогда в голову Ибрагима не приходило.

Я кивнула и продолжила свою мысль:

— Это не быстрый и не простой путь, но когда ты решишь этот вопрос, то многое изменится.

— Ты права, моя Хасеки! Но с чего мне начать? Я не знаю, кому поручить такое ответственное задание! — глаза султана наполнились предвкушением.

— Знаю, что твоё окружение в лице Кёсем Султан и Кеманкеша Паши порой используют твой страх перед смертью и янычарами, чтобы получить от тебя желаемое. Но всё же я тебе советую действовать вместе с Валиде и Великим Визирем.

— Они не считают меня за султана! Принимают за меня все решения! Управляют империей от моего имени! — возмущался Ибрагим. — На кой я тогда вообще нужен?!

— Да, это так. Но только они всегда будут на твоей стороне, Ибрагим. Признай, ты ведь и сам не очень-то хочешь понимать в делах государства в последние годы. Наложницы и фаворитки занимают всё твоё свободное время.

Мужчина смутился и молча кивнул.

— Но, ты всё равно падишах! — я с гордостью посмотрела на мужчину. — Ты молод, а значит у тебя ещё всё впереди! Ты мало понимаешь в делах империи, но всему можно научиться! И лучшими учителями для тебя будут Кёсем Султан и Кеманкеш Паша. Если ты хочешь, чтобы сыновья гордились тобой, то должен начать с себя, Ибрагим. Валиде и паша имеют опыт, который тебе так необходим. Проводи с ними больше времени, тогда и отношение к тебе поменяется. И начни с янычар, думаю, твоё предложение их удивит, но они задумаются и, в конце концов, помогут тебе с реализацией плана. Янычары падут, а их место займут верные тебе воины… — я резко сдёрнула покрывало с сундука, представляя перед очи повелителя огромный сундук золотых. — Это золото станет началом твоей независимости, Ибрагим. И сразу признаюсь, да я тебя обманывала, когда выпрашивала деньги, я в них совсем не нуждаюсь… — я опустила глаза. — Я очень хочу помочь тебе, прости, пожалуйста.

— Мой сахарный кубик! — повелитель радостно обнял меня и расцеловал в обе щёки. — Чтобы я делал без тебя!

Мы немного пообнимались и снова присели на диван.

— Знаешь, Ибрагим, а ведь сейчас очень хорошее время, чтобы вывести всех на чистую воду.

— Ты это о чём, Шивекяр Хатун?

— Ты пока не объявляй своего решения касательно Зарифе и Османа. Пусть все думают, что ты сделаешь мальчика наследником. Понаблюдай за реакцией своих приближённых, Ибрагим, пошли повсюду шпионов, пусть помыслы врагов и друзей станут тебе известны. Но не впадай в безумство, и спрячь эмоции глубоко. Позже мы с тобой ещё вернёмся к этому разговору.

— Ты стала такой странной, Хасеки, — Ибрагим опустил голову мне на колени и взобрался ногами на диван. — Никогда не думал, что дела государства тебя так заботят.

— Государство — это ты, Ибрагим. А ты — это государство. Твоё счастье — это счастье миллионов твоих подданных. Не забывай этого, Ибрагим.

Мужчина крепко обнял мои ноги. Я почувствовала себя странно. Вроде и не в своём теле и рядом мужчина, который бы никогда не заинтересовал меня в прошлой жизни, но что-то странное появилось в моей душе. Это точно была не жалость, это не было желанием защитить беспомощного человека, и я бы не назвала это корыстью. В голове проносились воодушевлённые мысли. Что, если мои сегодняшние слова изменят судьбу жителей этого дворца и целой империи в лучшую сторону? Я испытаю гордость за себя? Не знаю, но я определённо буду счастлива, если в Топкапы хоть ненадолго настанет мир и покой.