Кусочек неба

Кусочек неба

КУСОЧЕК НЕБА

«Мне плохо, мне плохо, мне плохо. Пустота внутри. Что бы я ни делала – работа, прогулки, общение, – ни в чем нет смысла. Я устала. Я просто устала. Устала от этой дурацкой неприкаянности, от того, что мне всегда скучно и пусто, от того, что из этого снова и снова приходится выбираться самой – и каждый раз спасает только боль, только страдающие, нездоровые чувства, с качелями от ада к эйфории. Я хочу просто жить и чувствовать себя нормально, я…»

Уведомление о сообщении прервало Нику, на ходу набирающую в заметках сумбурный текст. Она нахмурилась; опять этот Влад – с чего он вообще написал ей, они ведь года полтора уже не общались?.. Списались когда-то на сайте знакомств, было две неловких прогулки – и всё. И зачем писать – лишний раз поязвить? «Как жизнь пожилая?», «Фи, работа», «Аспирантура? Ну ты и зубрилка, ботаник!» Интересно, в какой вселенной это должно быть смешно?

Или он специально пытается её зацепить? Вывести на агрессию?

«Главное, что мы оба понимаем, насколько бесполезна твоя работа, – заявил Влад на очередной строптивый ответ Ники. – И твоя диссертация. Будь иначе, ты бы так не нервничала и не кидалась бы дешевыми понтами. Я тебе ничего особенного не сказал».

…Видимо, и правда пытается.

Ника остановилась, свирепо раздувая ноздри; ей хотелось зарычать от плебейской наглости Влада, принижающего чужой труд. Да что он себе позволяет?!

Место для переписок было, прямо скажем, не самым удобным – набережная с ремонтом дороги. Клали асфальт; большие участки земли покрывала чёрная блестящая слизь, в воздухе витал резкий химозный запах, всё было перекрыто транспортом и красно-белыми ограждениями – для пешеходов остался узенький, как лесная тропинка, тротуар между работами и проезжей частью. А дальше, за снующими туда-сюда машинами, величественно синела Нева – и чайки в пасмурном небе, и далёкая кукурузина-Лахта, и кружевные фасады зданий на том берегу.

Ника вздохнула, вдыхая влажный ветер. Злиться ей нравилось больше, чем грустить; к тому же – как какой-то жалкий хамовитый Влад и ремонт дороги могут испортить красоту питерской набережной? Правильно, никак.

«Если работа ученого для тебя бесполезна – нет смысла что-то объяснять, – снисходительно и сухо ответила она. – Я могла бы аргументировать, почему то, чем я занимаюсь, и интересно, и полезно, – но, судя по твоей позиции, это ни к чему. Честно говоря, я разочарована – ты и раньше знал, чем я занимаюсь, но никогда так не говорил».

Вот и всё, хватит с него. Отправить. Увы, своего он хотя бы отчасти добился – вывел её на эмоции.

Любуясь рябью волн на серо-синей глади, Ника пошла дальше. Ответ Влада пришел почти сразу – не менее провокационный, чем все предыдущие:

«Ха, ученый, серьезно? С чего это ученым себя называет человек, который роется в туалетной бумаге, оставшейся от алкашей, наркоманов и психов? Когда такие «ученые» заканчивают жизнь в запое, нищете и одиночестве – я улыбаюсь!»

– Да что же на тебя нашло-то? – тоскливо прошипела Ника. – Какая-нибудь девушка-филолог отказала? Или просто накопилась желчь?..

«Я занимаюсь авторами девятнадцатого века. Мало кто из той эпохи подходит под определение алкаша и психа. Что касается наркотиков – их в современном понимании тогда ещё не было вообще, если тебе интересно, – стараясь успокоиться, написала она. – Не верю, что даже для тебя вся литература – «туалетная бумага». Слишком толстый троллинг, сорри. Пока я писала диссертацию и работала в архивах, я подняла много текстов, которые вообще никто никогда не изучал, кое-что было на уровне открытия. И я искренне считаю, что занимаюсь нравственным и полезным делом, которое развивает культуру. Если с чьей-то точки зрения это «бесполезно» – окей, не смею возражать. Может, эскортницы или вебкамщицы «полезнее» для общества. Или те, кто вообще не работает и сидит на чужой шее. Не знаю, но мне…»

– Ах, какие у вас чудесные волосы, девушка! Как будто кусочек неба! Иду за вами – и всё смотрю и смотрю.

Ника обернулась, растерянно сжимая телефон. За ней стояла пожилая женщина – можно даже сказать, бабушка, – интеллигентного вида, в брюках, блузке и шерстяной шали. Седые волосы аккуратно уложены; глаза под вылезшими бровями смотрят цепко и внимательно. Один глаз отличается от другого – застыл и не движется, странной формы, странного блеска; протез? Женщина подошла, неуверенно нащупывая дорогу тросточкой. Ника убрала телефон в карман.

– Ой, спасибо большое… Не ожидала, – невольно расплываясь в улыбке, выдавила она. Её волосы – в данный момент голубые – обычно вызывали у пожилых людей сложный спектр эмоций – от брезгливого недоумения до необъяснимой ярости. А тут…

– Вы тоже у нас в Институте литературы работаете, да? Или учитесь? – подойдя почти вплотную, спросила женщина. Всё же как резко она появилась на этой полупустой набережной – словно из воздуха соткалась.

– Учусь в аспирантуре, работаю в двух проектах… научным сотрудником, – заправив за ухо ярко-голубую прядь, призналась Ника.

– А в чьих проектах?

– Профессора Разумовского.

– О, это с Достоевским? – понимающе закивала женщина.

– С ним тоже. Гоголь, Пушкин, Жуковский… Много менее известных авторов.

– Ах, какая вы молодец! Мы, получается, с вами коллеги – я тоже филолог по первому образованию. Приятно видеть в коллегах такую элегантную красоту.

Ника ощутила, что краснеет. «Элегантную»? Это она-то – с голубыми волосами до лопаток, в ветровке, кроссовках и джинсах?..

– Ох… Спасибо, но…

– А как вас зовут? – перебила женщина.

– Вероника.

– Меня Елена. Приятно познакомиться!

Протянутая рука Елены была морщинистой и сухой. Они медленно пошли рядом – насколько поняла Ника, Елене тоже нужно было в главный корпус.

– Я, знаете, тоже занималась нашими классиками – но больше как искусствовед, историк искусства, – продолжала вещать Елена. – В частности, изучала их рецепцию живописи – итальянской, французской… Много лет возила на экспорт выставки из петербургских музеев. Как чудесно, как возвышенно они об этом писали, правда? Иногда и ругались причём, искренне!

– О, я тоже отчасти этим занимаюсь – у меня две статьи о европейском искусстве в русской прозе…

– Пришлите мне их, обязательно пришлите, Вероника! Давайте я вам дам свой номер – вы же сможете найти меня в w******p? – засуетилась Елена.

– Да-да, конечно, смогу… Получается, вы были во Франции? Как здорово!

– И во Франции, и в Италии, и в Германии, где только не была. Франция, безусловно, прекрасна, да и французский – мой второй язык, но моё сердце покорила Италия. Солнечный Рим, меланхоличная Венеция… Когда вижу живого итальянца – тут же начинаю бегло говорить по-итальянски, даже если давно не практиковалась и ничего не помню! Представляете?

– Могу представить. Хотя у меня, кроме английского и слабого французского, ничего нет, но…

– О, а вот английский мне дался тяжело! На международном форуме в Филадельфии я плакала каждый день – письменно-то всё понимаю, а вот устно – ни слова! А каждый доклад – на английском, с этим жутким американским говором… Кстати, дорогая Вероника, запишите ещё мой канал на YouTube! Я там рассказываю об истории искусства, психологии искусства – недавно, знаете, увлеклась позитивной психологией и прошла профпереподготовку… У меня там всего пятьсот подписчиков – скромно, конечно, но для полугода работы, по-моему, достойный результат. Если вам что-то приглянется – обязательно напишите комментарий и подпишитесь!

– Да, конечно, спасибо. А…

– Нет, ну какие у вас чудесные волосы! Просто не могу налюбоваться!..

Они проболтали почти полчаса. Грамотная, размеренная речь Елены текла так плавно, так успокаивающе, что Ника не заметила, как прошло это время. Елена, видимо, была одинока – и, как всякий одинокий человек, жаждала высказаться: о святом Иерониме, покровителе переводчиков; о том, что фамилию Ники носил один известнейший историк; о тонкостях преподавания языков, о Ротонде на Гороховой, о готической архитектуре… Когда они распрощались у ворот главного корпуса (оказалось, что Елене всё-таки нужно было в другую сторону – к остановке автобуса и Ростральным колоннам вдали), голова Ники слегка кружилась от лавины информации – но ей вдруг стало до странности легко и тепло. Будто крошечный метроном, тревожно постукивающий где-то внутри, наконец выключился.

Влад написал что-то ещё – но Ника не глядя смахнула уведомление; нет времени с ним препираться. Как причудливо жизнь возмещает одно другим – он испортил ей и без того плохое настроение, а потом…

«Кусочек неба». Ника улыбнулась – и толкнула тяжелую дверь.