Проклятие

Глава 12

Отрезание чужих яиц было глубоким шагом в бездну. Ему на самом деле снятся кошмары по этому поводу в течение нескольких дней после этого. Тем не менее, их раны были заживлены волшебником в конце концов. Видимо, Терал был только исцелен, чтобы он не умер. Его яйца не вырастали.

Он продолжал тренироваться, он подумал, что пока это, вероятно, достаточно хорошо. Он смог достаточно хорошо сочетаться с другими солдатами, ему не было стыдно называть себя солдатом, по крайней мере, по стандарту этих парней. Он мог говорить на языке и читать его до какой-то степени. Он подумал, что если он задаст мудрецу свои вопросы, мудрец, наконец, ответит на них. Часть его боялась этих ответов. В конце концов, он был в аду, что означало, что это, вероятно, была невыполнимая просьба.

Его прогулка из найденного тренировочного зала закончилась в его комнате, слегка тошнотворное чувство, которое у него было в яме желудка, исчезло, когда он увидел, как Сэм ждал его, как обычно, в комнате.

Саманата ждал один в комнате, пока он вернется с тренировки с охранниками. Если он не учился читать с ней, он всегда тренировался, двигал своим телом, обучался боевым навыкам. Она знала, что это хорошо, и большую часть времени она наблюдала, как он это делает. Но в последнее время она начала чувствовать себя немного не так, когда наблюдала, как он работает над своим телом. Он был построен как одна из мраморных статуй богов. Она никогда не думала о том, насколько грязными были большинство людей, пока не провела с ним время и не стала мыть все время. Он всегда был чист. Он мылся утром и перед сном.

Он спал обнаженным. Она знала, что он не хочет иметь с собой ребенка, поэтому выполнила его просьбу. Но она немного побаловала его телу, когда он спал. Она пробежала руками по его обученный желудок, ласкала его сильные плечи. Она была крошечной по сравнению с ним, даже взяв его руки, она заставила сердце биться. Она покраснела, думая о том, как иногда она прижимается к его мужественности, когда она была прямо, и он спал. Она почувствовала странную тоску глубоко в яме живота и испытывала большие проблемы со сном с ним. Она поговорила об этом с некоторыми другими рабами и ей было стыдно узнать, что это сексуальное желание, которое она испытывала. Некоторые из других рабов, в том числе некоторые из пожилых женщин, признались, что фантазируют об огромном молодом человеке, который их берет; в то время как какой-то безликие свободный человек откачался, пытаясь создать ребенка. Вместо того, чтобы ревновать или собственновать, когда слышала, как другие говорят о нем таким образом, она странно гордилась им.

Его имя он на самом деле никогда не говорил. Он также не представился другим. Она не была уверена, культурно это или нет. Она подозревала, что именно из-за его раздражения ситуацией он отказался говорить хотя бы немного о себе. Он никогда этого не делал. Он никогда не говорил о доме, из которого он приехал, или о людях, оставленных позади. Он никогда не говорил о магии или богах своей земли. Он никогда не объяснял, как он был взрослым и никогда не держал меч раньше, кроме того, что сказал, что его земля не использует их для войны.

Она хотела бы, чтобы он просто взял ее и уже завести ребенка. Она никогда не думала о том, чтобы сделать ребенка таким, чтобы наслаждаться. Это была еще одна обязанность. Но теперь она почувствовала это желание и фантазировала об этом. Возможно, она была девственницей, но не была невежественной для секса. Рабы были обнаженными не просто так, единственный способ, которым она могла бы оставаться невежественной так долго, был бы, если бы она была слепой и глухой. Человечество умирало. Им нужно было как можно больше младенцев, чтобы сохранить вид живым. Таким образом, мужчин поощряли спариваться с рабынями всякий раз, когда они чувствовали желание. Свободные женщины были немного лучше, всего на полшага выше самих рабов. Если бы они были женаты, им не пришлось беспокоиться о том, что какой-то случайный мужчина спарится с ними. Но если бы они были совершеннолетними и незамужними, их можно было бы претендовать; незамужняя беременность не носила стигматизации, человечество было бы таким плохим.

Тем не менее, ничто из этого не возвышало ее желания. Пару недель назад она даже заставила сказочную девушку научить ее удовлетворять свои собственные желания. Вместо того, чтобы помогать, казалось, что это сделало ее еще более включенной, когда она была рядом с ним. Ночи становились еще труднее спать. Она была рада, что он спал, как бревно, иначе он, вероятно, выбросит ее. Она почему-то знала, что он отказывается спариться с ней, и ее свобода с его телом пересекает линию.

Сегодня она пересекла еще одну линию. Ему нравился Карран, он пил его поверх любого другого напитка, даже воды. Это было неудивительно, что большинство людей пили ликер над водой, вода могла заставить вас пить, было намного безопаснее пить алкоголь. Это был известный факт мира. Тем не менее, она ненаколебалась с кувшином в комнату и оставила его для него на столе. Она слышала для одного из других рабов, что мужчины иногда становятся любовными, когда пьяны. Она надеется, что так.

Она чуть не прыгнула, когда он вошел в комнату. Он взглянул на нее и поприветствовал. «Доброе утро, Сэм». Ей понравилось, как он назвал ее Сэмом. У нее никогда раньше не было прозвища. У нее совсем не было имени. Однажды она спросила его, что это значит, и он просто пожал плечами и сказал, что просто сократил это. Подняв глаза, чтобы посмотреть на него, ее сердце оживилось. На нем не было рубашки, когда он впервые приехал на эту землю, он уже был довольно хорошо построен. Но постоянные тренировки обрезали то немного мяса, которое у него было на нем. Его мидии были четко определены; его талия была тонкой и маленькой. Теперь у него были волосы на лице в виде хорошо обрезанной бороды. Между темной густой бородой волосы свободно висели на его плечах и зелеными глазами он был зрелищем, которое захватывало ее дыхание.

Она улыбнулась его приветствию, краснея ярко-красным, и указала на кувшина. «Я купил тебе что-нибудь выпить, если ты хочешь пить после всей этой работы». Она пыталась сохранить свой тон вежливым и нейтральным. Надеясь, он не слишком много об этом думал.

Он улыбнулся и кивнул ей, его туловище было покрыто желтыми и фиолетовыми синяками. Слои синяков иногда доставляли ему некоторые неприятности, хотя сегодня вечером он казался угоном. Стоя там в штанах, он снял кожаные сапоги и поставил их у двери (это было правило в этой комнате; обувь запрещена за дверью) и сел вздох за стол, выпивая прямо из кувшина.

"Вы знаете, что это не [Молсон], но этот Карран не так уж плох. Из чего ты сказал, что он сделан?»

«В основном фрукты Курра. Я не знаю всего, что в нем есть. Хочешь, я поищу тебя?»

«Нет».

Тишина... когда он пил перед питчером, а затем предложил ей питчер. Она взяла его и выпила. Не слишком много. Она не могла пить крепкие спиртные напитки, как некоторые мужчины. Ей нужно было быть бдительным в надежде, что сегодня будет день. Она вернула кувшина, и он снова пил, а затем на мгновение закрыла глаза. "Знаете, я думаю, что вполне возможно привыкнуть к жизни в [Аду], до тех пор, пока вы можете привыкнуть к сокрушительной аморальности здесь, это не такой ужасный образ жизни, как я боялся. Думаю, это означает, что вы можете привыкнуть ко всему».

"Что мы могли бы сделать, чтобы сделать это лучше?"

«Позвольте мне увидеть небо, почувствовать ветер на моей коже. Давай я вернусь домой. Найдите мне место без насекомых, [клопов] или гусениц. [компьютер] с [интернет-доступом] был бы хорош. Шесть упаковок [Molson Canadian]. Не могли бы вы сказать мне, смогу ли я увидеть дом когда-нибудь в будущем?»

Она колебалась. Она подозревала ответ на этот вопрос, но не знала об этом. Технически она еще не была его рабыней. Она не рассказывала ему о белом халате. Ей все еще было приказано не говорить об этих вещах. «Я не могу говорить об этом... но». Она протянула руку за кувшина. "Он передал это ей, он даже не выглядел разочарованным в ее ответе. Он знал, что это будет, прежде чем спросить. Она глубоко выпила питчера, а затем передала его ему обратно.

"Я могу ответить на что-то еще, о чем вы когда-то спросили. Вы спросили об этом белом халате». Он посмотрел на нее с любопытством. «Сначала, позвольте мне извиниться. Халат не был моим выбором. Мне приказали надеть его и рассказать вам об этом, когда вы были готовы владеть мной».

«Подождите» Его любопытное выражение лица растворилось на этих словах.

"Пожалуйста, позвольте мне закончить" Она остановила его от того, чтобы сказать больше. Он выглядел разорванным вопросом, стоит ли подчиниться на мгновение, а затем кивнул.

«Белый халат означает, что ВЫ ВЛЮБЛЕНЫ В МЕНЯ. И не хочу, чтобы никто другой человек не трогает ВАШУ собственность».

Он закрыл рот, затем закрыл глаза и наклонил голову назад, качаясь обратно в кресле. Он замолчал на мгновение, а затем заговорил. "Так теперь ты у меня есть?"

«Да»

«Каковы правила этого белого халата? В этом есть нечто большее?»

"Не совсем. Хотя подразумевается, что я беременна или собираюсь забеременеть вами. Это знак того, что вы признаете ребенка своим».

«Но я не влюблен в тебя и не хочу, чтобы с тобой был ребенок».

Она вздохнула, чувствуя боль в груди от слов, которые, как она знала, он скажет. «Я знаю». Затем она сняла халат и положила его на стол. Он видел ее достаточно обнаженной, поэтому едва моргнул действием, хотя, казалось, что-то думал. Внезапно в его глазах вспыхнуло какое-то понимание.

"Вернись. Вы можете продолжать носить его».

"Но... если вы не пытаетесь завести ребенка со мной, это технически незаконно, вы знаете. Это только для того, чтобы сделать наследников. Делать больше детей - это... "Она зажала рот.

«Продолжайте думать, теперь я ваш хозяин, верно? Заказы, под которыми вы были раньше, больше не учитываются»

Она слабо кивнула, а затем продолжила говорить: «Заиметь детей является обязательным долгом всех людей».

"Почему?" Он казался гораздо более заинтересованным, теперь он знал, что получит несколько ответов.

Она подумала, что на мгновение заговорила медленно. «Предполагалось, что вам должна была быть работа мудрецов, но вы все равно скоро научитесь. Человечество проклято». Она постучала полумесяцем по лбу. «Это часть проклятия. Хотя игнорируйте это, только часть человечества проклята вот так. ВСЕ люди прокляты этим лунным знаком или без него. Мы не можем наслаждаться светом солнца. Ничто из того, что мы культивируем, не будет наслаждаться светом солнца. На солнце красная вуаль. Мы еще больше прокляты, так как боги угрожали всем другим расам этого мира аналогичным возмездием, если они все равно помогут человечеству. Без солнечного света, без урожая свободное население человечества резко упало. Некоторые из старейшин сделали выбор 1500 раз назад, чтобы продать большую часть человечества в р*****о. Быть рабом другой расы обеспечит выживание человечества как вида. Остальные люди ввели законы для обеспечения продолжения вида. С тех пор человечество списалось. Каким-то образом».

Она наблюдала за его лицом. Он просто послушал эту историю, а затем сказал: «Почему ты меня вызвал».

Она сделала глубокий вдох, а затем сказала: «Было дано пророчество. Поймите, что человечество балансит на грани исчезновения. Мы умирающий вид. Пророчество говорило о нашем спасении и прощении, исходя от того, кто был нетронут проклятием».

Он вздохнул и рассмеялся: «Подождите, это я, верно?» Когда она кивнула, он снова рассмеялся: «Так ты вызвал меня сюда, потому что я не проклят, и какое-то пророчество сказало, что кто-то вроде меня спасет этих людей? Как мне снять проклятие на целых людей? У нас даже нет магии в мире, из которого я родом».

Она моргнула этим «что?!»

«Да, ты слышал меня, никакой магии».

«Но одна из причин, по которой вас вызвали, заключалась в вашей совместимости с стихийными силами. Это основы хорошего архи-мага».

Он пожал плечами и с чем-то похожим на горькую улыбку на лице сделал длинный кувшин. «И я думаю, что нет способа вернуть меня».

"Я не знаю. Я не думаю, что они исследовали это»

"Конечно. Итак, вы, люди, вырвали меня из моей жизни и мира, моей семьи, друзей и будущего, по словам какой-то гагары, называющей себя пророком, надеясь, что это способ сделать пророчество реальностью. Знаешь, [обман системы]. Все, что у вас есть для меня, это клетка с ошибками и грязью, и вы даже не можете вознаградить меня за спасение своей жалкой жизни поездкой домой? Я подытожил это, верно?» Его гнев был очевиден, его рука, держащая ручку кувшина, дрожала, в его глазах была дикая ярость, которая захватывала ее дух.

Затем гнев прошел, и его ярость превратилась в печальный звучащий смех.

"Извините, Сэм, я знаю, что это было не твоим делом. У меня нет причин злиться на тебя». Он закончил питчер, а затем встал, продерживая для нее белый халат. "Носите это. Вы можете утверждать, что мое сердце принадлежит тебе немного дольше. Без этого какой-то другой парень засунул бы в тебя свой член с твоим разрешением или без него, я уверен. В конце концов, это ваш долг", - сказал он последнюю строку с голосом, капающим от сарказма

Игнорируя халат в его руке, она встала и обняла его, похоронив ее лицо, его обученный желудок. «Извините».

Его большая рука лежала на ее голове. «За не за что извиняться. Кто-то другой играл с обеими нашими жизнями».