Питомец

Эйса пятая. Часть вторая

— Дасти, дрянная девчонка! Это твой рург? Быстро развяжи меня, поганка!

От визгливого крика над ухом я чуть не пророс в землю хвостом и лапами, так неожиданно он прозвучал. Словно выстрел из разряженного ружья, висящего на стене под охотничьими трофеями в виде рогов и оскаленных морд. Быстро голая леди пришла в себя.

— Дасти, долго тебя ждать? — не унималась бывшая жертва разбойников.

А горлышко у красотки развито не по-детски. Ей бы на базаре в ярмарочный день зазывалой работать, всех бы перекричала. М-да, Василиса Прекрасная превратилась в Бабу-ягу. Так всегда, только-только раззявил рот на модель, как зелень ее глаз перетекает в болотный колер бородавчатой лягушачьей шкурки. Таки обидно.

— Прости меня, Скайлс, — шепнула Лилина. — Я сейчас.

Наклонившись над ближайшим трупом разбойника, она разжилась боевым ножом. Залихватски крутанув широкий клинок в ладони, она рубанула по веревкам, стягивающим руки голосистой и голосисястой красотки. От легкого прикосновения путы спали, будто их рассекли острейшей бритвой. Молодец разбойничек, следил за оружием.

— Ты что творишь? Мерзавка! — Раскрасневшись от злости, накинулась освобожденная на Лилину. Забавно нынче выражают благодарность. — Мой отец — виконт! Я дворянка, а ты, чернавка деревенская, должна знать свое место!

Растерев онемевшие руки и восстановив кровоток в конечностях, жертва насилия перешла к активным действиям, подкрепив слова хлесткой пощечиной. На щеке Лилины отпечаталась красная пятерня. Девочка дернулась, как от удара под дых. В следующую секунду распускающая руки дама улетела в кусты, пропахав оттопыренной попкой небольшую борозду во влажной почве.

— Скайлс! — вскрикнула Лилина и отпрянула, натолкнувшись на мой бешеный взгляд. — Хорошо, делай как знаешь, — пошла она на попятный, для верности отступив от меня на пару шагов.

Глянув на пришибленную и дезориентированную товарку, Лилина мстительно улыбнулась, из-под милой овечьей шкурки на мгновение показалась оскаленная морда матерой волчицы.

Подхватив веревку, я повторно связал застывшую от страха драчунью, нечего руки распускать. А что, неплохо так получилось, скажу я вам, аж самого гордость берет. И ведь сибару##14 ни разу не обучался! Хотя японцы — те еще выдумщики, но я их перещеголял. Бандажик вышел сексуальный, глаза радуются и слюни текут, только успевай подтирать. Я эстет, однако. Или извращенец? А может, эстетствующий извращенец?

## 14 Сибару (шибари) — искусство связывания, при котором путы выполняют еще и роль своеобразной одежды.

— Дасти! Дасти! Шлюхино отродье, я все про тебя расскажу госпоже! Тебя на конюшне выпорют! — орала невольная натурщица, которой совсем не понравилась роль опутанной узлами рабыни. — Отгони своего зверя! Пусти меня, животное! Пусти-и-и... грязное животное!

Нет, я понимаю, что на роль принца на белом коне претендовать не приходится, но «грязным животным» меня ни разу не обзывали. Да я во сто крат чистоплотнее большинства дворян, моющихся от силы раз в году. Средневековье, тут разве что из окон на голову ночные горшки не выливают. Некоторые особи о банях ни разу в жизни не слышали, и не все такие чистюли, как семья Лилины. Демонстративно закатив глаза, я оторвал от полы грязного платья крикуньи добрый кусок изгвазданной в земле материи, быстренько соорудил из него кляп и прекратил поток брани, разбавленной оборотами, характерными для опытного докера, а не для изнеженной выпускницы школы благородных девиц. Так-то лучше, благословенная тишина. Иногда радикальные методы — самые действенные.

Махнув мелким на мертвых лошадей и объявив обед, я уселся напротив Лилины, которая, широко раскрыв глаза, смотрела на разноцветную тучу рургов, обрадовавшихся празднику живота. А чего добру пропадать? Конина ничем не хуже говядины или баранины, жестковата, конечно, но мелким и такое не часто перепадает. Поэтому они не заставили себя ждать да упрашивать. Приглашенные к столу моментом облепили конские туши, рыча и попискивая от радости, щелкая челюстями и выгрызая самые аппетитные куски. Лошадок все равно слопают, не мы, так другие. Волков и крупных хищников в округе хватает. Скоро они прибудут на званый ужин, поэтому я разрешил свите набить утробы (спас родимых от утопления в слюне).

— Скайлс... — начала бывшая хозяйка, но была остановлена жестом в виде вздернутой вверх правой лапы с раскрытой ладонью.

Ранее я долго думал и ломал голову, катая в черепушке тяжелые мысли о способах общения с людьми и с Лилиной, в частности. Образы и картины не каждый поймет, даже с эмпатическо-эмоциональной накачкой. Не все обладают природной интуицией малышки Лири. Она уникум. Писать на бумаге и бересте тоже не дело, мне теперь что, везде таскать с собой горы письменных принадлежностей или ошкуривать близлежащие березы? И так прикидывал, и эдак, а выход оказался прост, как все гениальное. Не всем моя задумка подойдет, до поголовной грамотности в королевстве ой как далеко, и большевиков, ратующих за всеобщее образование, не видно, но умеющие читать всяко-разно поймут визуальные картинки из буковок местного алфавита, кои образовывают слова и предложения. На мое счастье, Лилина читать умела.

«Привет, красавица!»

— Ой! — Округлив глаза, Лилина сунула себе в рот грязные пальцы.

«Выплюнь каку, тащишь в рот всякую гадость, смотри, заразу занесешь, — передал я. Лилина мило покраснела, вытащила изо рта пальцы, вынула из кармашка платок и попыталась вытереть грязное лицо. — Кстати, можешь не мучиться, пытаясь передавать ментальные образы, я прекрасно понимаю человеческую речь».

— Скайлс, это ты? — прозвучало через несколько секунд после того, как скомканный платок прочно угнездился в маленьком кулаке.

«Нет, тень отца Гамлета. Император всего сущего собственной персоной!» — съязвил я, хихикая, а посторонний наблюдатель, лежащий в данный момент на кучке тряпья и не пытающийся освободиться от пут, расслышал тихое прерывистое шипение.

— Ты император?! Император рургов? — Брови девочки скакнули вверх, а нижняя челюсть который раз за последние полчаса ударилась о грудь, даже связанная красотка перестала мычать и уставилась на меня. Проняло подруг.

Господи, что же сказать тебе, девочка? Шуток ты явно не понимаешь или тормозишь после всего случившегося. Боюсь представить, какая каша у тебя в голове сейчас творится. Одна мысль, что Лилина — приемная мамаша рурговского монарха, нокаутировала все остальные. Нейронный процессор, управляющий мозгом, подвис, как «винда». Страх и ужас, путаница и вселенский бардак.

«Я это, Лилина! Я!»

— Скайлс... Ваше в... — Лилина вскочила на ноги и попыталась сделать реверанс (хорошо их в школе великосветских «ледей» муштруют), но была насильно усажена на землю.

«Просто Скайлс. Договорились? — поспешил перебить я. — Успокойся, не император я».

— Хорошо, — похоже, в последнее утверждение она не шибко поверила, настороженность по-прежнему ощущалась и в позе, и в мимике.

Ладно, времени у нас будет достаточно, потом на эту тему поговорим.

«Нам есть что обсудить, но не при чужих ушах. Готовься. Я с тебя не слезу».

Когда девочка чуток поуспокоилась и взяла себя в руки, она попросила не убивать и развязать рыдающую Иристу (вот как ее, оказывается, зовут). Мол, та осознала свою вину, меру, степень, глубину и больше не будет вести себя неподобающим образом. Время на длительные беседы у нас еще найдется, но перед тем как разрезать веревки на вспыльчивой виконтессе, я через Лилину предупредил ее, что в следующий раз нежно сожму цыплячью шею и ласково поверну голову задиры на сто восемьдесят градусов. Мне проще избавиться от мешающего груза, чем переть на себе упирающуюся пленницу (естественно, проверять гибкость шейных позвонков я не собирался, только виконтесса об этом не знает). Здесь есть лишь один командир, и это явно не одна из девчонок. Склок и препираний я не потерплю. Запомните, дамы, что командир всегда прав, а если он не прав, смотрите в начало предложения. Кто считает себя умным и способным добраться в столицу без чьей-либо (моей) помощи, скатертью дорога, шуруй на все четыре стороны. Я понятно выражаюсь?

Приподнявшись на задних лапах, я обвел девчонок взглядом. Потупившись, Ириста и Лилина предпочли разглядывать обувь и что-то интересное на земле, чем встречаться со мной взглядом. Странно, героев, желающих путешествовать в одиночку, почему-то не нашлось. Другой мир, народ помельче, это в России бабы из горящих изб слонов на полном скаку за хобот в стойло отправляют. Видно, на мужьях тренируются.

Я в последний раз поинтересовался, есть желающие путешествовать в одиночку? Таковых не нашлось? Тогда отдал приказ обыскать сумы и поклажу налетчиков и гвардейцев. Мертвым рухлядь не требуется, пред очами Пресветлой все нагими престанем, а живым хороший нож дюже пригодится.

Взамен бабских тряпок было бы замечательно сыскать егерский костюм или плотную мужскую одежду по размеру. Время у нас не резиновое, поэтому девицам было наказано шевелить булками, чтобы к вечеру успеть добраться до берлоги. Ишь, не поняли они, что такое булки и очень уж просили объяснить немедленно. Ну чего, объяснил. Булки, они же батоны, — филейная, приятная для созерцания часть организма человеческих самок. А еще попросил иметь в виду, что ничто человеческое рургам не чуждо. У нас тоже развито чувство прекрасного. Новость заставила девчонок покрыться румянцем, а Ирка (я нагло сократил имя виконтессы) запахнула полы халатика, бывшего некогда платьем, и помчалась рыться в поклаже в поисках одежды. Сообразила, что в компанию дев затесался мужик.

Лилина проявила прыти поменьше. Вместо беготни по полю брани она отправилась к месту упокоения своей кобылы. Сняв с седла переметные сумы, Лилина тщательно проверила содержимое, после чего переоделась в костюм, предназначенный для выездов на охоту. Кожаные брючки, жилет с длинными рукавами, широкий ремень с перевязями и креплениями под ножи и охотничьи рожки, высокие обтягивающие сапоги типа ботфорт на мягкой подошве. Нимало не смущаясь крови и тяжелого запаха выпущенных наружу внутренностей, юная баронесса ободрала несколько трупов и вооружилась с ног до головы.

Ваш покорный слуга тоже без дела не сидел. Переквалифицировавшись в мародера, он обирал тела. Деньги, режущее, колющее и стреляющее железо стаскивались к временному бивуаку, возле которого упокоенная мною троица романтиков с большой дороги привязала семь крепких лошадей. При виде меня кони стучали копытами, хрипели и рвались с привязи, но получив чешуйчатым кулаком между ушей, смирялись с участью и радовались, что их не сожрали, а планируют использовать по прямому назначению. Результат закреплялся ментальной обработкой. Теперь я их мог заживо лопать, но вместо конины переориентировался на съестные припасы, которые обнаружил в нескольких сумах. Вяленое мясо, копчености, колбаса. Колбаса! Винишко, медовуха — не айс, но тоже сойдет. Хлеб, зелень, вареные яйца, несколько здоровущих яблок и фрукт, смахивающий на гранат. Не густо, но на пару дней хватит.

Под моим чутким руководством девчонки тщательно упаковали экспроприированное богатство, нагрузив тюками заводных лошадей. Себе я подобрал оригинальный маленький четырехзарядный арбалет и перевязь с метательными ножами. Коллекцию оружия дополнили кистень и короткий меч из синеватой стали.

Забыл упомянуть — Ирка отыскала себе тряпье, раньше принадлежавшее молодому парнишке, которого добил маг, и теперь тоже щеголяла в коже. Куртка была ей немного маловата в груди, и части тела фигуристой виконтессы, предназначенные для вскармливания младенцев, всеми силами стремились наружу. Вскорости барышни узнали, что черные рурги находят дополнительное эстетическое удовольствие в созерцании «дынек». Я не ханжа, зачем скрывать очевидное? Аура Ирки полыхнула от негодования, краснощекая девица, вспылив, топнула ножкой и отправилась потрошить нетронутые сумки на предмет подходящего гардероба. Пресветлая ей в помощь. На обиженных воду возят. А что такого скоромного я сказал-то? Только и упомянул, что фигура зачетная и «глаза» выразительные. Другая на ее месте радовалась бы немудреному комплименту и жеманно подхихикивала.

Два часа улетело на сбор и погрузку трофеев, заводные лошади проклинали свою судьбу и двуногих крохоборов, жадных до чужого добра. Жадюги так нагрузили четвероногий транспорт, что казалось, будто у лошадей подковы вот-вот начнут спускать, простите за каламбур. Перекусив всухомятку, я повел наш маленький караван к поляне возле утеса, ставшего домом одинокому рургу.

По дороге Лилина тихим голосом поведала мне о главных событиях в родном королевстве, произошедших с момента моего побега из башни мага. Сказывалось общее удаление от центра событий, информационный голод и любопытство — чувство, присущее кошкам, поедом съедало. В ответ на просьбу поделиться новостями Лилина, задумчиво накрутив на кулачок узду, тряхнула головой и приступила к политинформации.

Сажу Лера не один был такой умный. После внезапной смерти короля в стране вспыхнули незаметные для обывателей схватки и столкновения между различными группировками аристократов. Принц Борух ненадолго пережил отца. Наследник престола лег под толстое одеяло из сырой земли через три неделе после смерти родителя. Сверзился с лошади во время охоты на лис и сломал себе шею. Верится с трудом. Из того, что я успел наслушаться, пребывая под сводами дома Лера, принц слыл мастером выездки и вольтижировки, а тут — такая незадача. Одного меня настиг когнитивный диссонанс?

Рубль за сто, наследнику престола помогли отправиться на тот свет: сверзили, подрезав подпругу, или сломали шею на бивуаке, после имитировав падение. Версия с падением с четвероного транспорта имеет право на жизнь, она ничем не хуже других, устраивая своей простотой все заинтересованные стороны. Противникам и сторонникам не надо изворачиваться и придумывать ответы на каверзные вопросы. Упал, свернул шею — все! А то вы не знаете, что на охоте вино льется рекой. Принц позволил себе лишку и не усидел в седле. Способов свалить человека с лошади существует великое множество.

Не успели граждане Дитара оплакать короля и вытереть горестные слезы, пролитые по неосторожному наследнику, как из-за леса из-за гор, из глубоких темных нор полезли людишки герцога Тройса, уши которого торчали из большинства дворцовых интриг. На сцену вышли средний и младший братья Боруха, точнее, их туда выпихнули. Глядя на почивших отца и брата, принцы пытались брыкаться и заручиться поддержкой императора, но тот остался глух к голосам, доносящимся с периферии. Докажешь, что достоин, окажут тебе поддержку. Нет — туда тебе и дорога, слабаки должны освободить место сильным. Получив негласный карт-бланш, высшая аристократия быстро окрутила наследников и оплела их долговой паутиной, превратив в живые знамена разрастающейся войны за трон…

Особую пикантность сваре придавал тот факт, что принц Динай был женат на родной племяннице герцога Тройса — Орсии. Амбициозный Динай сразу закусил удила и, направляемый твердой рукой любимого дядюшки обожаемой супруги, принялся выжигать скверну. Ну как скверну? В первую очередь репрессиям подвергались противники серого кардинала, стоявшего за спиной принца. Высшую аристократию не шибко волновали перестановки в королевском дворце и смена владетелей трона, если бы герцог не трогал их свободы, привилегии и кошельки, но тот, наверное, от великого ума, умудрился задолжать тирским банкирам. По столице моментально разнеслись слухи о причастности банкиров к смерти короля и старшего наследника, причем слухи подкреплялись множеством фактов и неопровержимых доказательств.

Репутация Тира как финансового центра, не вмешивающегося в политику, оказалась изрядно подмочена. Всем становилось ясно, что банки ввязались в интригу ради земельных наделов, которые раздавались щедрой рукой короля Марка. Сохранить землю они могли только в случае всесторонней поддержки герцога и принца Диная. Для любой войны в первую, вторую и третью очереди требуются деньги, как можно больше денег, но всплывшие грязные нелицеприятные факты заставили кредиторов королевской семейки и герцога Тройса демонстративно отойти в сторону. Гвардия и аристократия высказались однозначно против политики герцога. Армия колебалась, генералы заняли нейтральную позицию, точнее, ожидали того, кто предложит больше денег. Верность нынче дорого стоит.

Страна раскололась на два враждующих лагеря. Основные страсти кипели в столице и крупных городах. Глухая провинция как всегда осталась в стороне. Простому люду было без разницы, чье седалище греет подушечку на королевском троне, главное, чтобы налоги не задирали, посевы не жгли да в армию не загребли. Пока, слава Пресветлой, открытых столкновений удавалось избегать, но гильдии убийц озолотились, устраняя политических оппонентов, зачастую конторы гильдии одновременно получали взаимоисключающие заказы с обоих сторон. Убийцы не отказывали никому и гребли деньги лопатой.

Так называемые «здоровые силы» сплотились вокруг принца Минаеля, жаль только он не отличался крепким здоровьем…

Повсюду шныряли имперские шпионы, отнюдь не добавлявшие спокойствия в кипящий котел страстей. Императора можно было понять — ему до адских колик надоели эскапады властителей Дитара, и было бы совсем неплохо раз и навсегда решить проблему путем усекновения правящей династии, но законы и процессуальные, закрепленные десятками эдиктов и договоров нормы... будь они неладны. Тут бы соблюсти баланс между Тиром, своими стремлениями и желаниями могущественных сановников, чьи интересы простирались далеко за границы Империи… Император — тоже человек и зависим от многих людей и факторов, но идея замены короля на преданного наместника черной тенью витала в воздухе.

Тир — город-государство, которое вольно раскинуло кварталы, парки и многочисленнее мануфактуры на острове, расположенном в двадцати пяти милях от западного морского побережья Дитара. Славен Тир своими банками и банковскими кланами, которые опутали половину стран паутиной кредитов, даже Империя не осталась в стороне, частенько пополняя казну с помощью займов. Вот только с ней банкиры предпочитают лишний раз не заигрывать понапрасну. Император имел возможность стереть славный город с лица земли, его армии и генералам это раз плюнуть, поэтому с правителем предпочитали вести дела честно. В этом случае сила и власть денег уравновешивают друг друга, чего невозможно сказать о Дитаре и почившем монархе, загнавшем страну в долговую яму. Слишком много банкиры вложили в то, чтобы яма оказалась как можно глубже, а края — отвесней, слишком многие кланы без оглядки на законы и приличия инвестировались в земли, которые уже считали своими, чтобы просто так оставить не принесшие прибыли вложения. Трудно отдавать свое, даже если оно фактически чужое.

Вынужденные напоказ демонстрировать нейтральную позицию и дистанцироваться от Тройса с Динаем, банкиры вложились в наем псов войны. Отряды различных мастей всеми правдами и неправдами пробирались в Дитар, становясь под знамена герцога Тройса. Противоборствующие группировки с оружием в руках занимали и удерживали узловые точки на горных перевалах, дорогах и побережье. В спешном порядке ремонтировались и усиливались крепостные сооружения и старинные замки. Против Тройса выступила коалиция, возглавляемая бароном Лера, у которого к зарвавшимся банковским бонзам накопилось немало претензий различного характера, и сейчас в стране наблюдалась ситуация перетекания спора о владении и наследовании из словесной баталии в физическо-оружейную плоскость и сражения в поле.

Да-а-а, новости нерадостные. Барон, поставивший на старшего наследника, повторил знаменитый полет фанеры над Парижем. Его акции резко упали в глазах конкурентов, обихаживающих других претендентов. Шея принца Боруха не вынесла тяжести короны. Так, да не так — Сажу Лера никогда не складывает яйца в одну корзину. Политик, ставящий на одну лошадь, никогда не выбьется в лидеры и не осуществит задуманное.

Со смертью принца Боруха само существование рода Лера находилось под вопросом, но не будем забывать, с кем помолвлена дочь барона. В свете последних событий никому ненужный, пусть и признанный отцом бастард неожиданно приобрел огромный политический вес. Юный маркиз успел снискать славу умного и расчетливого молодого человека. Он был прекрасно образован, физически развит и не жаловался на здоровье. К тому же парень проповедовал умеренные взгляды и не одобрял прихвостней с Тира, что сразу оборачивалось в громадные плюсы в глазах многих дворян и военных. Сам того не желая, привыкший держаться в тени молодой человек превратился в реального претендента на престол.

Загнанный в угол барон Лера решил пойти с козырей. Он и поддерживающие его люди «выписали» парня в столицу. Для этих целей было разработано несколько операций прикрытия и отвлечения внимания, но где-то все равно «протекало». На предварительном этапе барон потерял нескольких сторонников, между делом отправив на небеса гораздо больше чужих прихвостней. Время раздумий прошло, и с врагами он расправлялся жестоко и без колебаний. Если раньше на кону стояла корона, то теперь ставкой был Дитар. Ни больше и не меньше. Сажу слыл патриотом не только на словах. Миллионы в закромах делали его и маркиза независимым как от Тира, так и от императора, а поддержка гильдий купцов и гвардии добавляли привлекательности.

Опасаясь за жизнь дочери и будущего зятя, Лера нашел пару двойников и разделил силы. В Дитар следовало несколько процессий с маркизами и баронессами. Сама Лилина играла роль служанки в одном из отрядов под прикрытием гвардии. Рассказывая мне об этом, Лилина украдкой бросила взгляд назад, туда, где придерживала поводья и вполголоса ругалась Ириста. Виконтесса искренне считала Лилину крестьянкой, которой посчастливилось попасть в свиту будущей королевы. Девочка не пыталась разубедить дворянку. Зачем? Она неплохо справлялась со своей ролью и собирается прикрываться выбранным образом и дальше. Неизвестно, как дальше все обернется. Что ее ожидает в столице?

Шагая чуть впереди жеребца Лилины, я размышлял о том, когда она успела стать такой рассудительной. Все ее выкладки основывались на предположениях и косвенных свидетельствах, так как папа и будущий муж не шибко делились информацией с кем бы то ни было. Сведения она собирала буквально по крупицам, вычленяя нужное из нечаянно оброненных слов и разговоров гвардейцев и доверенных лиц отца. В школе благородных девиц воспитанниц в первую очередь учили думать головой. Музицирование, танцы, вышивка, пение и этикет — это хорошо, но не главное. Сила женщин — в слабости, да вот незадача — любая слабость или то, что за нее выдается, должно иметь подкрепление и запасные варианты воздействий. Мужчине незачем догадываться, что его осторожно и незаметно подталкивают к тому или иному поступку, он должен быть свято уверен в себе и своих деяниях. Ничего, что это немного не соответствует действительности. Первостатейные стервы обязаны быть мастерами манипуляции, без этого никак.

«Понятно, — неопределенно хмыкнул я в ответ на рассказ о «служанке» и вывесил очередной «плакатик» с вопросом. — Лилина, скажи мне, пожалуйста, как и где тебя угораздило подцепить эту дуру набитую?»

На последних словах я качнул головой в сторону плетущейся позади всадницы. Откровенно говоря, за два часа медленного марша по распадкам, сопкам и кустарникам она достала меня придирками и жалобами хуже горькой редьки. Лилина стойко переносила тяготы пути, напоминая партизана на допросе, зато Ирка ни на минуту не затыкалась. Пилит и пилит, пилит и пилит. Что-то постоянно бурчит себе под нос, слова не долетают до Лилины, но я-то слышу! То ветки иглокуста и орешника ей все штаны изорвали да ноги занозили, то рург поганый мертвечиной воняет (очумела баба, я по три раза на день в озере купаюсь!), то эта голодранка слишком много о себе возомнила. То солнце голову напекло, то пить охота, то ягодицы и бедра от скачки болят. Чистокровная нудистка, дери ее черти. Нудит и нудит, как комар. Так бы и прихлопнул. Понимаю, что мы в ответе за тех, кого приручили, но я-то никого не приручал! Почти никого, так... штук сорок или полста мелких прихлебателей. Нудной девки среди них ни разу не мелькало. Да, спас одну трещотку на свою голову. Придушить, что ли?

Войдя в ментальный контакт с Лилиной, я мысленно, в форме мультипликационного шаржа, нарисовал Ирку, которая обрастает перьями и превращается в глупую курицу из диснеевских мультиков, после чего тупая птица принимается выклевывать мозги у черного дракончика. Лилина прикрыла рот рукой и прижалась к гриве коня. Ее плечи мелко подрагивали. От зарисовки с разъяренным драконом, выщипывающим перья и скручивающим птице голову, она покраснела и глухо захрюкала в ладонь. Поплохело, наверное. Бывает.

— В Империи. Маркизе кроме служанок, а я де факто маркиза, положены сопровождающие и дуэньи из дворянского сословия. Ириста не самая плохая, просто она ни разу не выезжала из родительского замка и теперь боится, Скайлс, вот и бурчит.

«А чем ты занималась в Империи?»

— В академии училась. В магической, — ответила Лилина, искоса поглядывая на меня.

«Я знаю, что такое магия. Так ты и вправду училась?»

Последнее предложение она явно проигнорировала.

— Знаешь? Откуда?

«К вашему отцу, юная леди, частенько захаживал господин с браслетом на запястье. Он много говорил о магии, уговаривая барона отдать меня ему. Господин с браслетом мечтал посмотреть, как черные рурги в моем лице устроены внутри. Особенно после кошачьего дерьма в обуви».

— Так это был ты?! Бедный Дэсус, ему в тот раз сильно досталось.

«Давай не будем о коте, у меня с ним связаны не слишком приятные воспоминания. Боюсь сорваться и наговорить лишнего». — Поминая старое, ввернул я. Посмотрим, как Лилина отнесется к камешку, брошенному в ее огород.

— Прости... — Одно слово, и море вины в эмоциях. Девочке действительно стыдно за свое поведение.

«Кто старое помянет, тому глаз вон».

— Спасибо, — выдохнула Лилина.

«А кто забудет, тому второй — вон», — мстительно нарисовал я.

— Скайлс! — словно от пощечины дернулась в седле девочка. Ну вот, обиделась, горечью тоскливого чувства вперемешку с виной залило все вокруг.

— Все, проехали, начнем с чистого листа, — поспешил я разрулить ситуацию.

— Ай! Шоккур! — раздалось позади грязное ругательство, прозвучавшее после смачного шлепка чего-то крупного о серебристую поверхность мелкого ручья, который мы пересекли несколько секунд назад. — Пресветлая…

Ириста, до этого мирно плетущаяся в хвосте, вознамерилась догнать мерзкую чернавку и дала жеребцу шенкелей. Получив ускорения, норовистый конь резко скакнул вперед. Если бы не орешник, коварно зацепившийся за плащ виконтессы кривыми пальцами веток, она бы с успехом выполнила задуманное, но история не знает сослагательного наклонения. В противостоянии коня, дерева и плаща проиграла незадачливая наездница. Иристу вырвало из седла. Единственное, что она успела сделать, — это выдернуть ноги из стремян. На мгновение зависнув между небом и землей, Ириста коротко взвизгнула и, подняв веер искристых брызг, приводнилась аккурат в центре холодного горного ручья.

Лилина и я дружно рванули к месту маленькой трагедии и никак не рассчитывали на большую истерику. Видимо, нервы дуэньи не выдержали испытаний. Нападение, жестокое у******о нескольких разумных, с которыми ты не первый день путешествуешь, несостоявшееся изнасилование и не самая приятная смерть, застигшая насильников на глазах девушки. Самообладание, с трудом сдерживающее истерику, лопнуло с громким треском, и нервы окончательно пошли вразнос. Падение в воду было последней каплей. Заставив бы саму Царевну-Несмеяну нервно поджимать губы от вполне обоснованной зависти, Ириста в тридцать три ручья залилась слезами. Рыдая, она ни в какую не желала покидать насиженную гавань. Лилина впустую скакала вокруг, одновременно пытаясь успокоить истеричку и выволочь ее на сухую землю. Никак. Мощный ментальный раздрай одолел и вашего покорного слугу.

Дурья моя башка. Желая разобраться в чувствах окружающих, а потом уже действовать, я убрал ментальные щиты, тут же схлопотав эмпатический шок. К тому же мои попытки помочь и метания вокруг девчонок только усугубляли ситуацию, приводя к еще более громким завываниям и новым потокам слез, которые сопровождались богатырскими ударами по психике, что само по себе усугубляло ситуацию и заставляло меня злиться. Моя злость передавалась Лилине, а от нее — Ирке. Рев начинался по новой. Получался заколдованный круг (бабская истерика в лесу, полном хищников, мне нужна была в последнюю очередь), чужой срыв вскипятил беззащитные мозги не хуже микроволновой печи. Вскоре я сам дошел до ручки, психанул и долбанул по девчонкам золотым шаром. Почему золотым? А кто ж его знает? В тот момент я сам был на грани психоза. Мысль успокоить человечьих самок (о как!) возвышенными чувствами, тем самым отвлекая одну из них от черной меланхолии и гипертрофированной жалости к самой себе, показалась достойной внимания. Сказано — сделано. Основной заряд пришелся по беззащитной психике Иристы, Лилину затронуло самым краем.

Рева-корова мигом перестала разбавлять искристые воды горных источников ручьями соленых слез. Похлюпав носом, она, не выходя из ручья, ополоснула личико и повернулась ко мне:

— Дасти, твой рург такой… красивый…

Сценка, последовавшая за фразой девчонки, живо напомнила мне эпизод из Гоголевского «Ревизора». Лилина, разинув рот и проглотив со словами и язык, уставилась на меня. Плюхнувшись на брюхо, я пялился на девчонок, судорожно размышляя над тем, что же я наделал и с какой стороны наиболее неотразим.