Скитальцы.

Глава 4.

Сон был таким, же, как и тысяча снов до — коротким, жутким и полным боли и страха, так что Фицрой проснулась, как ей показалось, едва закрыв глаза и пробыв во сне пару секунд. Конечно, дольше, но суть от этого не менялась.

Тело приятно отяжелело после двух заходов секса.

Что удивительно, хладнокровный политик, способный урегулировать конфликты или начать войну, в постели оказался довольно гибким не только в переносном смысле, но и очень даже буквально, помимо того, что он вытворял бедрами и языком.

Она пару минут понежилась на удобной подушке из руки Холмса, в полумраке спальни обратила внимание на россыпь веснушек на плечах, груди и руках мужчины, провела кончиками пальцев по волосам на его груди и закрыла глаза, стараясь запомнить этот момент. Едва ли его будет достаточно для какого-нибудь шантажа, да и смысл шантажировать того, кто и не считает себя неуязвимым? Холмс, как поняла Фицрой, не мнил себя сверхчеловеком, не ставил себя выше других только из-за того, что имел отличную память, просто он выделялся на фоне обычных людей интеллектом, но едва ли был единственным человеком, способным учиться, понимать и ориентироваться в жизни. Он, как и сама Фицрой, знал о том, что есть и умнее, и прозорливее, и намного сильнее него, просто другие не хотели привлекать к себе внимание, а он решил рискнуть и встать практически у руля правления одной из стран.

И все же… все же он не был одним из тех, кто легко бы сдал позиции или не имел бы туза в рукаве, садясь за игральный стол.

Фицрой осторожно встала с кровати и набросила на себя первое, что попалось — кажется, рубашку Холмса, вышла из комнаты и вернулась в ванную, где оставила одежду и телефон, после чего переместилась в столовую и набрала нужный номер телефона.

— Доннер. Слушаю.

Этот голос она не слышала больше десяти лет, может, и не так сильно хотела бы слышать, но выбора особо не было.

— Здравствуйте. Возможно, Вы не помните меня… я Венди, Венди Фицрой, в девичестве Браун.

— Эхолокатор? — переспросили на том конце. — Помню, конечно. Рада тебя слышать, Венди.

— Взаимно, мисс Доннер…

— Линдси, — попросила женщина.

— Линдси, — повторила Фицрой. — Простите, что не звонила так долго. Я не могла и…

— Я понимаю, — у главного аналитика группы профессора Дойла голос совсем не изменился с тех пор, как Фицрой ее видела.

— И Вы не спросите, откуда у меня Ваш номер телефона?

— Если он есть, значит, тебе нужна помощь, — рассудила Доннер. — Чем я могу тебе помочь?

Фицрой сглотнула вставший в горле комок. У нее был шанс узнать почти все, если бы Доннер захотела рассказать, но что-то пока мешало.

— Вы знаете Майкрофта Холмса?

— Знаю, — незамедлительно ответила Доннер.

— Давно?

— Достаточно давно. Что тебя интересует?

— Вы хорошо его знаете? Я имею в виду, достаточно для того, чтобы доверять ему?

На том конце повисло молчание, но Фицрой и не торопилась.

— Сложный вопрос, Венди, — призналась Доннер после вздоха. — Лично я знаю его не так близко, как бы, возможно, хотелось, но да, я доверяю мистеру Холмсу. Судя по тому, что ты связалась со мной после стольких лет молчания, что-то произошло?

— У меня с ним? Долго объяснять, но если коротко — да, произошло. Могу я спросить, давали ли Вы ему какую-либо информацию по мне?

И снова повисло короткое молчание.

— Венди, — начала Доннер мягко, — я знаю, что нарушила все правила доверия между куратором и объектом исследования, я должна была спросить разрешения у тебя, но… Мне не к кому было обратиться, когда… — Фицрой услышала запинку в словах Доннер и поняла, с чем она была связана. — Управление просто закрыло дело Дойла, никто ничего не сделал, чтобы расследовать его до конца, чтобы хоть что-то сделать, а потом пришел новый руководитель группы, который ничего про это не знал, который вел расследования своими путями, который закрывал глаза на все знаки, не слушал никакие предупреждения, а я так больше не могла, мне пришлось довериться человеку со стороны, чтобы хотя бы начать открывать людям глаза на то, чем занимается Управление помимо исследований и помощи, что и кто за этим всем стоит.

— Но почему англичанин? — уточнила Фицрой. — Из-за сфер влияния?

— Дело было не во власти, — ответила Доннер. — Во многом дело было в доступе к любой информации, в хранении ее вдалеке от Управления, в фильтрации.

— Но почему Холмс? Почему не какой-нибудь журналист?

— Это прозвучит смешно, но первым из всей цепочки был пьяница-самоучка, который получал крохи информации из какого-то своего источника и сливал нашему новому руководителю и мне. Достаточно умный, чтобы не выделяться, достаточно смелый, чтобы сидеть перед самым носом управляющих, достаточно хладнокровный, чтобы вести свои дела ради блага всех.

— А Холмс тут причем? Как Вы вышли на него?

— Я не выходила. Сперва он нашел нас и обратился за помощью, а потом он вышел на меня, когда я сотрудничала с тем человеком, о котором я сказала, Майклом Келли.

— Но Вы слили ему информацию, Линдси! Зачем? Чего ради? И почему обо мне? Почему этот человек врывается в мою жизнь и начинает рассказывать мне о Дойле и том, кто его подставил? Что за игру Вы ведете? Он Вам платит за это?

— Венди, подожди, послушай меня. Я знала о том, что у тебя начались серьезные проблемы после гибели Коннора, я знала о твоих срывах, о том, что ты почти перестала спать из-за кошмаров, но… Я пыталась связаться с тобой, с твоей семьей, но твой брат Питер попросил меня оставить тебя в покое, сказал, что ты пытаешься хотя бы попробовать жить дальше.

— Питер такого не мог говорить. Он…

— Мне очень жаль, но я пыталась упросить его, чтобы он связался с тобой или привез тебя в Управление хотя бы для осмотра…

— Я бы не стала проходить осмотр у кого-то другого.

— И в этом всегда была проблема. Венди, пойми, когда никому ни до кого не было дела, мне было дело до всех, я пыталась сделать хоть что-нибудь. Я… Я хотела помочь, но я ничего не могла бы без твоего согласия.

— И поэтому Вы слили информацию обо мне первому попавшемуся чинуше? Что он Вам пообещал? Деньги? Свою группу и самые интересные дела с процентом от… не знаю, от чего?

— Защиту. И помощь.

— Но почему именно Холмс? Он запугивал Вас? Угрожал? Почему этот Холмс? Неужели в мире мало других людей, которым можно довериться?

— Я понимаю, что ты не доверяешь ему. Я знаю, что он не вызывает у тебя никаких ощущений уверенности в нем, но поверь, он хороший человек, даже если на первый взгляд может показаться холодной расчетливой сволочью.

— Все политики сволочи, это не новость. Не знаю, какие у Вас с ним дела, Линдси, наверное, меня это и касаться не должно, но… если бы мне нужна была помощь, Вы бы помогли мне?

— Конечно!

— И даже в доступе к засекреченной информации?

— Постаралась бы обеспечить доступ.

— Обходными путями через Холмса?

— Любыми, если было бы необходимо.

Фицрой замолчала, переваривая информацию.

Линдси Доннер казалась искренней, когда говорила о том, что у нее не было выбора в том, чтобы довериться англичанину-политику. Может, Фицрой в прошлом не слишком сильно любила аналитика отдела профессора Дойла, но за обычной ревностью подростка не было чего-то глубоко неприязненного. Мисс Доннер даже тогда, в прошлом Фицрой, казалась очень милой женщиной, дружелюбной, тактичной, очень хорошим человеком, который радел за свое дело, болел душой за правду и открытость, кто после гибели Дойла тоже пострадал, ведь у нее и него были какие-то отношения… Но доверять Фицрой могла всегда только Дойлу, только с ним она ощущала покой и уверенность в своих силах, с Линдси способности выходили из-под контроля на раз-два.

— Холмс сказал, что знал Коннора лично, что Вы передали ему все данные по кураторству Коннора в отношении меня, — начала Фицрой после передышки. — Не знаю, чего Вы хотели добиться, но это не сработало. Холмс, может, и умный, может, у него есть власть, связи и все прочее, но он бездарь, а его методы тянут на определение садизма. Он пытался вскрыть мне глубинную память и концентрацию сил постоянным нажатием на больное и чуть не пострадал сам. На что Вы надеялись, сдавая меня в руки того, кто может меня убрать, как потенциально опасный объект? Что я доверюсь и стану сотрудничать, чтобы добраться до убийц Дойла? Вы правда меня настолько плохо знаете?

— Я знаю тебя достаточно хорошо, — ответила Доннер, — чтобы сказать, что ты нуждаешься в помощи опытного человека, который бы понимал тебя.

— Он не понимает, — перебила Фицрой.

— Возможно, — осторожно согласилась Доннер, — но он может попытаться понять. Холмс за свою жизнь уже имел дело с необычными людьми, он мог бы помочь тебе.

— Коннор помогал, — резко бросила Фицрой. — Он помогал мне, потому что я доверяла ему, а он доверял мне. Холмс может довериться мне только после сделки с дьяволом, а я ему доверять вообще не собираюсь.

— Венди…

— Что Вы попросите в обмен на информацию или реальную помощь, Линдси? На кого Вы теперь работаете и кто кормит Вас с руки, чтобы Вы так легко предавали тех, кто хотя бы пытался воспринимать Вас, как друга?

— Венди!..

— Простите за звонок, мисс Доннер. После стольких лет, когда я хотела найти хоть одного человека, способного мне помочь, я поняла, что я уже давно одна. Всего доброго.

Фицрой сбросила звонок и стиснула в руке телефон.

Ей хотелось убедиться, что Холмс говорил неправду о том, что именно Линдси сливала информацию, что самый близкий Дойлу человек пошел против правил. Конечно, у Доннер была своя правда и свое видение ситуации, она, безусловно, была права, решив рискнуть карьерой ради правды о происходящем в Управлении… но ее доверие Холмсу? Человеку, которому если и было дело до ученых, то только в плане возможности применения всего найденного ими в своих целях, возможно, военных, промышленных, фармацевтических, ведь Управление по научным исследованиям и разработкам именно исследовало и разрабатывало проекты, существуя далеко не на деньги налогоплательщиков, а на чьи-то спонсорские взносы. Чья-то рука давала деньги в обмен на информацию и все найденное. Чей-то карман набивался деньгами быстрее, чем опустошал содержимое на новое оборудование или плату сотрудникам. Чей-то нос совался во все, что ученые хотели бы уничтожить. И кто-то прикрывал задницы координаторов всех групп. Обычная цепочка нечистых на руку богачей, которым было плевать на привидений, НЛО и путешественников во времени, но кто хотел найти либо фонтан вечной молодости, либо инновационное лекарство от болезней, либо же найти новое применение тому, что должно было быть уничтожено, чтобы не стать причиной больших бед.

Дойла отправили в Архангельск привезти образец того, что его убило, его координатор, Фрэнк Элсингер, знал о том, что творилось в России, но вся группа Дойла отправилась в путь без подготовки, а вернулась с потерями. Тот самый Элсингер, которого пятнадцатилетняя Венди Браун первым увидела, ворвавшись в зал, где решалась судьба Коннора Дойла, попавшего под влияние ее способностей. Тот самый Элсингер, который ей сразу не понравился. Если б только она знала, до какой степени цинизма дойдет этот человек в отношении своих коллег и подчиненных, и того человека, который был так дорог юному телекинетику.

Тихий вздох Фицрой услышала не сразу. Стоявший в дверях человек, прислонился к стене, скрестив руки на груди, и наблюдал за всем.

— И долго слушали? — поинтересовалась она.

— Не с самого начала, но достаточно, — Майкрофт отошел от стены и прошел на кухню, выйдя оттуда со стаканом воды и таблетками, которые протянул женщине. Та покачала головой. — Как хотите, — пожал он плечами, выпив то и другое. — А у меня голова болит. Все еще боитесь, что я рискну отравить Вас или подсунуть снотворное?

— Не боюсь, — покачала она головой. — Отравить не выйдет, а снотворному я бы и была рада, но Вам не понравится то, что я могу натворить без контроля. Первый и последний раз, когда мне вкатили дозу и попытались похитить, дело кончилось очень некрасиво. Наверняка Вы и об этом уже знаете.

Холмс покивал, отставив стакан и массируя виски.

— Криминалисты долго пытались собрать конструктор из ошметков троих человек и машины. Кажется, одно тело и часть кузова все-таки сложили.

— Извиняться я не буду.

— Не мое дело.

— Я не имею в виду тех, я про разговор с Доннер. Я редко меняю мнение о людях.

— Тем не менее, Вы спите с тем, кто Вам так неприятен.

— Это просто секс. Или Вы против?

— Не против. Мне тоже по душе четкое разделение потребностей плоти и разума.

— Кто такой Майкл Келли?

— Интересный и любознательный человек, который хотел вывести дела Управления на чистую воду.

— И кто был его информатором? Вы?

— Нет. У меня не было выхода на дела Управления и его руководство. Не моя юрисдикция.

— Тогда кто?

— Вы всегда можете прочитать меня.

Холмс, опустился на стул напротив стола, на котором сидела Фицрой.

— Я Вам не телепат и не медиум, — покачала она головой. — И знаете, в чем отличие одного от другого?

— Один читает мысли, второй узнает события? — предположил Холмс.

— Одного боятся и ненавидят за то, что он может узнать о грязных делишках заказчика, а второму платят за то, чтобы он как раз-то узнал о грязных делишках, но другого человека, того, кого хочет проверить заказчик. И обе категории экстрасенсов под угрозой пуска пули в свой лоб, не важно, своей рукой или рукой наемника. Я не читаю мысли, не вижу ни прошлое, ни будущее, я просто знаю то, что знает другой человек, но я тоже не хочу этого знать. Я так же могу заставить человека проживать определенный момент снова и снова, как это сделал бы гипнотизер. Я могу отключить силу воли, блокировать разум в части или целиком, а могу взорвать голову. И знаете, что еще я могу? Сдерживаться, пока я бодрствую и контролирую себя.

— Впечатляет, но если Вы планировали меня удивить, увы, не вышло.

— Откуда Вы узнали про Управление и как познакомились с Дойлом?

Холмс допил воду и поставил стакан на стол рядом с бедром Фицрой, мельком отметив расслабленность позы женщины, отчасти ее бесстыдство, отчасти смелость, но и не забыв про интересную отметину на внутренней поверхности бедра.

— Я перестал справляться с тем, кто мог уничтожить мир одним касанием пальца, — ответил он, откинувшись на спинку стула и запахнув полу халата. В отличие от женщины, считавшей стеснение глупым, особенно после того, как у них был секс, Холмс имел четкие рамки приличий. — Может, не буквально, может, не мир, но очень много людей. Вы удивитесь, но я обычный человек, в моих венах течет кровь, а не зеленая жидкость, мне бывает больно, страшно, холодно, а еще я тоже могу не справляться с тем, что едва могу понять. У меня есть младшая сестра, человек, наделенный таким интеллектом, до которого мне крайне далеко. Возможно, мой интеллект уникален, но ее — на грани фантастики. И когда этот интеллект начинает сходить с ума, пытаясь убить свою семью, нужна хоть чья-то помощь в том, чтобы просто понять, где, в чем, возможно, как была допущена ошибка, можно ли ее исправить, а если нет, что сделать, чтобы не допустить рецидива.

— И Вы рискнули, подпустив к своей сестре команду Управления?

— Кому довериться, как не профессионалам? И я доверился. Узнал о существовании крупнейшей организации как раз по таким делам, как у меня, связался с ними, и руководитель группы гарантировал мне всестороннее изучение феномена.

— Это был Дойл?

— Да, профессор Коннор Дойл. Он показался мне достаточно грамотным в своем деле человеком хотя бы потому, что сам я далек от понимания природы полтергейста или существования марсиан. Я допускаю возможность существования тех и других, но официальных подтверждений я не находил. И хотя даже интеллекта школьника младших классов хватит, чтобы осознать масштаб Вселенной и количество миров даже в нашей галактике, можно лишь гадать, посещали ли нашу грешную Землю представители иных миров или все найденное является фальсификацией.

Фицрой закрыла глаза и стиснула зубы.

— Можно ближе к делу? — попросила она, снова взглянув на Холмса.

— Разумеется, — чуть улыбнулся он. — Профессор только попытался начать исследование моей сестры, но стал жертвой ее дара убеждения. Видите ли, Венди, она может просто поговорить с человеком и тот выпустит себе мозги или убьет близкого человека. Дойлу, как я склонен был полагать, крайне повезло не попасться самому, но при таком близком контакте погибли трое его сотрудников — двое выпустили друг в друга обоймы, третий пустил пулю себе в рот, пока моя сестра улыбалась, глядя на это. Я счел благоразумным свернуть расследование и отозвать людей.

— Только после смертей?

— Скажем, все, что я обрисовал профессору, было принято, все меры предосторожности соблюдены, но даже при том, что группа уже имела дело с телепатами, телекинетиками и людьми с другими способностями, их приборы и защита оказались бессильны против убеждения моей сестры. То, что она есть, необъяснимо. Она человек с психопатическими наклонностями. В детстве она вскрыла себе руку, чтобы понять, как работают мышцы. Она убила лучшего друга Шерлока. Думаю, просто приказала ему, и несчастный ребенок спрыгнул в глубокий колодец, где пробыл слишком долго и умер мучительной смертью. А потом она спалила дом. Наш дом, Венди.

— Она жива?

— Жива. Находится на отдаленном острове всегда в охраняемой клетке. Родители думают, что она погибла в пожаре, Шерлок о ней ничего не помнит. Его память заблокировала ее образ.

— Я могу с ней познакомиться?

— Нет. И не потому, что не могу гарантировать Вашу безопасность, а, скорее, наоборот. Ваш дар и так еле контролируем, не хотелось бы эффекта наложения волн от двух с последующим финалом в виде… не знаю… атомного взрыва.

— Обычно я не взрываю людей. Максимум — в качестве самозащиты.

— И тем не менее.

— Ладно. Опустим тогда Вашу сестру. Так что дальше? Это и было Ваше знакомство с Дойлом?

— А Вы ожидали чего-то другого? Я не похищал его, всего лишь пригласил расследовать способности моей сестры и если есть возможность, то помочь ей или помочь мне понять ее, чтобы вернуть в социум.

— И все?

— И все. Не все дела должны заканчиваться счастливо. Дело о моей сестре так и не было закрыто, но мои данные сохранились в архивах Управления, а телефон профессора сохранился у меня.

— Чего ради?

Холмс вздохнул.

— Когда понимаешь, как мало вокруг тех, кто был бы хотя бы чуть ниже тебя по интеллектуальному развитию, либо привыкаешь и подстраиваешься, либо ищешь тех, кто хотя бы не сильно раздражает глупостью. Дойл был из тех, кто просто мне понравился, как человек, знающий свое дело. С ним можно было просто поговорить. Он понимал, каково это — быть не таким, иметь не такого, как все, брата и сестру, от которой даже у меня выступает холодный пот на коже.

— Он и Вашего брата исследовал?

— Хотел, но Шерлок сам исследователь. Мне пришлось долго извиняться за безобразное поведение брата перед группой, которой выложили всю подноготную вплоть до утренней мастурбации и тяги к лизанию жаб.

— Простите, что? Жаб?

— Да. Среди коллег профессора нашелся и такой, но это не мое и даже не Ваше дело. Просто Шерлок, наигравшись в детектива, удовлетворился выражением их лиц и послал меня к черту, на чем все исследование и завершилось. Мисс Доннер, насколько я помню, просто удивилась, доктор Хэндрикс усмехнулся, мистер Эксон стоял, открыв рот, а Дойл выглядел так, как будто столкнулся не с феноменальным даром аналитика, а с консервной банкой из супермаркета. В принципе, он был заинтересован составом, впечатлен ценой, но не настолько, чтобы удивиться коктейлю из фаршированных кусочками медузы ягод черники. Этот человек шесть раз был в Бермудском треугольнике и имел дела, которые Шерлоку даже и не снились, так что, думаю, Вы поймете, почему мне понравился этот спокойный и уверенный в себе человек, способный выдержать поток откровенного хамства от моего брата.

Фицрой покивала, глядя куда-то за плечо Холмса невидящими глазами, и опустила голову.

— Он именно так на все и реагировал. Спокойно, терпеливо и уверенно.

Холмс пошевелился на стуле.

— Возможно, я и сволочь, каким меня многие видят, холодный, равнодушный, хладнокровный, но мне есть дело до тех людей, кто делает свое дело и делает его отлично, — произнес он.

— Линдси Доннер о Вас хорошего мнения, — пробормотала Фицрой.

— А Вы?

— А я нет.

— Что ж… — Холмс вздохнул и встал. — Уважаю честность.

Он хотел уйти, но Фицрой задержала.

— Что стало с Управлением?

— Закрылось, — Холмс обернулся. — Два последующих руководителя попали в сложные ситуации, из которых не нашлось выхода, так что после всех происшествий Управление было решено закрыть.

— А как же все дела? А архив? А все найденное?

— Архив никуда не делся, дела разложены по папкам.

— И у Вас есть ко всему этому допуск?

Холмс пристально вгляделся в лицо женщины.

И без паранормальщины было понятно, куда она клонила, пока не решаясь спросить прямо.

— Скажем, я смогу достать все, что нужно, — ответил он.

— Для себя или?..

— Для себя. Желаете присоединиться в изучении какого-нибудь артефакта?

— И во что мне это выльется? Убрать какого-нибудь человека с Вашего пути?

— Вы все еще слишком плохого обо мне мнения.

— Нет, все еще никакого. Скажем, я в самом деле могу гарантировать краткосрочное сотрудничество в обмен на некую помощь, но ничего противозаконного и не в масштабах страны и тем более мира. Помощь человеку. Одному человеку. В обмен на информацию или что-то существенное.

— Вы загоняете себя в рамки, хотя я даже их не устанавливал.

— Проще иметь представление о сумме долга, чем не знать о том, каким этот долг может быть и чем придется платить.

— Сделка с дьяволом?

— Вы намекаете на меня?

— Откровение за откровение.

— Я не дьявол, сделок с политиками не заключаю, а предлагаю помощь в обмен на помощь. Если нет, значит, нет. И… прекращайте ставить на мне опыты в том, что Вы не понимаете. Это не методика Дойла, хотя и имеет что-то общее с первоначальными исследованиями. Вы просто давите, а не исследуете. Если хотите продолжить и дальше, хотя бы не ставьте фото тех, кто был мне так дорог. Вы же не хотите лишиться дома вследствие оползня или землетрясения?

— Учту, — пообещал Холмс. — Хотите попросить что-то сейчас или подождете до утра?

— Не сейчас. И не утром.

— Могу я тогда задать логичный в данной ситуации вопрос?

— Могли бы и не спрашивать. Ваш дом, Ваши правила.

— Именно этот факт мне и любопытен. Вы решились на звонок в моем доме. Почему не у себя дома, не на работе, не на улице?

— Это самое безопасное место, где нет прослушки, камер наблюдения, любопытных глаз, лишних ушей и… И я не хотела, чтобы Вы слышали этот разговор.

— Думаете, это повлияет на мое к Вам отношение?

— Да бросьте, Майкрофт! — Фицрой спрыгнула со стола и заходила по комнате. — У Вас свои цели, у меня свои, пересечение дает только точку пересечения и минимум результата в дальнейшем. Что? — обернулась она, поймав его заинтересованный взгляд на своих ногах.

— Ничего, — чуть приподнял он брови, даже не думая отводить взгляд от симпатичного вида женщины, одетой только в его рубашку. — Обычно… Впрочем, это не важно.

— Что обычно? — переспросила Фицрой. — Слушайте, я же не телепат, чтобы заканчивать за Вас предложения. Что не так?

— Все так, — заверил он ее. — За тем исключением, что в моем присутствии женщины не ведут себя так фривольно.

— Рада за них, — кисло усмехнулась Фицрой. — Мне извиниться за то, что затащила Вас в постель?

— Дважды, — не преминул напомнить Холмс, улыбнувшись.

— Этого много или мало? — прищурилась она на него.

— Это просто интересно.

— Могу вернуть Вам рубашку.

— Не стоит. Или хотя бы пока не стоит. Здесь тепло, но…

— Да спрашивайте же уже! — закатила глаза Фицрой.

— Шальная пуля? — он кивнул на ее ноги.

— Это? — она тронула свое бедро со светлой отметкой старого шрама. — Глупость.

— Чья?

— Моя, конечно. Слишком большая самонадеянность, мало концентрации во время боевой операции, нежелание дождаться подмоги. Как результат — гематома на животе, трещина в ребре и пуля, прошедшая навылет через бедро. Не так плохо.

— Расскажете?

Она потопталась босыми ногами по ковру.

Все-таки замерзла, понял Холмс. Немного, но все же. И не собирается говорить об этом, глупая гордая женщина, не доверяющая даже своей тени. Хотя… в ее ситуации это как раз-то нормально.

— Пойдемте в спальню, — пригласил Холмс. — Или лучше принести плед, завернуть Вас в него и отнести на руках?

Она вдруг улыбнулась.

— Пошли, — согласилась она, проследовав вперед и храня молчание.

Стоило только ей войти в спальню и взглянуть на разворошенную постель, Холмс заметил, как улыбка пропала.

— Так это…

— Вооруженная группа взяла в заложники сотрудников одной фирмы, — перебила она. — Не знаю, что у них было в голове, но требований никто не выдвигал, в переговоры не вступал. Идиотская ситуация, когда ни полиция, ни отряд быстрого реагирования не знают, что происходит внутри и какого черта кому-то стали нужны обычные офисные крысы паршивой организации по охране окружающей среды. Хотя… Если б все было так просто.

Холмс сел на кровать, Фицрой осталась стоять перед ним, глядя куда-то в пол.

— Отмывание денег? — догадался Холмс.

— И не только. Небольшая организация, а операции, которые она проводила, весили, как чертова сейфовая дверь банка. Деньги оседали на оффшорах, сотрудники переправляли через границу наличку, имея неплохой процент, все было чище первого снега, если б только один из подельников не понял, в чем заключался обман. Я лично так и не поняла, этим занимался другой отдел, но суть и не в этом. Суть в том, что трое — один из сильно обиженных клиентов и его подельники — ворвались однажды в офис фирмы и наставили на людей пушки, требуя начальство, которое чихать хотело на своих сотрудников и грело зад где-то на Мальдивах. Полиция обязана была отреагировать, хотя как по мне, если б они перестреляли друг дружку, мир бы только выиграл. Но это моя работа… Была моя работа, так что я, тогда еще сержант, мой ди-ай, трое коллег и психолог выехали на место, чтобы… не знаю… тянуть время до приезда штурмовиков. Пока Лилиан, психолог, пыталась начать диалог по полицейской оралке, все было тихо. Я уже подумала, что никого живого нет, но сканеры показывали наличие одиннадцати заложников и трех людей с оружием. Одиннадцать мошенников, Майкрофт, из которых трое были женщинами, матерями, которых дома ждали маленькие дети. Черт меня дернул уговорить ди-ай начать штурм, не дожидаясь подмоги. В принципе, что бы изменилось? Штурмовики сделали бы то же самое спустя пару часов бестолковых попыток поговорить. Лилиан скорее сорвала бы связки, чем вызвала террористов на диалог. И что толку?

— И Вы начали штурм?

— Я убедила ди-ай в необходимости операции, хотя, клянусь, мне было глубоко наплевать на исход. А потом… потом начался штурм. Из наших никто не пострадал, но заложники рванули на выход, как кролики от лисы, началась паника, мы оказались в положении, когда нашими щитами стали сами заложники, а в этот момент один из террористов как раз целился в женщину. Ди-ай прострелил ему плечо, но тот упал, перехватил пушку другой рукой и выстрелил. Черт, это была только моя вина!

— Он ее убил?

— Женщину? Нет. Я швырнула ее в сторону, закрыв собой, словила пулю в бедро, а потом еще одну в грудь — бронежилет спас. Потом выяснилось, что траектория пули была такой, что пропорола бы этой женщине живот. Она была на втором месяце беременности.

— Вы это чувствовали?

— Нет.

— Но Вы могли бы… отклонить пулю.

— Применив телекинез? Думаете, это так просто работает? Махнуть рукой и все вокруг упадут, время замедлится, а плохие парни раскаются? Если б все было так просто, я бы тогда не работала в полиции, а выступала по телевизору. Когда счет идет на доли секунды, тут уже не до способностей. Да и потом, новая шумиха вокруг меня? Кто-то что-то бы обязательно увидел, началось бы расследование, испытания, опыты, а это плохо бы кончилось. Я не люблю людей, которым на меня наплевать, лишь бы выкачать всю кровь и потыкать иголками в мозг, чтобы понять, могу ли я сбить плевком самолет или нет.

— Это я уже понял. И чем все кончилось? Всех повязали?

— Всех до одного, включая заложников. Жертв — ноль, не считая меня. Ди-ай одновременно в ужасе и горд собой. Медики прибыли быстро, оказали мне первую помощь и увезли в больницу, я тогда была в отключке — хорошо, что ничего не натворила, видимо, хорошо приложилась затылком, а когда пришла в себя, шеф устроил мне взбучку одновременно с повышением в должности. Знаете, как можно орать почти шепотом? А он смог. И поверьте, это было страшно. В таком гневе я его ни разу не видела.

Фицрой замолчала.

— А как та женщина? — спросил Холмс.

— Беременная? Не знаю. Все получили срок, она тоже. Но я не интересовалась ее судьбой, может, она родила, может, потеряла ребенка, но свою работу я выполнила, моя совесть чиста.

— Почему Вы решились на штурм?

— Не знаю. Можно оправдаться головной болью, но голова у меня болит почти всегда, так что… Наверное, болела особенно сильно. Может, дело было в годовщине смерти братьев и Генри — одна дата на всех..Может, в том, что утром меня накрутила мама по телефону. Я не знаю. Урок я вынесла, шеф успокоился, все улеглось.

Она не заметила, как села рядом с мужчиной.

— Вы часто видитесь с родителями? — спросил Холмс.

— А Вы? — вопросом на вопрос ответила Фицрой.

— Стараюсь по возможности избегать встреч.

— Почему?

— Не хочу ненужных вопросов и ожиданий. Стараюсь честно отрабатывать сыновний долг в общественных местах и на праздники, но не хочу подолгу слушать нравоучения и терпеть вмешательство в личную жизнь.

— В каком смысле?

— Матери все одинаковые, — вздохнул Холмс. — Ждут, когда дети предоставят на смотринах спутниц или спутников жизни, осчастливят внуками.

— А Вы?..

— Нет. И не уверен, что в принципе мне это нужно. Некоторые не созданы для брака и отцовства. Шерлоку повезло, мамуля обращается с ним, как с хрустальной вазой, просит только беречь себя, а девушки, секс, дети… У него никогда не было девушки и вряд ли будет. Они его не интересуют, пока живые.

— Мужчины?

— Нет. Он любит говорить, что женат на работе и хранит жене верность.