Аз есмь-1. Сестра.

Как страшно выбрать Путь, решить не так, как надо. Победы для других — и беды для тебя. Над пропастью в цветах, средь Рая или Ада. Горюя и смеясь, страдая и любя, Идя вперед всю жизнь, сквозь беды и подвохи, Сквозь суету людей и многоцветье дел Меняя, как расклад, проблемы и эпохи Возьмешь, что пожелал, поймешь, чего хотел, Заплатишь по счетам. Часы пробили полночь И Смерть коснулась губ малиновки крылом. Вердикт твоим делам пусть вынесут потомки. А нам пора идти, в венце — и под крестом.     Пролог   Эта комната ничем не порадовала бы любителей мистики. Самый обычный зал. Разве что с большим камином. Ну так каким ему и быть в частном доме, принадлежащем хозяину с хорошим вкусом? Резные дубовые панели, высокие потолки, тяжелые гардины, паркетный пол с подогревом, кресла — и люди в креслах. И пляшет, пляшет на поленьях огонь, как и много тысячелетий назад. Единственным, что не вписывалось в обстановку, был большой экран на стене — и проектор с мощным компьютером. Но и это не удивляло. Мало ли что понадобилось людям? — Грядет эра Водолея. То есть — период перелома эпох. Говорящий оглядел своих собеседников и остался чем-то недоволен. Хотя все слушали его со всем положенным вниманием. С другой стороны, прописные истины все и так знают, вот если бы была поставлена проблема или предложен путь ее решения… Что ж! Сегодня им предстоит обсудить и первое и второе.  — Вы все прекрасно знаете, что мир находится в нестабильности. Эгрегор бурлит, ноосфера отвечает чему угодно, только не своему определению, наши аналитики посчитали, что в такой обстановке мы перелом не пройдем. Вот теперь внимание сосредоточилось на мужчине. Всего собравшихся тут было двенадцать, с ним — тринадцать. Все — средних лет, за исключением двух молодых людей. А впрочем, молодых ли? Взгляды и улыбки юности не подделаешь в зрелости. Возраст выдают глаза, а точнее, выглядывающая сквозь них душа. И судя по взглядам, эти двое были не самыми молодыми из присутствующих.  — Шон, ты собрал нас, чтобы обсудить проблему, о которой всем известно? Стильная худощавая брюнетка с зелеными глазами, обвела собрание взглядом голодной пантеры. Погладила ворона на плече.  — Да, Пелагея. Именно об этом. Достаточно одного толчка, чтобы имеющаяся система опрокинулась, заливая мир потоками крови. И не думай, что тебе удастся отсидеться в углу. Ты погибнешь вместе со всеми, просто не в силах жить без подпитки эгрегора. Женщина передернула плечами, но спорить не стала.  — Ты хочешь что-то предложить? — Мужчина азиатского вида смотрел серьезно и спокойно.  — Да, Миягино-сан. Именно за этим я и собрал наш Совет. Вы позволите краткий экскурс в историю?  Собрание молчало. Попробовали бы они не позволить… Мужчина прищелкнул пальцами. В воздухе возникла и развернулась длинная схема, больше всего напоминающая дерево, которому не давали расти прямо  — и теперь оно причудливо кривилось в разные стороны.  — Итак, схема развития нашего мира в последнюю эру. Первое нарушение гармоничного развития — падение Римской империи. Примерно четырехсотые годы нашей эры. Если бы Рим не пал под натиском Аттилы, мы бы имели другую картину развития. Вторая веха — крещение Руси огнем и мечом. Третья веха — падение Византийской империи. Четвертая веха — дом Романовых.  — Россия? — уточнила Пелагея.  — Абсолютно точно. Громадная по площади страна. Несмотря на все названия и переделки, империя, которая очень сильно влияет на ноосферу и вносит громадные возмущения.  — А другие у нас значит, в углу тихо сидят и ничего не делают? Англия и Франция? Китай? Япония? Я уж молчу про Америку, в которой вырезали чертову прорву индейцев, что, несомненно, послужило общему благу и стабильности… Пелагея даже возмущалась красиво, по-кошачьи, но на собравшихся это не произвело никакого впечатления. Видели уже, и не раз видели…  — Я могу предоставить расчеты, из которых следует, что камнем преткновения в настоящий момент является Россия. Или Русь, как вам будет более удобно ее называть, — Глава собрания смотрел холодно и жестко.  — И что вы предлагаете? — поинтересовался еще один из мужчин, блондин скандинавского типа.  — Если ничего не предпринимать, то нас ждет третья мировая война. Это все понимают? Понимали. И даже очень хорошо. Принцип «тело есть отражение духа, влияющее на дух» был хорошо им знаком. Любые исторические процессы, происходящие на земле, отражались на ноосфере, любые процессы, происходящие в ноосфере, вызывали на земле катаклизмы — от природных до общечеловеческих.  — Но ведь Россия не виновата! — топнула ножкой Пелагея.  — Не виновата, — согласился с ней мужчина. — Просто сейчас на ней сходятся все узлы. Это не хорошо или плохо, это — просто жизнь. Так получилось.  — И что ты предлагаешь?  — Разумеется, исправлять ситуацию. То, что должны были сделать наши предшественники, которые решили жить по принципу «после нас хоть потоп», — резко ответил Шон. — Если бы они не пустили все на самотек еще сто лет назад,  если бы вместо Николая на трон взошел Георгий…. Вторая из присутствующих на собрании женщин, огненно-рыжая молодая девушка вскинула тонкую черную бровь.  — Шон, мы понимаем, что в мире произошли значительные отклонения, но ты не забыл, кто мы? Мы — просто круг тринадцати! Мы не сможем серьезно повлиять на происходящее. Настолько серьезно,  как тебе надо.  — Джиневра, ты ведь знакома с законом кругов и умножения зла, — резко ответил мужчина. — Или уже забыла историю? У нас перед глазами самый простой пример — династия Романовых. Все ужасаются из-за следствия, но почему-то никто не вспоминает о причинах. Хотя проследить законы воздаяния просто. Повешенный по приказу Михаила сын Марины Мнишек — и вот, триста лет спустя, уничтоженные потомки Романовых.  — Ну, Романовых там было… маловато, — нагло усмехнулась Пелагея.  Шон обжег ее таким взглядом, что ворон едва не упал с плеча ведьмы. О, этот мужчина по праву был главой Совета.  — Мне ли рассказывать тебе о семейных долгах? Приняв на себя имя Романовых, эти люди приняли и долги Романовых. С этим спорить никто не стал.  — Не будем говорить об истории, — вмешался Миягино-сан. — Шон, ты предоставишь нам все расчеты после собрания?  — Разумеется. В любой момент времени и по первому требованию. Клянусь силой, я не преувеличиваю опасность и не пытаюсь получить что-либо для себя. По комнате пронесся невидимый холодный ветерок. Мужчины и женщины переглянулись. В их среде такие клятвы давались крайне редко и означали, что в случае обмана мужчина готов стать обыкновенным человеком. Эгрегор не прощает тех, кто обманывает его именем и отлучает от себя, словно перерезая пуповину. А без питательной силы маг — это всего лишь обычный человек, часто весьма преклонного возраста. И жизнь его длится весьма недолго. Первым нарушил молчание смуглый мужчина, при взгляде на которого приходило только одно определение —  «индийский йог». Характерные черты лица, смуглая кожа, белые одежды…  — Шон, ты собрал нас, чтобы обсудить проблему — или предложить путь ее решения? Мужчина усмехнулся. В уголках губ легла горькая складка.  — Я хочу предложить путь решения. Мы ограничены во времени, поэтому давайте решим так. Я изложу сейчас, чего я добиваюсь и как мы должны действовать, а потом прошу всех взять перерыв на месяц. Этого времени хватит, чтобы ознакомиться с моими выкладками, подумать, ну, и если все решатся — начать подготовку к осуществлению моего плана.  — Начать подготовку — до нашего решения?  — Да. Если понадобится, я сделаю все в одиночку. Хотя не знаю, чем мне придется за это заплатить. Шон выглядел смертельно серьезным, и присутствующие тоже отбросили наносное. Склоки, ссоры, скандалы — разве это все так важно перед лицом вечности? Некоторые представляют себе магов сборищем индивидуалистов, которые превыше всего ставят свои материальные блага. Что ж. На низшей ступени так и есть. Но ни один человек, ставящий свои интересы впереди интересов мира, не перейдет на следующую ступень прямого контакта с эгрегором планеты и получения сил от мира. Просто сгорит, оставляя пустую полубезумную оболочку. Эти люди шагнуть сумели. И не просто шагнуть — удерживаться на этой ступени уже несколько десятков — а кое-кто даже сотен — лет. Поэтому хоть и ругался Совет Тринадцати, хоть и производили они своеобразное впечатление, но в критических ситуациях они собирались и действовали, как единое целое. Более того — целое с планетой и ее ноосферой. Шон обвел взглядом коллег и начал говорить.  — Я не зря сказал о критических или переломных точках…     Часть 1   2015 год   Софья Романовна Ромашкина еще раз перечитала лежащую перед ней на столе желтоватую невзрачную бумажку. Виски заломило, и она перевела взгляд на окно. За громадным стеклом синело небо, мягко скользили по нему, словно натирая его до блеска, белые облачка, внизу виднелись верхушки деревьев. Совсем еще юных — вон ту липку она сама сажала, когда въезжали в новый офис. Она не увидит, как это деревце станет взрослым. Женщина потерла лоб, стараясь отогнать даже призрак головной боли и опять бросила взгляд на бумажку. Той было совсем не место на роскошном столе из цельного дубового массива. Своим неряшливым желтовато-затрапезным видом она нарушала гармонию этого места. В кабинете Софьи Романовны всегда царила чистота, темные панели из натурального дуба, блеск стекла и металла, классика и модерн смешивались в причудливых сочетаниях… Так-то. Тебе еще даже пятидесяти пяти нет. А жизнь уже кончена. Выписка из истории болезни мрачно подтверждала это, лежа поверх миллионного контракта на постройку офисного здания. Софья взяла ее двумя пальцами и спровадила в мусорное ведро. К черту! Не желает она больше ни думать, ни помнить! Хотя как тут забудешь? Самым мерзким недостатком начальницы, по мнению всех работающих на фирме, была ее идеальная память. Она в жизни не пользовалась ежедневниками, но не глядя в календарь могла озвучить свое расписание на месяц вперед. Это неизменно повергало в ужас секретарш и заставляло их сомневаться в своей компетентности. Пискнул селектор.  — Да?  — Софья Романовна, к вам Яблочкин, из бухгалтерии.  — Пусть войдет. Появившегося на пороге молодого человека Софья Романовна встретила насмешливой улыбкой и своим фирменным взглядом голодной пираньи в климаксе. Мужчина лет тридцати пяти заерзал, занервничал, совершенно по-детски вытер вспотевшие ладони о двухтысячедолларовые штаны и покраснел, понимая, что начальнице все это видно. Наконец Софье надоела пауза, и она кивнула провинившемуся подчиненному на кресло.  — Садись, Алексей Батькович. В ногах правды нет, попробуем нащупать выше… Мужчина рухнул в кресло. Признаки были весьма плохими. Всех, кто работал в фирме, Гарпия — так подчиненные ласково называли начальницу — помнила и в лицо, и по имени-отчеству. И если начинала вот так играть словами…  — А теперь расскажи мне, почему вовремя не были проплачены деньги за отделочные работы в здании у Ерохина? Спустя двадцать минут Софья подписала приказ об увольнении, поморщилась… Развелось блатной шушеры! Конечно, Яблочкин-старший будет недоволен, но утрется. Она и так из милости взяла сопляка на стажировку, терпела опоздания, хотя самой себе их никогда не позволяла, но чтобы загулять, прийти с похмелья и перепутать все документы… ей такие работники не нужны. В мусор! Из мусора нагло выглядывала противная бумажка грязновато-желтовато-серого цвета. И диагноз там был весьма неутешительный. Опухоль головного мозга с множественными метастазами. Неоперабельная. Три-четыре месяца, максимум полгода жизни. Обидно…     ***   Три месяца спустя   Женщина приподнялась на локтях, окинула взглядом палату… да, несомненно, это была палата, только больничным заведениям присущ этот неприятный запах — смесь хлорки, крови и человеческих страданий. Она лежала на кровати, застеленной достаточно чистым бельем, в окно било солнце… Софья поморщилась.  — Где я? Голос был отвратительно слабым и неуверенным, но говорить жестче не получалось — мешала пересохшая гортань и запекшиеся губы.  — Вы очнулись? С кровати рядом поднялась женщина.  — Подождите минуту, я позову медсестру… Софья честно пролежала целых три минуты, показавшиеся ей вечностью, но дольше медсестричка ждать себя не заставила. Девочка лет двадцати напоила Софью из специальной поилки с носиком, сообщила, что врач ушел пообедать, и объяснила ситуацию. Софья находилась в самой обычной бюджетной клинике. В травматологии. Она ехала по делам, вероятно, потеряла сознание за рулем и удачно вписалась в столб. Удачно? Да, это слово здесь наиболее уместно. Никто не пострадал, включая и саму Софью. Машина, конечно, вдребезги, но мерседес — марка надежная. Вытянула. Софья же получила еще и подушкой безопасности по голове, скорее всего у нее сотрясение мозга…  — Это когда мозги есть, — хмуро проворчала Софья. Действительно, дохрабрился индюк до супа. Что бы ей стоило взять машину с водителем? Десяток барбосов в гараже фирмы груши кое-чем околачивает, а она вот… Ну нравилось, нравилось Софье самой водить машину, чувствовать силу и мощь покорного ей зверя. У ее машин были имена, были свои характеры, судьбы, свой пол и возраст…  — Машина невосстановима?  — Простите, я не знаю. Бедный Макс. Мерседес звали именно Максом. И кто сказал что машина — это мертвый набор деталей? Сами вы… три дня не умывались! Вот так вот, если бы не сила характера, не было бы у нее Макса. Если бы не нежелание признавать болезнь, то есть тот же характер — был бы он жив-здоров. А теперь чинить… хотя КАСКО все покроет, куда они денутся. Юристы у нее тоже есть и не из последних.  — Ладно. Скоро прибудет врач?  — Я скажу ему, чтобы он пришел, как только…  — А пока — где мой телефон?  — Не знаю. Наверное, в хранилище…  — Извольте найти его и принести мне. Софья распоряжалась как дышала. И на медсестричку это тоже подействовало, девочка пискнула нечто согласное и помчалась искать телефон. Софья постановила про себя, что надо бы отблагодарить малышку — и посмотрела в потолок. Руки-ноги на месте, голова болит, мысли путаются… сотрясение мозга? Вполне вероятно. Чем это может ей грозить? Активизацией болезни — тоже несложно догадаться. Не факт, нет. Но опухоли штука такая, неизученная до конца, как бы там ни пыжились медики. За последние три месяца Софья успела пройти обследования еще в двух местах за рубежом, получить консультации у нескольких онкологов и невропатологов и прийти к печальному выводу. Лечить ее могут. А вылечить — нет. Можно колоть ей всякую пакость, облучать гамма и прочими лучами и даже молиться над ее тушкой. Результат будет один и весьма печальный — смерть. Если лечить — через год, если не лечить, то через шесть-восемь месяцев. Стоят ли четыре месяца жизни того, чтобы ради них страдать, мучиться, терпеть врачей и превращать себя в инвалида? Сложно сказать. Но Софья начала пить таблетки в той мере, которая не мешала ей вести активный образ жизни. Больше медицина ей дать ничего не могла. Нет, предлагали-то много всего. Традиционные и нетрадиционные методы лечения, молитвы, заговоры, пляски с бубном, новейшие исследовательские разработки, стволовые клетки… Предлагались различные варианты, вплоть до святого старца-отшельника и мага — потомственного хилера откуда-то с Гавайев… На Софью это впечатления не произвело. Чего уж там, жизнь была прожита хорошая. Хотя умирать все равно не хотелось. Еще столько сил, столько жизни, столько сделать можно… а придется уйти. Жаль… Компанию жаль, хотя тут она уже позаботилась. Пакет документов подготовлен, с ее стороны все подписи проставлены — фирма отойдет в хорошие руки одного из ее соперников. Софья усмехнулась, вспомнив, как она появилась на пороге кабинета Орлова. Она терпеть не могла этого сноба, который возводил свой род чуть ли не к князьям Орловым и, по слухам, не сильно лгал, но признавала его достоинства. Ей бы да лет на тридцать поменьше — точно б его не упустила. Орлов, в определенных кругах прозванный Князем, не был особенно красив, но порода  в нем была, несомненно. Светлые волосы, черные брови, темно-карие глаза, орлиный нос и тяжелый подбородок. Такие  лица часто глядят со старинных портретов.  — Максим Венедиктович, день добрый.  — Софья Романовна, рад вас видеть. Не рад. И Софья это отлично знала. Она у него пару дней назад увела миллионный контракт, просто чтобы победить, чтобы доказать, что она это может. Но воспитание — страшная штука, оно не позволит вышвырнуть в окошко пожилую даму, даже если очень хочется. Вот киллеру проплатить… хотя это уже не нужно, ничего не нужно.  — Максим, давайте без церемоний, — Софья тяжело опустилась в кресло. — Я старше вас почти вдвое.  — Вы мне льстите, — усмехнулся Орлов. Женщина передернула плечами. Ей — под шестьдесят, ему — за тридцать, нелепо кокетничать…  — Я пришла к вам с предложением, от которого вы не сможете отказаться.  — Вот как?  — Я предлагаю вам слияние наших компаний.  — Простите, Софья Романовна, от этого предложения я отказаться…  — Не сможете, — спокойно оборвала его Софья. — У меня неоперабельная опухоль мозга. И жить мне осталось недолго. Поэтому я здесь, вместо того, чтобы разорить вас и сожрать. Максим сидел молча несколько минут. Потом поднял на Софью глубокие темные глаза.  — Не могу сказать, что мне жаль. Я вам сочувствую, да…  — Но я попортила вам слишком много крови, знаю. Это сейчас ненужная лирика. Скоро меня не станет, но моя компания, в которую мы с Владимиром вложили все, из-за которой он жизнью поплатился… я не хочу, чтобы она погибла вместе со мной. Максим опустил ресницы.  — Ваши условия? Условия были идеально просты. Софья продавала свою компанию Максиму за крупную сумму денег. Но поскольку компания стоила гораздо дороже, за ней оставались десять процентов акций, которые переходили к ее наследникам. И им же выплачивались определенные суммы на жизнь из дивидендов с компании. Софья осознавала, что просто дарит семьдесят процентов своего дела, но…  — Это слишком щедро.  — Знаю. Вас это тревожит? Умирающий человек может себе позволить тратить деньги.  — Не хочу грабить вашего сына.  — Он не имеет к компании никакого отношения. Выгоните вы его после совершения сделки, или оставите, не играет никакой роли. Я не доверила бы ему и хомячка, не то что строительную фирму. Впрочем, вы можете дать мне еще одно обещание — и сдержать его.  — Какое же?  — Когда у меня появятся внуки — вы присмотрите за ними. Если там будет кто-то достойный… помогите ему или ей реализоваться на первых порах. Этого будет достаточно….   Сквозь воспоминания пробился посторонний звук. Софья повернула голову, глядя на соседку. — Да? — Может быть, вам помочь… с судном? — Вы сами едва на ногах держитесь, — оценила Софья состояние подруги по несчастью. Женщина улыбнулась. — Да, я тоже та еще растяпа. Небезызвестный Семен Семенович Горбунков рядом со мной — образец ловкости. Представляете, шла домой мимо стройки — и получила по голове кирпичом. — Хорошо, что вы живы остались. — Да, могла умереть. Но ничего страшного, простое сотрясение мозга, — В голубых кукольных глазах, плеснулась боль — странно. — Пару дней полежу — и домой выпишут. Софья опустила ресницы. — Мы с вами товарищи по несчастью. Как вас зовут? — Софья Петровна. Романова. Можно Сонечка. — Софья Романовна. Ромашкина. — Значит, еще и тезки. — Вот… — вернувшаяся медсестричка протягивала Софье сумочку. Женщина взяла ее — и едва не застонала от боли. Приподнять голову — и то было непосильно. Все же, вытащить телефон из сумки ей удалось. И даже пятьдесят долларов из отдельного кармашка. — Возьмите. Это вам за помощь. Девочка попыталась отнекиваться, но Софья и не таких строила. И пока медсестричка решала, куда деть привалившее богатство, набрала номер.  — Максим, здравствуйте. Не могли бы вы ввести в действие наш план чуть пораньше? Я сейчас лежу с сотрясением мозга… где?  — Вторая травматология…  — Во второй травматологии и не смогу позаботиться о фирме. Хотелось бы, чтобы вы пораньше взяли бразды правления в свои руки…  — Хорошо, — отозвались в трубке. Орлов отключился. Софья вздохнула. Сначала дождемся врача, потом будем звонить родным.     ***   Врач, мягко говоря, не обрадовал. Сотрясение мозга было в наличии. И хорошо бы даме полежать недельку, можно и у них. Мы, конечно, понимаем, что у нас не такие хорошие условия, как в частных клиниках, но недаром же говорят: «полы паркетные, врачи анкетные». А врачи у нас действительно хорошие. И вам, с вашей болезнью — ну да, рентген вам ведь делали, и томограмму, и ЭЭГ, так что мы все видели — лучше полежать. Хотя бы пару дней и спокойно. Компьютер? Документы?! Простите, вы можете хоть всю больницу купить и меня уволить к чертовой бабушке, но — нельзя! Пару дней, так точно! Софья подумала — и согласилась полежать. Сотрясение мозга штука такая. Комп нельзя, телевизор нельзя, сотовый и тот бы отобрали, но не рискнули жизнью. А лежать дома и думать о своей безнадежности? Лучше уж здесь. Тут и медсестричек погонять можно, и с соседкой посплетничать… здесь она не останется одна.     ***   Софья Петровна, она же Соня или Сонечка для семьи, друзей и коллег, с интересом изучала соседку. Любопытная личность, определенно. Уже под шестьдесят, но выглядит лет на десять моложе, истинный возраст выдает кожа на руках и на шее. Подтяжками и пластикой эта дама явно пренебрегает, хотя могла бы себе позволить и не такое. Одна сумочка чего стоит! Пару тысяч долларов, определенно. Телефон из последних моделей, в котором даже спутниковая связь наверняка есть. А еще есть такие вещи, заметные каждой женщине, как стрижка, маникюр, педикюр… ухоженность и холеность. Чувствуется, что эта женщина может позволить себе многое — и позволяет. И в то же время… Был в соседке какой-то заметный, ясно видимый надлом. Хотя ей ли кидаться камнями… Сонечка уже совсем было собралась заговорить с новенькой, когда дверь распахнулась, и в палату вошли… Это была своеобразная процессия из трех человек. Впереди шел симпатичный мужчина лет тридцати, весьма похожий на пострадавшую… Мать? Возможно. Светло-русые волосы пыльного оттенка, серые глаза, выразительное лицо, но скользит в нем, как медуза под поверхностью воды, какая-то внутренняя вялость, безынициативность. И как радужный взблеск из-под поверхности проскальзывает в безвольном подбородке, в изгибе губ… Стройная фигура уже начинает чуть оплывать в районе талии и бедер, но дорогая одежда удачно маскирует этот недостаток. А деньги на счету замаскируют его еще качественнее. За ним шла дама из разряда «дам, как не дам?». Эту можно было классифицировать без всякой неопределенности. Платье-п*********в красного цвета, щедро осветленные волосы, на которые не пожалели перекиси, полкило краски на лице, дорогие и довольно безвкусные украшения на всех доступных местах и даже маленькая татуировка на щиколотке. Изображавшая амурчика, пробивающего стрелой сердце цвета артериальной крови. Третьим шел светловолосый мужчина лет сорока. И вот о нем Софья могла сказать, что это действительно мужчина. Можно даже с большой буквы. Такие не будут сажать даму поперек чумазой лошади и увозить в светлое будущее с тараканами и крысами в фамильной халупе. Такие сначала обеспечат всем необходимым своих родных, а потом уже… нет, потом они тоже не отправятся геройствовать. Ибо незачем. Им и в обычной жизни подвигов хватает. И не они за принцессами ездят, а принцессы за ними, еще и бога благодарят потом за таких спутников жизни. Софья Романовна тоже приоткрыла глаза. И Софья Петровна едва не присвистнула самым вульгарным и простонародным образом. Чтобы вот так преображаться в один миг? Это уметь нужно… Только что женщина на кровати была разбитой и сломленной, усталой и измученной головной болью, она просто разваливалась на части не в силах взять себя в руки. Сейчас же перед вошедшими предстала железная леди, рядом с которой даже Маргарет Тэтчер выглядела бы бледновато — благо, обе выковали себя самостоятельно и силой духа не уступали иным мужчинам. В карих глазах блеснула сталь, улыбка стала откровенно ехидной.  — Сынок! Максим. Рада вас видеть, мальчики. Девица была проигнорирована с истинно королевской непринужденностью. Софья Петровна даже позавидовала. Ей так никогда не удавалось.  — Мама… Блондин постарался улыбнуться, но удалось ему это из рук вон плохо.  — Да, это, безусловно, я. И я пока жива.  — Никто в этом и не сомневался, — второй блондин сделал шаг к кровати, подхватил руку лежащей и запечатлел на широкой, явно рабоче-крестьянской кисти изысканный поцелуй. Действительно поцеловал, а не притворился. — Я всегда был уверен, что вас так просто не у***ь.  — Вы не пытались, Максим. Орлов, а это был именно он, усмехнулся в ответ на попытку пошутить.  — Вы так в этом уверены, Софья?  — Было бы уверено УВД, — усмехнулась женщина.  — Мам, мы тебя отсюда забираем… Софья даже и не подумала сменить позу. Но столько льда проскользнуло в голосе…  — Мы?!  — Мы с Мариной…  — И куда же вы меня забираете?  — Д-домой…  — Надо полагать ко мне? Нет уж, сынок, — слова звучали откровенно издевательски. — Уволь меня от общения с твоей… обожэ. Девица вспыхнула.  — Софья Романовна, я понимаю, что вам не нравлюсь, но ради Вадюши вы могли бы дать мне шанс.  — Любезнейшая, — Софья цедила слова с неприкрытой насмешкой, — я принадлежу к другому полу, отличаюсь натуральной ориентацией и в ваших услугах не нуждаюсь. Девица топнула ногой. Лицо ее, что было заметно даже под слоем макияжа, постепенно сравнивалось цветом с платьем.  — Софья Романовна, вы можете и********я сколько угодно, но…  — Сударыня, насколько я помню, вы пришли в мою компанию, как специалист по связям с общественностью. Связывались вы с общественностью часто, работали с огоньком и энтузиазмом, причем как вне, так и внутри компании, защитных средств не использовали, а в результате моя компания была вынуждена оплатить порядка восьми счетов из клиники, где лечились пострадавшие сотрудники. Я уж молчу про их жен. Вы хотите сказать, что если я дам вам шанс — вы будете осторожнее? Или перейдете на оральный секс? Девица стала вовсе уж красной и вылетела вон, оглушительно хлопнув дверью. Наверное, только Соня заметила, как тень пробежала по лицу Софьи Романовны. Шум был мучителен для женщины.  — Мама! — страдальчески возопил Вадюша. — я понимаю, что ты не любишь Марину…  — Вадим, — оборвала его женщина. — С собранной информацией о твоей псевдодевушке ты можешь ознакомиться в СБ компании. А сейчас покинь меня, будь любезен. Максим, вы останетесь ненадолго?  — Как прикажете, Софья Романовна. Вадим, пыхтя, как подходящий к станции паровоз, вылетел вслед за своей дамой.  — Униженные и оскорбленные, — усмехнулся Максим.  — Вот-вот. Максим, вас не затруднит примерно за четыре дня организовать мне сиделку? Раньше я отсюда все равно не выйду, а потом дома мне нужен будет грамотный специалист.  — Одно ваше слово — и я перевезу вас в другую клинику… Губы женщины тронула кривая улыбка.  — Максим, я не вижу принципиальной разницы между тем и этим. Что мне могут предоставить там, чего нет здесь? Паркетные полы? Кашу на мейсенском фарфоре? Отнюдь. Капельницы, уколы, обследования — везде одинаковы. Работать я все равно не смогу, а врачи, возможно, здесь и опытнее, чем в платных клиниках. По крайней мере, они сразу определили мою болезнь и не стали это скрывать.  — Как пожелаете. Но охрану я поставлю?  — Не стану вас отговаривать. Приятно видеть, что вы так печетесь о больной старухе…  — Будь я лет на пятнадцать постарше, Софья Романовна, мы бы еще поговорили о нашем возрасте, — прищурился мужчина. Софья пожала плечами.  — Вы не возражаете, если я буду иногда звонить и интересоваться процессом смены власти в компании? Лежать бревном довольно скучно…  — Буду счастлив, — Орлов изобразил легкий полупоклон. — Разрешите откланяться?  — Кланяйтесь. И униженных с собой заберите. Мужчина действительно изобразил легкий поклон — и улетучился из палаты. Две Софьи переглянулись.  — Может быть, позвать вам врача?  — Не стоит, — Софья Романовна коснулась рукой лба. — Вас не затруднит чуть-чуть со мной побеседовать? Нужно успокоиться…  — Хотите, я расскажу вам о своей семье?  — Буду очень признательна… Соня коснулась руки соседки. Пульс действительно частил. И она заговорила. Две Софьи оказались еще и почти ровесницами. Но к Сонечке жизнь была благосклонна. Родилась в этом городе, рано вышла замуж — лет в семнадцать — за парня старше ее на четыре года. Скоро они будут справлять сорокалетие брака. Хорошая крепкая семья, он — архитектор от Бога, она — портниха, так что даже самые тяжелые годы пережили более-менее спокойно, не голодали и бутылки по помойкам не собирали. За длинным рублем тоже не рвались, просто были всем довольны — и получили свою награду. Домик за городом, роскошный сад на двенадцати сотках, четверо детей, уже шесть внуков — пятеро мальчишек и девочка… Одним словом, сплошное счастье. Единственный минус — Софья последнее время постоянно попадала в мелкие неприятности. А так… счастье оно и есть счастье. Софья Романовна слушала, поддакивала — и постепенно успокаивалась. А потом решила рассказать и о себе. Ее судьба оказалась иной.