Два лика Луны

3.НОСОВ & НИКОЛЬСКАЯ

Целый день Вадим был сам не свой. Когда он вышел из дома Никольской, то был уверен, что сюда он ни за какие сокровища больше не вернется. Она выставила его, как случайно забредшую бездомную собаку.

Первым его импульсом было отправиться в редакцию и доложить  Кроткову о своей полной неудаче. Материала о секс-символе прошедшей эпохи он не сделает.

Спустившись в метро, Носов даже поехал в сторону станции, рядом с которой располагалась редакция. Но на полпути передумал, вышел из вагона и сел на ветку, которая вела к его дому.

Дома он долго сидел в кресле, размышляя над ситуацией. Что-то его смущало в ней, но что он сразу не мог уловить. Да, Никольская его выгнала, причем, довольно грубо. Но чем больше он думал об этом, чем больше вспоминал, как это выглядело, тем сильней у него возникало убеждение, что не так уж и сильно она была на него разгневана. Не случайно же она все же впустила его в квартиру, хотя прекрасно знала, кто он и зачем к ней явился. А затем выслушала его. Ему в какой-то момент даже показалось, что в ее глазах заискрился интерес к его словам. Правда, продержался он недолго, но ведь главное другое – все-таки она не безоговорочно отвергла идею написать о ней статью. Означает ли это, что  у него сохраняется шанс?

Вадим стал размышлять, как ему поступить в такой ситуации. Он должен повторить свою попытку установить с ней контакт. Как хорошо, что он ничего не сказал главному редактору, в этом случае для него, Носова, все бы уже кончилось. Оставалось только забрать  вещи из  своего рабочего места и покинуть редакцию. А так остается надежда на то, что он может еще остаться в ней работать. А ему это очень хочется.  И ради этого стоит предпринять еще одну попытку, как бы безнадежной она на первый взгляд не казалась.

Решено, завтра он повторит попытку навести мосты с Никольской. А пока можно заняться и другими делами.       

На этот раз Носов решил не предварять свое появление телефонным звонком. Если она не захочет с ним говорить, то тогда уж точно идти к ней бессмысленно. Лучше поставить ее перед фактом, а там уж, как кривая выведет.

Он подошел к двери и надавил на кнопку звонка. Сердце отчаянно колотилось, он был готов к любому развитию событий. Он не удивится, если она ему даже не откроет.  И даже если ударит его, то это тоже не будет для него большой неожиданностью. 

Дверь отворилась, на пороге возникла Никольская. Почем-то он не заметил на ее лице и следов удивления. Она спокойно смотрела на него, как на старого знакомого, заглянувшего на  огонек. 

 - А, это опять вы, молодой наглец, - почти без всякой интонации произнесла она. - Насколько я помню, мы на сегодня не договаривались о встрече. Мы вообще никогда не договоримся. Можете выметаться.

Если бы она произнесла эти слова соответствующим тоном, он бы так и поступил – развернулся и молча бы ушел. Но весь ее вид вовсе не свидетельствовал о том, что она хочет, чтобы он сделал  это.   

- Я бы на вашем месте не стал так горячиться, а пригласил бы меня в гостиную, - закинул он удочку.

- Да я вас дальше прихожей не пущу и не надейтесь, - возмущенно произнесла она.

- Я всегда надеюсь на лучшее, не лишайте меня этой возможности.

-  Ну и надейтесь себе на здоровье, только за дверями моей квартиры, - пожала она плечами. - Можете хоть целый год надеяться, меня это не волнует.

- Я думаю, вас многое еще волнует в этой жизни, - не согласился Носов.

- Но это не то, что вы себе возомнили. А то, что вы думаете обо мне, на это мне вообще наплевать.

-  Откуда вы знаете, что я думаю о вас.

-  Да это у вас на лбу написано прописными буквами. Такие, как вы могут даже не утруждать себя словоизлияниями, все понятно и так.

-  Да, я внимательно изучил вашу биографию, мне действительно не надо ничего даже додумывать. В прессе прошлых лет ваш портрет представлен очень наглядно. С точки зрения мужчины вы очень даже ничего.

- Я бы внесла небольшую поправку: не с точки зрения мужчины, а с точки зрения самца.

- Пусть будет так, но и вы, чего уж там лукавить, были настоящей хищницей, пожирающей мужчин, их здоровье, деньги, жизни. Вы их использовали в хвост и в гриву именно как самцов.

Теперь Никольская рассердилась по-настоящему. Ее глаза заблестели.

-  Ну, хватит. Меня достаточно поливали грязью в свое время. Я за последние годы от этого уже отвыкла. Я не желаю воскрешать в своей памяти атмосферу прошлых лет. А вы пытаетесь это сделать. Но я вам это не позволю. Так, что пошел вон, мой дорогой. Топайте отсюда своими ножками, пока я не воспользовалась своими и не вынесла вас на пинках.

- Вы мне это обещали еще прошлый раз, но не сделали. Я был послушен и удалился сам. Неужели я не заслужил поощрение за свое примерное поведение.

- Хорошо, продолжайте, как начали. Будьте снова примерным мальчиком и идите отсюда без моего содействия.

-  Уйти я могу, но вы же понимаете, что послезавтра я приду опять. В ваших интересах избавиться от меня, как можно быстрее.

Никольская задумчиво посмотрела на своего визитера.        

- Действительно, вы мне начинаете слишком действовать на нервы. Как бы мне избавиться от вас, уже наверняка.

- Это проще простого. Поделитесь с нашими читателями парой тройкой своих историй. Чем пикантней, тем лучше. А еще лучше, чтобы это были истории, о которых раньше никто не знал.

-  А о моих историях никто никогда ничего не знал.

- Ну, как же, - не поверил он. - О вас написали целые тома в свое время.

- Это все сказки, которые к реальной жизни не имеют никакого отношения.

- Так это даже лучше. Давайте, сказки превратим в быль. Пусть все узнают правду, наконец.

- Если вы полагаете, что моя правда еще более пикантна, чем сказки, то я вас разочарую.

- Настоящего журналиста трудно разочаровать, он из любого материала сделает сенсацию.

- А вы, я вижу, себя  относите именно к таковым.

Носов вдруг почувствовал, что их поединок начинает склоняться в его сторону. Он не только все еще находится в квартире Никольской, но она уже начинает ему что-то про себя объяснять. Надо дожать ее.

-  Без ложной скромности могу сказать, что я не просто такой. Я могу удовлетворить всех одновременно: и публику и моего клиента. Все останутся довольны. Если вы доверитесь мне, то уверяю вас, вы не разочаруетесь.

-  Доверять журналистам? Это все равно, что доверять тигру, находясь в его клетке.

-  Но отчего-то вы захотели это сделать.

-  С чего это вы взяли?

-  Да хотя бы с того, что я вот уже полчаса  нахожусь в вашей квартире и вместо того, чтобы решительно выгнать меня, вы этого до сих пор не сделали.  Зато  мило со мной беседуете. А знаете почему?

- Интересно было бы узнать вашу версию.

- В глубине души вы уже готовы сотрудничать со мной, но как любая женщина жаждете, чтобы вас уламывали. Я же вижу, что согласие уже готово сорваться с ваших прекрасных губ, но вы пока медлите.

Никольская внезапно расхохоталась.

-  Вы поглядите на него. Вдобавок к своей наглости, он еще и психолог. Хотя, должна признать, что сейчас впервые, за то время пока вы мне мозолите глаза, вы заслужили аплодисменты. Я на самом деле в нерешительности. Я ведь до сих пор не оставляю надежду на то, что мир узнает  правду обо мне.

- Так зачем же дело стало. Перед вами стоит порядочный человек, который готов выполнить это  ваше желание.

- Откуда мне знать, может вы порядочная скотина, а не порядочный человек. Я слишком хорошо знаю вашего брата журналиста, чтобы верить им. В свое время подобные вам тоже пели мне про свою порядочность. В результате я всегда оставалась облитой грязью, а ваша братия при хороших деньгах. Представляю, какие бабки  заработали на мне такие, как вы. Вот и вы хотите заработать на мне и вовлечь меня, при этом, в очередную авантюру.

 - Вам все равно придется это сделать. Ведь я вам ужасно надоел. А единственный способ избавиться от меня, -  это наше взаимное сотрудничество. Да и какие я получу деньги? А вот хороший материал не останется не замеченным. А я напишу на самом деле хороший материал. И чтобы мои слова не были голословными, я принес вам кое-что из своих работ. Вот посмотрите и убедитесь. Может, это вас смягчит, и вы согласитесь  поделиться  со мной своими воспоминаниями.

Носов из сумки извлек небольшую папку и протянул ее  Никольской.

- Ладно, садитесь вон на тот диван. А я пока почитаю.

Просить Носова дважды не было никакой необходимости, он едва не побежал в сторону дивана. Сев на него,  стал молча смотреть, как Никольская читает его статьи. Их было немного, всего три, и он не был уверен, что они произведут на нее благоприятное впечатление. Но другого портфолио на данный момент у него не было.   

  -  Ну, что ж выглядит неплохо, если это не подтасовка, - резюмировала она. - И вы мне действительно уже до смерти надоели. Хочу от вас избавиться и как можно скорее.

- Я знал, что вы согласитесь! – обрадовано воскликнул Носов.

-  Разве я согласилась?

- Ну, конечно же! Наконец-то вы сделали выбор, и вы не пожалеете, уверяю вас.

- Сладко поете,  - с сомнением произнесла Никольская.

- Вы останетесь довольны, когда прочитаете мой материал.

- Вы думаете, это будет действительно интересно?  Я ведь никогда ничего старалась не читать о себе. Принципиально. Я зареклась это делать после той грязи, которую обрушили на меня газеты и журналы после выхода моего первого фильма. Это испытание оказалось слишком тяжелым для меня.

- Вы имеете в виду фильм “Строго конфиденциально”?

- Да, там я играла девушку по вызову. До сих пор удивляюсь, как этот фильм вообще вышел на большой экран. Он в прокате был совсем недолго. Его потом запретили. Но резонанс от его появления я  испытывала на себе еще долгие годы.

-  К сожалению, я не видел этот фильм. Я тогда еще под стол пешком ходил. А вот публикации тех лет я изучил довольно подробно. 

- Да, чего там только не понаписали. До сих пор с содроганием вспоминаю те гнусные статейки.

- Но, тем не менее, взрыв вашей скандальной популярности начался именно с этого фильма.

- Мне от этого легче не стало.  Моя героиня оказалась белой вороной на фоне образцово-показательных киногероинь тех лет. Мне за нее досталось по полной программе.

- Но, вы же не могли не знать этого, когда соглашались на роль в этом фильме.

-  Когда я прочитала сценарий, я отказалась. Но потом все изменилось, я влюбилась в Слуцкого, это был его проект, и мне уже было все равно, что это за роль. Лишь бы быть рядом с ним.

- Но ведь вы потом бросили его, когда съемки были закончены. А он не смог перенести этот удар, который и привел к его трагической кончине.

Никольская посмотрела куда-то в сторону, затем перевела взгляд на Носова.

- Вы повторяете сейчас сплетни,  которые публиковали  в то время об этой трагедии в газетах. А все было совсем не так. Ни одна живая душа не знала ничего из того, что на самом деле произошло между нами. Мне было слишком больно об этом не то, что говорить, я даже думать не могла на эту тему долгое время. А вот сейчас я вам расскажу, как все это было. Видимо для этого пришло время…Вам повезло, я решилась, наконец, -  и вы напишите свою статью. Хотя быть может, я потом об этом сильно пожалею.

Никольская опустилась в кресло и задумалась. Прошло пять минут, но обещанного рассказа так и не последовало. Носов сидел, не шелохнувшись, боясь спугнуть нечто хрупкое, то, что могло означать ее согласие. Он не был до конца уверен в том, что она  выполнит свое обещание и поделится с ним своей историей. Уж очень своенравный и непредсказуемый  характер она демонстрировала. От нее можно было  ожидать чего  угодно.

 Носов выжидающе смотрел на Никольскую. Она сидела в кресле, облокотившись правой рукой о подлокотник, задумчиво перебирая пальцами складки своего платья. На ней было  длинное бархатное платье в пол, темно-вишневого цвета с глубоким декольте. Платье, скорее-всего было старое, решил Носов, сшитое еще в те времена, когда она могла открыто демонстрировать миру свою прекрасную грудь. Сейчас же декольте было предусмотрительно прикрыто тонким полупрозрачным шарфом, сколотым на плече  изящной брошью. 

«Странная женщина, - подумал Носов, - и дома одевается, как на сцене». Носов перевел взгляд на ее лицо. Никольская смотрел прямо перед собой и не обращала на него внимания. Это позволило ему  хорошенько рассмотреть ее.  Хотя он и видел ее уже не в первый раз, но с самого начала она показалась Носову злобной фурией, старой и некрасивой. Но сейчас, когда лицо ее хранило  спокойствие, она преобразилась и словно помолодела на несколько лет. Прямая спина, гордая посадка головы, серебристо-седые волосы, уложенные в высокую прическу, делали ее похожей на королеву.

Никольская продолжала молчать. Из открытой форточки доносились звуки мелодии.  Низкий  женский голос пронзительно пел что-то о неразделенной любви. Пахнуло прохладой. Никольская поежилась и резко встала. Она подошла к письменному столу, выдвинула  верхний ящик и достала оттуда альбом.

Этот старый потертый фотоальбом Никольская доставала редко. Окунаться в прошлое она не любила. А альбом хранил в себе память тех дней и когда она была счастлива и когда,  наоборот,  изнемогала под тяжестью бремени жизненных передряг. Отчего-то в ее жизни все случалось именно так:   все чрезмерно, выпукло, рельефно. И плохое, и хорошее в ее судьбе чередовалось в строгой последовательности, как по расписанию, вытеснив своим присутствием вялое  течение серой повседневной жизни.

Никольская открыла альбом и перелистала несколько страниц.  Взгляд ее остановился на черно- белой фотографии. Арсений Слуцкий был снят в павильоне киностудии. Орлиный профиль, пронзительный взгляд голубых глаз, волосы с проседью слегка растрепаны, как всегда. Она не помнит его ни разу аккуратно причесанным. Даже, когда они вместе  появлялись на официальных мероприятиях, и она строго следила за  его внешним видом, он все равно умудрялся  как-то незаметно все испортить. Ерошил волосы рукой в самый неподходящий момент, когда уже нельзя было ничего исправить. 

Слуцкий смотрел не в кадр, а немного в сторону, кого-то внимательно слушая. В его глазах светился живой интерес к собеседнику, вернее к собеседнице. Она не вошла в снимок.  Фотограф снял одного Слуцкого, но Никольская знала на кого он так заинтересованно смотрит на этой старой фотографии и какие слова сорвутся с его губ в следующий момент.