ПОЗОВИ МЕНЯ

Глава 4

Тоска и голод жадный, дикий,

Тягучий, как необратимость

Как зверь голодный и безликий

Мне душу гложет одержимость

Вы думаете, что вы свободный человек. Вы видите мир таким, каким привыкли его видеть. В вас вложены все знания с рождения, и вы считаете, что это правильно. Так должно быть. Вы к этому привыкли. А у меня никогда не было этого ощущения правильности. Мне всегда казалось, что, что-то не так. Внутреннее ощущение фальши. Моё идеально-стерильное окружение не больше, чем бутафория.

Я любила взбираться на гору, подходить к самому краю обрыва и смотреть на Остров. Я это делала столько, сколько себя помню. Здесь, в одиночестве, я не боялась, что кто-то поймет, о чем я думаю, услышит мои мысли, подсмотрит за моими эмоциями. Ведь ни у кого из нас их не было. Ни у кого не возникало желания подняться сюда, чтобы побыть одному и подумать. Не об извечных тренировках, лекциях, сборах, уроках, экспериментах с проводами, подключенными к мозгу, а о том, кто я. Кто мы все? Люди, живущие на Острове, изолированные от Континента? Звереныши в одинаковой одежде, готовые сожрать друг друга, чтобы стать Избранными.

Мне исполнилось четырнадцать. Я нескладный подросток с длинной темной косой, перехваченной простой черной резинкой. У меня лицо с широкими скулами, раскосые светло-голубые глаза и противно-белая кожа, которая беспощадно сгорает на солнце до волдырей. Пару веснушек на переносице. Я только начинаю формироваться в девушку, и похожа на мешок с костями, торчащими ключицами, с почти отсутствующей грудью. На мне строгое темно-синие платье до колен, из жесткой материи, от которой зудит и краснеет кожа. Но я привыкла к покалыванию шерсти. Скоро зима и на Острове уже довольно прохладно. Начнется сезон дождей. Но перед этим будет праздник. Мы, достигшие четырнадцатилетия, перейдем в новый сектор, на новый уровень. Нас вкусно накормят, мы будем стоять на площади, выстроенные в четыре шеренги, а поодаль пятая. Но нам нельзя на них смотреть.

Никто и никогда на них не смотрит. Мы знаем, что они есть, но они не такие, как мы. Они - Низшие. Они не прошли. Значит, не достойны быть в наших рядах. Низшие выполняют всю грязную работу. Им запрещено входить в наш сектор, разговаривать с нами и прикасаться, но их приводят, когда приезжает спецотряд с Континента для того чтобы отобрать из Достигших тех, кто покинет Остров и станут достойными, чтобы жить вне Острова. Мы все с детства мечтали вырасти и быть избранными. Нас к этому вели. Но это страшное испытание, ведь после него можно стать Низшим, а не Избранным. Боялись все, но никто и никогда бы в этом не признался. Все верили в свою уникальность и исключительность. Нам внушали, вдалбливали, показывали, развивая, вместе с зомбированием мозгов мысль о том, что мы должны гордиться своей участью и служить на благо Единой фракции Континента.

А они не на что не пригодны, а, значит, они хуже подвальных крыс, они должны заслужить каждую крошку хлеба, которую им выдает наше великодушное правительство. Это ужасно, они же были одними из нас. Мы вместе ели в столовой, вместе учились, знали друг друга в лицо и по именам. А теперь их словно нет. Они как мертвые, но все еще живые. Почему всем всё равно? Почему никто не заступается за них? Потому что так положено. Положено их презирать и сторонится, как прокаженных. Всем наплевать на них. Когда кто-нибудь из них умирал, а они умирали от голода, от побоев, зимой могли замерзнуть на улице, я видела, как охрана тащит за ноги очередной труп Низшего за овраг. Там их закапывали.

 Я прибегала на «свою» гору и плакала. Мне было страшно за нас. Страшно, что мы никому не нужны. Сегодня друг, а завтра враг. Да и нет такого понятия «дружба». Только равнодушие и фанатизм. Я понимала, что со мной что-то не так. Если всем наплевать, то почему у меня внутри появляется щемящее чувство тоски, словно тисками сдавливает сердце и становится больно дышать, когда я вижу, как кого-то из Низших бьют ногами, или швыряют им, как собакам, помои из столовой, или вот так тащат мертвых за овраг, как старую мебель на свалку? Кого-то, такого же, как мы. С руками, ногами, глазами. Почему мы выше их? И если мы выше, то, значит, есть и те, кто выше нас. Самое жуткое – это равнодушие и презрение к кому-то, только потому что так кто-то решил. Без вины виноватые лишь в том, что их не избрали. А по каким критериям выбирают? Меня знобило от этого осознания и от страха, что я это чувствую. Вдруг кто-то узнает об этом и меня точно так же сбросят за оврагом, предварительно избив до смерти или просто застрелив короткой очередью из карабина, а те, кто сегодня со мной сидят за одним столом и смеются шуткам или стучат вилками по тарелкам, равнодушно отвернутся, презрительно поджав губы.

Потом я пойму, что мы ничем не отличаемся от Низших для тех, кто живет вне Острова. Всем этим монстрам, им тоже наплевать на нас. Им наплевать, сколько трупов похоронено за оврагом. Все сторонились того места. Пустырь. Так мы его называли. Над пустырем обычно кружили вороны, и иногда мне было страшно подумать, что, возможно, тела выбрасывали, не закопав. И я старалась туда не оборачиваться даже сейчас, когда ветер трепал мои волосы и подол платья, который прилипал к ногам, затянутым в плотные черные колготки. Я смотрела на воду, окружающую Остров, на синие волны и яркое небо над ними. Меня всегда завораживало небо. Мне казалось, что там, в небе, моя свобода. Как у птиц. Они не привязаны ни к одному месту. Они могут взлететь ввысь и наслаждаться полетом, птицы не убивают друг друга, птицы летают стаями, у птиц есть детеныши… Я как-то нашла здесь на горе гнездо и наблюдала, как взрослые птицы приносят еду своим птенцам. Заботятся о них. Вначале я не понимала, что именно они делают, а когда поняла… внутри возникло гнетущее чувство тоски. А я? Я была чьим-то детенышем? Меня кто-то любил? Какое странное слово «любил». Можно любить горячий чай по утрам или шоколад. Можно любить теплое одеяло. Но…это нечто другое. Я чувствовала…это что-то, что никогда не будет дано нам – людям с Острова.

Тот, о ком никто не заботится – обделен. Он ничтожен и несчастен, потому что не знает полноты жизни. Нам необходимо быть нужными, чтобы быть людьми, а не роботами. Нам нужно, чтобы нас любили.

Посмотрела, как заходит солнце. Я должна вернуться в сектор и готовится к празднику. Если кто-то обнаружит мое место или меня начнут искать, не останется даже этого одиночества, которое принадлежит мне. Единственное, что здесь принадлежит мне.

Это будет моя первая встреча с Едиными, и я ждала ее как самого невероятного события в своей жизни, к которому нас готовили несколько месяцев. Мы перейдем в сектор Достигших. На их место. И будем учиться четыре года, пока однажды не выстроимся в первую шеренгу.

А сейчас, за час до их прибытия, я смотрю на Остров и чувствую, как меня переполняет желание его покинуть. Вырваться из клетки, из рамок, стать такой, как те, кто живут на Континенте. Я считала, что они счастливчики.

***

Я бросала взгляды на спины третьей шеренги. Ровные, как струна, одинаковые синие спины. Некая безликость в этом однообразии, и издалека кажется, что все мы одинаковые, как братья и сестры-близнецы. Только цвет волос разный, цвет глаз. Но все мы, как детали одной конструкции, ровно выстроенные в ряды. Где-то внутри меня уже зарождался слабый, едва слышный голос протеста. Я еще не ощущала его, он был едва уловимым. Так не должно быть. Они неправильные. Они не настоящие…Или это я неправильная. Внезапно стихли все звуки и я, как и все, повернула голову к воротам, которые разъехались в разные стороны, и я впервые увидела воинов армии Единых. Повело холодом. Дуновение Зла. Первобытного и истинного Зла. Его чувствуешь на расстоянии и покрываешься мурашками от осознания собственного ничтожества.

Высокие, в черных плащах, они пересекли черту и следом за ними вспыхнули голубые лазерные лучи охраны сектора. Внутри возникло стойкое ощущение – они не люди.

Но я смотрела только на того, кто шел впереди всех, смотрела на него, как завороженная. Сила и власть, абсолютная, внушающая ужас с первой же секунды. Нечто, чего я раньше никогда не чувствовала так явно. В этой тяжелой поступи, в пыли, выбиваемой из пересохшей земли массивными подошвами черных сапог. Я отчетливо видела, как ветер развевает его плащ, как сверкает пряжка ремня и пуговицы. Ощутила это расовое превосходство кожей, каждой порой на физическом уровне. Скорее, угадала в каждом жесте воинов, которые сопровождали его сзади. Внутри появилось жадное, необъяснимое желание увидеть ближе. От волнения у меня даже в горле пересохло. Они приближались, и все замерли в ожидании. Шеренги разделились на две части, образуя проход и пропуская отряд вперед. И я стою с края, а, значит, они пройдут мимо меня. Сердце билось все быстрее и быстрее в такт его шагам. Удар –шаг, удар-шаг, удар-шаг. Неотвратимо. Обреченно. Оно просто впитывало его в себя. Этот образ до мельчайших деталей. Запоминая, чтобы больше уже никогда не забыть. Приговор, не произнесённый вслух, высшая мера, не приведённая в исполнение, но уже запущенная, как чудовищный и неконтролируемый механизм. С первого взгляда, с первого шага. Прошел мимо, равняясь со мной, и именно в эту секунду сердце перестало биться. Замерло. Потому что я увидела его вблизи. Меня никогда не било током, но мне кажется, я почувствовала, как вздрогнула всем телом и по коже поползли мурашки, внизу живота вспорхнули бабочки, и я вместе с ними – в небо, в космос. К эфемерной свободе. Наивная… полетела в самое пекло, в Ад, на безжалостное, жестокое пламя… гореть там добровольно. Вам не нужно знать, что такое красота, чтобы понять, когда вы ее видите. Красоту чувствуют. Она заложена в сознании. Реакция на физическую привлекательность. В четырнадцать еще не осознаешь до конца, что с тобой происходит… спустя время я поняла, что это и был тот самый момент, когда я перестала принадлежать себе. Не свобода, а р*****о, наркотический кайф больной зависимости. Самое ее начало, когда еще можно излечиться, но ты еще просто не понимаешь, что уже больна. Первое чувственное волнение, самый первый взгляд на мужчину, как женщина, а не как ребенок. А тогда я вообще не понимала даже самой сути этого слова «красота», но внутри появилось ощущение, что от взгляда на него я лечу с огромной высоты вниз, на такой скорости, что у меня захватило дух и обожгло глаза. Мрачная красота, завораживающая грация истинного зла, чудовищная, потому что безупречна. Идеальный профиль, ровный нос, презрительная линия чувственных губ, легкая щетина на широких скулах. Хищник. Опасный, страшный, осознающий всю силу своей власти. Небрежный и циничный хозяин вселенной по праву сильнейшего. Полоснул взглядом толпу, глядя на всех и в тот же момент сквозь всех, а меня забило дрожью, когда увидела его глаза синие, как небо, холодные, как лед и судорожно сглотнула, чувствуя, как становится нечем дышать, улавливая его запах. Терпкий мужской запах. Прошел мимо, а я сама не заметила, как стала на носочки, чтобы все еще смотреть, жадно, ненасытно, бессовестно, трепеща всем существом, а потом удивленный взгляд девчонки слева, и я опустилась обратно, стараясь увидеть сквозь спины. В эту секунду я вдруг с каким-то отчаянием подумала о том, что до момента, как я стану в первую шеренгу, мне нужно жать еще четыре года…четыре года до того, как я смогу стоять насколько близко, чтобы смотреть ему в лицо.

– Кто это? – тихо спросила у соседки.

– Начальник армии Единого Континента. Князь Нейл Мортифер – наш Хозяин. Остров принадлежит ему, и мы тоже.

«И я тоже….» Рядом раздался свист хлыста, и мою руку обожгла резкая боль.

– Молчать! – зашипел на нас надсмотрщик, и мы вытянулись по струнке, опустив глаза в землю. Я видела, как из-под манжеты, по кисти потекла тонкая струйка крови, капая в траву.

Хлыст с шипами вспорол материю платья и кожу под ним.

Нейл Мортифер…. Нейл… Нейл…Я поднесла руку к губам и слизала кровь. На языке солоноватый привкус вместе с его именем. Вкус боли и восторга. Вкус маленькой искры, которая разгорится в неконтролируемое, опасное, пожирающее меня пламя дикой, больной, ненормальной страсти. И я не в силах ничего предотвратить. Я обречена именно с этой секунды. На руке останется тонкий шрам, как напоминание о том дне, когда я увидела его впервые.

***

Открыла глаза и почувствовала, как всё еще тяжело дышу после этого очередного безумного сна, так похожего на реальность. Медленно села на диване, натягивая на плечи плед. Меня бил озноб. Какое привычное уже со стояние с каждым пробуждением. Подняла левую руку и посмотрела на кисть – тоненький белый шрам через все запястье. Он был со мной столько, сколько я себя помню. Только почему я считала, что порезалась в детстве ножницами? Почему моя память оставила, чем, но не оставила и следа, когда и при каких обстоятельствах, словно выбрала, что именно сохранить, а что стереть. Я посмотрела на часы и перевела взгляд на монитор ноутбука. Нет! Перетерпеть. Не прийти и он исчезнет. Поймет, что я не намерена продолжать идиотские игры и исчезнет. Снова посмотрела на шрам, провела по нему кончиками пальцев. Встала с дивана, плед упал на пол, и я поежилась от холода, в тоненьком халате на голое тело, шелк холодил кожу сильнее, чем если бы я была полностью раздета. Как прохладно сегодня. Подошла к ноутбуку и села в кресло, глядя на страницу электронной почты. Я могу просто смотреть. Ничего не писать ему. Ни слова. Он уйдет. А, может, и вовсе не придет. Пальцы все еще гладили шрам на руке, а я смотрела на экран компьютера и вдруг почувствовала, как вдоль позвоночника прошла легкая волна дрожи, когда над именем собеседника зажглась точка «онлайн». Пунктуален, как сам Дьявол. Невольно усмехнулась и тут же одернула себя. Это не твой Дьявол, Лия, это кто-то, кто намеренно сводит тебя с ума, а ты поддаешься. Положи этому конец прямо сейчас.

– Здравствуй, Лия! Ты, всё же, пришла.

Стиснула пальцы. Я не отвечу. Не отвечу, и он уйдет… а руки уже сами потянулись к клавиатуре. Пусть скажет мне и все.

– Что он кричит в моих снах?

Игнорируя приветствие. Мне больше не хотелось играть, я хотела понять, кто он и что ему нужно.

– Расскажи мне о себе, Лия, и я отвечу на этот вопрос.

– Что ты хочешь знать? Я уверена, ты и так все знаешь, иначе не играл бы со мной в эти игры.

– РАССКАЖИ. МНЕ. О СЕБЕ. ВСЁ!

Вздрогнула, словно услышала, как он прорычал это мне в лицо. О Боже! Не ОН…и не прорычал! А кто-то…незнакомый, невменяемый самозванец написал это тебе в сообщении. Держи себя в руках Лия.

– Кто ты такой, чтоб я тебе все рассказывала и что это значит ВСЕ?

– Я хочу знать о твоём муже. Почему ты вышла за него?

Спросил так, что я вдруг на уровне подсознания почувствовала себя виноватой. Ненужное и неправильное.

– А я хочу знать, зачем тебе все это, и кто ты такой! – у меня снова начиналась истерика. Словно этот кто-то, по ту сторону экрана, лишал меня равновесия даже своим присутствием.

– Лия... А что ты хочешь знать больше? О мужчине из сна или обо мне?

Закрыла глаза и стиснула челюсти. Проклятое дежавю. Проклятое! Проклятое! Вопросом на вопрос! В тупик! В угол! Я хочу знать, ты и он – это одно лицо или это жестокий розыгрыш? Вот что я хочу знать, черт возьми… и я не знаю, что меня разочарует больше.

– Я хочу знать, какого черта ты взломал мой аккаунт, почему говоришь мне о моих снах? Ты не можешь знать, кто мне снится!

– Ответь на мои вопросы, и я отвечу на твой. Почему ты вышла за него, Лия?

– А почему люди женятся? Я его люблю.

Прошло не меньше пятнадцати минут, прежде чем он написал снова. Все это время я смотрела на экран и кусала губы, подводя курсор мышки к кнопке «закрыть чат», а потом к «выйти»… быстрее и быстрее. Прекратить безумие сейчас. Немедленно!

И вот он снова пишет. Останавливается и опять пишет…

– А что такое любовь в твоём понимании, малыш?

Зачем он так меня называет? Кто дал ему это право. Зачем намеренно показывает то, чего нет… Зачем пытается быть ТАК похожим на него?

– Разве можно охарактеризовать, что такое любовь? Она есть или ее нет. Это потребность быть с человеком, общность интересов. Не знаю. Это какой-то экзамен? Зачем тебе все это? Смысл?

– Потребность быть с человеком? Общность интересов? А как же теория о притягивающихся противоположностях?

– Я не знаю никаких теорий, у любви не бывает теорий. Это мой выбор, я с ним счастлива. Что может быть важнее этого.

– А что такое счастье, маленькая?

Я теряла терпение, я превратилась в оголенный комок нервов.

– Перестань меня так называть. Мы не настолько близки для таких вольностей. Я даже не знаю, кто ты.

– Когда-то я был не просто близок к тебе, маленькая... Когда-то я был в тебе... пока ты кричала от наслаждения в моих объятиях. Это достаточная близость для "таких вольностей"?

Вспыхнули щеки …как это порочно…и образы… образы, от которых пересохло в горле, от которых глаза подернулись поволокой.

– Это бред! Кто ты? Просто ответь, черт возьми, КТО ТЫ?

– Позови меня, Лия. Позови, и сможешь задать все вопросы, глядя прямо в глаза.

Я нервно рассмеялась вслух.

– В глаза? Смеешься? Ты ненормальный, если думаешь, что я во все это поверю.

– Поверь, малыш, тебе будет не до смеха, когда ты посмотришь в них.

Если бы он знал, как я мечтаю посмотреть в его глаза…но не этого самозванца…а в настоящие. Посмотреть и пойти ко дну! Один единственный раз…если бы это было возможно!

– Позвать тебя? А как мне тебя позвать? Я даже имени твоего не знаю.

– Знаешь! Не лги себе и мне! Ты прекрасно его знаешь! Закрой глаза. Представь ЕГО . Представь ясно. Таким, каким ты видела ЕГО и просто позови по имени. Этого достаточно! Этого всегда было достаточно, Лия!

Так просто? Бред! Но я позову! Я это сделаю хотя бы чтобы убедиться, что ничего не произойдё, и тогда я пошлю тебя к чертям!

«Нейл…. Нейл Мортифер,–- стиснула челюсти и закрыла глаза, – это не можешь быть ты, потому что я тебя придумала. Это, дьявол тебя раздери, не можешь быть ты! Но если …о Боже! Я, правда, это делаю? Если это ты, то приди ко мне, Нейл, и докажи, что ты существуешь! Приди ко мне и скажи мне об этом сам! Приди ко мне или я сойду с ума! Господи!»

Смотрю на экран и не могу дышать. Вижу, как гаснет точка онлайн, как щелкают секунды на маленьком электронном циферблате в левом углу. Конечно, розыгрыш… Конечно, идиотская шутка, а ты, Лия… сумасшедшая… Нет ничего хуже уже знакомого разочарования, которое раздирает душу. То самое, с которым просыпалась по ночам, с тем самым, которое не покидало тебя, когда ты прощалась с ним мысленно каждый раз и не могла отпустить.

Как же холодно… как холодно… со рта вырывается пар и на глазах выступают слезы. Жестокая шутка!

– Здравствуй, Лия!

Внутри обожгло пламенем, до пепла, до полного опустошения, до замирания сердца, которое перестало биться, а потом снова…медленно. Удар за ударом.

От звука этого голоса задрожали руки и подогнулись колени. Резко встала с кресла и обернулась. Пошатнулась и схватилась за спинку. С губ сорвался стон и мне показалось, я лечу в бездну.