АЗ есмь-5. Крылья Русь

Галина Гончарова Софья-5. Крылья Руси Падают мысли, падают листья Желтым осенним грустным дождем. Мы не приходим, мы не уходим, мы ничего не ждем. Кружатся люди, кружатся лица, В вихре сомнений болит голова, Правы, неправы, имели право — сила всегда права. Верят чужие, верят родные, В страшную сказку ночью поверь. Мы так решили. Мы заслужили. Мы — приоткрыли дверь. Кровь проливали. Жизнь отдавали. Ноги до кости сбивали в пути. Право и слава. Крест и отрава. Мы — не смогли уйти. 1684 год Бунт — это всегда неприятно. А если в детских воспоминаниях у тебя числится Фронда — вдвойне противнее. Так что Людовик метался по дворцу, как дикий зверь. — Твари! Сволочи! Справедливости ради, христианнейший король-солнце употреблял и другие слова, но историки их не сохранили. А зря — фольклор бы сильно обогатился. — Ваше величество, Ла-рошель, Ним, Монтобан, Кастр, Юнеза... В Лувуа полетела чернильница, но канцлер уклонился со сноровкой опытного придворного. — Пошел вон, ... и ...! Лувуа послушно вылетел за дверь. Когда король в таком настроении — тут не титулов и земель, головы лишиться можно. И, в общем-то, за дело. При поддержке Англии (Монмут, сволочь) и Нидерландов (добьют когда-нибудь этого потомка Вилли Оранского от неизвестной шлюхи или нет?!) французские гугеноты встали на дыбы. Народ это был крепкий, основательный и обиду спускать не склонный. Если бы выбора не было — они бы, конечно, сдались и уехали куда-нибудь, но тут нашла коса на камень. Просто так с государством бороться нельзя. С государственной машиной должно бороться государство. А в данном случае их вступило в борьбу аж три штуки. Нидерланды и Англия — даже демонстративно, им Людовик был, что та кость — поперек всего пищеварительного тракта. Дания помогала потихоньку, не светясь, но и не сильно скрываясь. Примерно так же вела себя Испания. Конечно, католицизм там был в приоритете (чтобы не сказать — в авторитете) и Святая Инквизиция немножко не одобряла королевскую инициативу, но дон Хуан — это вам не Карлос, с ним поспорить не удавалось. Да и вообще — грабить братьев-католиков не комильфо, а французы так гадили испанцам в колониях, что ей-ей, все христианские чувства испарялись. Русь? Ну, про Русь вообще никто не думал. Но Софья денег не жалела. На хорошее-то дело?! На беспорядки у врага?! Тут сколько хочешь отвалишь, лишь бы подольше и побольше! Тем более, что под шумок продолжался отгрыз (а иначе и не скажешь) колоний от Англии. Русь уже ухватила себе Барбадос и вовсю там обустраивалась. Корабли испанские, солдаты — казаки, пушки — русские, кому не нравится — удавитесь. Сочетание просто убийственное. Но лучшее оружие и лучшие солдаты гарантировали безопасность земель. А корабли... Пока у Софьи их было мало. Хватало на торговлю в Архангельске, на патрулирование Финского залива и на Крым. Строились еще, конечно, строились. Но мало же построить как следует! Надо собрать команду, обучить, экипировать — много чего надо. Так что деньги вкладывались во флот чуть ли не пятой частью всего бюджета, ну а параллельно финансировались такие хорошие вещи, как бунты и восстания у соседей. Пусть разгребаются у себя и не лезут в чужие дела. Людовик пока был не в курсе русского участия, но ему и так хватало. Все города, в которых был избыток гугенотов, полыхнули пучком соломы. Варфоломеевская ночь?! Да гугеноты за нее с лихвой расплатились только за последний месяц! Католиков сбрасывали со стен, вздевали на вилы, жгли живьем и проделывали еще кучу неаппетитных вещей, которые мог подсказать только воспаленный разум истинного фанатика. И Людовик ничего не мог сделать! Вообще ничего! Только брать каждый город и усмирять. Но... Для войны нужны три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги. Кто-то приписывал эту фразу Людовику Двенадцатому, кто-то маршалу Тривульцио, но менее правдивой она от этого не становилась. А вот деньги... Кольбер мирно почил в своем имении, а где их взять — не сказал. А Лувуа — сволочь, сволочь, сволочь... Гнев опять взбурлил в крови Людовика. «Сир, гугенотов осталось мало, все, кто хотел — стали католиками, вы примете великое решение, за которое вас будут благословлять потомки...» Г-р-р-р! — Сир, вы печальны. Маркиза де Ментенон появилась из-за портьеры. После того, как из кабинета вылетел Лувуа, она решила подождать немного и попытать удачи. Людовик ответил ей взглядом тигра-людоеда, которого повели к зубодеру, но маркизу это не испугало. Как управлять венценосным любовником, она знала. Не учла лишь одного — в какой-то момент любой мужчина становится неуправляемым. И у Людовика этот момент был связан именно с бунтом. Фронда... Детские страхи, наложенные на взрослую ярость — смесь взрывоопасная. — Могу ли я чем-либо помочь вам, сир? — Поди прочь! — рыкнул Людовик. Не помогло. Маркиза, наоборот, прошла внутрь и остановилась совсем рядом с венценосным любовником. Положила ему руку на плечо, вздохнула. — Сир, это временные трудности. Но подумайте, сколько человек будут счастливы вашим решением? Это богоугодное дело, которое, без сомнения... — Счастливы?! — Вепрем заревел Людовик. — Все будут довольны?! Богоугодное дело?! У меня страна полыхает, а ты... Маркизе бы промолчать, уйти, скрыться с королевских глаз долой, но... — Вы же понимаете, что ни одно великое решение не обходится без потрясений. Но народ будет благословлять вас... А вот этого ей говорить и не стоило. Людовик еще от Лувуа не остыл. — Маркиза, — вроде бы тихий голос короля заставил мадам де Ментенон съежиться, — я нахожу, что пребывание при дворе плохо влияет на ваш рассудок. А потому — чтобы через час вы уже сидели в карете, и та неслась во весь опор к крепости Ниор. Вам все понятно? Франсуаза задрожала, как осиновый лист. Этого короля она еще не знала. Галантный с женщинами, Людовик старался не показывать им свою темную сторону. А она была, еще как была... — Сир... — ... и ... и немедленно!!! — взревел его величество. Мадам Скаррон опрометью вылетела из кабинета. И, кстати, уложилась в час. Жить захочешь — еще не так уложишься. Оставаться навсегда в крепости она не планировала, но судьба в лице Великолепной Анжелики решила иначе. Маркиза де Фонтанж не была особенно умна. Но с мужчинами обращаться умела на уровне инстинкта, а потому пока Людовик бушевал, она пряталась по углам, не рискуя получить трепку. Она вышла, когда его величество успокоился — и стала активно интриговать против мадам де Ментенон. Взяла к себе детей Атенаис де Монтеспан, которые сильно порадовались смене строгости на свободный дворцовый режим, окружила любовника заботой — и Людовик решил, что не так уж ему и нужна Франсуаза. Нет, он ее может и вернет, но потом, потом... Франсуаза сидела в крепости Ниор, Анжелика блистала при дворе, а время шло...