Веди меня в танго на ощупь

Глава 9

Крис не удивился, когда узнал от Скарлетт, что она записалась в стрейч-группу и начала стабильно посещать её три раза в неделю. Как не удивился, когда она рассказала о том, что познакомилась там с Робертом. И по тому, как тщательно Скарлетт скрывала свою горячую заинтересованность под прохладным выражением лица, а светящийся влюблённый взгляд под опущенными ресницами, Крис с каким-то тоскливым и глупым чувством понял, что всё серьёзно.

Он терял её, и вызывать бригаду парамедиков было совершенно бессмысленно — тут никто не мог помочь. Всё меньше свободных вечеров на неделе они проводили вместе, всё больше Роберта в её разговорах, мило алеющих щёк и совершенно чудесных тёплых влюблённых взглядов, посвящённых не ему.

Конечно, они не были парой — никогда не были. Их даже не коснулась хроническая болезнь многих постоянных партнёров по танцам, которые нет-нет — да и спали друг с другом. Он и не претендовал ни на что. Его глубокая привязанность хоть и имела нежный оттенок, всё же была чисто дружеской. Но Роберт уверенно отвоёвывал у него его Скарлетт, с которой они без малого почти двадцать лет плечом к плечу встречали все невзгоды этого мира, и… хотя объективно Роб был вполне себе неплохим мужиком, ко всему ещё и при деньгах, Крис его тихо недолюбливал. Заочно: Скарлетт, словно чувствуя это своей пресловутой женской интуицией, не спешила их знакомить, а в милонге у Себастьяна они, к счастью, не пересекались.

Зато у них оставались их вечера во вторник и четверг, право на которые Крис выгрыз едва ли не зубами. Пару раз после тренировок Скарлетт заикнулась, что Роберт заедет за ней, но Крис встретил новость с таким искренним недоумением, что она всё поняла и сдалась. Ведь у него есть машина, и он сейчас тут, вместе с ней. Какой, к чёрту, Роберт? И Крис был счастлив, по-настоящему счастлив, что Скарлетт осталась чуткой к нему. Она привыкла к новому распорядку недели, и вскоре Крис вернул и их прогулки по вечернему городу, и походы в бургерную вкупе с просмотром матчей по бейсболу, и, в целом, всё это было не так уж и плохо. Он чувствовал, что очень скоро будет готов познакомиться с Робертом не только на словах.

Да и сам Крис привык. Их новые тренировки вместе с совершенно потрясающей группой Себастьяна неожиданно внесли в его размеренную — скучноватую — жизнь тонну положительных эмоций. Себастьяна просто не хватало ворчать на всех — он и не стремился к этому. Конечно, иногда Крису перепадало его испанской ругани. Но на самом деле перепадало всем, и Крис, тихонько посмеиваясь про себя, когда в очередной раз отчитывали не его, смирился с этим как с данностью.

Себастьян оказался безупречным тренером. Он вёл себя с ними всеми настолько подчёркнуто «одинаково», что это было даже смешно… если бы не было так грустно. Крис думал, что между ними что-то поменяется после объяснений, что-то сдвинется, но Себастьян не позволил этому случиться. Он держал чёткую тренерскую дистанцию, а после занятия выпроваживал всех без исключения, закрывая зал на ночь. К тому же, они проводили эти вечера со Скарлетт. Крис оказался в ловушке собственных планов. Несколько недель он ещё ждал чего-то, хоть самого маленького намёка от Себастьяна — и не нашёл его. И к началу июля он практически успокоился, в который раз вдалбливая сам себе перед зеркалом, пока умывался, брился и чистил зубы, что насильно мил не будешь, — сколько раз он сам пробовал? — и пора бы двигаться дальше.

Но он видел Себастьяна два раза в неделю. Говорил с ним, пускай недолго и подчёркнуто-дружески. Иногда тот стоял очень близко, и Крис чувствовал его запах, а иногда… иногда Себастьян касался его — совсем легко, целомудренно, в рамках тренировки — что-то показывал, поправлял позу… И Криса прошибало ожогом и дрожью почти каждый раз, как это происходило. Он не мог с этим справиться, не мог перешагнуть свою неожиданную увлечённость. Даже не мог рассказать об этом Скарлетт — она до сих пор ничего толком не знала. Он просто жил с этим, понимая, что конец августа рано или поздно наступит — и они выступят на фестивале, и… Собственно говоря, на этом всё и закончится. Крис прекрасно помнил, что всё имеет своё начало и свой логический конец.

Он не мог и не хотел двигаться дальше.

Зато на этих тренировках Крис познакомился с потрясающими людьми, с которыми общался даже вне милонги. Все старики, разве что за исключением сварливого Эда и его очень тихой супруги, были общительны и неожиданно милы. Роланд подарил ему несколько своих ненужных винтажных пластинок, и Крис заслушал их едва ли не до дыр: среди них попался старый альбом «Pink Floyd», который он несколько лет подряд безуспешно искал у коллекционеров. Эва каждый четверг приносила на суд общественности в лице их небольшой группы новый шедевр кулинарного искусства, и хотя Себастьян кривил губы — всё равно молчаливо позволял им общаться и пить чай всем вместе вприкуску с её кексами после занятия. В прошлый раз Эва принесла вариант с апельсиновой цедрой — и Крис вспоминал о нём с нежностью. Она искала самый удачный рецепт, но как бы ни была хороша очередная выпечка, всегда находился кто-то, кто говорил: «Да, очень вкусно, Эви, но откуда ты можешь знать, что нет ничего вкуснее? Ты должна попробовать что-нибудь новенькое». И Эва соглашалась, добавляя в кексы шоколад, настой перечной мяты, ром… чего только Крис не успел перепробовать за это время. Если бы он знал, что занятия танго с любителями могут быть такими по-семейному тёплыми, он бы нашёл себе что-то подобное раньше. Ещё и новому танцу учат.

И только одно было странное в этих людях, что Криса невольно настораживало. Все они рассказывали, что Себастьян просто волшебник. Но когда он попытался выяснить, в чём именно это выражается, никто не смог ему ответить. Пока однажды Марта, девушка чуть младше Криса, изначально пришедшая к Себастьяну, чтобы перебороть свою стеснительность и научиться азам аргентинского танго, не поведала ему, доверительно наклонившись ближе к уху:

— У Себастьяна тут совершенно особенное место. Ты знал, что он становился крёстным отцом больше десяти раз?

Крис мысленно присвистнул. Ему эта священная роль не выпала ни разу. Хотя у старшей сестры в Ньюарке подрастало двое детей, его племянников, она не приглашала его на крестины. У него вообще с семьёй были очень сложные отношения. Они натянулись ещё сильнее, когда после Ньюаркского колледжа он решил уехать из дома и искать работу в Нью-Йорке.

— Его просят стать крёстным, потому что, — Марта немного замялась, словно раздумывая, как сказать что-то сложное более безобидно или понятно, — у него здесь каждый встречает свою половинку. Мы не первая группа, что он ведёт. В прошлых все… тоже. Ну, понимаешь, встретили своих людей и создали семью, у кого-то детям уже по два или три года. Себастьяна часто зовут в друзья жениха или невесты, иногда — шафером на свадьбу, и он никогда не отказывает. Понимаешь, суть в том, что никто не знает об этом заранее. Все просто случайно приходят к нему, находят его милонгу благодаря самым различным стечениям обстоятельств — и это случается. Я тоже встретила Марка тут, — она смущённо улыбнулась и отстранилась, потому что Марк, нескладный долговязый парень, неясно каким образом радикально преображавшийся во время танго, принёс чайник из небольшой кухни-закутка и принялся разливать чай по кружкам.

Крис, анализируя, решил, что этот хронический бред каким-то образом похож на правду. Просто раньше он не пытался сложить одно к одному. Взять ту же Скарлетт. Тогда… хорошо, Гуддини Себастьян, какого чёрта он до сих пор один?

Мистическая история совсем недолго занимала его мысли — хватало забот, чтобы отвлечься. Они как раз заканчивали проект с мебелью для спа-отеля, и приближался День Независимости… У Криса были замечательные планы на это время. Включая его желание ненадолго затащить Скарлетт в клуб и потанцевать — конечно, втайне от Роберта, потому что тот подобные развлечения не особенно жаловал; и посмотреть салют, который прекрасно просматривался с балкона в его студии — он планировал пригласить на вечерний коктейль всех из милонги, кто захотел бы прийти. У него был чудесный вид на Манхэттен, и места должно было хватить на всех.

Но всё вышло по-другому. Во вторник, вечер которого он уже отвёл для дерзкого набега на клуб со Скарлетт, Себастьян вышел к ним, начиная тренировку с привычного призывающего к вниманию хлопка в ладоши… и на его левой половине лица цвёл серьёзный кровоподтёк. Словно недавно кто-то от души врезал ему. Себастьян, не обращая внимания на охи и ахи женской половины, продолжил говорить, что сегодня должен закончить тренировку раньше, так как обещался попасть на праздник к родне на Брайтон-бич, но смысл слов едва ли доходил до Криса. Он не моргая смотрел на красивое, уже ставшее родным лицо, изуродованное свежим синяком, и чувствовал, как внутри всё леденеет. А потом разглядел ещё и тщательно замазанный засос-укус на его шее. И то, что внутри успело покрыться коркой льда, вдруг полыхнуло обжигающим пламенем. Крис давно не испытывал таких сильных эмоций — последний месяц прошёл ровно для него, едва ли он мог похвастаться разнообразием испытываемых чувств. И… он едва дождался окончания укороченной тренировки, нервно перехватывая Себастьяна ещё до того, как он успел скрыться на лестнице, ведущей наверх в его комнату на втором этаже.

— Себастьян, постой, — Крис наверняка выглядел глупо, но он не мог совладать с гневом, и обидой, и чувством, которое требовало защитить и позаботиться — даже против чужой воли.

— Крис? — тот дежурно улыбнулся, вежливо приподнимая уголки губ. — Что случилось? Я сегодня тороплюсь, если вдруг ты не слышал.

— Что с тобой случилось? — Крис показал на своё лицо, с нарастанием внутреннего напряжения отмечая, как меняется выражение лица и глаз Себастьяна. Они оба знали, что лицо — это ещё далеко не всё. Криса почти трясло, но он держался изо всех сил.

— Ничего особенного, — Себастьян дёрнул плечом, всем своим видом показывая, что не собирается об этом говорить. — Нарвался на плохую компанию в воскресенье.

— М-м, — протянул Крис. Он ещё понятия не имел, что именно собирался сделать, но жажда хоть какого-нибудь действия клокотала в нём. — А что за праздник у твоей родни? Не подумай, мне правда интересно.

Себастьян замер на лестнице, словно взвешивая все за и против.

— Цыганская община отмечает праздник Яна. Ивана Купалу. Я должен быть там, иначе мне житья не будет, — сказал он, наконец.

— Я могу пойти с тобой?

Вот так, ставки сделаны. И на что он надеялся? Лицо Себастьяна осталось непроницаемым.

— Зачем? Мне телохранители не нужны. Няньки тоже.

Крис сжал губы. Внутри у него всё кипело, страшно хотелось отвести Себастьяна в душ и заставить смыть весь этот грим с шеи. А после подробно выспросить, что это за чёрт возьми такое.

— Мне интересно. Никогда в жизни цыган не видел. Ну, кроме тебя, конечно, — он улыбнулся, чувствуя неловкость от глупой шутки. Но, как ни странно, именно она возымела эффект. Себастьян смягчился — и, вздохнув, кивнул.

— Ладно. Подожди тут, я переоденусь в нормальную одежду.

Себастьян поднялся к себе на второй этаж, и Крис выдохнул. И не заметил, как сзади к нему подошла Скарлетт, обхватывая руками со спины и коротко обнимая.

— Ну что, выяснил, что с ним приключилось? В раздевалке почтенные сеньоры и сеньориты строят догадки одна романтичнее другой, — игриво улыбнулась она, выглядывая сбоку. Вот только Крис этого настроя не разделял. Не известно, разглядела ли Скарлетт замазанную гематому на шее — он не хотел об этом говорить.

— Ты сможешь сегодня добраться без меня? — спросил он, мягко беря её за руку и вытягивая из-за спины, тут же переводя тему.

— Что-то случилось? — Скарлетт сразу посерьёзнела.

— Нет, нет, ничего, — Крис вздохнул. Следовало уже признаться ей, просто потому что не было никаких сил держать в себе это и дальше. Казалось, если он не расскажет, то рано или поздно взорвётся от распирающих его эмоций. Он притянул Скарлетт к себе, заключил в объятия и зашептал в её душистые волосы: — Летти, я, кажется, в него влюбился. Намертво. Спать не могу нормально, долго засыпаю, как бы сильно ни устал. Живу от чёртовой репетиции до репетиции. Сейчас вот напросился идти вместе на этот цыганский праздник, а у самого поджилки трясутся. Скажи, дурак?

Скарлетт вздохнула, удобнее укладывая голову ему на грудь.

— Дурак, ещё какой. Что так долго молчал. Думаешь, я ещё тогда не поняла, в клубе? Ты ни из-за одной девушки так не дёргался, как из-за него. Думала, у меня уже крыша едет и мерещится всякое, чтобы ты — и с парнем. А оно вот как оказалось, — Скарлетт подняла голову и посмотрела на него нежно и понимающе, как, наверное, умеют только женщины, у которых самая большая любовь их жизни уже случилась. — Раз влюбился — сделай так, чтобы он понял. Хватит бегать.

«Я и не бегал!» — хотелось возразить Крису. Или что-то вроде: «Без сопливых разберёмся». Но в этот момент он услышал мерный перестук каблуков по лестнице, и к ним спустился Себастьян, нечитаемым взглядом окидывая их со Скарлетт спонтанные объятия.

Она тут же отстранилась, выпуталась из рук, что-то тихо сказала Себастьяну, затем кинула Крису, что её уже ждут, дружески толкнула его в бок и убежала — а Крис всё стоял и пялился на Себастьяна. Он дар речи потерял, до чего тот был красивым. Пижонские лакированные туфли, узкие чёрные джинсы с массивной пряжкой ремня, белая рубаха, расстёгнутая до груди и с такими широкими рукавами, что это казалось бы старомодным — если бы у Криса от вида кистей и запястий Себастьяна, унизанных ремешками браслетов, контрастно выделявшихся в складках ткани, не пересохло во рту. И чёрная жилетка, замшевая спереди и шёлковая сзади. Матовая замша словно поглощала собой излишнее сияние, что от Себастьяна исходило — но Крису это не помогало. Он не мог отвести от него глаз. Даже гематома на скуле уже не казалась такой уродующей его лицо.

И хоть Себастьян сделал вид, что не заметил этого разглядывания, что-то в нём неуловимо поменялось, когда он преодолел последние три ступеньки, отделявшие его от Криса.

— Ну что, идём? Опаздывать к печёному поросёнку — дурной тон.

Крис, ничего так и не понявший, а спросить не решившийся, только кивнул. Они закрыли милонгу и вышли в душный летний вечер. На улице напротив крыльца Себастьяна ждало такси.

— На самом деле я не очень люблю такси, — сказал тот уже внутри, когда они устроились на заднем сидении, и водитель тронулся с места. — Вообще не люблю машины. Пользуюсь, только когда они — необходимость. Так что я неправильный цыган.

— Почему? — с любопытством поинтересовался Крис, позволив себе посмотреть в его сторону. Ведь разговор — достаточный повод, чтобы смотреть друг на друга?

— Когда-то давно попал в аварию по вине таксиста, — ответил Себастьян и отвернулся к окну, словно только для того, чтобы Крис залип на раковину его уха и массивную золотую серьгу в мочке. — А вообще, считается, что цыгане знатные конокрады. Но мир не стоит на месте, и на смену коням пришли машины. Так что теперь мы переключились на них.

— Что, воруете машины? — искренне удивился Крис, приподнимая бровь. Себастьян коротко рассмеялся и обернулся, снова глядя в глаза.

— Мы — нет. Если только молодёжь из спортивного интереса или чтобы перед друзьями или девушкой похвастаться, но они всегда возвращают — и поэтому избегают серьёзного наказания. Но за все общины цыган Нью-Йорка не скажу. Кто их знает, чем они промышляют.

— А таких много? — Крис чувствовал себя слепым, которому предлагали ознакомиться на ощупь с цветами радуги. Совершенно иной мир, о котором он не имел никакого представления, и Себастьян был его частью. Он должен был узнать больше. Всё, что только сможет.

— Ну, — Себастьян задумался. — Точно не знаю. Но несколько тысяч цыган для Нью-Йорка — это те, что зарегистрированы легально. О нелегалах можно только догадываться. Цыгане — вольный народ. И даже когда старики устают и оседают в одном месте, чтобы помогать растить детей, вошедшая в расцвет сил молодёжь путешествует по миру. Кто-то не возвращается в родную общину, создаёт свою или вливается в другую нацию — чего только не бывает. Моя мами… бабушка, — поправился он, — эмигрировала в Штаты из Румынии, обойдя перед этим всю Европу.

— Ты тоже путешествовал? — Крис спросил мягко, боясь спугнуть настрой Себастьяна поговорить о себе — шёл на цыпочках по натянутому канату, надеясь, что машина из Бруклина до Брайтон-бич будет ехать хотя бы вечность.

— У нас богатая община, — Себастьян чуть улыбнулся ему и снова посмотрел в окно. — У нас принято отправлять талантливую молодёжь учиться туда, куда они сами захотят. Кто-то едет отсюда в Лондон, кто-то в Москву. А я решил уехать в Аргентину, потому что с детства с ума по танго сходил. Те, кто возвращаются в Штаты после учёбы, чаще всего начинают здесь дело — и в свою очередь помогают общине. Мы всегда держимся друг за друга. Тем и живём.

Крис украдкой вздохнул. Ему с большой дружной семьёй не очень повезло. Впрочем, он бы солгал, если бы сказал, что в этом нет и его вины. Все внесли свою лепту в отчуждение и холодность и теперь имели то, что имели. Наверное, каждому достаётся по делам его.

— И ты вернулся? Сколько ты прожил в Аргентине?

— Почти семь лет в Буэнос-Айресе. Думал, совсем там осяду. Но что-то потянуло обратно.

Крис мягко улыбнулся. Он очень хотел сказать, что счастлив этому факту — но не смог. В горле пересохло, и он сглотнул вязкую слюну. Он впервые чувствовал, что от Себастьяна пахнет не им самим, его кожей или трудовым потом, а каким-то парфюмом, тёплым и напоенным солнцем, как кора дерева, — и жадно втягивал новый запах носом, соотнося его с Себастьяном, запоминая и привыкая к нему.

— Мы скоро приедем, — сказал вдруг Себастьян, прерывая затянувшееся молчание. — Не удивляйся ничему и чувствуй себя как дома, хотя, понимаю, вряд ли получится. Они, конечно, шумные, и говорить скорее всего будут только на кэлдерарском диалекте. Но не забывай, что многие из них всю свою жизнь прожили в Штатах и прекрасно тебя понимают. Особенно дети. Просто не позволяй им обдурить себя — они делают это не со зла, а по велению души — всё равно что для птиц летать. И если у тебя стащат мобильник, ключи или бумажник — не переживай. На выходе всё отдадут. Это… знаешь, как дартс. Просто игра, кто ловчее. Не принимай близко к сердцу, хорошо?

Себастьян оттарабанил это напутствие так быстро, что Крис почувствовал лёгкий укол начинающейся паники — куда Себастьян его вёз? Что за цыганский притон, где тебе обязательно задурят голову или сопрут бумажник? Машина вдруг остановилась на освещённой фонарями улице.

— Ну что, не передумал? — с ноткой вызова спросил Себастьян, глядя в глаза — и Крис понял вдруг, что он сам чувствует себя не комфортно. Это было дико. Ведь если подумать, Крис напросился на какой-то местный праздник в его семью — осознание обожгло, забирая последние крупицы спокойствия.

— Нет, не передумал, — как можно увереннее ответил он и открыл дверцу машины, выбираясь на влажный тёплый воздух. На Брайтон Бич он ощутимо сладко и свежо пах заливом, Крис знал этот запах — потому что вода Ист-ривер под его окнами пахла неуловимо похоже.