Вожделение и возмездие

ВАДИМ. Часть 1

От погони

Дохнут кони.

(Запись из личного дневника)

Пока не пойму, что лучше: наблюдать издалека, дёргая персонажи за ниточки, или участвовать в игре наравне со всеми? Конечно, совершенно другие ощущения, когда смотришь соперникам в глаза и вживую перетягиваешь канат на свою сторону. Но в то же время увлекаешься мелочами, вживаешься в роль и со своего шестка теряешь способность мыслить крупногабаритно в масштабах всего проекта.

События развиваются стремительно, и тут главное не упустить поводья и не потерять первенства. Надеюсь, что поступаю правильно. Выбор сделан. Теперь всё зависит не столько от меня, сколько от того, правильно ли я оцениваю людей и ситуацию. Финиш покажет, кто был прав, а кто ошибался.

Вадим вернулся к дому Суздальцевых и, затесавшись в толпу зевак, ощупал недоверчивым взглядом всех мужчин, праздно глазеющих на дымящиеся головешки. Это был уже третий пожар, на котором Горюнову довелось побывать за последние дни. "Если так дело пойдёт и дальше, - растерянно пробормотал он. - я попаду в книгу рекордов Гиннеса, как чемпион по посещению пожаров!"

Внимательно осмотревшись, он, как ему показалось, узнал справа от себя одного из парней, выскочивших из злополучной машины. На всякий случай, чтобы не обмануться, Паломник решил поменять местоположение и, продвинувшись вперёд, с другого ракурса заглянул парню в лицо.

Да, это был один из тех субъектов, которых он рассчитывал здесь встретить. Зрительная память и интуиция его не подвели. Из преследуемой мыши он, наконец, превратился в вышедшего на охоту кота. У него появилась возможность начать контролировать развитие событий, а не являться пешкой в игре генерала и его осведомителей.

Спасатели разбирали завалы, искали людей. Народ не расходился. Примерно через час был освобожден вход в подвал. К дому подъехал катафалк. Привычные ко всему молчаливые санитары вынесли изнутри два черных пластиковых мешка, загрузили их внутрь автомобиля и уехали. «Хорошо, что нашли тело собаки и упаковали в пакет! - подумал Вадим. – Со стороны это выглядит так, будто бы в доме обнаружены две жертвы взрыва.» Собравшиеся на трагедию люди, исчерпав своё любопытство, начали расходиться.

Парень, которого Вадим не выпускал из виду, развернулся и стал протискиваться сквозь окружающих его зевак в противоположном от Горюнова направлении. Вадим, помедлив, двинулся следом, стараясь держаться от преследуемого на расстоянии. Молодой человек, ничего не подозревая, прошёл ещё с полквартала, завернул в переулок и вывел Паломника к той самой машине, из которой вёлся огонь по дому Суздальцевых.

Горюнов, на всякий случай спрятав лицо в воротник плаща, прибавил шагу, рассчитывая нагнать парня как раз возле автомобиля. Опасаясь упустить момент, когда преследуемый начнёт садиться в машину, Вадим зашагал ещё быстрей и тем самым невольно выдал себя. Идущий впереди человек резко обернулся и, увидев, что его преследуют, открыл по Горюнову огонь из автомата, спрятанного под курткой.

Вадим проворно юркнул за одну из стоящих вдоль тротуара машин. Очередь прошла в сантиметре от него, исполосовав бампер новенького джипа, прикрывшего его своим корпусом. Осторожно выглянув из укрытия, Паломник увидел удаляющиеся огни фургончика. Через мгновение машина скрылась за поворотом. Горюнов, не долго думая, выбил локтем боковое стекло джипа, открыл дверцу и уверенно уселся за руль. Выдернув из панели управления гроздь проводов, он напрямую соединил между собой провода зажигания. Машина ожила, и Вадим, выжав педаль газа, бросился в погоню. Через минуту он уже мчался по пустынной улице, на которую свернул злополучный фургончик. Увлечённый погоней, он не заметил, как одна из припаркованных вдоль улицы машин отъехала от обочины и ринулась за ним следом, замыкая собой бешено несущуюся в ночи кавалькаду.

Дорога вела за город. Жилые строения постепенно исчезали. Машины мчались друг за другом по пустынной в этот час трассе. Крупные холодные звёзды освещали бледные напряжённые лица водителей. Порывистый ветер настойчиво стучал в лобовые стёкла, просился внутрь и, раздражённый встречающим его негостеприимством, сердито размахивал пыльным придорожным мешком.

Мимо поста ДПС стремительно промчался красный фургончик. Дежуривший в будке молодой лейтенант подхватил жезл и ринулся к патрульной машине, собираясь преследовать нарушителя. В это время мимо него пронёсся ещё один автомобиль, класса кроссовер. Увидав приближающиеся огни третьего транспортного средства, патрульный вышел на дорогу и требовательно поднял перед собой светящийся жезл.  

Вадим значительно сократил расстояние между собой и преследуемым фургончиком. Когда до него осталось не больше десятка метров, по его машине прошла длинная автоматная очередь, изрешетив половину лобового стекла. Соседнее сиденье оказалось усеяно осколками. Оставшаяся половина стекла, словно паутиной, покрылась мелкими трещинами. На мгновение из-за плохой видимости Паломник потерял контроль над дорогой. Сбросив педаль газа, он спешно задрал ноги вверх и с силой высадил стекло наружу. Обрадованный ветер ворвался внутрь и обдал лицо водителя колючей россыпью сухого песка. Вадим вдавил педаль акселератора и пригнулся ниже, готовый в любой момент нырнуть под рулевую колонку.

Когда он вновь приблизился к противнику, вторая очередь, пройдясь по освещавшим дорогу фарам, ослепила его внедорожник. Горюнов не сдавался, и скоро он почти касался бампером идущей впереди машины. Автоматчик, проделав непростой акробатический номер, высунулся справа по пояс из окна и, неуверенно покачиваясь под натиском встречного воздуха, снова открыл огонь.

Вадим выжал газ до предела и сумел почти на четверть корпуса протиснуться слева от «каблучка». Резко повернув баранку вправо, он со страшным скрежетом въехал в бок преследуемой машине. Стрелок взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие, и выпустил из рук оружие. Громко выругавшись, он исчез в кабине водителя.

Фургончик вилял из стороны в сторону, не давая Горюнову возможности его обойти. Благодаря скоростным качествам джипа, Вадим снова нагнал впереди идущую машину и с силой въехал ей в зад. «Каблук» повело в сторону, и тогда Горюнов занял слева удобное для обгона место. Сидящий за рулём водитель, приоткрыв окно, стал палить по колёсам внедорожника из пистолета. Вадим скорее почувствовал, чем услышал, как лопнула покрышка правого переднего колеса его машины. Он мгновенно принял руль вправо, и оба автомобиля выбросило на обочину. Почти в последний момент Паломник успел выпрыгнуть из стремительно летящего в кювет джипа. Перевернувшись несколько раз через плечо, он ударился обо что-то головой и ненадолго потерял сознание. Придя в себя, он приподнял голову и глянул в сторону обеих машин. Недалеко от обочины лежал завалившийся на бок кроссовер, а сильно помятый фургончик отлетел значительно дальше. Перевернувшись, он жалко покоился на крыше, а его колёса медленно вращались над ним, напоминая собой конвульсии смертельно раненного животного.        

Вадим подбежал к машине противника, припал к земле и заглянул внутрь. Водитель висел вниз головой, крепко пристёгнутый к сидению, не подавая признаков жизни. Его напарник, видимо, не успевший пристегнуться, корчился в немыслимой позе внизу и жалобно стонал. Он перевернулся несколько раз в кабине вместе с автомобилем, и на нём не осталось живого места. Вадим выудил из-за пояса водителя пистолет, взял его на изготовку и, подойдя к задним дверцам фургончика, осторожно распахнул их. Вопреки его ожиданиям, внутри машины никого не оказалось, хотя нападавших на дом Суздальцевых было трое. Сунув оружие в карман плаща, Вадим спешно занялся искалечившимся автоматчиком. Он выволок его через боковое стекло наружу, оттащил в сторону подальше от автомобиля и, уже собрался было вернуться обратно, чтобы заняться водителем, как вдруг, оглянувшись, заметил, что тот сам без посторонней помощи отстегнулся от кресла и выполз из кабины. Горюнов выпрямился и настороженно двинулся в его сторону. Неожиданно фургончик вспыхнул, и в следующую минуту последовал взрыв.

Паломника обдало жаром на мгновение ослепившего его пламени, он услышал душераздирающий вопль, и, когда его глаза вновь смогли различать очертания предметов, ему представилась горящая, мечущаяся по обочине дороги фигура. Через какое-то время человек упал плашмя на живот, несколько раз безнадёжно дёрнулся и затих, догорая в темноте тихим, обволакивающим его пламенем. В воздухе почувствовался тяжёлый запах горелого мяса.

Вадим с чувством вины за происшедшее повернулся к спасённому им террористу. Жизнь ещё не оставила его изувеченное тело, но надежды на выздоровление уже не было. Парень был без сознания. Из его головы, проломленной от полученных при переворачивании ударов, обильно сочилась кровь. Вадим приподнял ему голову, неприятно ощущая на ладони тёплую липкую субстанцию, и похлопал раненого по щекам, надеясь привести в чувство. Боевик застонал, приоткрыл глаза и уставился стеклянными, не видящими глазами в звёздное небо.

- Где третий? - потревожил его вопросом Вадим, пытаясь перехватить отрешённый взгляд, обращённый, вероятно, уже в другое измерение.

Умирающий молчал, и было неясно: то ли он игнорировал Горюнова, то ли не осознавал, что с ним происходит на самом деле.

- Где третий? - повторил Вадим, положив автоматчику ладонь на глаза и пытаясь вернуть его в сознание.

Террорист, наконец, очнулся от засасывающего его небытия и остановил на Паломнике мутный, полный страдания и боли взгляд.

- Где третий? - ещё раз спросил Горюнов, уже не надеясь услышать ответа.

- Он тебя сам найдёт! - прошептали губы умирающего, и замерли в подобии улыбки.

Вадим почувствовал, как обмякло и потяжелело тело, которое он поддерживал, и понял, что ему уже ничего не добиться. Он положил голову погибшего на землю, тщательно обыскал одежду, но ничего, что бы указывало на то, кем является лежащий перед ним человек, не обнаружил. Паломник поднялся и, заметив свет фар приближающейся со стороны посёлка машины, нырнул в темноту, держась подальше от слабого мерцания догорающего в ночи «каблучка».

Подъезжающий автомобиль сбросил скорость, выключил огни и остановился напротив тлеющих останков сгоревшей машины. Его водитель, внимательно оглядевшись вокруг и не удовлетворившись увиденным, тронул автомобиль с места и отогнал с освещённой площадки в сторону. Через мгновение, держа в руках автомат, он покинул транспортное средство. На секунду его силуэт промелькнул у дороги и бесследно растворился в придорожных кустах.

Луна скрылась в тучу. Дорога не освещалась, и только медленно тлеющий фургончик привораживающе алел в темноте. Покинув машину, Хатиев бесшумно подбирался к месту аварии. Живы ли ещё его люди? Не подстерегает ли его где-нибудь вездесущий Паломник? Капитан клял себя за то, что недооценил противника, хотя сам Чатаев предупреждал, что парень опасен. Нужно было очень хорошо постараться, чтобы два вооружённых профессионала оказались в кювете! Слишком хлопотно иметь опытного соперника! Как говорят на диком западе: лучший индеец – это мёртвый индеец!

Хатиеву показалось, что в соседних кустах мелькнула тень. Не выдержав внутреннего напряжения, он выпустил в ту сторону длинную слепую очередь. Через секунду, услышав позади себя лёгкий шорох, он немедленно обернулся. В этот миг тяжёлая сырая земля наотмашь ударила его по лицу, и он потерял сознание.

Вадим забрал у капитана автомат, запасной магазин и, обыскав неподвижное тело, выудил у него телефон. Сунув аппарат во внутренний карман, он подхватил бесчувственного Хатиева за шиворот и оттащил волоком к его машине. Там он усадил капитана на землю, прислонил спиной к колесу и, заведя автомобиль, стал ждать, когда тот очнётся.

Хатиев пришёл в себя оттого, что его тошнило, и от боли раскалывалась голова. Он застонал, открыл глаза и тут же встретился взглядом с тёмными глазами Паломника, которые повлекли его в бездонную глубину.

- Скажи мне, как тебя зовут? - откуда-то, словно из самого себя, услышал Хатиев чёткий спокойный голос.       

- Руслан! – радуясь, что может угодить этому голосу, едва слышно пролепетал он.

- Ты пытался меня у***ь? – снова донеслось до него.

- Да. – застыдившись, подтвердил капитан.

- Ты раскаиваешься?

- Раскаиваюсь. – уверенно ответил он.

- А где мне найти генерала Чатаева? - последовал новый вопрос.

Последовала пауза. Хатиев впервые усомнился в том, что он делает правильно, потакая звучащему в нём голосу.     

- Не хочешь говорить? – расстроился голос.

- Он живёт в Столице. – в силу противоречия решился капитан и, словно бросившись без оглядки в холодную воду, выпалил скороговоркой: - Гостиница "Ленинградская", номер люкс на самом верху!

 «Ленинградская»? Странное совпадение!" - подумал про себя Горюнов.

- Ты должен ему сообщить о выполнении задания? - снова услышал Хатиев, обращённый к нему вопрос.

- Да!

- Когда?

- В любое время суток!

- Хорошо! - Вадим протянул капитану телефон. - Сообщай всё, что ты считаешь нужным!

Капитан с рассеянной улыбкой принял протянутый ему телефон и набрал номер.

Генерал Чатаев изучал на компьютере прогноз лунного календаря на следующую неделю, составленный для него Лолой. После сегодняшней неудачной слежки она была настолько разбита, что по приезде сразу легла в постель. Рядом с генералом на столе гремел клювом в карандашнице Лукреций. Время было позднее, но Чатаев не ложился, так как ждал звонка. Он уже заканчивал чтение прогноза, не сулившего ничего утешительного, как вдруг зазвонил телефон. Генерал ответил.

- Шамиль Асланович, это я! - послышался в трубке ровный голос Руслана. – Я всё сделал.    

Сказано было достаточно спокойно и уверенно, но генерал, обладающий тонкой интуицией, почему-то засомневался.

- Когда ты вернёшься? - насторожено спросил Чатаев после непродолжительной паузы.

- Не знаю!

- Хорошо!

Генерал положил трубку и отнёс заигравшегося карандашами попугая в клетку.

- Странный разговор! – обращаясь к птице, задумчиво пробормотал он. – Руслан привык, что я люблю чёткость в докладе! Он никогда не будет говорить со мной так неопределённо! Если он сказал, что не знает, когда вернётся, значит, что-то не так! Может быть, его уже контролируют?

Неужели и эта партия проиграна? Горюнов может заставить капитана разоткровенничаться также, как и Ахмада. Вновь недооценка противника! Ай, да Паломник! Ай, да молодец!

Генерал отошел от Лукреция и принялся мерить шагами комнату.  

- Что же, прикажешь нам делать? – рассуждая вслух, вновь обратился он к пернатому. - Дни идут, работа стоит! Олигарх из Лондона ждёт конкретных действий, а я теряю время на то, чтобы прикрыть тылы! Этак можно растерять авторитет и лишиться финансирования!

- Враг не дремлет! - напомнил Лукреций!

- Да, ты прав, умная птичка! Нам нужно подумать и о себе! Придётся оставить это уютное гнёздышко, пока Паломник до нас не добрался! А с его девчонкой мы еще разберёмся!!

Приняв решение, Чатаев энергично развернулся и направился в спальню будить Лолу.

Вадим вынул из автомата пустой магазин, а из нового вытащил один патрон и протянул Хатиеву.     

- Ты сделал свой выбор. - сказал он ему. – Я тебе не угрожал и не заставлял лгать. Твой страх все решил за тебя. Чатаев предательства не прощает. Я ухожу и оставляю один патрон. Один выстрел! Ты привык разрешать проблемы выстрелами? Вот и решай!

Хатиев безнадёжно смотрел на матовую с заострённым носиком пулю и представлял, как она пронзает ему мозг, отнимая всё, что он любит и чем дорожит.

- Не простое решение не правда ли, когда дело касается собственного бытия? - наблюдая за съёжившимся у колеса капитаном, спросил Горюнов. - Гораздо легче было убивать и Анну, и Ларису Игнатьевну. Человеку только кажется, что у него неисчислимый выбор решений, и что он может независимо от обстоятельств влиять на судьбу. На самом деле он зависит от предыдущих поступков, которыми предопределяет последующие действия.

Горюнов забрал у Хатиева телефон и вложил патрон в его безвольную в руку. Потом, перешагнув через капитана, сел в машину и тронулся с места. Хатиев, потеряв под спиной опору, навзничь плюхнулся на асфальт. Патрон беззвучно выкатился у него из руки, и остался лежать на дороге. Развернувшись в сторону посёлка и отъехав метров на десять от капитана, Вадим бросил на шоссе заряженный новым магазином автомат и нажал на педаль газа.   

Хатиев, приподнявшись с земли, растерянно смотрел, как исчезают вдалеке задние габариты его машины. Затем, как бы, очнувшись, он подбежал к оружию, схватил его и дал безнадёжную очередь в темноту, вслед растворившемуся в ночи автомобилю. И когда патроны, словно огненные пчёлы, все вылетели из раскалившегося в руках улья, он в отчаянии, дико закричав, отшвырнул автомат в кювет и, что было сил, побежал в сторону невидимого посёлка, будто бы желая вернуть умчавшегося вдаль Паломника. Но, пробежав несколько десятков метров, Хатиев резко остановился, словно наткнулся на невидимую преграду, устало развернулся и покорно побрёл обратно, искать выброшенное в кювет оружие.

Подобрав автомат, он безошибочно набрёл на выкатившийся из ладони патрон и уже не сопротивлялся. Привычным движением вставив патрон в патронник и пристегнув магазин к автомату, он засунул ещё тёплое дуло с круглой мушкой в скривившийся от жалости к себе рот и твёрдо нажал на курок. Тело его от выстрела откинулось назад и осталось одиноко лежать на пыльном асфальте, уныло глядя в чёрное звёздное небо безжизненными, не закрывшимися перед вечностью глазами.    

Горюнов возвращался в посёлок, где у своих друзей его ожидала Наденька. При подъезде к будке дорожно-патрульной службы он издали заметил стоящие у дороги два автомобиля милиции, яркие мигалки которых хорошо освещали площадку возле поста.

 «Что-то случилось! И довольно некстати! – подумал Вадим и остановил машину. Приглядевшись, он рассмотрел находившихся возле дежурной будки двух служителей правопорядка с автоматами наперевес. Досадуя на непредвиденную задержку, Вадим вытащил из кармана бумажные салфетки и принялся спешно стирать в салоне отпечатки своих пальцев, числящихся в компьютере МВД.        

Двое патрульных подали знак медленно подъезжающей к ним машине, припарковаться на обочине. Автомобиль уже издали подмигивал поворотником, давая понять, что подчиняется требованию остановиться. Патрульные терпеливо ожидали остановки движущегося средства, но автомобиль также медленно, не переставая им нагло подмигивать, проследовал дальше. Два озадаченных милиционера, сняв автоматы с предохранителей, припустили за нарушителем вдогонку. Один из них, поравнявшись с салоном водителя, осветил фонариком боковое стекло. За рулём никого не было.

- Кузякин! - прокричал он напарнику. - Тут никого нет!

Старший лейтенант Кузякин, обогнав растерявшегося товарища, на ходу открыл дверцу не подчинившегося автотранспорта. В машине было пусто. Кузякин прыгнул внутрь, плюхнувшись на переднее сидение, и заглянул под рулевую колонку. Педаль газа была прижата увесистой коробкой с огнетушителем. Лейтенант выжал сцепление, перевел скорость на нейтралку и, повернув ключ зажигания, выключил машину. Притормозив, он подозвал второго милиционера.

- Ну что тут? - внимательно оглядев салон, поинтересовался второй патрульный.

- Кто-то нашёл оригинальное применение огнетушителю! - усмехнулся Кузякин. – Пойди взгляни, что у этого шутника в багажнике!

Второй патрульный, выставив перед собой автомат, обошёл машину сзади.

- Вот, чёрт! - невольно вырвалось у него, едва он увидел содержимое багажника. - Кузякин, дуй сюда! Я сообщу о случившемся!

Кузякин выскочил из-за руля и поспешил взглянуть на то, что так потрясло напарника. В багажнике лежал скрюченный в три погибели труп их товарища, дежурного лейтенанта, выбежавшего навстречу машине Хатиева.

- Проклятье! - пробормотал потрясённый увиденным милиционер. - Ах, Дима, Дима! Так вот ты куда пропал!

Но лейтенант Дима ничего не слышал. Его разбитая голова представляла собой кровавое месиво, возникшее от столкновения с летящим на полной скорости автомобилем.

Ночь. Суетливый день сдал позиции, и мир обрел передышку, чтобы прийти в себя, оглядеться в сумерках и насладиться умиротворённостью материи и духа. Есть в смене дня и ночи нечто мудрое и возвышенное, когда мелькнувший день напоминает о том, что ничто не вечно: что свет, родившись из мрака, вновь обратится в тьму, а тьма обратится в свет; что всё сущее крутится по спирали, возвращаясь на круги своя в новом качестве и подвигаясь обратно в извергнувшее его лоно, называемое Мировым, Единым и Целым.

Так и бурная жизнь Щекатилова, поблуждав, покружившись всуе, начертав вычурные узоры времени на душе и теле последнего, выводила его на финишную прямую, указуя усталым перстом дорогу к концу и в то же время к началу – дорогу к вечности, дорогу домой.

Мирно спит дом, где томится ожидающий казни одинокий маньяк. В комнате связи на кушетке прикорнул Лежнёв, добровольно оставшийся в преддверии экзекуции в Резиденции. Его длинную скрюченную в неудобной позе фигуру выхватывает из тьмы слабый свет монитора, транслирующего притаившегося в углу камеры узника, с осунувшимся лицом и растопыренными во тьму глазами. Рядом с Гайком в его постели спит с разметавшимися волосами Светлана. Для неё грядущий день, хоть и не заурядный, но всё же не последний, как в жизни приговоренного. Дремлет в ожидании жертвы равнодушный аппарат-убийца, тускло поблескивая при скупом освещении аварийного фонаря никелированными поверхностями. Один его вид пробудил сегодня у заключённого желание борьбы за жизнь и встряхнул от безучастности, в которую он за последние годы удобно для себя погрузился.

Более не выдерживая нагнетаемого изнутри напряжения, Щекатилов вскакивает с пола и от овладевающего им ужаса и безысходности начинает, как заведённый, нервно шагать по камере, пытаясь заштриховать страшные образы Будущего яркими воспоминаниями о Прошлом…

Наступила первая ночь после безвременной кончины дядюшки Толи, тело которого Евгений, не завозя домой, определил в морг. Вскрытие подтвердило версию о естественной кончине усопшего, избавив племянника от необходимости оправдываться в причастности к происшедшему. К завтрашнему дню труп властного жизнерадостного толстяка служители погребальной конторы должны уже подготовить к последней церемонии.

Сегодняшней ночью Евгений намеревается выполнить данное дядюшке обещание покончить с его любимчиком арапчонком. Три года назад, когда Женя уезжал учиться, мальчишке было около одиннадцати лет. Сейчас ему, стало быть, уже четырнадцать-пятнадцать.

Едва дождавшись ночи, когда все в доме улеглись после пересудов о трагическом происшествии, Евгений осторожно встаёт с постели, накидывает тёплый халат и на цыпочках подкрадывается к двери, чтобы нанести прощальный визит ненавистному, посвященному во многие тайны подростку.

Всё тихо. С тех пор, как дядя вздумал посещать по ночам Юсуфа, он переселил его в смежную со спальней комнату, где мог, не привлекая профессиональной бдительности прислуги, оставаться в ловко устроенном им гнёздышке до самого завтрака.

Евгений подхватывает с тумбочки широкую клейкую ленту, заготовленную заранее для этого рандеву, и, решительно зажав её в руке, как символ будущей свободы и обеспеченности, бесшумно выскальзывает из комнаты.

Юноша спит, привольно разметавшись во сне. Должно быть, сегодня он был единственным человеком, всплакнувшим по покойном. Но слёзы эти исходили не из сострадания к умершему, а от жалости к несбывшимся мечтам, на которые его щедро вдохновлял усопший в часы их близости. Вечером, лёжа в постели, Юсуф допоздна обдумывал, что его ожидает, когда хозяином дома станет молодой Щекатилов, и ничего хорошего для себя в этой перемене не находил. Но вскоре юность взяла своё, и подросток благополучно уснул. И теперь, ласкаемый лунным светом, он мирно улыбался навеваемым во сне грёзам.

Евгений, тихо пробравшись в комнату дядюшкиного фаворита, как привидение возникает у изголовья его постели. На минуту умилившись невинным выражением спящего отроческого лица, Щекатилов в следующее мгновение ловким движением, оборачивает вокруг головы молодого человека скотч, плотно заклеивая ему приоткрывшийся во сне рот. Тот, растопырив спросонья глаза и ничего не понимая, в ужасе пытается сопротивляться, но Евгений, превосходя его силой, переворачивает несчастного на живот, заламывает ему руки за спину и туго стягивает между собой всё той же универсальной лентой. Подросток отпихивает его ногами, пытаясь вырваться из пугающего плена, но Евгений, опасаясь, что их возня будет услышана прислугой, ударом кулака под рёбра заставляет разбушевавшегося парня отказаться от поползновений обрести свободу. Юсуф, на минуту задохнувшись от пронзительной боли, покорно затихает.    

- Будь паинькой! - шепчет ему на ухо взволнованный собственной значимостью Евгений. - И всё образуется!

За стеной слышен громогласный храп садовника, бывшего прапорщика, уволившегося в запас, постоянно живущего в просторном особняке партийного бонзы. Дядя всегда предпочитал иметь мужскую прислугу, так как считал, что мужчины менее любопытны. К тому же среди них он чувствовал себя гораздо уверенней.

- А ты довольно покладистый мальчуган! - одобрительно треплет перепуганного арапчонка по волосам Щекатилов. - Наверное, этим ты и покорил нежное сердце чувствительного и слабого на развлечения дяди!

Уверенно усевшись верхом на ноги настороженно замершей под ним жертвы и упиваясь полученным могуществом, Евгений с силой сжимает пальцами смуглые бёдра Юсуфа, с удивлением отмечая, что касание юноши доставляет ему удовольствие и приносит новые ощущения.    

А ведь это великое наслаждение – безоговорочная власть над зависящим от твоей прихоти существом! Ты можешь даровать ему жизнь и свободу, а можешь растоптать его и заставить корчиться в страданиях. Ты для него Бог! В твоих силах сломать его волю и раздавить достоинство, чтобы он был готов исполнить любые твои желания.

Евгений возбуждён и полон самолюбования! Только ради этих минут упоения собственной доминантностью и стоит жить, а всё остальное лишь грубая прелюдия к достижению желанных минут блаженства! И от этого разнуздывающего превосходства, от сладостного ощущения безнаказанности у Щекатилова возникает непреодолимое желание овладеть немощно распростёртым под ним телом, как когда-то в лимузине его дядя в состоянии алкогольного угара овладел им самим...

И вот, властно преодолев сопротивление затравленного отрока, насладившись его страхом и унижением, утолив честолюбие, Щекатилов, в преддверии наступающей эйфории, подхватывает болтающийся на связанных руках юноши скотч и начинает истерично наматывать его на голову беззащитному партнёру. Плотней и плотней! Больше и больше!

Он заматывает парню лоб, глаза, нос, щёки, уши, и вскоре всё его смуглое лицо исчезает под толстым слоем пластиковой маски. Щекатилов просто захлёбывается от ослепляющих его неистовства и страсти! И только исторгнув прочь одурманивающую его похоть, он, наконец, понимает, что  тело с туго обмотанной прозрачной лентой вкруг головы, похожей на стеклянную, уже не дышит.

Обессиленный, он опрокидывается на постель рядом с успокоившимся отроком и счастливо улыбается, мысленно возвращаясь к неповторимым минутам радости, которые только что испытал.

Передохнув и восстановив силы после пережитого экстаза, Евгений встаёт, находит в углу школьный рюкзак Юсуфа и набивает его одеждой и прочими вещами арапчонка. Затем, взвалив на плечи труп, оказавшийся довольно весомым, он подхватывает рюкзак и, стараясь не шуметь, направляется к лестнице, ведущей в подвал.

Оказавшись внизу, он достаёт заготовленную с вечера лопату и в дальнем углу, за винными стеллажами, где вместо дощатого пола находится открытый грунт, выкапывает яму, не очень глубокую, но вполне достаточную для погребения бедного дядиного питомца вместе с его пожитками.

Тщательно притоптав потревоженную землю, Щекатилов подкатывает туда пустые бочки для закваски огурцов и капусты и оставляет их стоять на свежей могиле импровизированным памятником, ловко укрыв ими от случайных глаз только что основанное домашнее кладбище.