Вожделение и возмездие

АУКЦИОН. Часть 1

Торги да карты

Ведут к азарту.

 (Запись из личного дневника)

Ложь – это великое завоевание человечества. Она позволяет сохранять тайны и манипулировать людьми, предотвращать трагедии и управлять государствами. Нужно только знать, кто какую ложь хочет услышать, и тогда на любого можно воздействовать.

Если я не буду лукавить, меня раскроют, и это может плохо для меня закончиться. Без обмана человек становится гол и беззащитен. Почему тогда, если ложь так необходима для выживания, её не преподают в школе, ей не обучают родители? Почему индивидуум должен доходить до вранья собственным умом, через личный опыт и переживания? Это ли не цель существования субъекта: научиться правдиво лгать, чтобы тебя не подозревали окружающие?

Каждый новый день таит в себе угрозу разоблачения. Новые события, новая ложь. И так до бесконечности! И я не понимаю, почему говорят, что в конце концов торжествует правда?!.

Евгений Щекатилов идёт на казнь. Длинная белая роба, надетая на голое тело, путается в ногах, вынуждая следовать мелкими шажками, чтоб не споткнуться. Яркий свет от множества ламп пронзительно бьёт в глаза. Уходящий в бесконечность коридор с неимоверным количеством дверей постоянно закругляется вправо, и кажется, что утомительному путешествию, которое Щекатилов позволяет себе сравнить с восхождением на Голгофу, не будет конца!

Его сопровождают двое. Их лица театрально закрыты чёрными колпаками с прорезями для глаз и рта. У одного в руках длинная кривая сабля, остриём которой он, время от времени, подталкивает замедляющую шаги жертву, причиняя Евгению боль. В общем, всё это очень напоминало бы фарс, и Щекатилов первый посмеялся бы над столь безыскусно разыгрываемой комедией, если бы он сам не являлся её центральным трагическим персонажем.

Он чувствует, как от тёплой крови, сочащейся из нанесенных саблей порезов, намокает, прилипая к пояснице, грубая рубаха. Он видит, что коридор напичкан видеокамерами, записывающими каждое подрагивание мышц на его небритом лице, каждое движение уставшего от экспериментов тела, и понимает, что всё обставлено с фальшивой торжественностью лишь для того, чтобы придать хоть какую-то правомерность совершаемому убийству.

За одной из проплывающих мимо дверей его поджидает смерть в виде изощрённого изобретения ума и рук человеческих. Палачи задумали перед его вхождением в вечность пытками вынудить у него раскаяние в содеянном. Причём он знает, что если сейчас, при очередном уколе сабли, хорошенько податься назад, она войдёт ему меж рёбер, словно десертный нож в сливочное масло, и прекратит моральные и физические страдания. Неплохой трюк обмануть и разочаровать мучителей! Но надежда умирает последней. Поэтому он также знает, что не пойдёт на самоубийство, а будет оттягивать момент кончины, теша себя иллюзиями, что всё закончится благополучно.

Вскоре одна из дверей открывается, и Евгений попадает в комнату, куда его приводили на экскурсию, после которой прошлой ночью у него случилась паническая атака. В комнате находятся знакомые ему люди. Это молодая девушка, выступавшая в качестве экскурсовода, и двое парней, охранявших её. У грозного в боевой готовности агрегата притулился маленький щуплый человечек, то и дело беспокойно оглядывающий, ощупывающий и любовно обнюхивающий каждую деталь адской машины, с благоговением сдувающий с неё невидимые пылинки и чуть ли её не облизывающий.

"Похоже, это и есть хвалёный изобретатель. - заключает Евгений. - Действительно, не от мира сего. Счастливый человек с блуждающим взором!"

Не видевшему несколько дней воды узнику невыносимо хочется пить. Его рот слипся и почти не открывается. Набухший шершавый язык дерёт высохшее нёбо. И Щекатилов вдруг с ужасом замечает, что он уже сейчас ждёт той блаженной минуты, о которой рассказывала девушка. Того момента, когда у него не станет сил кричать, и ему, обессиленному, сняв со рта войлочный кляп, принесут желанную миску с водой. А он, наслаждаясь, будет жадно вбирать в себя драгоценные глоточки живительной влаги.

Девушка, полная осознания важности момента, величаво встаёт, и по гулкой комнате с голыми стенами эхом разносится её торжественный голос. Евгений не слушает. Он пожирает её глазами. Строгий, не брючный, костюм ладно облегает гармонично сложенную фигуру. Прямая, выше колен юбка открывает крепкие стройные ноги. "Это она наперекор мне вырядилась в короткую юбку, - думает Евгений. - чтобы подчеркнуть моё теперешнее ничтожество. Мол, ты никому не страшен, Щекатилов! Ты смешон и беспомощен! Мол, одним лишь словом я могу превратить тебя в пыль и забыть о твоём существовании!"

- Именем закона! - доносится до осуждённого речь обвинения. – Вынесенный судом смертный приговор Евгению Щекатилову, повинному в убийстве и истязаниях нескольких десятков человек, сегодня будет приведен в исполнение!

"А от видеокамеры ребята держатся подальше! – подмечает наблюдательный пленник. - Значит, кроме меня и двух клоунов в чёрных колпаках зрители никого не увидят. Ну что ж, роли меняются. Пришла пора и мне становится жертвой. Неисповедимы пути твои, Господи!"

- Его казнь в назидание другим любителям насилия - снова доносится до него речь девушки. - будет записываться на видео. Осуждённый, хотели бы вы что-нибудь заявить напоследок?

- А я могу что-то заявить? - с трудом ворочая сухим языком, поворачивается к камере Щекатилов. – В стране отменена смертная казнь. Всё происходящее здесь я считаю неправомерным! Люди, собравшиеся меня казнить, сами являются преступниками! Чем я хуже них? Закон на моей стороне. Я уже несу наказание, отбывая пожизненное заключение. Если они сегодня они замучают меня, то завтра потеряют голову от безнаказанности!

- Достаточно, Щекатилов! - перебивает его Ганецкая. - Мы здесь не для того, чтобы прогнозировать наше будущее! Гайк, убери потом его излияния из кадра! Пожалуйста, приступайте! 

Она оборачивается к стоящим позади пленника палачам. Те, не заставляя себя упрашивать, хватают сопротивляющегося арестанта за руки и принимаются за дело. Они разрезают ему саблей на спине робу, и она спадает с осужденного, обнажая рыхлое, похудевшее за проведённые без пищи дни тело. Подхватив узника с двух сторон под руки, они силой укладывают его спиной на лежак, вставляют брыкающиеся конечности в специальные прорези, всовывают между зубов деревянную пробку, обитую войлоком, и, туго пристегнув её ремнём на затылке, заклеивают бедолаге скотчем рот. Теперь истязуемый может вопить во всё горло, никого не обременяя душераздирающими криками. Изобретатель, не контролируя свисающую с губ слюну, с удовольствием нажимает на зелёную кнопку, и машина вгрызается в жертву сотней вращающихся буравчиков.

Щекатилов незамедлительно пользуется правом орать что есть мочи, и он это делает так, что даже войлок и скотч не могут заглушить его невыносимые вопли. Буравчики безжалостно впиваются в тело, методично рассверливая кожу и нанося некую затейливую надпись, загодя придуманную изощрённым сценаристом, призванную через боль и раны дойти до непосвящённого сознания мученика. Почувствовав страшное жжение от льющейся жидкости на только что полученные раны, страдалец вспоминает об останавливающем кровь эликсире, который не позволяет ей раньше времени покинуть терзаемую плоть. Тут же новая боль жестоко пронзает его, заставляя отвлечься от предыдущих увечий – аппарат приступает к маникюру. Сверкая крутящимися дисками-ножами, он аккуратно отделяет с мизинца правой руки глянцевую ткань ногтя для тщательной отшлифовки пальца.

Светлана нервно встаёт и, сделав знак Гайку, чтобы тот на время приостановил съемку, подходит к изголовью истязуемого.     

- Прошу прощения, господин душегуб! - обращается она к нему. - Я должна вас покинуть. Мне бы очень хотелось остаться с вами и посопереживать, и пособолезновать, но дело есть дело. Я иду на интереснейший аукцион. Вы меня слышите?

Щекатилов не отвечает. Ему не до неё. Боль пронзает его с головы до ног, занимая помыслы и чувства. На кой ляд ему вникать в какой-то аукцион, его не касающийся?!

- Сегодня на торгах в Манеже – не отступает от него вкрадчивый голос Ганецкой. – пройдёт распродажа ваших работ. В память о нашем знакомстве я собираюсь приобрести хотя бы одну из них. Хотите, я потом привезу купленную картину сюда?

Видя, что собеседник не реагирует, она поворачивается к изобретателю.

- Двенадцать часов экзекуции – это достаточно долгий срок, и ваше присутствие на казни столь длительное время – задача не из лёгких! Но я вас прошу, пусть без меня всё идёт по задуманному плану! Осуждённый должен пройти через все положенные этапы наказания. Аппарат сам подведёт его к покаянию. Пожалуйста, что бы ни случилось, продолжайте всё делать так, как нами было намечено!

Изобретатель, на мгновение сосредоточив на Ганецкой рассеянный взгляд, в знак согласия кивает крупной головой и снова углубляется в засасывающую его ауру никелированного монстра. Светлана, кивает напоследок присутствующим и выскальзывает из тесной каморки, с облегчением отгораживаясь дверью от воплей терзаемого агрегатом Щекатилова и едкого запаха останавливающей кровь эмульсии. Гайк и Лежнёв, ещё некоторое время посидев для приличия с истязуемым, тоже покидают камеру и направляются в комнату связи, наблюдать за его истязанием по монитору. С экзекутируемым остаются лишь двое безликих, отчаянно зевающих под масками палачей да головастый человечек, жадно наблюдающий за монотонной работой равнодушного механизма-изверга.

Евгений, что есть мочи, визжит тонким пронзительным голосом. Вопль поднимается из живота, мощно вибрирует в груди и, ворвавшись в гортань, рассекает раскалённые до красна голосовые связки; потом затыкается в войлок и уходит в голову, бешено сотрясая гайморовы полости, лобные пазухи и мозги. Щекатилову кажется, что все по’ры на вздувшемся голубыми венами лбу резонируют от истошного крика; что оглушающий звук раздирает носовую перегородку, и даже крошечные волоски, предохраняющие носоглотку от пыли, воспалены от мечущегося по телу голоса.

Тело узника представляет собой кровавое месиво, которое рассверливают в разных местах сотни въедливых беспощадных буравчиков. Агрегат методично переворачивает его в разные стороны, как жаркое на вертеле, но только вместо аппетитно пахнущего, вытопленного на огне жира по искромсанной плоти течёт мерзкая ядовитая жидкость, милостиво зарубцовывающая раны, чтобы механизм имел возможность снова и снова безжалостно бередить их.

С мизинца к этому времени уже сняты и кожа, и плоть, а обнажённые фаланги тщательно отшлифовываются стальными конструкциями по оголённым нервам, принося истязуемому невообразимую боль. Войлок намок и разбух от выделения слюнных желёз. Евгений неосознанно трётся об него языком, ощущая каждую ворсинку на вкус, и от боли крепко стискивает зубами деревянную пробку, раздирающую пополам рот. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким жалким и беспомощным!      

Маленький человечек сидит на корточках напротив него и со жгучим любопытством заглядывает ему в глаза. Евгений видит перед собой гаденькое выражение сморщенного в комочек лица, приоткрытый от удовольствия рот, в уголках губ которого собирается пузырящаяся белая пена, и от этого ему становится ещё беспросветнее.

- А-а-а! - клешнями впивается в мозжечок замкнутый войлоком надтреснутый крик.

- А-а-а-а! - шевелятся на голове волосы, представляясь воспалённому мозгу худосочными фонтанчиками, извергающими брызги крови и пота.

- А-а-а-а-а! - тонко вибрирующий звук достигает такого могучего импеданса, что напрягается ф****с, пытаясь выплеснуть из себя наружу ураган неистовых обертонов.

Боль затмевает всё! Она везде! Она повсюду! От неё никуда не сбежать, не деться! Вопль и боль – вот всё, что осталось ему! Два достояния, поглотившие распадающийся на множество звенящих осколков разум, а позади лишь проклятое прошлое и трупы, трупы, трупы…

Специальная команда выкапывает их в подвале его дома. Десятки расчленённых разложившихся тел, мужских и женских, расточающих вокруг себя отвратительный трупный запах, от которого становится жутко, выворачивает наизнанку, и хочется бежать прочь, лишь бы не вдыхать наводящее брезгливый ужас удушающее зловоние. Слой за слоем обнажает земля всё новые и новые человеческие останки. Санитары аккуратно разбирают разделённые на части тела и, пробуя соединить их во что-то единое целое, раскладывают по прозрачным большим полиэтиленовым пакетам.

Не всегда удаётся соотнести между собой те или иные конечности, и тогда мешки наполняются по принципу целостности человека: две ноги, две руки, голова и всё остальное. Работники милиции в респираторах, скрывающих нижнюю половину их лиц, и оттого одинаково безликие, выносят наполненные пакеты наружу и складывают перед домом на ухоженную, коротко подстриженную траву.

Безмолвно и однообразно идёт чёрная, как будто, обыденная работа. Люди, как муравьи, занятые каждый своим делом, снуют взад и вперёд, проходят близко от Щекатилова, изредка переговариваются между собой, но никто, почему-то, не делает попыток расправиться с ним, растерзать его, стереть с лица земли за исковерканные, бывшие когда-то людьми тела. Евгений одиноко стоит посреди утомляющей суеты и обречено смотрит на произведения рук своих. Каждый из вынесенных на траву мешков колет глаза своей прозрачностью, напоминая о той или иной жертве, прошедшей через его руки.

Один из милиционеров приносит очередной наполненный разложившимися членами мешок и кладёт его в один ряд с другими. Этот пакет по своим размерам оказывается значительно меньше остальных. Как будто это не что иное, как останки ребёнка…

Евгению двадцать шесть лет. Получив в наследство дом деда, он перестал учиться и начал заниматься живописью на продажу, рисуя конъюнктурные, пользующиеся спросом мотивы, которые позволяли безбедно жить, разъезжать на собственном автомобиле и выискивать в разъездах случайную жертву. Сегодня он, закончив очередную картину на заказ, отправляется на поиски приключений.

Воскресенье. Летний погожий день. В такой день обыватели, основательно позавтракав, направляются семьями в парки и скверы, где на открытых площадках работают выездные оркестры и артисты легкого жанра, а детей ждут аттракционы и лотки с мороженым. Взрослые пытаются развлечь себя и свое потомство на всю неделю, чтобы завтра снова погрузиться в безотлагательные дела, а заботу об отпрысках возложить на плечи детских садов, школ или нянек.

Евгения тоже влечёт к праздношатающимся, которые собираются группами возле очередного массовика-затейника и по его воле фальшиво поют или танцуют. В толпе каждый индивидуум, сам того не подозревая, подчиняется групповому духу, незримо руководящему скоплением людей. Молодой человек это знает. Ему интересно бродить среди сбившихся в кучу личностей, не откликаясь на совместные порывы и не заражаясь массовым настроением. Он остаётся сам по себе, идя наперекор общим интересам, заставляющим зевак собираться вместе. Он играет с ними в свою игру, наблюдая за отдельными персонажами и иногда подыгрывая им. Он читает по лицам и угадывает желания, он подслушивает разговоры и узнаёт секреты, в своём воображении он ставит некоторых из них в пикантные ситуации и представляет себе, как они поведут себя в ней. В толпе ему удаётся легко скользить мимо желанно пахнущих женщин и дотрагиваться до скрывающей их наготу одежды.   

Конечно, где же ему сегодня быть, как не здесь, в гуще и суете воскресных событий, между расслабившимися, потерявшими бдительность отдыхающими? Он одиноко, как голодный волк или охотник, стараясь не привлекать внимания, бродит среди шумных аттракционов и жадно ищет свежих будоражащих впечатлений и определённого вида переживаний, превратившихся со временем в зависимость.

И вот, в толпе снующих в разных направлениях людей, он замечает прелестную девочку лет пяти, которая очень похожа на его первое разбившееся увлечение – маленькую Катеньку, запечатлевшуюся в его воспоминаниях в образе бессердечной предательницы. Он с интересом рассматривает попавшуюся ему на глаза малышку, и вдруг чувствует как в нём, уже взрослом, сформировавшемся человеке просыпается чувство неудовлетворения и обиды, пережитое больше двадцати лет назад и безотчётно пронесённое до сегодняшнего времени. От волнения, произведённого этим открытием, его ладони становятся влажными, а с внутренней стороны бёдер появляется зуд.

Отец и мать девочки спорят, на какой из аттракционов отправить их неугомонное чадо, а она, самозабвенно облизывая капающее на нарядное платьице мороженое, кокетливо дразнит им стоящего неподалеку мальчишку, приблизительно её возраста. Родители, наконец, поладив друг с другом, берут её с двух сторон за руки и куда-то ведут, с трудом протискиваясь сквозь плотно обступающую их толпу. Малышка, успев напоследок показать мальчишке язык, отвоёвывает у матери руку с тающим лакомством и покорно ковыляет за отцом. Евгений покупает с лотка огромный зелёный леденец на палочке и, как завороженный, следует за смутившей его семьёй.

Девочку подводят к шумной красочной карусели, где призывно играет музыка и завораживающе крутятся мигающие вертолёты и самолёты, гудящие паровозы и пожарные машины, разномастные лошадки и румяные улыбающиеся свинки. Вокруг карусели толчётся скопище терпеливых родителей, ожидающих малышей, которые счастливо крутятся на ярко раскрашенных макетах. Евгений смешивается с толпой, не переставая наблюдать за удивлённо глазеющей по сторонам царевной. С помощью мамы она поспешно доедает остатки растаявшего мороженного. Мама салфеткой вытирает её измазанные растопыренные в стороны пальчики и пухлые губки, покрытые шоколадной глазурью. Приведя дочурку в порядок, мать отпускает её, и безнадёжно оглянувшись по сторонам в поисках урны, убирает грязную салфетку в сумочку. Передохнув, она снова находит силы для препирательств с не поддающимся на её доводы супругом. Оставленная на время без присмотра шалунья тотчас же оказывается у края карусели. Улучив момент, Евгений выступает из толпы.

- Ну-ка, поехали! - ловко подсаживает он её на крутящуюся площадку, куда проворно запрыгивает и сам.

Он суёт ей в руки купленный леденец и, проехав полкруга, спрыгивает с девочкой на землю, крепко прижимая её к себе. Малышка пытается громко опротестовать насильственное удаление с аттракциона, но Щекатилов, указывая на расположенный неподалёку красочный лоток, торопливо обещает:

- Мы сейчас вернёмся обратно, только купим воздушного дракончика!

Большой рвущийся в небо воздушный шар, выполненный в виде симпатичного допотопного существа, парит высоко над головами прохожих, полностью отвлекая глупышку от карусели. Она успокаивается у дяди на руках и, молча, с вожделением ждёт обещанного подарка.

Евгений нервничает. Ему кажется, что в любой момент кто-нибудь ткнёт в него пальцем и завопит во всеуслышание о похищении ребёнка. Натянуто улыбаясь, он спешно пробирается сквозь мельтешащих перед ними людей к заветному дракончику, торопясь оказаться как можно дальше от карусели.

Благополучно добравшись до лотка, Щекатилов второпях покупает обещанный шар и тут же указывает на другой аттракцион, ещё более удаляющий их от родителей.

- Посмотри-ка скорей, что у нас там? - шепчет он на ухо зачарованному красочной покупкой ребёнку. - Хочешь прокатиться?

- Хочу! - доверчиво и радостно восклицает она.

- Тогда идём скорей! А что ты ещё хочешь? - пытается расположить к себе девочку Щекатилов.

- Я хочу сестрёнку, чтобы она была старше меня и чтобы её звали Маша Селезёнкина! - серьёзно отвечает маленькая баловница.

- Какие у тебя интересные желания! - машинально отвечает Евгений, круто меняя направление от аттракционов к машине. – А почему Маша Селезёнкина?

- Она очень красивая и живёт в соседнем подъезде!

- ЗдОрово! А что говорят твои мама и папа?

- Они обещали мне братика!

- Ну, это тоже хорошо!

- Нет, он будет плакать и писаться, и все будут его жалеть! А почему мы не покатались вон там? - замечает она отступательный маневр дяденьки, тыкая крошечным пальчиком в обещанный аттракцион.

- Потому что мы едем на машинке покупать сестрёнку! - ласково улыбается Евгений.

- Я не хочу на машинке! - громко заявляет она. - Я хочу к маме!

Евгений пугается. Маленький каприз может перерасти в большую истерику. Он рискует оказаться в щекотливой ситуации среди сотен глаз прохожих. Заметив впереди вывеску закусочной Макдональдс, он весело спрашивает:

- А ты видела когда-нибудь прыгающие пирожки с повидлом?

- Нет! - заинтриговано таращит она круглые глазёнки.

- Я мог бы, конечно, тебя угостить… - делает вид, что колеблется, Евгений. -  Но ты ведёшь себя не по-товарищески. Кричишь и капризничаешь.      

- Я больше не буду! - к его удивлению замолкает она и успокаивается.

- Ну, так и быть! - Щекатилов, мокрый от напряжения, с облегчением переводит дух. – Я беру тебя с собой в прыгающую пирожковую.

- А как тебя зовут? - с любопытством вопрошает она.

- Дядя Женя! А тебя? - радостно откликается на мирную беседу молодой человек.

- Ксения Александровна!

- Вот это здорово! А я буду называть тебя Катенька.

- Нет, я  Ксюша.  Меня мама так зовёт!

- Это всё равно, что Ксюша, что Катенька! – хитрит Щекатилов.

Выйдя из зоны отдыха, он спешит мимо Макдональдса  к машине, открывает заднюю дверцу и подсаживает внутрь Ксению.

- Ну, поехали в лес за орехами! – облегчённо шутит похититель и, в предвкушении грядущего, трогает автомобиль с места.