Сабинянские воины

Глава 4. Вход. Часть 1

Я был уверен, что от обилия впечатлений не смогу уснуть. Однако стоило мне коснуться щекой подушки, как сознание выключилось. Когда я открыл глаза, комната уже была полна рассветным солнцем.

Экскурсанты собрались к завтраку на удивление пунктуально. Правда, некоторые еще не могли победить уныние от раннего подъема, и потому были неразговорчивы. Тошук уже полностью принял на себя командование; никто на это не возражал.

- Микроавтобус уже внизу, я только что говорил с водителем, - объявил он. – Ехать часа четыре, с учетом остановок – чуть больше. Так что лучше нам не задерживаться.

В автобусе половина группы сразу расположилась для сна. Я же был так возбужден, что и думать не мог задремать. Мимо мелькали лужайки и колоритные домики, вдали плыли горные хребты. Должно быть, это было великолепное зрелище, но сейчас оно казалось мне лишь симпатично раскрашенным занавесом давно ожидаемого представления. Я нетерпеливо ждал, когда он отодвинется и начнется действие.

Первое время дорога была почти пустой, по потом стали попадаться машины, едущие в нашем направлении. Некоторых мы обгоняли, некоторые обгоняли нас, словно спеша поспеть к открытию кордона первыми. Я принялся было успокаивать себя, что, наверное, в той стороне находится популярный курорт, и все эти машины едут туда, тогда как мы вот-вот свернем с дороги на тихий проселок. Но, судя по всему, я ошибался.

- Так, информация о дате открытия просочилась, - вздохнул Тошук. – Впрочем, этого следовало ожидать. Посмотрим, насколько это усложнит нашу задачу.

Машин становилось все больше.

- О, похоже, мы рвемся туда не одни, - послышался сзади хриплый спросонья голос Ержи.

Последние сотни метров мы двигались медленным кортежем среди машин, припаркованных у обеих обочин. Наш автобус сделал последний поворот, и впереди из-за леса показались очертания темной преграды. Это была стена! Я сотни раз видел ее на фото и видео. Перерезав дорогу, как ножом, она тянулась от нее в обе стороны: налево ползла вверх по склону, то здесь, то там выглядывая из-за деревьев, после чего исчезала в дымке; направо – плавно спускалась к морю, голубевшему далеко внизу. Но здесь нас ждало другое море, состоящее из голов в бейсболках и поднятых рук, держащих телефоны, селфи-палки и даже профессиональные камеры. Операторы с камерами концентрировались около пикетчиков с плакатами, которые что-то возбужденно кричали в их объективы.

Все выбрались из автобуса. Подождав Тошука, который остановился сказать пару слов водителю, мы осторожно двинулись сквозь толпу к стене.

- Я требую, чтобы меня и моих детей пропустили внутрь! – слышался громкий женский голос. Подойдя поближе, мы увидели женщину лет тридцати пяти, державшую за руку флегматичную девочку и параллельно качающую еще одного малыша в коляске. – Мы медленно умираем в отравленном воздухе городов, мы едим ядовитую генно-модифицированную еду! Люди, которые огородились этой стеной, не вправе одни пользоваться своим раем! Они говорят о своей нравственности, но разве могут нравственные люди спокойно смотреть на то, как мучаются наши дети?!

Мне показалось, что дети ее были вполне довольны жизнью, да и сама дама не выглядела умирающей: во всяком случае, в процессе медленной смерти от отравленного воздуха она ухитрялась регулярно подновлять свой маникюр.

- Что вы намерены делать, чтобы заставить руководство государства открыть ворота? – визгливо вторила ей толстая китаянка, держа в руках микрофон.

- Мы будем стоять здесь до тех пор, пока они нас не впустят! Когда мы умрем здесь, у них под дверью, наша смерть будет на их совести!

Еще несколько групп активистов выступало в аналогичной манере, требуя приобщения своих детей к чистой природе Сабинянии. Самая многочисленная из них прибыла, видимо, раньше всех остальных, потому что сумела занять пост у маленькой железной двери в стене (я с трудом разглядел ее за спинами митингующих). Они тоже наперебой обещали, что не позволят закрыть дверь, пока их не впустят внутрь вслед за экскурсантами. Было очевидно, что о нашем запланированном проходе здесь все знали. Не знали лишь одного - того, что именно мы, робко жмущиеся к Тошуку, и являемся теми самыми счастливчиками, которые выбраны жрецами в ущерб другим страждущим. Я подумал, что не хотел бы, чтобы наша тайна внезапно раскрылась: силы были явно неравны. С надеждой я огляделся в поисках полиции, которая обычно сопровождает подобные сборища и, наконец, увидел: поодаль, на пригорке действительно расположились трое людей в форме. Они лениво посматривали на толпу и вряд ли готовились кого-то спасать.

Внезапно все головы повернулись в одну сторону: на периферии митинга, где стена ныряла в гущу деревьев, несколько человек пытались приладить к ней приставную лестницу. Свои действия они сопровождали громкими бессмысленными криками, видимо, выражающими их решительный настрой. Они выглядели, как типичные представители какого-нибудь ультралевого движения за права сексуальных меньшинств: вычурные прически с частично выбритыми, частично окрашенными в разные цвета, частично заплетенными в косички и дрэды волосами, куча всевозможного металла в ушах, носах, губах и пупках, кричащие надписи и рисунки, напечатанные на одежде и вытатуированные на теле. Наконец, им удалось установить лестницу; одновременно подоспевшая группа журналистов и просто любопытных подставила свои камеры. Из пестрой массы леваков отделилась одна энергичная девица с зелеными волосами. С плакатом под мышкой она полезла наверх. Как известно, сабинянская стена достигает более пяти метров в высоту. Здесь было точно не меньше. Выдвижной лестницы хватило лишь на треть. Девица, встав на предпоследней ступеньке, развернула свой свиток и некоторое время с гордым видом позировала перед камерами. Плакат гласил: «Рай для всех, а не для избранных!»

- Но ведь там, за стеной, находятся отнюдь не виллы олигархов, - решил разговорить ее один из журналистов. – Там люди, пашущие, как лошади, и живущие, как примитивные земледельцы две тысячи лет назад. За что же вы на них ополчились?

Зеленоволосая была готова к вопросам.

- Так и есть – за стеной есть рабы и есть господа! Первые работают, как лошади, а вторые присваивают результаты их труда и живут в праздности. Мы требуем, с одной стороны, освобождения сабинянских рабов. С другой стороны, мы все имеем право воспользоваться природными территориями, лесами и пляжами, которыми в настоящее время владеет небольшая кучка людей, эти так называемые жрецы.

- Но ведь это суверенное государство! – удивились из толпы. – Вы предлагаете напасть на него и захватить?

- Это не государство, - невозмутимо ответствовала пикетчица. – У него нет никаких признаков государства. Это банальный землезахват в пользу нескольких олигархов. Есть сведения, что их бизнес находится за пределами стены. И это очень крупный бизнес. Возможно, наркотики. Во всяком случае, есть основания считать, что своих рабов они держат в повиновении с помощью психотропных веществ. Именно поэтому здесь такая высокая смертность. Кроме того, всех неугодных просто убивают. Но эти тайны надежно скрыты стеной.

Толпа возмущенно загудела. Все собравшиеся уже прихлынули к лестнице, кроме разве группы, которая по-прежнему держала оборону около дверцы.

- Но какое государство, на ваш взгляд, должно напасть на Сабинянию, чтобы восстановить справедливость? Если вы предлагаете сделать это силами США, то не будет ли это, как обычно, циничным актом агрессии мирового гегемона? Не передадим ли мы после этого Сабинянию от одних олигархов другим?

Я изумился, поняв, что автором реплики был …Тошук! Он незаметно сделал знак нашей группе, сгрудившейся вокруг него, и шепнул: - Скоро полдень. Нам откроют дверь, и мы должны будем действовать быстро. – Увидев, что наши товарищи метнулись было к двери, он взволнованно замахал: - Нет, постойте! Так вы привлечете внимание.

Я не расслышал, что именно отвечала на вопрос Тошука зеленовласка. Что-то довольно складное. Видимо, провокации не были для нее неожиданностью. Неоднозначную тему США, гегемонии и военной агрессии подхватило сразу несколько голосов. В толпе начались споры, которые пыталась перекрикивать пикетчица, надеясь удержать лидерство. Между тем Тошук знаком велел нам медленно отходить к двери, которую по-прежнему блокировали несколько человек. Их вяло интервьюировал какой-то корреспондент-неудачник, не сумевший пробиться к лестнице.

- Как вы думаете, откроют ли сабинянские власти дверь при таком количестве протестующих? – спрашивал он.

- Возможно, сегодня они на это не решатся, - с наигранной бодростью отвечал коротышка с плакатом, понимавший, что первенство по привлечению внимания безнадежно оттянула группа с лестницей. – Но если они на это рискнут, мы сделаем все возможное, чтобы заставить их пропустить нас внутрь. Жестоко удерживать монополию на природу и чистый воздух, когда столько людей в Европе страдают посреди сжимающегося кольца урбанистической застройки…. – твердил он заученной скороговоркой, хотя вялый корреспондент его уже не слушал.

- Я вообще-то слышал, что двери должны были открыть сегодня в десять, - сказал Тошук, не обращаясь ни к кому в отдельности, но так, чтоб слышали все вокруг. – Так что они уже, видимо, все отменили. Или про сегодня вообще была ложная информация.

Ему никто не ответил, но я заметил, что решимости у блокирующей группы чуть-чуть поубавилось. Стройный ряд плакатов поколебался; кто-то сделал инстинктивное движение в сторону толпы вокруг лестницы; успех леваков притягивал даже конкурентов. За первым шагнули и другие, и вскоре ровная линия вдоль стены превратилась в полукольцо, обращенное к нам спинами. Своими плакатами они пытались вернуть внимание телеоператоров. В какой-то момент между нами и дверью никого не оказалось, и мы немедленно прижались к ней. Оставшиеся поблизости зеваки не обратили на нас внимания – видимо, приняли за часть блокирующего пикета. Тут Тошук, прикрытый нашими телами, быстро вытащил из кармана что-то вроде гвоздя – кажется, только я успел это заметить – и воткнул в щель между дверью и коробкой чуть повыше своего плеча. В следующую секунду я услышал – а точнее, почувствовал – какое-то движение в толще двери. Мы инстинктивно отпрянули. Еще мгновение – и дверь отделилась от стены. Не дожидаясь, пока щель заметят, Тошук стремительным движением втолкнул внутрь двоих, оказавшихся ближе всего к нему. Кажется, это были Ченг и Мария. Медленно открывающаяся дверь еще не успела отойти от стены на 90 градусов, как туда всыпались все, кроме меня с Тошуком. И лишь тогда я услышал первый вражеский вопль:

- Ааа! Смотрите! Открывают!!

Дальше все происходило, как во сне. Хотя сон длился не более нескольких секунд. Люди из толпы с гневными криками ринулись к нам, а в этот момент откуда-то сверху на поляну посыпались длинные тонкие палочки. Звеня, они одна за другой воткнулись в землю, образовав почти ровный качающийся частокол между нами и бегущими. «Стрелы?» - пронеслось в мозгу. Они никого не задели, но человеческая волна мгновенно отхлынула назад, оставляя позади споткнувшихся и упавших. Одновременно боковое зрение зафиксировало – а может, это позже дорисовало мое воображение – мелькнувший наверху стены человеческий силуэт. Но нет, я не мог его видеть: мне не позволил бы ракурс, потому что в момент рука Тошука решительно впихнула меня вслед за другими. Снаружи оставались многоголосые вопли и солнечный день; нас втолкнули в сырую холодную темноту. Дверь захлопнулась, что-то лязгнуло. Но не успели мы растеряться, как тьму заполнил веселый голос Тошука:

- Кажется, на сей раз обошлось. А в прошлый раз было сложнее!

- А что было в прошлый раз? – послышался снизу сдавленный голос вегетарианца Тима. Похоже, он упал, и сейчас пытался подняться.

- Несколько идиотов прорвались сюда вслед за группой. Пришлось выбрасывать их назад.

- Удачно эти леваки придумали со своей лестницей, - пробормотал Ержи. – Можно подумать, что они нарочно всех от нас отвлекли.

Мне пришло в голову, что он из Польши: славянский акцент плюс характерное имя.

Послышался щелчок, и лицо Тошука осветилось пламенем зажигалки. Он сделал шаг назад, ощупывая свободной бетонную поверхность. Найдя то, что искал, он осветил небольшую нишу. Она была заставлена всевозможной утварью весьма архаичного вида. Здесь оказались две масляные лампы: немного повозившись, он их зажег. Слабый свет озарил неуверенные позы и испуганные лица наших товарищей. Оказавшись на виду, они сразу постарались приободриться.

- Зажгите еще лампы, - Тошук указал рукой на стену.

Оглянувшись, мы заметили, что ламп вокруг много. Мы принялись зажигать их одну за другой, и вскоре помещение неплохо осветилось. Во всяком случае, та его часть, где толпилась наша группа. Пожалуй, примерно так я и представлял себе внутреннее пространство стены. Впрочем, видели мы немного: справа и слева от освещенной зоны начиналась темнота. Но коридор не мог тянуться во всю длину стены – чисто конструктивно требовались бы поперечные простенки. Да и грех было бы не использовать такой объемзакрытых помещений, которых на территории Сабинянии, как известно, не хватает. Я подумал, что именно здесь логично было бы разместить те самые таинственные компьютеры, которые вызывают столько споров. Да, а солнечные батареи и антенны выставить на крыше, закомуфлировав их от спутников. Если, конечно, компьютеры действительно существуют...

- Коллеги, все лишние вещи нам придется оставить здесь, - прервал мои размышления Тошук. - Все то, что нельзя проносить внутрь.

Группа покорно полезла в свои рюкзаки. Будь вокруг посветлее, Ержи, может быть, состроил бы недовольную гримасу, но так как видно было плохо, он только выразительно хмыкнул и последовал общему примеру. Тошук показал еще одну глубокую нишу, куда следовало все сложить. Вскоре она наполнилась фонариками, пластиковыми бутылками с водой и йогуртами, зажигалками, многочисленными полиэтиленовыми свертками, стопками телефонов и тому подобным.

- Увы, холодильника тут нет, хотя и прохладно, - с улыбкой заметил Тошук. - Если повезет, на обратном пути еще сможете съесть свои йогурты.

Мария и Йоки (так в дороге представилась молодая девушка; я все гадал, из какой культурной традиции этот никнэйм. Это не могло быть настоящее имя, так как она, во всяком случае, не была японкой) — спешно дожевывали свои припасы. Я подумал, что это правильно — ведь неизвестно, когда в следующий раз мы будем есть. Но мне есть совершенно не хотелось, и я со вздохом пристроил свою завернутую в пакет буханку хлеба рядом со всем остальным. Правда, воду в металлических фляжках брать разрешалось.

Наконец, все были готовы. Тошук еще раз оглядел группу, сбившуюся в кучку, и скомандовал:

- Ержи, Тим, Ченг, Мария — потушите, пожалуйста, все лампы.

Повисла тишина. Экскурсанты неуверенно переглянулись, но перечить никто не осмелился. Я увидел руки, потянувшиеся к нишам, и вскоре лампы одна за другой погасли, снова включив тьму. Ее наполняло лишь наше напряженное дыхание. Однако мы опять не успели как следует встревожиться: темноту прорезала тонкая линия белого света. Она со скрежетом расширилась, превратившись в проем в противоположной части стены, немного в стороне от той двери, через которую мы вошли. Вместе с солнцем в него устремились густые ветви кустов – видимо, они росли вплотную к двери. Я успел подумать, что дверь, наверное, открыл кто-то с той стороны, потому что на фоне проема никого не было. А еще я подумал, что в том месте, где в итоге оказалась дверь, при свете ламп я не замечал ничего похожего на нее. Может, правда, меня отвлекли наши пляшущие тени.