Задавленный собой (Закончен)

Раунд второй. ОПРАВДЫВАЯ ОЖИДАНИЯ. Глава 1. Апрель 2006 года. Здесь и сейчас, или Доброволец.

Раунд второй. ОПРАВДЫВАЯ ОЖИДАНИЯ.

Вступление.

Мой шанс понять, что же именно случилось и почему – записать все события по порядку. Но чтобы перейти к случившемуся непосредственно, придётся сначала рассказать о моей злости, семейной жизни и тайной стороне желаний. Конечно, после знакомства со Светкой и нашего совместного решения пожениться, в моей пустоте населённее не стало. Но всё-таки на сердце потеплело. Когда мы познакомились в августе 2004 года, Светлане был 21 год, она только что отучилась на бакалавра госуправления и была свободна как ветер. Эта девушка как-то сразу стала неотъемлемой частью моего личного пространства. И это поначалу меня забавляло. Её непосредственность, жажда быть в центре моей жизни, быть моей вселенной – вполне нормальное поведение для такой молодой девушки, жаждущей поклонения, любви и ухаживаний. Ни в чём этом я ей не отказывал. А уж секс у нас происходил ярко и часто – она умела заводить так, что в глазах белело. Но… Это самое «но». Оно было неизбежно. Каждый человек по-своему уникален и нуждается в некой толике личного пространства, неприкосновенного для окружающих. По-настоящему неприкосновенного. Она этого не понимала тогда, не понимает и сейчас. И наше «но» вскоре выросло в нечто пугающее. Но давайте по порядку.

Глава 1. Апрель 2006 года. Здесь и сейчас, или Доброволец.



Расписались мы летом 2005-го, вскоре после моего двадцать девятого дня рождения. Сняли малосемейку двенадцати квадратных метров и стали жить отдельно от всех. Моя мама сначала обиделась, но со временем, пообщавшись со Светкой плотнее, заявила, что терпеть её не может и чтобы я её к ней в дом не приводил. Дело житейское, хоть и неприятное. Тем более молодая жена так же встала в позу и объявила мою маму «злой свекровью». Короче, они не сошлись категорически. И главное – почему-то решили, что высказывать об этом надо мне, день за днём.

Я по-прежнему работал охранником в музее, регулярно выбираясь на фотопленер, чтобы снимать пейзажи и гуляющих по улицам города людей. Естественно, за это ловил от Светки претензии, что где-то шляюсь, по дому ей не помогаю и тому подобное. Ага, не помогаю. Когда мы узнали о её беременности, в июне 2005-го, дела домашние как-то сами по себе легли на меня. Мытьё посуды, влажная уборка, готовка по вечерам – мало ли всякого надо делать. Она же постепенно угнездилась на диване с вязанием и просмотром сериалов. Естественно, личного времени стало не хватать. Но стоило мне пойти куда-то с фотоаппаратом, по возвращении ждали упрёки. Куда ушёл, зачем ушёл, гад такой? Не так летишь, не так свистишь… Понятное дело, я списал это на разгулявшиеся гормоны, да и Света постоянно просила после таких сцен прощения и так же кивала на перестройку организма.

Чтобы не нервировать будущую маму, я сократил свои «хотелки» до того минимума, без которого совсем уж грустно будет. И до родов всё устаканилось. А вот после мой вполне уютный мир взбесился. Упрёки участились, стали злее, даже грубее. Светлана начала строить наши отношения с той позиции, что мне больше нельзя никуда отлучаться. Потому что она жутко устаёт с ребёнком. И снова я решил, что потерплю ради неё и нашего Костика, презабавного карапуза, генератора пузырей и милоты, которого я пока даже не мог осознанно называть сыном. Родился Костя четырнадцатого февраля 2006 года, вполне нормальный пацан. Так и повелось в первые недели: я обслуживаю нас, Светка – нашего мальчишку. Стирка пелёнок, мытьё, каши, глажка бесконечная. Полный набор. Ну и падение на раскладной диван в бревнообразном состоянии. Самое обидное – упрёки не прекратились. Прекратился секс. А что вы хотели? Молодая мама выматывалась так, что я диву давался: и откуда у неё силы берутся, когда ей надо что-то для себя сделать? Наивный тогда был, что тут скажешь.

Начались затяжные уже скандалы и обиды, стоило взять в руки фотоаппарат. Что Света только ни говорила! Ты меня не любишь. Урод, по дому не помогаешь. Вечно куда-то хочешь уйти. И понеслась душа в рай, как говорится. Каждый день, неделями. И я не выдержал. В тот тёплый апрельский денёк солнышко грело так уютно, что мы решили прогуляться с Костиком в коляске. Выбрались на улицу и медленно отправились осваивать окрестности нашего кирпичного дома. Соседи здоровались, весна набирала силу, настроение хорошее… Было до того момента, пока я не услышал от Светки нечто совершенно новое и при этом дикое. Светка дёрганным движением поправила одеяло на малыше и забубнила:

- Не тряси коляску! Что ты толкаешь её, словно воз с картошкой?

- Нормально всё, чего ты? – удивился я.

- Вот куда ты опять собрался? – спросила она.

- А, вот ты о чём, - понял я. Перед выходом ведь сложил на тумбочке в прихожей кофр с фотоаппаратом и большую «вспышку». – Надо будет съездить, клиента сфотографировать. Обещал хорошо заплатить.

- Опять ты по мужикам шастаешь! – повысила она голос.

- Чего? – вот тут я растерялся. – Ты о чём?

- Думаешь, я не знаю? – жена почти прошипела эти слова. – Таскаешься по парням, трахаешься там, а потом ко мне лезешь!

- Ты охренела? – не выдержал я. – Чего несёшь?

- Ах ты! – она развернулась и с размаха влепила мне пощёчину. – Козёл! Убирайся!

- Да что с тобой?! – закричал уже я, отступив на шаг от остановившейся коляски. А она вдруг разрыдалась и кинулась мне на шею, выговаривая, что устала, просит прощения и вообще очень-очень любит-любит. Потом стала просить никуда не ездить, а то она так боится и нервничает, когда остаётся одна дома. А её так хочется гулять, но не одной. Дома тоскливо и нехорошо. А деньги, что деньги. Вот будет здорово, если я найду постоянную работу с хорошей зарплатой, а не эти разовые шабашки и мизерный оклад сторожа.

Что-то в моей душе перевернулось. Ведь это же я втянул её в семейную жизнь, а теперь она вот - стоит, плачет, жалуется. Как же её тяжело, наверное. А я тут со своими мечтами, снимками, творчеством. Но вот наезд про мужиков я не не понял. Гуляли мы ещё долго, Света успокоилась, всё было нормально. До самого возвращения. Когда зашли домой, она словно одеревенела, сняла пальто, вытащила из коляски сына и унесла его в нашу комнату. «Карету» же я сложил по мере возможности. Всё-таки пространства не много. И уже потом понял, что реакция Светки вызвана фотоаппаратом на тумбочке. Оставив спящего пацана в кроватке, она вернулась в прихожую и тихо сказала:

- Солнышко, пойми меня и прости. Но сейчас твои фотографии нам не к месту. И без того денег мало. Найди нормальную работу, прошу тебя.

- Свет, - я так и стоял в прихожей в одном ботинке. – А скажи мне, что это было? Твои слова про каких-то мужиков меня задели. С чего такая претензия?

- А разве не так? – её голос словно стал глубже. – Ты же у нас по мужикам знаток. Ты когда в последний раз ко мне подходил? Когда ласкал?

- Вот как, - я начал злиться. – Ты же сама мне даёшь от ворот поворот уже полгода. Да вон, позавчера, что ты мне сказала, когда я попытался к тебе подойти? Напомнить?

- Я уставшая была! – явно рассердилась жена.

- А ты всегда уставшая в последнее время, - парировал я, уже не пытаясь сдерживаться. – Как ни подойду, ты или занята, или вымоталась. То голова болит, то дел полно, то ещё что. А потом мне вот такие претензии, значит?

- Ты меня не любишь! – голос Светланы задрожал, того и гляди слёзы польются. – Твоя чуткость куда-то испарилась. Раньше ты понимал моё настроение, знал, когда и чего я хочу.

- Раньше и ты замечала меня рядом с собой, разве не так? – я прислонился к стене. – А сейчас только и слышу от тебя. Не так смотришь, не так говоришь, не то делаешь, не там прошёл, не тем тоном сказал. Думаешь, это радует?

- Мудак, - прошептала она, а я ощутил вину. Похоже, Света совсем устала от материнства. Наверное, и так бывает. Тяжело вздохнув, я взял с тумбочки кофр и решительно закинул его на антресоль над вешалкой в прихожей. После чего сказал, глядя на жену:

- Хорошо, я пока не буду заниматься фотографией. И найду работу.

Рядом с этой плачущей девчонкой мне стало так неуютно, что захотелось сделать всё, что угодно, лишь бы она успокоилась и снова улыбнулась. В душе развернулась такая знакомая ласковая пушистая нежность, похожая на тополиное семя. Я подошёл к Светлане, обнял её, и она совсем тихо разрыдалась мне в плечо. Ничего, родная, прорвёмся. Всё только начинается. Так я думал тогда. И не ошибся.