МЕРТВАЯ ТИШИНА. ЛЮБОВЬ ЗА ГРАНЬЮ 13

Глава 6

Тварь закатывает глаза, вспоминая, а всё сильнее впиваюсь когтями в кожу рук, желая вонзиться в её улыбающееся отвратительное лицо, вырвать эту улыбку желтыми кривыми клыками. А ещё не видеть перед своими глазами воспоминания другого лица. Марианны. С огромными сиреневыми глазами, наполненными самым настоящим страхом. И не позволять себе думать о том, как на дне зрачков её плескалась боль. Тягучая, вязкая боль В зрачках, в которых я видел не своё лицо, склонившееся над ней, а чужое, ожесточённое, злое, полное ненависти. Лицо Зверя, разъярённо рычащего, искажённое гневом и наслаждением от каждого вздоха её боли, которую сам Зверь жадно поглощал.

         - Мне нравится, что она настолько слаба, что не в состоянии регенерировать.

         Тварь раскачивается над спящей женщиной.

         А я не могу оторвать взгляда от раздвоенного языка. Если прикоснётся к ней – убью на х**н. И будь что будет. Понятия не имею, как. Но убью. Моя она. Только мне и наказывать.

         - Обидно, - тварь зло посмотрела на меня, - как слушать о твоих страданиях, так запросто, а как поделиться такой вкусной добычей, так жалко?

         - Я сказал, она моя! Дотронешься – голову разобью об эти грёбаные стены, но уничтожу тебя, слышишь?

         Тварь громко расхохоталась. Настолько громко, что показалось, этот гнусный хохот Марианну разбудит.

         - Успокойся, Мокану. У меня и в мыслях не было убивать твою шлюху. Зачем мне утруждать себя, если всё это замечательно делаешь ты сам? А теперь покорми меня, Ник. Покорми меня сам, и если ты хорошо постараешься, то, может быть, оставлю тебя сегодня наедине с ней.

         Невиданная щедрость со стороны этой высокомерной дряни, приходившей в неистовство каждый раз, когда я оказывался в своей комнате рядом с Марианной. Она говорила, брызгая своей ядовитой слюной, что не хочет позволить мне снова поддаться «чарам этой дешёвой девки», и продолжала втыкать ножи-напоминания в развороченные раны, прокручивая их там и резко выдёргивая пилообразные лезвия. Идиотка. Если бы понимала, что Марианна со всем этим прекрасно справлялась одна.

         Парадокс, пока она спала, свернувшись калачиком, я мог сидеть возле неё часами, зажмурившись и слушая тихое дыхание. Иногда в такие моменты в голове вспыхивали эпизоды прошлого, в которых мы с ней вместе скачем наперегонки на лошадях или едем на машине на дикой скорости. Короткое мгновение, в которое я успеваю почувствовать её мягкую ладонь на своей ноге в то время, как моя нагло шарит под её платьем. Самое сложное после этих воспоминаний не думать о том, каким в них был её взгляд, как выворачивал он наружу своей абсолютной любовью вперемешку с дикой страстью. Возможно, я всё ещё до хрена чего не помнил, возможно, ритуал Курда вернул мне не все воспоминания, но я понимал одно – так на меня ещё никто и никогда не смотрел. Понимал, и тогда ножи вонзались в мою плоть с ещё большей силой и злостью. Из-за осознания, что всё это – не более чем игра с её стороны.

         Это длилось несколько часов и поглощалось чёрной, тягучей и вязкой ненавистью каждый раз, когда она открывала глаза. Стоило только увидеть её сиреневый взгляд, и мне сносило крышу. Потому что в нём я видел одно слово, агрессивно сверкавшее подобно неоновой рекламе. Ложь. Чёрными вспышками с ядовито-красными прожилками ярости, они впиваются в тело, алчно жаждая причинить боль. И первое время наслаждаясь тем, как искажает эта боль её черты. Первое время. Затем её поведение поменяется. Марианна не перестанет бояться. Но с каждым днём страх в её глазах будет становиться всё прозрачнее на фоне странной, почти безумной решимости. И я понятия не имел, какой и почему. Знал только, что она раздражает, что вызывает желание затушить её самыми изощрёнными способами. Тварь во мне начинала в такие моменты с воплями носиться по нашей с ней маленькой пещере, истошно требуя у***ь Марианну. Словно чувствуя в ней соперницу.

***

         Лизард стоял в подвале, сложив руки на груди и бесстрастно глядя на раскачивавшегося на стуле носферату, громко оравшего какую-то песню. Слова было невозможно разобрать, так как ублюдку выбили половину зубов, но некоторые матерные всё же слух различал.

         Нейтрал повернулся ко мне, вздёрнув бровь.

         - Ничего не знает. Удалось вскрыть только воспоминания.

         Отпустил его и встал напротив связанного Рино, замершего и замолчавшего. Я подождал, пока ножки стула опустятся на пол.

         - О, любимый дядя. Здравствуй! Проходи, присаживайся.

         - Не паясничай, Смерть.

         - Я бы предложил тебе виски, - он смачно выплюнул сгусток крови, - но у меня связаны руки.

         - Будешь и дальше похабщину свою орать, ещё и кляп в рот вставим.

         - Я не виноват, что у вас нет радио.   

         Ублюдок. Кривит рот, а у самого в глазах чёрными клубами дым ненависти.

         - Говори, Смерть. Ты ведь многое сказать хочешь. По взгляду вижу. В другой раз такой возможности не представится.

         Усмехнулся зло.

         - А он будет? Этот другой раз? Я думал, ты уже по мою душу пришёл, Морт.

         Отзеркалил его усмешку.

         - Рано ты на тот свет засобирался.

         - Ну не тебе решать, так ведь?

         - Пока ты здесь, решаю всё я, так ведь?

         Пожимает плечами, и взгляд сделался демонстративно скучающим.

         - Ты ведь знаешь, что я не боюсь ничего. И я ничего не знаю. К чему эти игры, Морт? Или убей меня…или убей. Потому что я тебе произошедшего не прощу, сукин ты сын.

         - Я убью, - кивая ему головой и думая о том, что его действительно будет жаль уничтожать, - когда придёт время. Но я думал, ты хочешь для начала встретиться с Викторией? Нет?

         Он зарычал и резко подался вперёд, едва не упав лицом вниз. Смотрит исподлобья, оскалившись и демонстрируя клыки.

         - Где она?

         - Скажи мне ты, Смерть. Где твоя жена и сын? Скажи мне, и я оставлю их в живых.

         В его глазах вспыхнуло облегчение.

         - Пошёл ты!

         - Я, в отличие от тебя, носферату, всё же пойду. Но только тебе решать, куда я направляюсь прямо сейчас отсюда. Точнее, за чем.

         - Избавь меня от твоих планов, долбаный вершитель.

         - Глава, - поправил его, и разноцветные глаза вспыхнули удивлением, а затем Рино понимающе усмехнулся.

         - Кто бы сомневался. Ради этого весь этот ужас, Ник? Ради места Главы ты предал свою семью? Ради гребаного кресла ты едва не убил сына и жену?

         - Ты задаёшь неправильные вопросы, полукровка. Не «ради», а «почему». И эти «почему» лежат гораздо глубже, чем ты бы хотел знать, поверь. Но это уже тебя не касается.

         Я достал кинжал и подошёл к нему, глядя, как вспыхнули злостью и странной одержимостью его глаза.

         - Никогда не думал, что сдохну от твоей руки.

         Сказал таким тоном, будто в дерьмо лицом окунул.

         - Ты был прав, носферату, - разрезал верёвки, освобождая его и слушая, как он затаил дыхание, в то время, как сердце забарабанило пулемётной очередью.

         - Зачем?

         Выдохнул хрипло, неверяще, подозрительно. 

         - Отведи меня к ним, Рино.

         Оскалился и отрицательно головой качает, вставая со стула.

         - Ни за что, - стиснул челюсти, прищурившись. А я всё же не сдержался, зарычал и в глотку его пальцами впился:

         - Отведи, ублюдок. Иначе их всех там вырежут словно скот!

         - Кто?

         Вцепился ладонью в моё запястье, а в глазах ярость бушует беспощадная.

         - Курд.

         - Я тебе не верю, Мокану. Зачем тебе спасать их?

         - А я не просил твоего доверия, Смерть. Но только от твоего решения зависит, выживут они или нет.

         Рино разжал ладонь, и я в ответ так же разжал свои пальцы и отступил назад, позволив ему откашляться, склонившись и опустив голову.

         - Велес?

         Спросил, не поднимая головы, не глядя. Не вопрос – условие сотрудничества.

         - Уже приводят в чувство. Пару дней и сможет ходить.

         - Ублюдки…грёбаные ублюдки…

         - Не мы такие, Смерть. Жизнь такая.

***

Носферату должен был умереть. Умереть хотя бы потому, что такие, как он, не умеют прощать. А, видит Дьявол, этому ублюдку было за что возненавидеть меня. Ну а мне было плевать на его мотивы.

«- Ага, - тварь появилась из ниоткуда и зашагала рядом со мной по коридору замка, - так же, как и с сыном твоей шлюшки, да?

- Заткнись, милая, или я найду чем заткнуть твой отвратительный ротик.

- Ох, Николас, боюсь тебя огорчить, но твои стандартные приёмы вряд ли на меня подействуют, - она встала передо мной и, вскинув руку мне на плечо, провела костлявыми пальцами по нему, - да и кому как не тебе знать, насколько опасно класть посторонние предметы в мой рот?

Она громко клацнула зубами.

- Ты всего лишь плод моего сознания, дорогая. Ты не можешь навредить мне физически.

Она закатила глаза, теперь тварь шла передо мной спиной вперёд.

- С другой стороны, зачем тебе твоё достоинство, Морт? Ведь оно тоже мёртвое, так?

Я остановился.

- Заткнись, последний раз повторяю.

- Не то, что? Брооооось, Николас. Ты меня ни у***ь, ни покалечить, ни даже оттрахать не можешь. Впрочем, теперь последний пункт касается всех женщин, так ведь?

Первым порывом было размахнуться и снести её черепушку с тонкой шеи, но она выжидающе улыбалась, отлично читая мои эмоции.

- Упс, Мокану…кажется, я не ту тему затронула, да? Ну-ну не огорчайся. Может быть, попробовать переключиться на мужчин? Кто знает, может, маленький Морт устал от женского общества?

- Я могу лишить тебя боли, моя омерзительная девочка. Я, скорее, сдохну, чем позволю тебе получить свою дозу.

- Ты не посмеешь, любовь моя.

- А ты рискни. Ведь ты не сомневаешься в том, что я смогу противостоять твоей зависимости.

- Хорошшшшшшо, - тварь склонила голову набок, её пустые глазницы засверкали кровавым светом, - ответишь мне только на один вопрос, Морт?

- Один вопрос взамен на то, чтобы не слышать твой скрипучий голос?

- Не дерзи, Ник. Последствия тебе могут не понравиться.

- Спрашивай.

- Поэтому ты помчался спасать отпрыска своей жены? Не потому что он твой брат по крови, а потому что больше не способен произвести на свет своё потомство и согласен довольствоваться тем, что есть?

Суууукаааа…Размахнулся и ударил, но кулак пришёлся в воздух. Тварь успела раствориться раньше с громким противным смехом.

         Сука, в словах которой была доля правды. Я так и не смог позволить умереть сыну Марианны. Когда вернулся в тот день в подвал и увидел, что его там нет, ощутил, как градом покатился по спине холодный пот ужаса и неверия.

         Но я не давал разрешения ни на его смерть, ни на свободу. Его мог забрать только один нейтрал. И я знал, ради чего. Курд не был настолько глуп, чтобы упустить шанс заполучить в союзники чанкра. Тем более того, у которого были личные счёты со мной. К тому же, Глава, наверняка, почувствовал, насколько изменилось настроение среди подчинённых.

         К сожалению, вмешательство одного из его приспешников с предупреждением о покушении, готовящемся на Курда, помешало мне устранить этого ублюдка раз и навсегда. Предателя мы всё же поймали и казнили, а вот недоносок Думитру слинял. Исчез бесследно, но прихватив с собой новоиспечённого нейтрала.

          Шторм. Так он его назвал. Послание мне, вырезанное на плечах того, кого я растил как собственного сына. Послание, в котором каждая буква из пяти словно издёвка, брошенная в лицо.

         Я нашёл тело Сэма в Богом забытой пещере. Я ни хрена понятия не имел, зачем вообще искал его…а точнее, почему…почему бл**ь, не смог у***ь, понимая, что Курд не просто ещё одного нейтрала создал, а моего убийцу, если, конечно, решит уступить ему своё основное блюдо. Почему, вместо того, чтобы добить его, пока он медленно подыхал в той пещере, опустошённый и войной, и ритуалом, я поил его собственной энергией…Да, тварь оказалась права, называя меня безвольным слабаком. Но я видел в этом обессиленном, обездвиженном мальчике…своего ребенка.

         «Я могу вырвать твои глаза, если позволишь, чтобы тебе не привиделись больше разные глупости…»

         Шёпот твари отдавался в ушах гулким эхом, пока я насыщал его тело своей энергией.

         Это был уже второй раз, когда я шёл вопреки её желаниям. Первой стала Марианна. Да, моя страшная девочка была абсолютно права: всё же я был жалким наркоманом, предпочитавшим продлевать свою зависимость, чем раз и навсегда избавиться от неё.