Ангел - стажёр

Глава 1.3

От досады я чуть не бросила дальнейшие размышления. Но нарушить данное Бабочке… А это еще откуда взялось? Она представилась мне Ангелом. Да что же я вообще сосредоточиться не могу? Так вот — нарушить данное женщине-Ангелу обещание показалось мне абсолютно невозможным, и я продолжила.

Без особого успеха, однако. Наверно, не нужно было напрягаться и отталкивать таким образом, а не приближать потерянные воспоминания. А может, то первое ощущение при слове «чтение» оказалось настолько ярким, что просто затмило собой все остальные.

Одним словом, никакие другие увлечения не вызвали у меня особого отклика. Хотя, впрочем, и это было не совсем так. Вот кулинария, например — но это, скорее всего, было связано с тем, что мы о ней чуть более подробно поговорили. Но затем мне вдруг показалось, что природа и машина тоже имеют какой-то особый смысл. А, вот еще и спорт, несмотря на то, что при первом упоминании этого слова я прямо отшатнулась мысленно. Но теперь у меня возникло неясное ощущение, что все они как-то со мной связаны, Нет, не со мной, но … со мной.

Я вновь невольно напряглась в поисках того, что объединяет все эти слова — и вновь оказалась в полной звенящей пустоте. И перестала думать. Просто позволила всем словам — не по спискам, а всем вместе — кружиться там вокруг меня, вперемешку с предметами из моей комнаты, моим лицом в зеркале, образом женщины-Ангела, бабочками, гусеницами, бездонным небом, плавно текущей водой…

Чаще всего в этой круговерти передо мной оказывалось слово «Ангел». Это, наверно, меня совесть мучает, непрошено пришла на помощь память, что я не ответственно к полученному заданию отношусь. Ну и ладно, ответила я памяти, раньше помогать нужно было!

Когда я открыла глаза (на следующий день, с готовностью включилась память), я даже не сразу поняла, где нахожусь. Все вокруг было зеленым, но разных оттенков. Стены и пол — чуть светлее, кровать и стол — чуть темнее, шкаф — совсем темный. И свет поменялся — у меня перед глазами снова возник лист дерева, нет, много листьев, через которые он струился откуда-то - яркий, теплый … солнечный? Даже воздух стал свежим, почти хрустящим.

Спасибо! — мысленно воскликнула я, обращаясь к женщине-Ангелу, и тут же опустила глаза на свое тело. О нет! — также мысленно застонала я, увидев все то же, неприятно-знакомое белое нечто, и в отвращении отвела взгляд, упершись им в самый темный предмет в комнате. Подождите, но шкаф же служит для… Я ринулась к нему.

Распахнув его дверцы, я замерла — вот где было буйство красок! Схватив первое, что попалось под руку, я развернула его, охнула от восхищения и тут же приложила к себе. И охнула еще раз. Не вижу. В шкафу вижу, в руках вижу, на себе — нет. Как совместить меня и эту красоту?

Зеркало! — радостно завопила память. Но там же только лицо помещается — тут же остыла она. А если подпрыгнуть? — нашла она новое слово.

Ноги у меня оказались быстрее мыслей. Я метнулась к зеркалу — и обнаружила, что оно тоже изменилось, показывая мне меня в полный рост. И в той же уже ненавистной белой … пижаме, сообщила мне память, разглядев наконец-то объект. Прочь!

Когда раздался стук в дверь, я успела только половину шкафа примерить. Меня словно опять в тот холодный белый свет окунули — так неловко стало, что вместо того чтобы пробуждать свои собственные, между прочим, воспоминания, я забыла даже о том, что я что-то забыла.

— Ну как Ваши дела? — спросила женщина-Ангел, входя в комнату. Она окинула быстрым взглядом разбросанную повсюду одежду и с видимым усилием сдержала усмешку.

— Все хорошо, — смущенно пробормотала я, сгребая одной рукой в угол кровати одежду и жестом другой приглашая ее присесть. — Спасибо Вам большое за то, что откликнулись на мою просьбу…

— Как я уже сказала Вам, — небрежно отмахнулась она от моего бормотания, — не стоит даже упоминать об этом. Давайте лучше поговорим о том, что Вам удалось вспомнить.

И вот как рассказать ей, что я вместо того, чтобы приманивать свои воспоминания, в конечном итоге, их снова распугала?

— Честно говоря, немного, — медленно проговорила я, судорожно припоминая те мимолетные ощущения, которые не закончились метаниями в пустоте. — К примеру, творческая и рутинная работа вызвали у меня совершенно равное ощущение приемлемости, — я глянула на нее, но она продолжала молча смотреть на меня. — Руководящая работа показалась мне слишком утомительной, — продолжила я, — а вот дом у меня точно был в квартире и в городе, причем в большом городе, — вдруг вырвалось у меня само собой.

Она все также молча кивнула.

— Что касается увлечений, — не дождавшись никакой реакции, продолжила я, — то боюсь, что, кроме чтения, у меня их не было. Спорт, например, вызвал у меня явную неприязнь, но в каком-то виде он в моей жизни присутствовал — так же, как машина и природа, хотя они тоже особо близки мне не были, — постаралась я кое-как выразить тот клубок ощущений, которые эти понятия у меня вызвали, в надежде, что своими вопросами она поможет мне в нем разобраться.

Вместо этого она вдруг улыбнулась с весьма довольным видом.

— Очень неплохо! — удовлетворенно проговорила она. — Итак, в первом приближении у нас с Вами складывается следующая картина: у Вас не было особой привязанности ни к работе, ни к дому, т.е. Вы не стремились ни к успеху и признанию в их человеческом понимании, ни к роли домохозяйки с полным отказом от развития своей личности. Более того, из всех человеческих увлечений Вы выбрали именно то, которое позволило Вам максимально избегать человеческого общества с его чрезмерной приземленностью. И это несмотря на то, что, как Вы говорите, Вы жили в большом городе, т.е. в наиболее концентрированной человеческой среде. Из чего мы можем сделать вывод, что Вы уже давно были готовы к переходу к нам.

Я растерянно захлопала глазами. Что-то у меня такой вывод не сложился. Я, правда, не все ей рассказала… Глянув на ее приветливое лицо, я вдруг поняла, что мне очень хочется, чтобы она и дальше видела во мне столь долгожданного гостя. Ладно, подумала я, было бы что-то жизненно важное, сразу бы вспомнилось, а так, сама разберусь — придет, когда придет, так ведь она сказала?

В ответ на мое молчание она вопросительно вскинула бровь.

— Наверное, Вы правы, — с искренней благодарностью проговорила я, и добавила, чтобы отвлечь ее от возможных сомнений: — Но вот раньше Вы говорили о дискомфорте… Скажите, пожалуйста, можно мою кровать переставить?

— Почему? — Она вновь прищурилась, пристально вглядываясь в мое лицо.

— Не знаю, — смутилась я. — Собственно говоря, это совершенно не важно, так просто к слову пришлось…

— И все же, почему Вам этого хочется? — настаивала она.

— Мне кажется, что вон там, — я кивнула в сторону шкафа, — лучшее место для нее. Здесь она меня … как-то … раздражает, — неловко отводя глаза, я уже была не рада, что заговорила об этом.

— А! — вновь прояснилось у нее лицо. — Еще одно человеческое наследие. Люди чрезмерно эмоциональны, — пояснила она в ответ на мой недоуменный взгляд, — и под воздействием эмоций часто совершают поступки, о которых потом сожалеют. Мы предпочитаем более ровное отношение к своей жизни и друг другу, это позволяет нам быть более эффективными.

Я совсем расстроилась. Вот тебе и долгожданная гостья!

— Давайте-ка сегодня и поговорим о людях в человеческой жизни, — энергично произнесла она, словно не замечая моего самобичевания. — Этот фактор на многих оказывает очень сильное влияние. Посмотрим, насколько значительным он был в Вашей жизни.

Облегченно выдохнув, я согласно закивала.

Она начала рассказывать мне о человеческих контактах.

У людей есть семья. Когда они маленькие, у них, детей, есть родители, отец и мать. У тех тоже есть свои родители. У людей также бывают братья и сестры, а если таковые имеются у родителей и у них есть свои дети, то последние тоже считаются более отдаленными братьями и сестрами. Также у детей появляются крестные родители, а еще бывают приемные, и все члены семьи более-менее тесно связаны между собой.

Когда дети подрастают, у них появляются мужья и жены и свои дети. Причем мужей и жен может быть несколько на протяжении жизни, и у них могут быть дети, появившиеся на свет раньше. Более того, у их собственных родителей также могут меняться мужья и жены, у которых могут быть другие дети…

Я ошарашено тряхнула головой. Никаких ощущений не возникло — эта чехарда в семье была покруче вчерашней круговерти слов у меня в голове. Тем более, что память попыталась назвать каждого участника этих запутанных человеческих отношений, пока я не взмолилась, чтобы она замолчала.

Что, еще не все?! Оказалось, что когда дети начинают учиться, в школе у них появляются учителя и соученики. Затем, в университете, учителей и соучеников становится намного больше. А если они еще и меняют место учебы, то число учителей и соучеников возрастает, как мне показалось, в геометрической прогрессии. А еще у них бывают личные учителя и дополнительные школы. Нет, это немыслимо!

Затем люди начинают работать, и у них появляются контакты по работе, иерархия которых повергла меня в полный ступор. На работе у людей бывают руководители, подчиненные, просто коллеги, старшие коллеги, младшие коллеги, партнеры, соперники, конкуренты… Память подавленно молчала, уже даже не пытаясь объяснить мне разницу между, например, старшими и младшими коллегами.

Кроме того, у людей бывают … соседи? А, если их количество зависит от размеров дома, значит, они живут рядом.

А еще друзья. Вот тут во мне что-то шевельнулось — наверно, потому что оказалось, что друзей люди выбирают сами, по общности интересов. Бывают друзья детства, друзья по учебе, по увлечениям…

Да что же это такое — у них даже виртуальные друзья бывают! Которых они могут ни разу в жизни не видеть, ни разу не говорить с ним, а только переписываться в каких-то воображаемых сообществах.

Я окончательно утонула в этой грохочущей лавине новых слов. Поэтому, когда Бабоч … да что же это такое! … женщина-Ангел вновь предложила мне проанализировать мою реакцию на каждое из них, я с готовностью (и с невероятным облегчением) закивала. Вот сейчас, на досуге, не спеша, по очереди, я со всеми ними разберусь … ну ладно, попробую разобраться…

Честное слово, я так и сделала, как только женщина-Ангел ушла — вытянулась на кровати и старательно погрузилась в уже знакомую пустоту. Но она вдруг заполнилась до отказа одной-единственной мыслью: половину шкафа я так еще и не примерила! А там еще внизу какие-то коробки стояли — обувь, буркнула память.

Одним словом, опять-таки честным, промучившись какое-то время в безрезультатном выталкивании этой мысли из столь нужной сейчас пустоты, я сдалась. Поднялась, решительно направилась к шкафу и закончила инвентаризацию его содержимого. Ну вот, опять Бабочка (тьфу!) оказалась права — слова сами вспоминаются, если не напрягаешься.

А вот я оказалась неправа. Сложив особо приглянувшиеся мне вещи отдельно, я вернулась к кровати и к данному мне заданию. И тут то ли совесть меня мучить начала, то ли я сама поторопилась, чтобы наверстать упущенное время, но все новые слова ввалились в мою пустоту всей толпой. Спасибо хоть связанные между собой отдельными группами в ней держались.

В общем, не вызвали они у меня никакого особого отклика. Разве что в семейной группе — дети, и то, скорее всего, потому что родители вызвали у меня ассоциацию с физической работой или с принуждением, с которым она сама ассоциировалась, и дети, соответственно, наоборот — вызвали сочувствие. Но какое-то отстраненное — явно речь не о моих детях шла, вообще о детях.

И вот еще друзья — тоже что-то смутное мелькнуло. Но я решила, что от раскаяния уже выдаю желаемое за действительное — если основным моим увлечением чтение было, то как им делиться с друзьями-то? Разве что придумать их себе, усмехнулась я. О, а воображаемых, виртуальных друзей в той пустоте и не оказалось — я о них даже не вспомнила.

Но самое странное, что спустя какое-то время из всего этого разнообразия слов начало постоянно выступать на первый план слово «Ангел», прямо как в первый раз. Я так и не поняла, что оно делало среди всех человеческих слов — возможно, это я постепенно свыкалась с мыслью, что я уже тоже Ангел.